Марков Б.В. Человек, государство и Бог в философии Ницше
Подождите немного. Документ загружается.
тастрофической. Осознав это, Ницше уже не мог последо
вать по пути «критической критики», проложенному левы
ми гегельянцами. По мнению Ясперса, его мысль была на
правлена на спасение человека, который, освободившись
от веры и неверия, должен заново обрести себя. Ницше не
просто атеист, который оказывается вывернутым наизнан
ку верующим, провозглашающим взамен веры в Бога веру в
человека. Его образ напоминает Ясперсу карикатурную ко
пию бога философов и моралистов. Поэтому, разобравшись
с Ницшевой критикой религии, он предпринимает анализ
его философской антропологии.
Ницше считал веру в Бога клеветой на действитель
ность, точнее бегством от нее. Но это только поверхность
его возражений. Допущение богов представляет собой ве
личайший соблазн для самого человека. Ницше пишет:
«Если бы существовали боги, как удержался бы я, чтобы не
быть богом!»
6
Эту мысль стоит обдумать. Многие считают
религию полезной с, так сказать, культурной, или цивили
зационной, точки зрения. Бог — это просто идеальный об
раз человека, масштаб для оценки его практических дея
ний. Как и М. Шелер, отстаивавший этот тезис в своем
проекте теономной антропологии, Ясперс не учел, что
многие земные институции построены по образцу «Божье
го града». Прежде всего, верховные правители отождеств
ляют себя с богами и смело карают или милуют своих со
граждан. Судя по совпадению надписей на вратах Ада и
Освенцима, модели католической теологии использова
лись для создания самых страшных созданий человека —
концентрационных лагерей.
Но почему последствия реализации на Земле религиоз
ных проектов так ужасны? Виной тому восставшее против
реальности, взбесившееся мышление, которое создает для
существования своих идеальных объектов специальное
«внеземное» пространство. Бог философов и теологов —
это холодный ужасный монстр. Он мыслится как абсолют
ный защитник, однако выброшенный за пределы Универ
сума,— он никого ни от чего не защищает. Осознавая это,
теологи и вынуждены были использовать веру в существо
вание Ада. Их модель превосходила все возможные пред
314
ставления о наказании. Ад — это бесконечный эксцесс
боли и страданий. Именно в этом контексте можно понять
мысль Ницше о том, что «Бог был величайшей опасно
стью» и должен был умереть
7
.
Отрицание христианской религии обусловлено ужасны
ми последствиями конструирования над земной действи
тельностью особого трансцендентного мира, где хранятся
эталоны оценки реальных событий. Однако в силу своей
приверженности философии трансценденции Ясперс пы
тается доказать, что и Ницше придерживался этого проек
та. Именно необходимостью его спасения и вызвана мало
вразумительная стратегия чтения им Ницше. Ясперс счи
тал, что человек является человеком благодаря тому, что
живет в связи с трансценденцией. Сила философствования
Ницше в бесстрашии. Он ничего не боится и готов пройти
свой путь до конца. Ясперс видит в этом бесстрашии фор
му трансцендирования. Он пишет: «Ницше осуществляет
философствование на границе, которое, если восприни
мать его в таких содержаниях, тотчас превращается в не
философию (попадает под власть биологических, натура
листических и целевых содержаний в мире). Такое превра
щение и затем возврат к философствованию постоянно
происходит в его мышлении: это опыт действительности
безбожия, в то же время не нужного cамому себе»
8
.
Трансценденция. Никто не станет отрицать, что человек —
это вечно недовольное и вместе с тем экстатическое, как го
ворил М. Шелер, «перехлестывающее через себя самого» су
щество. Открытость и незавершенность заставляет его ис
кать общения с другими. Даже в удовольствии он оказывает
ся аскетом, так как получает его, разделяя с другим.
Есть трансценденция и «трансценденция». Человек мо
жет посвятить свою жизнь поискам истины, служению
богу, жертвовать собой ради родины или своих близких.
Ницше считает веру в бога самообманом, а принесение в
жертву действительной жизни ради призрачного сущест
вования в сомнительном архитектурном проекте теологов
весьма вредным и опасным мероприятием. Но поскольку
человек всегда выходит за пределы самого себя, т. е. транс
315
цендирует, то, полагал Ясперс, на место христианского
Бога Ницше должен был поставить чтото другое. Может
быть, отсутствие «богадруга» заставило Ницше создать За
ратустру. Тогда на место холодного христианского Бога
теологов и философов должны прийти иные, стимулирую
щие героическую жажду жизни вожди.
