Марков Б.В. Человек, государство и Бог в философии Ницше
Подождите немного. Документ загружается.
друга, оказываются тесно переплетенными в тот или иной
исторический период. Восстановление сложной и пестрой
ткани, на поверхности которой обитает человек, изучение
своеобразного антропологического мира, раскрытие его
конкретных «исторических априори» кажется весьма увле
кательной задачей, имеющей важное научное и педагоги
ческое значение. Историческая антропология позволяет
избавиться от слишком абстрактных схем и моделей, кото
рые вынуждены принимать представители любой антропо
логической дисциплины. Даже биологическая антрополо
гия, зацикленная на проблеме сравнения человека и жи
вотного, исходит из догматического принятия сущности
человека, которая усматривается в способности к позна
нию, труду, общению, социальной жизни и т. п.
Современные гуманитарные науки стремительно эман
сипируются от засилья рациональнопросвещенческих,
идеологических, социальноэкономических и мораль
норелигиозных установок. Частная жизнь людей, искус
ство жизни, повседневность — вот что больше всего зани
мает современных историков. По отношению к ним плохо
работает тяжелая артиллерия «сущностей», «смыслов»,
«целей», «законов» и других подобных понятий, исполь
зуемых в метафизике, нацеленной на поиски сверхистори
ческих факторов и закономерностей. Историческая антро
пология связана с переориентацией, переоценкой пер
спектив. В этом смысле она восполняет недостатки преж
них подходов к человеку и в какойто мере является рас
платой за слишком долгий интерес к «зеркалу», роль кото
рого играло самопознание.
Не столько трудности самопознания, сколько нигилизм,
сомнение, что человек становится лучше благодаря позна
нию окружающего мира и самого себя,— вот что стало при
чиной «смерти человека», под которой следует понимать,
конечно, отказ не от самого человека, а от понимания его на
основе метафизических истин и моральных ценностей.
Речь идет о кризисе понятий и принципов, постижение ко
торых раскрывало бы истину о человеке и указывало смысл
его бытия. По мнению Ницше, нигилизм вызван неверием
в метафизические и моральные ценности. Он предлагал
584
рассчитывать не на Бога, Природу или Государство, а на са
мого себя. Но воля к власти — не единственная правда о че
ловеке. Вслед за ней на сцену выходит сверхчеловек. Одна
ко именно возвеличивание человека и стало началом его
конца. Так решающим становится вечное возвращение.
Ницше как антрополог. Можно ли считать Ницше антро
пологом? Ответ на этот вопрос зависит от того, что мы пони
маем под антропологией. Например, М. Хайдеггер дискути
ровал с представителями философии ценности (аксиоло
гии) и философской антропологии. Для него эти названия
были синонимами того дела, которым занимались В. Вин
дельбанд и Г. Риккерт, М. Шелер и Г. Зиммель. Но философ
ская антропология вовсе не исчерпывается их проектами.
Вопрос о том, что такое человек, поставленный Кантом, ни
когда не исчезал из поля зрения философии. Собственно,
выдвижение этого вопроса на передний план и означает пре
вращение философской антропологии в «первую филосо
фию». Не только гуманитарные науки, но и техника, поли
тика, экономика — все эти автономные сферы оказываются
зависимыми от образа человека, который должна реконст
руировать философская антропология. В своей работе «Кант
и проблема метафизики» Хайдеггер самым решительным
образом протестовал против решения всех философских
проблем с позиций человека. Он причислял Ницше к про
должателям аксиологии и антропологии. Такое однозначное
понимание опровергается заявлениями Ницше о смерти не
только Бога, но и Человека.
То, что человек является частью сущего, возможно, наи
более сложной и развитой,— это не вызывает особых спо
ров. Биология считает человека вершиной лестницы жи
вых существ. Правда, в отличие от религии и гуманитарных
наук она не видит принципиальной разницы между живот
ным и человеком. Так же и физическая антропология мето
дично ищет переходные звенья эволюции живого и тем са
мым пытается восстановить цепь развития природы от ма
терии к сознанию. Представители гуманитарных наук тоже
стали усматривать основание человеческого в нечеловече
ском — природе, социуме, технологиях. Не удивительно,
585
что возражения против философской антропологии вы
сказывались как биологами, так и философами. В ХХ в. ар
гументы М. Хайдеггера и М. Фуко свидетельствуют о роли
дисциплинарных приоритетов, которые затрагивают инте
ресы специалистов в той или иной сфере знания.
