Марков Б.В. Человек, государство и Бог в философии Ницше
Подождите немного. Документ загружается.
Снятие теологической блокады обусловило обращение к
реальным условиям формирования и существования чело
века. Человек стал мыслиться как продукт сил, обусловив
ших онтологические условия возможности его развития.
Новые теории происхождения человека опираются на та
кие факторы и условия, которые сами являются реальными
событиями. Однако такое мышление, по характеристике
Хайдеггера, не слышит бытия за шумом машин. Историче
ская антропология, занятая обобщением видимых явле
ний, не видит человека в его экзистенции.
Своеобразие подхода Ницше к вопросу о том, как воз
можна жизнеспособная культура, состоит в преодолении
сложившихся различий между этическим и эстетическим,
культурным и политическим. Сами рассуждения в стиле
«эстетики истории» возможны, если преодолевается их
традиционное разделение. Этот прорыв остается, так ска
зать, формальным, хотя и необычайно важным: может
быть, в деполитизации власти и состоит наиважнейший
вклад Ницше в подготовку современной философии. Вме
сте с тем вопрос о соотношении политики и культуры, му
зыки и мышления первичен логически, но не исторически.
Конкретная, вовсе не метафизическая, но жизненная про
блема, которой был озабочен Ницше, состояла в исследо
вании угрозы обществу со стороны все растущего индиви
дуализма. Автономизация и разобщение людей — вот что
заботит Ницше. Напрасно его считают певцом свободы
гордой одинокой личности. Заратустра вовсе не одинок.
Конечно, его коммуна состоит из животных, но это пото
му, что люди уже не хотят жить вместе. «Последний чело
век», как блоха, скачущий по поверхности Земли, утратил
свою родовую сущность, перестал быть общественным жи
вотным. Люди мечтают, но уже не могут быть вместе.
Но что значит «быть вместе»? Является общество наро
дом, нацией или просто совокупностью соотечественни
ков, существующих по формуле: живи сам и не мешай жить
другим? Ницше был озабочен распадом близких, интим
нодружеских связей, так сказать, сильных взаимодейст
вий, характерных для обществ, где еще сохранялись остат
ки кровнородственных отношений. Не удивительно, что
614
нынешние философы, заявившие о «смерти человека»,
тоже грезят о дружбе, которая связывала свободных муж
чин в единую ткань греческого полиса.
На протяжении всей своей жизни Ницше отдавал при
оритет эстетическому. Он, конечно, не родоначальник «эс
тетики истории», но, несомненно, один из ярчайших ее
представителей. В предисловии 1886 г. к «Рождению траге
дии» Ницше просит взять на заметку выдвинутое им поло
жение о том, что метафизической деятельностью человека
по существу выставляется искусство, а не мораль. Само су
ществование мира, указывал Ницше, может быть оправда
но лишь как эстетический феномен, за всеми онтотеологи
ческими процессами скрыт лишь эстетический смысл.
Беззаботный, неморальный Бог, беспечное бытие, игра сил
которого определяет человеческую судьбу,— все это основа
«артистической метафизики», оказывающейся «по ту сто
рону добра и зла». В ранних работах Ницше открыто не
критиковал христианскую моральную гипотезу. Лишь
спустя годы после выхода «Рождения трагедии» он расце
нивает безусловную волю признавать только моральные
ценности «самой опасной и жуткой из всех возможных
форм „воли к гибели“ или, по крайней мере, признаком
глубочайшей болезни, усталости, угрюмости, истощения,
оскудения жизни…»
84
Созданием «Рождения трагедии» ру
ководил инстинкт, благодаря которому Ницше сумел пре
одолеть морализацию и противопоставить ей артистиче
скую, антихристианскую точку зрения, назвав ее диони
сийской. Переведя проблему в плоскость искусства, он
вынужден искать источник силы полисагосударства в ду
ховности. «Дух Афин» Ницше понимал как культуру, кото
рая облагораживает не только душу, но и тело. Вместо
идеологии, как формы промывания мозгов, греки совер
шенствовали телесные практики, в частности гимнастику,
эротику, диэтику и т. п. Важное, а Ницше считал — наиваж
нейшее, место среди них занимало музыкальное воспита
ние. Исходя из приоритета музыки над мыслью он думал о
том, какая музыка способствует воспитанию «политиче
ского» существа. Найдя ответ на этот вопрос в хоровом ис
кусстве греков, Ницше, подобно П. А. Флоренскому, кри
615
тиковавшему иконопись XIX в., негативно оценил совре
менную европейскую музыку, прежде всего сочинения Р.