Ясперс постулирует радикальное безбожие Ницше. Ме
сто Бога занято у него бытием чистой посюсторонности —
волей к власти и вечным возвращением. Бытие у Ницше
имманентно, а не трансцендентно. Он не верит в существо
вание высшего потустороннего мира, где хранятся эталоны
истины, добра и красоты. Если ценности — это формы ут
верждения жизни, имеющие исключительно служебный
характер, то было бы глупо увековечивать их и жертвовать
собою ради их сохранения. Все значимо здесь и сейчас. Ду
мать о вечном, откладывать реализацию себя на будущее
значит проиграть без борьбы. Бытие является чистой син
гулярностью и имманентностью — нет ничего вне жизни.
Ясперс считает, что если есть имманентное, то допуска
ется и трансцендентное. Воля к власти как таковая выпол
няет функции старого бога философов. Кто живет своей
жизнью, участвует в свободной игре сил, тот выступает
агентом воли власти. Спрашивается, что же изменилось в
положении человека? Из рук одной власти он попадает в
руки другой, и еще не известно, какие руки мягче. Разуме
ется, Ясперс прав, что воля к власти, понимаемая как абсо
лютизированная имманентность, выполняет функции
трансценденции. Попытаемся разобраться, чего хотят
Ницше, Ясперс и, наконец, мы, читатели того и другого.
Ницше хотел поставить на место богов, требующих при
нести в жертву жизнь, волю к власти, которая, как он пола
гал, способствует расцвету жизни. Осмыслял он последст
вия своего переворота в терминах имманентного и транс
цендентного или нет, не так уж важно. Когда Ницше кри
тикует трансцендентного Бога христианской теологии, он
имеет в виду его изоляцию от действительного мира и
предлагает радикальный отказ от него даже без попыток
ревизии христианства. Но на деле это приводит к созданию
нового евангелия. Что касается перечисленных оттенков
316
смысла «трансценденции», то, думается, Ницше вовсе не
отрицал стремления человека стать выше самого себя и
способности жертвовать своей жизнью ради другого. Но
именно ради живого, а не мертвого. За спором: признавал
или не признавал Ницше трансценденцию, в тени остался
ответ на вопрос, что же поставил Ницше на место христи
анского Бога? Его занял сверхчеловек, понимающий бы
тие как волю к власти на основе «вечного возвращения»,
«перспективизма» и «переоценки ценностей».
Если осуществить «инвентаризацию», так сказать, логи
чески возможных претендентов на место Бога, то их ока
жется не так уж много. Им мог быть человек. Но теоретиче
ски такую возможность использовал Л. Фейербах. Кроме
того, весь проект Просвещения был, по сути дела, если не
атеистическим, то антропологическим. Уже давно на ка
призного и жестокого ветхозаветного Бога была наброше
на узда рациональности и моральности, он уже давно при
ручен и одомашнен, как и человек. Выдрессированные ци
вилизацией люди, гуманизированный моралистами Бог
стали обнаруживать явственные признаки деградации.
Осознание этого обстоятельства и заставило Ницше искать
новые возможности спасения. Его Заратустра вопрошал:
«Могли бы вы создать Бога? — Так не говорите же мне о
всяких богах! Но вы, несомненно, могли бы создать сверх
человека»
9
. Тут возникает вопрос: как мыслил Ницше реа
лизацию проекта Заратустры. Подразумевает ли он созда
ние новой идеи человека, которая могла бы увлечь людей
стать лучше и культивировать не Небо, а Землю? Вряд ли.
Идеи живут как раз на небесах, они совершенствуют сферу
трансценденции, но, к cожалению, плохо влияют на дейст
вительность, более того, заставляют ее презирать или пре
образовывать в соответствии с миром идей.