Повидимому, вопрос о человеке надо ставить какимто
особенным образом. Уже ясно, что дело не в недостатке
знаний. Ответ на этот вопрос, который Кант предложил в
своей «Антропологии», не является исчерпывающим, хотя
и вытекает из знаний, относящихся к природе, физиоло
гии, повседневной жизни и социуму. Можно насчитать не
один десяток наук, имеющих дело с изучением человека,
и представление о нем в каждой из наук не согласуется с
другими представлениями. Уже давно сложилось мнение
о человеке как дуальном существе, соединяющем матери
альное и идеальное, но сегодня эта дифференциация раз
несена на сотни мелких различий, разделяющих знания о
человеке непреодолимыми барьерами. Если бы проблема
ограничивалась семейными спорами внутри философии
или дискуссиями философов с представителями других
наук и сфер деятельности! Серьезной и даже внушающей
страх является ситуация, когда не только специалисты
дают разные ответы на вопрос о сущности человека, но и
сам человек не понимает, как сочетаются его поступки с
теми представлениями, которые он имеет о самом себе.
Стимулом философствования для Ницше всегда остава
лось недовольство обществом и страстное стремление к
подлинному и возможному человеку. Созерцание сквер
ной картины человека вынуждает Заратустру любить не
людей, а богов. Ницше оставил самые яркие самоуничи
жительные характеристики своих современников. Так, он
писал: «Чем нынче подстрекается наше отвращение к „че
ловеку“? <…> Тем, что пресмыкающееся „человек“ зани
мает авансцену и кишмя кишит на ней»
60
. Известно жутко
ватое предложение Ницше освободиться от жизни и вновь
стать мертвой природой.
Возможно, это был какойто особенный гуманизм, не
связанный с любовью к ближнему. Что не удовлетворяло
Ницше, о каком человеке он, собственно, грезил? Был ли
586
Ницше недоволен представлениями о его сущности, или
ему не нравились физиономии и запах современников?
Скорее всего, и то и другое. Как все городские индивидуа
листы, Ницше был мизантропом и ненавидел ближнего.
Его внешность, запах, лицо, то, что он ест и пьет,— все от
талкивало Ницше («Я не хочу вдыхать дыхания их»
61
). Но
упрекать Ницше в человеконенавистничестве было бы не
справедливо. Он просто раньше других стал похожим на
нас. Оставаясь наивным мечтателем, грезящим об идилли
ческой дружбе и любви, Ницше был неспособен к близким
взаимодействиям. Он не мог ни ужиться с женщиной и
создать семью, ни обрести друга, который был бы готов от
дать за него жизнь. Мечты о братеблизнеце остались для
Ницше только мечтами. Каждый из нас выращен в отдель
ном инкубаторе, и отсутствие коммунальной жизни не по
зволяет нам найти человека, лицо, запах и вид которого не
казался бы чужим. Бытие вместе с другими — это не просто
совместное пребывание в школе и наличие общих идей.
Братблизнец, друг — это тот, с кем ты вместе вырос и де
лил свой хлеб.
Ницше признавался в том, что его отвращение к челове
ку было слишком велико. В этом он видел великую опас
ность, которая должна быть преодолена. Не без гордости
Заратустра констатировал: теперь я люблю людей
62
.Какже
это случилось? Не похоже ли это на чудо, случившееся с
Раскольниковым у Ф. М. Достоевского или с Лаевским у
А. П. Чехова. Оба писателя изобразили метаморфозу двух
мизантропов, один из которых совершил преступление, а
другой дрался на дуэли. Именно после этих событий они
вдруг почувствовали жалостливую любовь ко всем людям.
Пережив ужасные страдания, Раскольников и Лаевский
оказались способными сострадать боли других людей. Но
такой христианский переворот был немыслим для Ницше,
ибо христианская любовь казалась ему неглубокой. Ницше
полагал, что святой, высасывающий гной из ран больного,
отмахивается от него как от конкретного человека: он либо
видит в нем божьего раба, либо совершает подвиг ради соб
ственного спасения. Любовь к человеку вызвана переменой
перспектив с возвышенного образа на действительного че
587
ловека: «что оправдывает человека, так это его реаль
ность»
63
.
