Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Перевод в Древнем мире и в Средневековье
Подождите немного. Документ загружается.
111
В середине XII в. Аделярд (Этелярд) из Баты перевел некоторые
арабские астрономические и математические сочинения на латынь.
Аделярд родился в первой половине XII в., учился во Франции, затем
отправился в длительное путешествие, во время которого побывал в
Испании, Италии, Северной Африке и Малой Азии. Выучив арабский
язык и вернувшись в Англию во времена короля Генриха I, он перевел
«Элементы» Евклида на латынь, очевидно, с арабского. О популярности
этого перевода свидетельствует такой факт: после публикации книги в
1482 г. в Венеции ее использовали во многих школах не только Италии,
но и Франции, Англии и Германии. Аделярд также перевел с арабского
некоторые другие сочинения. Есть предположения, что он переводил и
естественнонаучные сочинения Аристотеля. Аделярд был известен как
автор ряда трудов по теологии, астрологии, математике. Считается, что
именно он привез в Европу и распространил там арабское счетное
устройство — абаку, прообраз «счет».
Приблизительно в это же время и клерик Робер де Ретин
отправился в Испанию с тем, чтобы обучиться арабскому языку и под
непосредственным руководством арабских ученых перевести Коран на
латынь.
Авторы довольно многочисленных исторических сочинений,
написанных по-латыни, обращались к разным источникам, в том числе и
на английском языке. Так, например, в «Истории Англии» Генриха
Гентингдонского мы находим песню о битве под Брунанбургом, которая
была позаимствована из англосаксонской хроники, где эта песня была
вписана под 937 г. и переведена на латинский язык (В XIX в. ее
переводил А. Теннисон.).
Серединой XII в. датируется «История бриттов» Гальфрида
Монмутского — епископа в Северном Уэльсе. Книга эта была написана
по-латыни. В истории всемирной литературы найдется немного книг,
которые оказали бы такое воздействие на литературу последующих
веков, как книга Гальфрида, в которой впервые появляется подробное из-
ложение историй о короле Артуре. Уже в конце XII — начале XIII в.
появляются переводы-переработки «Истории бриттов» на валлийском
языке—известно, по крайней мере, пять таких переводов-переработок, а
затем и на английском, хотя в английский язык цикл о короле Артуре
пришел через обработку, переработку и перевод с французского языка.
Французские же поэты и писатели не переводили, а использовали и
развивали эти сюжеты.
В начале своей книги Гальфрид указывает, что мотивом для
написания «Истории бриттов» послужило недостаточное, по его
112
мнению, освещение в разных источниках жизни королей Британии до
прихода в нее англосаксов. По сообщению Гальфрида, архидиакон
Оксенфордский Вальтер предложил ему некую древнюю книгу на языке
бриттов о правлении древних властителей, которой он и воспользовался.
Не исключено, что упоминание о древней книге было лишь
литературным приемом, весьма распространенным еще в античные
времена. Даже Гальфрид свидетельствует, что он, «не собирая в чужих
садах сладкозвучных слов, но довольствуясь деревенским слогом и соб-
ственным пером», перевел эту книгу на латинский язык.
Для истории перевода особый интерес представляет то, что
Гальфрид излагает мысли простым слогом, чтобы не отвлекать внимание
читателей от перипетий сюжета. Оригинал же — пусть и воображаемый
— полон «сладкозвучных слов», которые не передаются «деревенским
слогом». Вспомним, что «деревенский слог» этот — латынь. Следо-
вательно, Гальфрид хорошо различает стилистические уровни языка. В
сочинении Гальфрида есть упоминание о переводчиках. Следует
отметить, что в художественной и исторической литературе античного
мира и Средневековья (да и Нового времени) такие упоминания
встречаются нечасто. Гальфрид же описывает эпизод общения дочери
германского предводителя Хенгиста с королем бриттов через
переводчика, который к тому же выступает в роли знатока чужих нравов.
О распространенности переводов свидетельствует и такой факт.
Один из видных политических и религиозных деятелей Англии XII в.