Вагнера. Идеологически осмысляемые как прославление
мощи «германского духа», эти сочинения, по мнению Ниц
ше, способствовали разъединению людей, ибо уводили их в
мир иллюзий, а не готовили к героическим подвигам.
С позиций самокритики Ницше задает решающий во
прос: разве и его «Рождение трагедии» не является облом
ком романтики, неким подобием «немецкой» музыки Ваг
нера? Для Ницше принципиально, чтобы его книга не вела
к примирению ни с религией, ни с метафизикой, чтобы
она не воспринималась только как утешение. Вот его на
ставление читателям: «…научитесь смеяться, молодые дру
зья мои, если вы во что бы то ни стало хотите остаться пес
симистами; быть может, вы после этого, как смеющиеся,
когданибудь да пошлете к черту все метафизическое уте
шительство — и прежде всего метафизику!»
85
Сама мысль о том, что солидарность достигается на поч
ве философии или при ее посредничестве, является заблуж
дением. В основе гуманизма лежит вера в то, что воспиты
вает и цивилизует чтение книг и слушание лекций. Но все
интеллектуальные занятия требуют уединения. Философ —
это индивидуалистаполлониец, противопоставляющий
волнам бытия свой разум. Таким образом, философия как
форма жизни не собирает, а разъединяет людей. В «Рожде
ние трагедии» Ницше писал: «На возрождение трагедии
можно надеяться лишь после того, как дух науки будет под
веден к своим пределам и его притязания на всеохватную
значимость будут обращены в ничто определением его гра
ниц, и для такой новой культурной формы нам, в качестве
символа, следовало бы выставить занимающегося музыкой
Сократа»
86
. В принципе единство людей достижимо и дру
гими средствами. Например, в процессе совместной трапе
зы, коллективного пения, посещения концертных залов,
дискотек, стадионов и иных коллективных пространств.
Ницше и женщины. Странно обстоит дело с оптикой у
Ницше. Дело не в том, что он был близорук, плохо перено
сил яркий свет, а временами почти слеп. Ницше воспитан
616
тремя женщинами, среди которых были бабушка со сторо
ны отца, культивировавшая гипотезу аристократического
происхождения из графов Ницких, мать — простая кресть
янка и сестра, также не отличавшаяся особой утонченно
стью, однако упрямая и энергичная. Может быть, поэтому
у Ницше рано сложился культ здоровья. В школе его назы
вали «маленьким пастором», он же мечтал служить в армии
и добилсятаки, когда пришло время служить, назначения
в конную артиллерию. Сестра — самый близкий друг Ниц
ше, он был привязан к ней, несмотря на все ее недостатки.
Мать, не понимавшая его идей, любила его и ухаживала за
ним как первые, так и последние десять лет жизни, когда
он снова стал беспомощным как ребенок. На примере
Ницше хорошо видно, что архаичное прошлое не ушло на
всегда, а существует параллельно с новыми формами жиз
ни. Матриархат не в прошлом, он актуален и существует
наряду с патриархатом. Точно так же и после «смерти
Отца» — разрушения фигуры символического «отца Гамле
та», который не знает, что умер,— его призрак присутствует
среди нас и влияет на наши мысли и поведение не менее,
чем реальный «папочка», превратившийся в спокойное до
машнее животное, коротающее вечера в кресле перед теле
визором.
«Разборки» с матерью стали важнейшей составляющей
частью духовной жизни современного мужчины. В связи с
этим фрейдовский психоанализ явно устарел. И хотя о ма
тери Ницше написал не так много, однако сказанное по
зволяет сделать вывод, что глубокий конфликт с нею по
влиял на его психологию. Возможно, он и стыдился своей
матери, ее крестьянского происхождения, мещанских вку
сов, но при этом негативно оценивал аристократические
ценности, внушаемые бабушкой, и проповедовал «власть
земли», с которой была связана его мать. Может быть, так
Ницше хотел загладить конфликт с нею? Разумеется, «вы
теснение» и «замещение», «перенос» и «сублимация» не
объяснят нам содержание философии. Схема влияния на
Ницше крестьянского мировоззрения матери весьма про
ста и не требует изощренной техники расшифровки. Пре
восходство здравого смысла проявлялось всякий раз, когда
617
Ницше смотрел в небо и пренебрегал неровностями под
ногами. Как когдато молодая фракиянка, смеявшаяся над
упавшим в колодец Фалесом, мать Ницше всегда оказыва
лась права в своих предостережениях относительно роман
тических мечтаний своего сына. И дело тут не в монотон
ных нравоучениях и, тем более, не в романтическом мифе
о «крови и почве», к созданию которого Ницше, не станем
этого отрицать, приложил руку. Внутри каждого из нас жи
вет «матьземля» — она каждый раз напоминает о себе, ко
гда мы падаем после попытки взлететь. Земля, которую мы
пытаемся отрицать, пока живем, наконец забирает нас к
себе и вовлекает в свой чудовищный круговорот. В этом и
состоит тайна «вечного возвращения».