Ницше никогда не ограничивался простым изучением
человека как научного объекта и всегда пытался понять его
место в мире. Хотя биология и философская антропология
боролись между собой за право определения сущности че
ловека, тем не менее обе эти дисциплины возвышали (по
разным основаниям) людей на верхнюю ступеньку лестни
цы живых существ. Ницше указывал на то, что наше само
мнение не отвечает действительному положению. Чело
век — «незаметный, слишком высоко о себе мнящий жи
вотный вид, время которого… ограничено»
64
. По поводу
творения Ницше иронично замечал, что Бог создал челове
ка обезьяной для собственного увеселения
65
. Он характе
ризовал его то как самое мужественное, то как самое жес
токое животное
66
. Таким образом, Ницше восстанавливал
в правах точку зрения творцов мифов, которые не переоце
нивали роли человека в мире и считали, что некоторые жи
вотные превосходят его силой. Речь, конечно, не идет о
сведении человека к животному: постоянно сравнивая
себя с ними, мы можем ужасаться нашему сходству, а ино
гда завидовать животным.
В современной философской антропологии человек по
нимается как еще не установившееся, незавершенное жи
вотное. В споре с представителями биологической антро
пологии М. Шелер указал на то, что именно незавершен
ность открывает возможность обретения человеком себя в
культуре. Ницше считает, что неопределенность может
стать причиной ужасного беспорядка, и поэтому часто го
ворит о человеке как о несчастье и болезни. Человек — это
не только неполноценное, незавершенное природой, но к
тому же и больное животное. Однако эта болезнь становит
ся носителем позитивной ценности. Например, болезнен
ное величие вполне может быть продуктивным. Понимая
человека как культурное существо, Ницше отмечал, что его
развитие основано на заблуждениях. Они необходимы,
чтобы обмануть и победить дикого зверя, живущего внутри
нас. Больше всего Ницше беспокоит превращение челове
ка в стадное животное.
588
Ницше стремился вернуть человека в природу. Но что
такое «природа»? Если мораль — олицетворение и исток
всех законов, то природа как внеморальная «сущность» яв
ляется отрицанием закона и порядка. Ницше призывал не
стыдиться себя самого и, вместе с тем, намекал на постоян
ство природы, т. е. предполагал в ней некий порядок в фор
ме вечного возвращения того же самого. Человек желает
двигаться в какомто определенном направлении, он ищет
устойчивости и тем самым не желает быть игрушкой в по
токе становления. Но возвращается ли то, что есть «по ту
сторону добра и зла»? Ницше вовсе не хотел растворить че
ловека в «невинности становления». Он следовал изрече
нию Пиндара: «Стань тем, кто ты есть!» Поэтому его кри
тика морали нацелена на реализацию возможности соз
дающего самого себя человека. Веря в мораль, мы осужда
ем жизнь. Чтобы освободить жизнь, необходимо уничто
жить мораль. Абсолютных ценностей нет, потому что их
творцом является человек. Он постоянно творит новые
ценности и сам меняется в ходе переоценки ценностей.
То, что отречение от моральных ограничений может
привести к высвобождению произвола, мало беспокоило
Ницше. Он не чувствовал опасных последствий своей фи
лософии и исключал даже саму мысль о возможности ее
анархического истолкования. Творчество — вот что, по
Ницше, создает порядок подлинного бытия. Он проявля
ется не только в переоценке ценностей, но прежде всего в
вере и любви. Жизнь не сводится к воле, нацеленной на
«придание формы», ей присуще уничтожение. «Творчест
во» как предельное философское понятие у Ницше столь
же переменчиво и неопределенно, как «воля к власти» и
«вечное возвращение». Оно самостоятельно и не вытекает
из какойлибо родовой сущности. Творящий — тот, кто со
хранился в уничтожении, прошел через горнило сомнений
и отрицаний, сохранив твердость духа. Даже безбожие и
имморализм у Ницше возможны в конечном счете благо
даря энергии созидания, которая накоплена христианст
вом.