Иоанн Сольсберийский в трактате по педагогике «Металогик» отмечает
трудность понимания Аристотелевых текстов не только по причине
сложности заложенных в них идей, но и потому, что она (книга «Вторая
Аналитика») весьма искажена. «Вот почему большинство, — пишет он,
— возлагает вину на переводчика, утверждая, что книга дошла до нас в
неверном переводе» [97, 229]. Для истории перевода представляет
интерес то, что количество читателей, способных выражать свое не-
удовольствие по поводу перевода, было, очевидно, весьма
значительным.
XIII в. был временем расцвета рыцарского романа, однако романа
французского. Свои собственные романы этого жанра англичане начали
создавать лишь в XIV в. На английский же язык было сделано много
переводов-пересказов, в основном в стихотворной форме. Переводами
эти произведения можно назвать лишь условно, так как они ближе
113
к тому, что можно назвать «сочинениями по мотивам», где сохранялись
лишь основные сюжетные перипетии источника. Характерно, что здесь
мы имеем дело в основном с анонимными переводами. При переложении
стихотворных произведений переводчики имитировали приемы, но не
держались слишком близко к тексту: «Это были не только переводы в
собственном смысле слова, это было национальное освоение
чужеземных и первоначально чужеродных для Англии оригиналов,
школа новой поэтической техники и литературного мастерства,
существенный шаг вперед в деле обмирщения литературы и мировоззре-
ния. Переводная литература XIII в. помогает нам проследить сложный
процесс становления новой литературной речи...» [7, 128].
Заслуживают внимания высказывания по поводу перевода
философа Роджера Бэкона (1214?—1294? гг.), «одного из наиболее
интересных, оригинальных мыслителей своего века» [261, 325], в
произведениях которого, помимо теологических и естественнонаучных
проблем, затрагивались вопросы грамматики, логики, филологии и фило-
софии.
В своем главном произведении «Опус майюс» Р. Бэкон писал:
«Невозможно латинянам (т. е. говорящим и пишущим на латинском
языке. — Авт.) достичь того, что нужно в делах божественных и
человеческих кроме как через знание других языков... невозможно,
чтобы особые качества одного языка сохранялись (при переводе. —
Авт.) в другом. Ведь даже диалекты так различаются между собой...
Соответственно, прекрасное произведение на одном языке не может
быть передано на другом в том, что касается его особого качества,
которым он обладал в первом (т. е. в языке оригинала. — Авт.)... Пускай
кто-нибудь с прекрасным знанием какой-либо науки, например логики
или какого-либо другого предмета, постарается передать его на своем
родном языке, он обнаружит, что ему не хватает не только мыслей, но и
слов, так, чтобы кто-либо другой смог понять науку, таким образом
переведенную... следует рассмотреть также тот факт, что переводчики не
располагали (нужными. — Авт.) словами в латинском языке, поскольку
они (сочинения по разным наукам.— Авт.) изначально были составлены
не на латинском языке. По этой причине они (переводчики. — Авт.)
использовали очень много слов из других языков. Равно как эти слова
непонятны тем, кто не знает этих языков, так и не произносят правильно,
не записывают как должно...» [351, 604, 609].
114
Следует уточнить, что главным в цитируемом отрывке является не
изложение соображений о собственно переводе, а утверждение о
необходимости изучать иностранные языки, так как среди прочих
причин, определяющих таковую необходимость, называется отсутствие
переводов или же искажение в них оригинала. Р. Бэкон считает, что
каждый язык обладает такими особыми качествами, которые при
переводе сохранить нельзя, и поэтому следует изучать иностранные
языки. Переводчик, по мнению философа, не только должен знать языки,
но и разбираться в предмете, о котором идет речь. В другом месте Бэкон
пишет, что в его время таковыми знаниями не располагал никто. Мастер
Роберт, архиепископ Линкольна, знал предмет, но подразумевается, что
он не знал в достаточной степени языков. Боэций, живший почти за
тысячу лет до Бэкона, знал языки, но, как следует из высказывания фи-
лософа, предмет знал не досконально.