Сверхчеловека Ницше часто считают продуктом евгени
ческих, теперь говорят — генетических, практик. Так проис
ходит возврат к проекту позднего Платона, разочаровавше
гося в эффективности философского диалога. Лекции, от
сылающие к истине, слабо цивилизуют людей. Гораздо эф
фективнее процедуры селекции, в ходе которых для произ
водства потомства, наделенного усиленными государствен
317
ными добродетелями, подбираются родители, обладающие
соответствующими качествами. Забота о стаде домашних
животных позволяет без долгих и часто бесполезных разго
воров путем подбора родителей вывести, сильных и дисцип
линированных, или, как мечтал Платон, «мужественных и
рассудительных», индивидов, необходимых для сильного
государства. Несмотря на впечатляющие успехи генетики,
обещающей сделать то, что философия безуспешно пыта
лась осуществить гуманистическими практиками, ее проект
вряд ли привлек бы внимание Ницше. Вопрос в том, кто бу
дет определять нормальность генома. Думается, Ницше хва
тило бы проницательности, чтобы догадаться, что место
Бога в этом проекте занимает генетик, берущийся решать,
какие качества людей являются полезными, а какие нет.
Ясперс также считал, что даже если Бог существует, че
ловек не способен понять его цели. Поэтому Бог относится
к сфере воображаемого, а не трансценденции. Постановка
невозможных задач заставляет человека забыть о своей ко
нечности. Когда Ницше советовал: «Умри вовремя»,— то
считал, что человек способен не только пожертвовать сво
ею жизнью ради другого, но и, оценив свою жизнь в целом,
решить, когда ему следует умереть. Все это, по мнению Яс
перса, свидетельствует о том, что Ницше не освободился от
постулатов трансцендентальной религии, а лишь поставил
на место Бога сверхчеловека. Причина этого видится в не
понимании Ницше природы трансценденции, отрицание
которой приводит к биологизму или социологизму.
Ясперс особенно непримирим к «позитивизму» Ницше.
Полезные и функциональные вещи как последняя суть бы
тия кажутся ему пустой имманентностью. Ощущение пус
тоты после чтения Ницше он объясняет желанием Ницше
остаться на почве ценностей, имманентных жизни, и од
новременно неспособностью ограничиться тем, что можно
знать. Ясперс верно ощутил и выразил противоречивые
чувства, охватывающие читателя Ницше. Они возникают
оттого, что Ницше говорит «нет» всему возвышенному, или
трансцендентному. Это отрицание высказывается им с та
ким воодушевлением, что поневоле ожидаешь, что на сме
ну ложных кумиров будут поставлены истинные ценности.
318
Такие ожидания более всего подогревает критика христи
анского Бога. Ясперс не был глух к тому, что таилось в то
нальности Ницшева письма. В нем было нечто большее,
чем сухая констатация смерти Бога, а именно — ожидание
лучшего будущего для человека.
О чем говорит нам страстная, напряженная тональность
текстов Ницше, отрицающего прежние ценности. Тон его
письма не разоблачительноизобличающий, но и не науч
нопросветительский. Он настолько страстен, что кажется
безрассудным. Ницше писал так, что, казалось, он вообще
не принимает во внимание чувства других людей, его не за
ботит их мнение, он не думает о приличиях. В этом, по
мнению Ясперса, и состоит трансцендирование Ницше,
которое осуществляется как нигилизм. Ясперс писал:
«Импульс отрицания, возникающий из неудовлетворенно
сти, исполнен такой страсти и жертвенности, что кажется,
исходит из того же самого истока, что питал великих рели
гиозных деятелей и пророков»
10
.
Трансцендирующим нигилизмом является активный
нигилизм силы, в котором, полагает Ясперс, должно обна
руживаться бытие. Однако он не видит иной цели, кроме
вечного отрицания. Ясперс критикует позицию вечного
отрицания всего, в том числе и самого отрицания, указы
вая на вечную муку отречения от всего, что дорого челове
ку. У Ницше не было ни Бога, ни друзей. По Ясперсу, не
удовлетворенный наличным бытием Ницше трансценди
ровал не прямо, в форме утверждения высших ценностей,
а косвенно, в форме вечных сомнений. С одной стороны,
он заявлял: мне представляется важным избавиться от все
ленной, от единства, от чегото безусловного. С другой
стороны, он вопрошал: быть может, целое состоит из одних
только неудовлетворенных частей?
11
Таким образом, по
Ясперсу, у Ницше нет ни трансценденции, ни коммуника
ции, но есть их желание.