Кроме сакральной, порождающей на свет и забирающей
обратно в землю матери, есть другая женщина, которая как
реальность или фантазм, для кого как, неотступно сопро
вождает нас весьма значительную часть нашей жизни. Не
известно как к Канту, а к Ницше частенько закрадывалась
мыслишка: славно было бы жениться. Он не стеснялся ее и
признавался в письмах своим друзьям: скажу вам по секре
ту, мне нужна хорошая жена. И те, понимая правоту этого
желания, хотя и знали, что Ницше не способен ужиться ни
с одной женщиной, вынуждены были, так уж устроена
жизнь, играть роль свахи или сводни. Стоило Ницше напи
сать баронессе Мейзенбурх о своем желании, как та тотчас
же начала подыскивать ему спутницу жизни.
Что же вкладывал Ницше в представление о «хорошей
жене»? Неужели банальные буржуазные требования? Да, и
их тоже. Говорят, Ницше был влюбчив. Обычно вспомина
ют о его страстной любви к русской девушке Лу Саломе.
Между тем, их отношения складывались весьма необычно
по общепринятым представлениям. В любви, как в раю, не
должно быть третьего. Однако люди уже не могут жить в
симбиотическом единстве и быстро начинают скучать
вдвоем. Молодые люди хотели, но боялись близости. Види
мо, пытаясь найти выход из тупиков тривиальной любов
ной истории, вместо интимных отношений они культиви
ровали откровенные разговоры. Однажды они поговорили
столь открыто, что после этого не смогли даже видеть друг
618
друга. Но память, как злая старуха, преследовала влюблен
ных так, что, не видясь больше, они никогда не забывали
друг друга. Судя по тому, что каждый после разрыва написал
по книге, которые до сих пор читаются, они достигли того,
чего хотели: сублимировали желание в творчество.
Ласковый и стеснительный Ницше был любимцем жен
щин. Д. Галеви рассказывал, как, нежно держа за руки одну
из своих худосочных почитательниц и чуть не плача, Ниц
ше говорил, что такие, как она, обречены не жить. Ницше
читал на лицах и фигурах своих современников знак дека
данса, который страшил его. Возможно, он попал под
обаяние биологических, медицинских и даже расистских
теорий. Они тогда только зарождались и с наивным бес
стыдством раскрывали физиологическую основу жизни.
Какие же девушки нравились Ницше? Лу Саломе, в кото
рую он был влюблен,— вовсе не пышнотелая русая краса
вица. Но этой роковой женщине и не нужно было являть
собой эталон красоты — она и без того могла преодолевать
любые барьеры. В дневниках сорокалетнего Ницше есть
много описаний тихих летних вечеров, звучащих серебри
стым смехом молодых девушек. Накануне туринского кри
зиса Ницше все чаще подумывает о женитьбе на какойни
будь юной особе, напоминающей Козиму Вагнер в моло
дости. Интересно, какие книги писал бы Ницше, если бы
выздоровел, женился и стал отцом семейства?
Насколько вообще влияет на философа то, холост он или
женат? Многие считают, что философия и женитьба несо
вместимы, ибо семейная жизнь опустошает душу. Не слу
чайно еще античные философы восстали против брака. Се
годня, кажется, уже почти не осталось людей, способных
нести на своих плечах тяготы семейной жизни. В последнее
время, как в античности, эта тема вновь стала предметом
интереса. В Интернете размещена статья Ж.Б. Ботюля
«Сексуальная жизнь Иммануила Канта», большую часть ко
торой составляет обсуждение, естественно, не «донжуан
ского списка», которого у Канта, скорее всего, просто не
было, а вопроса о том, следует или нет философу жениться.