Р. Бэкон отмечает, что в латынь из других языков вводилась
калькированная или просто заимствованная лексика, но при этом в
процессе их транслитерации или транскрибирования допускались
существенные искажения. По его мнению, при переводе в текст для
разъяснения темных мест следует вводить переводческий комментарий,
т. е. подвергать текст декомпрессии.
Высказывания Р. Бэкона, однако, едва ли могли оказать заметное
влияние на переводческую практику, так как излагались в сложных
философских, к тому же полуеретических сочинениях, недоступных
широкой читательской аудитории. Кроме того, Р. Бэкон делал главный
акцент все же на необходимости изучения иностранных языков в связи с
принципиальной недостаточностью и несовершенством переводов.
Если в XIII в. в английской литературе доминировали переделки-
пересказы-переводы из французской литературы, то в XIV в. английская
литература обретает самостоятельность. В этот период заметно
снижение переводческой деятельности, возможно, связанное со
значительным укреплением позиций оригинальной литературы на
английском языке, в результате чего появились такие шедевры, как
аллитерированная поэма «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь», «Жемчужина»
и в конце века—«Кентерберийские рассказы».
В середине века Ричард Ролл из Хэмполла (в Йоркшире) перевел
Псалтырь, сопроводив свой перевод обширными комментариями.
Перевод делался с латинской Вульгаты, но он слишком близко
следовал латинскому тексту, отчего вступал в противоречие с
законами английского языка.
115
На разных диалектах были сделаны глоссы и переводы некоторых
«Посланий...» Апокалипсиса, «Деяний...». Но заметного следа ни в
духовной, ни в литературной жизни они не оставили.
Наиболее значительным явлением стал перевод всей Библии,
осуществленный в последней четверти века Джоном Виклифом.
Деятельность Виклифа по организации первого полного перевода
Библии на английский язык имела непреходящее значение для языкового
и литературного развития, не говоря уже о существенном влиянии на
религиозную и духовную жизнь.
Джон Виклиф (1320—1384 гг.) был одним из виднейших
богословов своего времени. Он получил образование в Оксфорде, и вся
его дальнейшая деятельность была связана с этим университетом.
Богословские взгляды Виклифа и идеи, которые он высказывал,
неоднократно вызывали гнев церковных властей. Виклиф полагал, что
Библия должна быть главным источником веры, и обосновывал право
каждого человека толковать ее по собственному разумению. Именно это
убеждение и определило его решение перевести Библию на английский
язык. «Христос и его апостолы учили народ на том языке, который был
для него лучше всего знаком, почему же нельзя было бы поступать так
же и теперь?» — писал Виклиф [7, 142].
Следует отметить, что католическая церковь крайне отрицательно
относилась к существованию Библии на народном языке, считая, что
открытие широкого доступа к Библии чревато ее извращенными
толкованиями. Лишь с приходом Реформации перевод Библии на
национальные языки в протестантских странах стал узаконенным яв-
лением.
Степень непосредственного участия Виклифа в переводе Библии
неизвестна. Он был вдохновителем перевода и, учитывая большой объем
и сложность предстоящей работы, собрал группу переводчиков и
возглавил ее. Считается, что сам Виклиф переводил Новый Завет или его
части. Работа над переводом продолжалась с 1380 по 1384 г, Несмотря
на желание Виклифа сделать Библию доступной, перевод получился
тяжеловесным, наполненным латинизмами, кальками с латыни; в
некоторых местах текст непонятен из-за боязни переводчиков отступить
от латинского текста Вульгаты. Неудивительно, что эта, так называемая
«ранняя версия», потребовала серьезной редакторской правки, что и
было сделано бывшим секретарем Виклифа Джоном Перви. «Вторая
116
версия» была готова н 1388 г. Она менее архаична, более идиоматична,
но еще очень далека от «народной книги», которую хотел создать
Виклиф.