Формулу «смысл жизни» Ницше модифицировал как
вопрос: что есть ценного в жизни, чем она вообще ценна?
589
Он полагал, что ответить на этот вопрос нужно не умозри
тельно, а жизненно, т. е. не теорией, а экзистенцией. По
этому следует обратить внимание не только на то, как люди
теоретизируют или морализируют,аинато,какониживут.
Отсюда вытекает требование «переоценки всех ценно
стей». Ценности христианской морали направлены на че
ловека, но своим основанием имеют не удовольствие, бла
гополучие и счастье, а такие абсолютные идеалы, которые
не выполняются в условиях земного существования. По
этому ценностно ориентированный человек постоянно не
доволен собой. Ценность — это не то, что можно иметь как
«добро» в смысле множества материально ценных предме
тов. Ценность как значимость указывает на отсутствие че
гото; она не связана с предметами, а выступает как знак
потребности, т. е. различитель того, что нужно и что не
нужно. Если вопрос о ценности замыкается на человека,
который верит в необходимость и ценность жизни, то это
приводит к вопросу о смысле человека, о смысле его жиз
ни. Однако вопросы о «сущности», или «природе», челове
ка, о смысле его бытия нельзя ставить и решать чисто умо
зрительно — это было бы насилием над жизнью и свобо
дой. Принципиальное различие субъекта и объекта, со
гласно которому человек мыслится как субъект, преобра
зующий объекты на основе понятий, нуждается в перео
смыслении. Реализация субъектнообъектной схемы в по
знании и практике приводит к порабощению человека им
же созданным искусственным миром техники, социальных
институтов, научных понятий и культурных символов. По
этому уже у Гегеля встречаются размышления о диалектике
труда, познания и власти, которые подталкивали многих
современных мыслителей к отказу от абсолютизации опы
та познания и к изучению иных практик признания, где
имеет место взаимная борьба сил, регулируемая не на ос
нове умозрительных понятий или норм, а практическим
компромиссом.
Традиции самопознания, основанной Платоном, Ниц
ше противопоставлял «психологию» и «физиологию» куль
туры. Он описывал познание как «очеловечивание» суще
го, т. е. как восприятие мира с точки зрения потребностей.
590
Во множестве афоризмов Ницше указывает на то, что че
ловек смотрит на вещи сквозь призму собственных потреб
ностей и познает не мир, а себя самого. Закономерности,
приписываемые миру, суть законы человеческого бытия в
мире, который есть не что иное, как «инвентарь человече
ского опыта».
Однако антропоморфизация оборачивается у Ницше
чемто странным, если учесть, что он описывает человека
как «патетическое», «неполноценное», «больное» живот
ное. Человек характеризуется Ницше то как «плачущее», то
как «смеющееся», то как «счастливое», то как «несчастное»
создание. Может быть, более интригующе выглядит опре
деление им человека как «интерпретирующего существа».
Ницше везде ищет смысл — даже там, где его нет,— в собы
тиях и явлениях. Он вкладывает смысл «инстинктивно» в
вещи, события, тексты; из всего делает знаки, везде ищет
значение, и это относится прежде всего к ценностям и це
лям. Так происходит отчуждение от собственно животной
природы. Человек у Ницше становится то выше, то ниже
животного. Способный не только познавать, но и действо
вать, он не ограничивается конструированием образа мира
и преобразует его для своих нужд, изменяя при этом самого
себя. Человек — само себя создающее существо, творящее
не только «вторую природу», но также третью, четвертую
и т. д. Становясь все более искусственным, он при этом ос
тается природным существом. Ницше нервически отно
сится к социальному контексту. Не в силах отрицать факт
социальности, он описывает становление человека на ос
нове общения с другими людьми. Человек создается куль
турой в качестве экземпляра рода. Человек — это «соци
альное животное», для которого даже разговор с Богом вы
ступает как часть социального общения. Социальность бы
тия оказывается конституирующим фактором генеалогии
ценностей и смысла. Мир возникает как продукт отноше
ния по меньшей мере двоих человек. При этом интерпре
тация собственного положения в бытии определяется
взглядом другого.