Есть философы женатые и неженатые. Сократ полагал, что
женитьба мешает философствовать, ибо домашние дела
619
требуют огромного напряжения и почти не оставляют вре
мени на размышления. Вместе с тем он не чуждался жен
щин и, будучи женатым, терпеливо переносил требования и
даже капризы своей Ксантиппы. Сократ намекал также на
существование «женщины для души», подразумевая, в част
ности, добрую Диотиму, которая сообщила ему возвышен
ное учение об Эросе. Что ни говори, философ рожден и ок
ружен женщинами, которые являются и условием и факто
ром его цивилизации и гуманизации.
Пытаясь разгадать сложную игру видимости и действи
тельности в теории истины, Ницше прибегает во второй
книге «Веселой науки» к метафоре женщины и дистанци
руется от реалистов. Наоборот, в первой книге «Веселой
науки» он критиковал идеалистов и призывал к точному
микроскопическому исследованию «химии понятий и
чувств». «Вы называете себя реалистами,— писал Ниц
ше,— и даете понять, что мир в действительности сотворен
так, каким он предстает вам,— что лишь перед вами пред
стает действительность разоблаченной…»
87
«Реалист» —
невозможная, нечеловеческая фигура. Никто не может из
бавиться от происхождения и истории. Примесь человече
ского присутствует как в созерцании, так и в оценке дейст
вительности. Поэтому реалисты, как и их противники
идеалисты, сами хотят видеть то, чего не видят другие. «Это
стоило мне величайших усилий,— признавался Ницше,—
и все еще стоит мне величайших усилий — осознать, что
несказанно большее содержание заключается в том, как
называются вещи, чем в самих вещах»
88
. К таким вещам,
как индивидуумы, прирастает репутация, имя, внешний
облик, мера и значимость. Природный ландшафт также
воспринимается с точки зрения тех или иных мифологий
или знаний, само понятие природы производно от культу
ры. Рукотворные вещи также наполовину, а то и более, со
стоят из того, что, вслед за К. Марксом, можно назвать
«стоимостью», или символическим капиталом. Все это ка
жется «иллюзорным», и тем не менее именно «значение», а
не «субстанция» составляет сущность вещи.
После этой преамбулы всплывает тема женщины. Это
самый неуловимый во вселенной предмет размышлений.
620
Умеренные и спокойные они наделяются мужчинами са
мыми фантастическими качествами. О женщины, они так
не похожи на мужчин, они постоянно спорят с ними, ино
гда думается, что именно женщины являются самыми не
посредственными знаками бытия! Если Бог молчит, то
женщина непрерывно говорит, если наука повествует о не
обходимости, причинности и постоянстве законов, то
женщина представляет каприз и случайность. Поистине
каждому философу не хватает глупой и капризной женщи
ны, для того чтобы открыть стихийные силы бытия.
И всетаки женщина оказалась нейтрализованной муж
ской культурой. Ницше отмечал, что прежде всего абстрак
ции подверглось ее «природное начало». Он писал: «Когда
мы любим женщину, мы с легкостью проникаемся ненави
стью к природе, вспоминая о всех отвратительных естест
венностях, которым подвержена каждая женщина…»
89
Ис
торию женщины Ницше переплетает с историей Бога. Ро
мантический любовникидеалист — это порождение хри
стианства. Как теолог не терпит вмешательства науки в
разгадку тайны мироздания, так же точно идеалист не же
лает ничего слышать о том, что «человек состоит из че
голибо еще, кроме души и формы».