Но даже в таком виде этот перевод Библии явился существенным
вкладом в развитие среднеанглийской прозаической литературы.
Перевод не поднялся до таких стилистических высот, каких достиг
перевод, известный как «Версия короля Якова» в XVII в., однако стал
значительным явлением английской духовной жизни конца XIV в.,
влияние которого ощущалось в течение длительного времени.
Из других переводов XIV в. можно назвать ставшую
исключительно популярной в те времена книгу «Путешествия Сэра
Мандевилля», написанную по-французски якобы от лица самого
путешественника, который, побывав в разных странах Востока, записал
рассказы об удивительных чудесах. Книга, переведенная на английский
язык, относилась целиком к жанру «развлекательной» литературы, в то
время еще весьма немногочисленной.
Джеффри Чосер (1340—1400 гг.)—один из крупнейших поэтов в
истории английской литературы, также занимался переводами. Жизнь
Дж. Чосера была полна неожиданными поворотами фортуны: он
принимал участие во французском походе короля Эдуарда, был в плену,
впадал в нищету и снова обретал материальное благополучие. Конец
жизни при Ричарде II и Генрихе IV прошел для него спокойно; его
похоронили с почестями в Вестминстерском аббатстве.
Существенную роль в становлении проторенессансных элементов в
творчестве Дж. Чосера, очевидно, сыграли его поездки во Фландрию,
Францию и особенно в Италию, которые он предпринимал во время
поручавшихся ему дипломатических миссий. В Италии он встречался с
Боккаччо и, возможно, с Петраркой. Творчество поэта условно под-
разделяют на период французских влияний (1359?— 1372 гг.),
итальянских влияний (1372—1396 гг.) и заключительный английский
период.
Примечательно, что творческая деятельность Чосера начинается с
перевода. Он переводит поэму «Роман о Розе», во всяком случае
исследователи полагают, что сохранившиеся фрагменты перевода
принадлежат Дж. Чосеру [354, 232]. Этот перевод был для Дж. Чосера
хорошей школой освоения французской стихотворной техники и
апробирования возможностей английского языка. Известно, что во
117
«французский период» Дж. Чосер перевел еще одну французскую
поэму, но перевод этот до нас не дошел. Отработка поэтической техники
продолжалась также в переводе небольших произведений, фрагментов и
в первых собственных стихотворных опытах.
Во второй, «итальянский», период своего творчества, наряду с
созданием оригинальных произведений. Дж. Чосер осуществляет
прозаический перевод «Утешения философией» Боэция, причем
стихотворные вставки он также передает прозой. В виде
вспомогательного материала Дж. Чосер использовал французский
перевод, выполненный Жаном де Меном. Для передачи возвышенного
стиля оригинала он прибегнул к ритмизации прозы.
В «итальянский» период Дж. Чосер по крайней мере дважды
обращается к творчеству Боккаччо. Он переводит-пересказывает
историю Паламона и Арчиты из Боккаччиевой «Тесеиды» (эту историю
он позже введет в свои «Кентерберийские рассказы») и пишет поэму
«Троил и Крисеида», основанную на поэме Боккаччо «Филострато».
Хотя поэма Чосера может называться произведением, созданным по
мотивам, в ней присутствует и переводной элемент.
Для истории перевода представляется показательной предыстория
этого сочинения Дж. Чосера.
Сюжет для своей поэмы Боккаччо позаимствовал из поэмы на
латинском языке сицилийского законника (юриста) Гвидо делле Колонне
«Троянская история», которая, в свою очередь, является переводом
французской поэмы Бенуа де Сент-Мора «Роман о Трое» (вторая
половина XII в.). Французский поэт выстраивал свою поэму на основе
сочинений Дареса и Диктиса, которые, вероятно, тоже являлись
переводами.