Ницше раскрывает общественный характер человече
ской души, содержание которой вложено в человека обще
591
ством. Конечно, социальность человека — это не то, что
интересует Ницше. Предмет его внимания может быть на
зван «физиологией», или антропологией, культуры. При
этом речь идет о сильных, твердых характерах, о верности,
честности, справедливости, о добре и зле, о государствен
ном инстинкте и солидарности людей. Об этом много го
ворили античные философы, ибо воплощение философ
ских идей предполагает определенные человеческие каче
ства. Сегодня воспитание человека понимается как про
цесс познания им самого себя, как управление «страстями
души» на основе разума. Вместе с тем один из родоначаль
ников этой программы — Б. Спиноза понимал, что разум
бессилен перед аффектами, и Ницше подхватывает его
учение, согласно которому управление человеком осуще
ствляется как игра аффектов. Поведение людей определя
ется не понятиями, а борьбой, где одна сила ограничивает
другую силу, поэтому развитие культуры он описывает не в
терминах производства идей, а как волю к власти. В позд
них сочинениях Ницше кроме душевного пафоса и стра
стей учитывает изменение страстишек, мелких чувств, он
говорит об изменении слуха и оптики, о деформации те
лесных органов. Их измельчание Ницше усматривает даже
в ритмах сердца и работе кишечника (ссылки на «пери
стальтику» восходят, повидимому, к А. Шопенгауэру).
Возможно, он увлекся психологической риторикой и, ис
черпав ее, взялся за «физиологические» аргументы, но то,
что получилось, вышло за уровень метафорики и стиля.
Необходимо всерьез учесть те органические изменения
человечества, которые обычно проходят по ведомству ме
дицины. Современное понимание болезни дает возмож
ность пересмотреть сложившееся разделение труда. Меди
цина уже не считает болезнь следствием только патоген
ных процессов на уровне органов. Современный человек
болеет не так, как древний, страдавший в основном от ран.
Наши болезни — следствие дурного образа жизни, а по
следний — продукт способа мыслить. Следовательно, под
линная критика нашей культуры написана языком тела.
Мысль идет своей дорогой и все дальше уходит от жизни
или, точнее, порождает свою действительность. Но рас
592
плата наступает, когда не ждали. За мысль приходится рас
считываться усыханием плоти. Только болезнь и смерть за
ставляют одуматься. Поэтому как болезнь, так и некото
рую моральную неустойчивость Ницше оценивает поло
жительно. Инновации происходят первоначально как ано
малии; новое творится не красивыми гениями, а болезнен
ными безумцами. Сила общества — в порядке, который
требует сильного характера, надежности, честности, ло
гичности и последовательности. На воспитание такого ха
рактера государство тратит значительные средства. Но в
результате люди, замечает Ницше, глупеют, они не видят
новых возможностей и застывают в безжизненной стагна
ции. Он указывает на то, что человек с одним глазом лучше
развивает свою способность видеть, чем человек с двумя
глазами.
Условием новой плодотворной идеи оказывается не
столько усердное размышление за письменным столом,
сколько телесная аномалия или болезнь. Вспомним, отве
ты Ницше на вопросы: как я пишу хорошие книги, почему
я такой умный? Другие обычно отвечают, что книги пи
шутся из книг, что для создания хорошей книги требуется
много знать и пережить, а главное, отказаться от прелестей
жизни и вести крайне аскетический, духовный образ жиз
ни. Ницше расценивает свои молодые годы учения как ас
кезу, подрывающую физическое здоровье: день проходит в
библиотеке за книгами, а вечер в театре. Экзальтация духа
сушит тело. Автор становится телом без органов. Как паук,
он плетет паутину из головы. В ее сети попадают далекие
незнакомые читатели, которые становятся жертвами духа.
Он предает жизнь и питается мертвечиной. Ницше излага
ет историю своей болезни как результат нездорового об
раза жизни европейского интеллектуала. При этом он ме
няет представление о болезни и здоровье. Болезнь расце
нивается обычно как несчастье, и каждый больной мечтает
как можно скорее выздороветь, чтобы вести прежний не
здоровый образ жизни. Напротив, Ницше расценивает
свою физическую болезнь как выздоровление духа. Он пи
шет: «Рассматривать с точки зрения больного более здоро
вые понятия и ценности, и наоборот, с точки зрения пол
593