Поскольку речь идет о неудовлетворенных желаниях,
право вынести вердикт о сочинениях Ницше передается по
ведомству психоанализа. Но не следует переоценивать ин
фантилизм Ницше. Даже взрослые мужчины остаются в
глубине души младенцами и тоскуют по утраченному
319
единству с матерью. Но насколько эти желания определя
ют их жизнь — это спорный вопрос. Если уж у философии
есть пределы, то тем более они должны быть у психоанали
за. Ницше временами бывал весьма разумен и критиковал
человеческие заблуждения вовсе не из чувства ресенти
мента. И в ранних, и в поздних сочинениях он придержи
вался и, более того, страстно защищал позитивные ценно
сти. Конечно, если искать у него трансцендирование, то
можно и разочароваться. Но нельзя не замечать при этом
указания на другие важнейшие условия человеческого бы
тия, нарушение которых обрекает общество на деграда
цию. Ясперс оказался глух как к критике трансценденции,
так и к позитивным ценностям, предлагаемым Ницше, у
которого не было проблем с «просветом бытия». Бытие
всегда перед нами, и с ним приходится вступать в борьбу,
чтобы утвердить себя.
Ницше экзистенциалист? Ясперс ставит задачу охватить
истину Ницше в целом его экзистенции. Это вечная задача,
решаемая каждым поколением заново. Трудность в том, что
присущая Ницше критическая диалектика делает эту задачу
неопределенной. Но если искать четкое определение пози
ций и взглядов, то она станет более узкой, чем была у Ницше.
Следуя его разрушительной диалектике, вдумчивый чита
тель не разочаровывается изза отсутствия четких определе
ний, а, наоборот, испытывает расположение, когда смуще
ние, вызываемое резкими и часто грубыми суждениями,
проходит. Ницше часто изрекает зло. Однако тональность
его дискурса (кроме, может быть, тех случаев, когда он впа
дает в критический разрушительный пафос, как в «Антихри
сте») такова, что читатель догадывается о душевной доброте
автора. Ясперс прежде всего пытался преодолеть хайдегге
ровскую оценку философии Ницше как выражение кризиса
эпохи: Ницше — это событие. Его исток, как все великое, не
выводим из чеголибо другого. Тайна начала — это «вдруг»,
которое возникает спонтанно и случайно, но затем стано
вится истоком длинной цепи событий. Факт его «вотбытия»
становится нашим историческим основанием, той истори
ческой «необходимостью», которая определяет наше мыш
320
ление. Тут возникает проблема, на которую не обратил вни
мания Ясперс. Почему творчество Ницше стало нашим ду
ховным наследием? В отличие от материального наследства,
которое выбирает нас, а потом приковывает к себе, духовных
отцов мы выбираем сами. Что заставляет нас всерьез читать
Ницше, что препятствует расценивать его книги как бред су
масшедшего? Не является ли имя Ницше продуктом ком
ментаторов, которые превратили его в брэнд и использовали
для инвестиций собственного культурного капитала?
Жизнь философа, полагал Ясперс,— это нечто принци
пиально иное, чем повседневная борьба за существование.
Жизнь как способ обнаружения истины — это жертва. Фи
лософааскета мало волнует забота о хлебе насущном — его
взор устремлен к истокам бытия. Однако приписывать
Ницше откровенно метафизическую позицию неосмотри
тельно. Вопервых, он критиковал ориентацию на мир
трансцендентных истин и буквально заклинал мыслителей
оставаться верными Земле. Вовторых, он видел в аскетиз
ме не только страх или отвращение к жизни, но и такую
форму воли к власти, которая на поверхности выглядит как
отказ от господства, а на деле оказывается насилием над
собой и другими людьми. Приговор аскетизму Ницше вы
носит языком тела, которое оказывается извращенным не
естественными желаниями. Что такое жизнь — биологиче
ская или духовная витальность, а может быть, их единство,
нечто вроде elan vital А. Бергсона? Под жизнью как почвой
философии Ясперс понимает самосознание или самопо
нимание. Главное, что его беспокоит,— это отличие само
сознания от методологизма, культивируемого наукой. Са
мопонимание он определяет как самопроверку, основан
ную на понимании себя самого исходя из меры возможной
экзистенции мыслящего. В таком определении соотноше
ние философии с жизнью выглядит весьма неопределенно.