В работе над поэмой Дж. Чосер пользовался, помимо итальянского
оригинала, французским переводом поэмы Боккаччо, выполненным,
возможно, Бово, Сенешалем Анжу. Исследователи обнаружили в тексте
Чосера строки буквального перевода, причем не только непосредственно
из подлинника, но и из французского перевода. Такое сочетание в одном
произведении буквально переведенных строк и полностью
оригинальных — явление, весьма редкое в истории перевода. Его
спонтанное появление, очевидно, возможно лишь в условиях
становления литературы и, как представляется, требует более
тщательного теоретического осмысления. О широте интересов Дж.
Чосера может свидетельствовать адаптированный перевод латинского
трактата об астролябии.
118
XV в. не дал достойного литературного преемника Дж. Чосера, но
переводческая деятельность отнюдь не замирает. Главное место среди
переводов стали занимать трактаты бытового и прикладного содержания,
например о манерах, поведении за столом, охоте, сельском хозяйстве,
медицине и т. п. По-прежнему встречаются упоминания о переводах с
латыни, французского и эпизодически с итальянского языков. К
переводу с других языков пока не обращаются. Переводы с греческого
начинают появляться в Европе лишь со второй половины XV в. Волна
увлечения переводами с арабского давно прошла. Другие литературы
Европы еще не стали источниковыми, а были или воспринимающими,
или узколокальными.
Расширяется круг грамотности и чтения. Появляется большое по
тем временам количество начальных школ, не только церковных, но и
школ при различных гильдиях. Свидетельством растущего спроса на
книги может служить такой факт: из 112 зафиксированных на 1422 г.
лондонских гильдий четыре были специально заняты перепиской книг.
Устанавливаются первые непосредственные контакты с итальянскими
гуманистами, появляются свои меценатствующие предгумаиисты, такие,
например, как герцог Глостерский, брат короля Генриха V. Герцог был
поклонником античности и современной ему итальянской учености. Он
приобретал рукописи, призывал итальянских учителей для помощи в
изучении творчества античных авторов и даже заказывал переводы с
древнегреческого.
Самым известным переводчиком первой половины XV в. был Джон
Лидгейт (1370?—1451? гг.), бенедиктинский монах и придворный поэт.
Как поэт Д. Лидгейт не смог подняться до уровня Дж. Чосера, но считал
себя учеником последнего.
Одним из первых переводов Д. Лидгейта был перевод «Книги о
Трое» — поэмы объемом в 30 170 стихов, который был осуществлен в
1412—1420 гг. по просьбе принца Уэльского. Эта поэма — такой же
симбиоз перевода и оригинального творчества, как и «Троил и
Крисеида» Чосера, тоже построенная на «Троянской истории» Гвидо
делле Колонне. Однако Д. Лидгейт не воспользовался ни «Фило-
стратой» Боккаччо, ни поэмой Дж. Чосера «Троил и Крисеида», а
работал вполне самостоятельно, хотя полностью избежать влияния Дж.
Чосера в трактовке персонажей ему не удалось. Датированная 1420 г.
поэма Д. Лидгейта «Осада Фив» является переработкой произведения
Стация «Фиваида» с привлечением французской поэмы «Роман о
Фивах». То, что пишет Д. Лидгейт в прологе «Осады Фив», позволяет
119
сделать вывод о том, как он сам понимал задачу переводчика:
переводчик не должен дословно следовать подлиннику. Он должен лишь
передавать его сюжет, «сущности» и «суждения». Собственно, все его
переводы практически подтверждают именно такую установку. Если в
сюжетном плане Д. Лидгейт следует «Фиваиде» Стация, то в
стилистическом и формальном планах — это своего рода продолжение
«Кентерберийских рассказов» (поэт в Прологе встречает чосеровских
паломников, и рассказ о Фивах ведется во время их возвращения в
Лондон).
В 1425 г. Лидгейт перевел французское стихотворение «Пляска
смерти», а в период с 1426 по 1430 г. работал над переводом поэмы
Гийома де Дегильвиля «Паломничество человеческой жизни», которая
была своего рода компендиумом средневековых представлений о
человеческой жизни, судьбе.