Главное в современной конструкции женщины состоит
в дистанцировании не только от природного, но и от быто
вого уклада. Женщина вырвана из родовой жизни и хозяй
ственных забот, возведена на высокий пьедестал как идея,
превращена наиболее выдающимися романтиками вроде
В. С. Соловьева в «вечную женственность», что, конечно,
исключает возможность совместной жизни с нею. Проис
хождение «истиныженщины» Ницше видит в психологии
мужчин, занятых тяжелым и опасным промыслом. Подоб
но тому как среди волн и шума прибоя белый парусник на
морском горизонте выглядит умиротворяюще, уставший
от дневных забот мужчина желает видеть в женщине «тихое
очаровательное существо», наполняющее его сердце тос
кой по несбывшемуся. Действительно, романтиков наибо
лее сильно впечатляют худосочные женщины с большими
глазами, преданно взирающими на них. «Женщинаобе
щание» создает иллюзию верности. Она терпима к «ма
621
леньким мужским слабостям», на нее можно положиться,
она все поймет и никогда не оттолкнет от себя. По этому
поводу Ницше писал: «Волшебство и могущественнейшее
воздействие женщин есть, говоря языком философов, дей
ствие на расстоянии…»
90
В эту возвышенную метафизику женщины каплю за кап
лей Ницше вливает яд сомнения. Так, он пишет: «Какое
дело женщине до истины! …ее великое искусство есть
ложь, ее главная забота — иллюзия и красота»
91
. Вместо
женщиныидеала у Ницше говорят многочисленные жен
щины: старухи, кокетки, матери и сестры, бабы и бабенки,
невинные девушки и продувные бестии. Опытные женщи
ны вовсе не разделяют взглядов, которые характерны для
мужчин. «Боюсь,— писал Ницше,— что состарившиеся
женщины в сокровеннейшем тайнике своего сердца скеп
тичнее всех мужчин: они верят в поверхностность бытия
как в его сущность, и всякая добродетель и глубина для них
лишь покров этой „истины“…»
92
Главный, кардинальный
вопрос: что скрывает женщина? Обычно ответ Ницше
трактуется излишне прямолинейно. Между тем Ницше от
рицал эффективность понятия сущности применительно к
женщине и пытался выстроить некоторую типологию жен
ских характеров, а также стратегий и тактик поведения.
Например, «благородные женщины» — высшее созда
ние женской педагогики, культивирующей стыд и добро
детель,— способны ради мужчины на высочайшую предан
ность и готовы пожертвовать тем, что каждая девушка
должна хранить как зеницу ока. Правда, отмечал Ницше,
некоторые мужчины беззастенчиво пользуются этим. Та
ким образом, позиция благородной женщины оказывается
весьма уязвимой. Впрочем, если женщина не отождествля
ет себя с ролью, а умеет удержаться у последней черты, она
становится менее уязвимой. Но это уже другая женщина —
светская львица, ради которой мужчины дерутся на дуэли,
актриса, принимающая ухаживания и подарки мужчин.
К мерам предосторожности, из которых вырастает эффек
тивная стратегия женской власти, относится «слабость».
Мужчины называют женщин «слабым полом», и женщи
ны, кажется, не возражают против этого. Ницше пишет:
622
«Все женщины умеют очень тонко преувеличивать свои
слабости, они даже изобретают себе слабости, чтобы вы
глядеть совершенно хрупкими украшениями…»
93
Следст
вием такой тактики является цивилизующее воздействие
на грубых неотесанных мужчин. «Слабость» — это и эф
фективный ответ на «кулачное право». Женщина, конеч
но, способна к мести. В греческих трагедиях эта месть не
отвратима. С женщинами не стоит шутить — они никого не
прощают. Но их месть становится все более утонченной.
Сегодня женщины являются, по выражению Ницше, «гос
пожами господ». Он писал: «Глупость на кухне; женщина в
качестве кухарки; ужасающее отсутствие мысли в заботе о
питании семейства и его главы! <…> Если бы женщина
была мыслящим созданием, то, конечно, будучи кухаркой
в течение тысячелетий, она должна была бы открыть вели
чайшие физиологические факты, а равным образом и ов
ладеть врачебным искусством. Благодаря дурным кухар
кам, благодаря полному отсутствию разума на кухне разви
тие человека было дольше всего задержано…»
94
Страсти. Любовные чувства являются столь древними,
что кажутся изначальными. М. Шелер считал любовь и не
нависть антропологическими константами. Это значит,
что человеком является тот, кто способен любить и нена
видеть. Тот же, кто после поцелуя с дамой говорит: «Мокро
и невкусно»,— считается недоразвитым. Различие между
человеком и животным по линии любви, конечно, нужда
ется в уточнении
95
. Как известно, и в мире людей различа
ется любовь животная и любовь духовная. Точно так же
биологи немало написали о тонких отношениях самцов и
самок, например в популяциях лебедей. Антропогенез
любви весьма мало продвинут, и помехой являются слиш
ком жесткие различия души и тела, духовных переживаний
и телесных желаний. Мы судим о специфике любовных пе
реживаний у наших предков преимущественно по остав
шимся от них книгам. Книги о любви — это романы, а они
являются относительно поздними продуктами цивилиза
ции. Даже в описании любовных отношений у Овидия мы
находим нечто странное. Тем более «Домострой» не вос
623