Самопонимание — это не сама жизнь; а опыт постижения
ее сути не сводится к рефлексии, ибо замкнуто на экзи
стенцию. «Самопонимание» не поддается прямому опре
делению, а задается Ясперсом, «апофатически», через от
рицание. Он указывал на негативное отношение Ницше
как к психологическому самонаблюдению, интроспекции,
321
так и к саморефлексии. Чтобы дистанцироваться от мета
физики, Ницше иногда называл себя психологом и даже
физиологом. Однако при этом уничижительно отзывался о
научной психологии. При пояснении, что же, собственно,
предлагал Ницше в качестве способа постижения истины
самой жизнью, Ясперс исходит из собственного различе
ния инстроспекции психолога и проясняющей экзистен
ции философа.
Экзистенциальное постижение самого себя является са
монаблюдением, но в отличие от эмпирического самоопи
сания, «кружения вокруг собственной фактичности», ори
ентировано на постижение сути человеческого бытия. Не
очень ясно, в чем специфика того, что называли психоло
гизаторством Ницше. Что он хотел сказать, когда сообщал
и просил учитывать при чтении своих текстов обстоятель
ства их создания, и не только внутреннее душевное состоя
ние или физическое самочувствие, но и физикогеографи
ческие условия: климат, место, его высоту над уровнем
моря. Можно ли считать, что идеи не являются продуктом
исключительно мысли, а обусловлены сложным комплек
сом антропологических и геофизических факторов?
Сколько бы не спорили, до конца не ясно, как осуществ
ляется философия. Тезис К. Маркса состоял в том, что
прежняя философия только объясняла мир, в то время как
задача новой философии — изменить его. Страх перед по
следствиями революций сковывает современных филосо
фов. Например, Л. Витгенштейн, настаивая на эффектив
ности своего описания мира, тем не менее говорил, что
философия ничего не меняет и все остается на своих мес
тах. Изменяется только понимание действительности. Та
кая расстановка сил, конечно, не удовлетворительна с точ
ки зрения амбиций философии, которая всегда стремилась
управлять. Присущая ей воля к власти и была отмечена
Ницше. Но он понимал ее иначе, чем Маркс. Переориен
тация на культурную политику вызвана разочарованием в
военной политике Бисмарка. В какойто мере его мысль
о революционном значении переоценки всех ценностей
напоминает идею Витгенштейна о новом переописании
мира. Важным достоинством их концепции интерпрета
322
ции является то, что она не ограничивается чисто семанти
ческим определением. Как переоценка ценностей Ницше,
так и языковая игра Витгенштейна — это формы жизни.
Хотят этого философы или нет, их необычное описание
мира меняет жизнь, и не только их собственную. Впрочем,
правота данного утверждения определяется в зависимости
от того, включаются или отделяются символические акты,
такие как понимание, от жизненных практик. Понимание
языка как формы жизни делает переописание мира столь
же революционным, сколь революционно восстание. Но
почему же Витгенштейн утверждал, что философия ничего
не меняет в мире? Столь же неопределенными по критери
ям нашей «решительной» логики остаются и высказыва
ния Ницше. Пещерное мышление тех, кто попытался на
деле реализовать принципы «большой политики», несо
вместимо с перспективизмом.
В Ницшевом письме соединяются две исключающие
друг друга риторики. Одна — «силовая», в чемто похожая
на риторику Марксова «Манифеста»,— ориентирована на
использование «молота». Другая — несколько меланхоли
ческая фразеология в духе вечного возвращения того же са
мого — напротив, нейтрализует решительность, необходи
мую для поступка. Оказывается необычайно трудным од
нозначно определить позицию Ницше, которая развора
чивается не столько в дискурсивной, сколько в эстетиче
ской форме. Например, вместо прямого обличения рели
гии, философии или науки Ницше обращается к выявле
нию «физиологических» качеств, необходимых для того,
чтобы быть теоретиком. Так возникает то, что называют
«философским театром» в прозе Ницше,— оказывается,
что он часто либо заблуждался, либо сознательно вводил в
заблуждение относительно самых важных и, возможно,
подлинных мотивов собственного творчества. Сообщая о
себе как авторе, Ницше подчеркивал значимость своей ро
дословной (польские аристократические корни, скорее
всего, вымышлены) и истории болезни. Однако о некото
рых травмах, и не только детских, он умалчивал. Напри
мер, Заратустра написан Ницше после его разрыва с Лу Са
ломе. Возможно, в этом случае необходима психоаналити
323