Поэма «Падение государей» (1430—1438 гг.), написанная по заказу
покровителя Д. Лидгейта Хамфри, герцога Глостерского, основана на
прозаическом латинском сочинении Боккаччо «О несчастиях славных
мужей», которое Д. Лидгейт переложил на стихи. При этом он
пользовался прозаическим французским переводом с произведения Бок-
каччо, который был выполнен в 1405—1409 гг. Лораном де Премьерфэ.
Эта поэма Д. Лидгейта оказала определенное влияние на общественную
мысль Англии, высказанные в ней идеи сродни более поздним
гуманистическим настроениям.
Среди переводов XV в. следует упомянуть работу Джона Уолтона,
который в 1410 г. осуществил новый перевод «Утешения философией»
Боэция. Обилие переводов, выполняемых с одного и того же оригинала
разными переводчиками с небольшими временными интервалами, в ус-
ловиях Нового времени не вызывает удивления, но факт обращения к
одному и тому же произведению, да еще не религиозному, а светскому, и
не современному, а тысячелетней давности, во времена Средневековья
не может не привлечь внимания. В 60-е годы XIV в. Боэция перевел Дж.
Чосер. Трудно предположить, что этот перевод к началу XV в. стал
библиографической редкостью — ведь Дж. Чосер был очень знаменит, а
дело переписки рукописей в Англии было поставлено достаточно
широко. Значит, что-то в переводе великого Чосера перестало удовлетво-
рять читателей уже через 50 лет после его выхода, а книга Боэция и
почти через тысячу лет после ее создания несла людям XV в. нечто
такое, что делало ее остро современной.
120
Вторая половина XV в., иногда поэтично называемого «осенью
Средневековья», была своеобразным итогом духовного развития этого
исторического периода, когда уже обретали воплощение зарождавшиеся
гуманистические идеи Возрождения. Сэр Томас Мэлори завершил
«рыцарскую эпоху» в литературе своим огромным, еще насквозь
средневековым романом «Смерть Артура», скомпилированным в
основном из французских источников, расширенным и талантливо
дополненным творческим воображением самого Мэлори. Именно
поэтому понятие «перевод» к его трудам уже совсем неприложимо, хотя
элемент переводческой деятельности присутствует и здесь.
Вильям Кэкстон в 1474 г. напечатал первую книгу на английском
языке, и эта книга, «Собрания повествований о Трое», была его
собственным переводом. Возрождение пришло в Англию намного позже,
но деятельность В. Кэкстона, совместившего в себе таланты печатника-
издателя и переводчика-просветителя, бесспорно, вводит нас в новую
эпоху.
Вильям Кэкстон (1422?—1491? гг.) — английский первопечатник,
начинал свою жизненную карьеру как купец. Поначалу его в качестве
ученика взял богатый лондонский шелкоторговец Роберт Лардж,
достигший высоких постов шерифа, а затем и лорда-мэра Лондона. В
1446 г. В. Кэкстон перебрался в Брюгге, где добился положения «управ-
ляющего английскими купцами в Нидерландах». Брюгге тех лет был
крупным культурным центром; здесь «жило много писателей-
переводчиков, переписчиков-каллиграфов, художников-миниатюристов
и переплетчиков; здесь расцветали литература и поэзия, правда, поздним
осенним цветом средневековой культуры...» [7, 241]. Культурная среда, в
которую попал В. Кэкстон, несомненно, способствовала пробуждению
его литературных интересов, к которым у него были склонности. В
середине 60-х годов XV в. он взялся за перевод историй о Трое с
французского языка. Одновременно он изучает печатное дело. С 1469 г.
он поступает на службу к герцогине Бургундской и в 1474 г. заканчивает
свой перевод и в том же году сам печатает его. Затем он издает еще две
книги, среди которых был «Справочник по шахматной игре» на
английском языке (перевод с французского, который, в свою очередь,
был переводом с латыни).
В 1476 г. В. Кэкстон возвращается в Англию и открывает первую
английскую типографию. И снова первой книгой, отпечатанной уже в
Англии, был перевод. «Речения или изречения философов» были
переведены В. Кэкстоном с французского, но французский текст