Марков Б.В. Человек, государство и Бог в философии Ницше
Подождите немного. Документ загружается.
тил мужественность. Он более чувствителен и способен к
состраданию, но в выражении этих чувств проявляет от
вратительную невоздержанность.
АнтиCХристос
Эта работа — принадлежит к последним творениям
Ницше (1888), напоминающим по стилистике памфлеты.
Трудности ее понимания начинаются уже с названия, ко
торое принимается иногда за самохарактеристику автора.
Не случайно это название переведено на русский язык и
как «Антихрист», и как «Антихристианин». Можно было
бы перевести его также как «АнтиХристос», правда и это
не соответствовало бы замыслу Ницше, который критико
вал не столько учение Христа, сколько его корыстное ис
пользование служителями культа.
Не относится ли название книги «Атихрист» к ап. Пав
лу? Ницше считал его типичным декадентом и прилагал к
нему термин «чандала» (грешник) из Законов Ману. В «Ан
тихристе» ап. Павел представлен как противник всего вы
сокого, а в «Генеалогии» определен как апостол мести и
уличен как еврейский шпион. Согласно мнению таких ис
следователей, как К. Ясперс и Е. Венц, ни один христиа
нин не вызывал у Ницше столько ненависти, сколько вы
зывал ап. Павел. Есть мнение, что взгляд Ницше на Павла
из СильсМария определяется чуть ли не Дамаскиным. Ду
мается, к этим оценкам не следует подходить формально.
Такая резкая критика говорит, скорее, о родственности:
Павел открыл новую форму власти — власть над душами.
В ранних, не столь тенденциозных, работах Ницше, по
лемизируя с Павлом, хотя и приписывал ему «злой взгляд»,
но признавал христианином и великим человеком, во вся
ком случае, не считал его антиподом Христа (три еврея —
Иисус, Павел и Петр — и одна еврейка — Мария — пре
взошли весь Рим
176
). Изменение взглядов Ницше на роль
ап. Павла протекало под влиянием работы Г. Людемана о
павлианской антропологии, в которой Павел представлен
как защитник закона. В Послании к римлянам Ницше на
264
шел некий синтез иудаизма и римского права. В 1887 г. он
снова обратился к этой проблеме в ходе работы над «Волей
к власти». Ницше читал «В чем моя вера» Толстого, «Бесы»
Достоевского, а также работы Веллхаузена и Ренана.
Именно работа Толстого подтолкнула Ницше к принципи
альному различению Христа и Павла. В «Антихристе» во
обще много толстовского. Так, Ницше пишет, что ни один
Бог никогда не умирал за грехи людей — такая мысль могла
зародиться только в дурной голове Павла. Терминология
Достоевского также применяется в характеристиках Пав
ла. Он считается антихристом, отрицающим то, чему учил
Христос, бесом дизангелизма. Ницше пишет: «Павел во
площал в себе тип, противоположный „радостному вест
нику“,— он гений ненависти…»
177
Во всяком случае, Павел
остается для него великим человеком, а значит, интерес
ным Ницше. Применительно к Иисусу Ницше считал аде
кватным понятие «идиот» Достоевского, а не понятия «ге
рой», «гений» Ренана. Й. Салакварда указывает, что слово
«идиот» употребляется в римском его значении: отдельное,
приватное, неполитическое противопоставленное обще
му
178
. Идиот — это просто индивидуалист. Нельзя не учи
тывать и русские оттенки значения этого слова. Вслед за
Достоевским Ницше воспринимает святость как нечто
идиотическое, поэтому пишет: Христос — это полная про
тивоположность гению, так как он — идиот. Наоборот, Па
вел не идиот, а гений, отмечает Ницше, и именно он сделал
Христа всемирноисторической личностью
179
. В заметках
1888 г. Ницше характеризует ап. Павла, вместе с Сократом,
как мотор декадентской морали. Ницше жаждал славы, а
слава все не шла, и от книги к книге он становился все не
терпеливее и злее. Выпадами против религии, которая и
без того переживала состояние глубокого кризиса, он хотел
привлечь внимание к собственным сочинениям. Несо
мненно, он искал свой путь, так как видел в рационалисти
ческой редакции Евангелия окончательную деградацию
христианства. Чтение «Антихристианина» помогает по
нять, почему Ницше оставил начатые еще Гегелем попыт
ки «улучшить» Евангелие и написал злобное проклятие.
Он осознавал последствия научной критики и понимал,
265
что она способствует скорее укреплению, чем ослаблению
религии. И это понимание также сильно затрудняет интер
претацию антирелигиозных сочинений Ницше.
Прежде всего необходимо ознакомиться со всем ком
плексом высказываний Ницше о сути, цели, задачах и
функциях христианской религии. В своем «Проклятии
христианству» Ницше задает авторскую позицию, пред
ставляя себя как человека «новой совести», почитающего
самого себя, способного держать в узде «энергию вдохно
вения» и готового вести дело в «монументальном стиле».
Он пишет о «честности и неподкупности» в делах духа, о
мужестве в искании истины, о способности вступать в об
ласть запретного. К перечисленному добавляется требова
ние трансформации слуха и зрения, для того чтобы услы
шать молчаливое и увидеть отдаленное. Такое обращение
обусловлено самим жанром послания. Оно действует, если
адресат доверяет адресанту. Перечисленные качества необ
ходимы прежде всего читателю, который должен понять
автора. Таким образом, книга обращена к «гиперборей
цам» — тем, кто «переболел современностью», устал от ху
дого мира и компромиссов и готов к суровой и беспощад
ной борьбе.
В постепенно обогащающейся от сочинения к сочине
нию риторике Ницше есть некоторые противоречия. Пре
жде всего, она построена на обращении к истине, «правди
вости», которая уже была дезавуирована в «Веселой науке»,
но которая, поскольку воля к ней убила христианство, ока
залась полезной. Такая непоследовательность не связана с
неустойчивостью психики или неспособностью «держать
речь», т. е. последовательно мыслить. Ницше принципи
ально не придерживался логических требований, а прибе
гал к той или иной аргументации в зависимости от своих
целей. В сущности, истина и вредна и полезна (такая про
тиворечивость характерна для всех высших понятий), по
этому непротиворечивая теория истины невозможна. Вы
ход же состоит в том, чтобы не сталкивать противоречивые
утверждения в рамках конкретного повествования, что
Ницше вполне удавалось. Дело не в том, что он не помнил
того ранее сказанного, чему противоречит более позднее
266
утверждение, а в том, что сами аргументы он понимал «аго
нально», т. е. как средства борьбы за победу над конкрет
ным противником, а не как абсолютную истину.
В самом начале «Антихристианина» Ницше задает кри
терии «плохого» как идущего от слабости и бессилия и
«хорошего» как способствующего возрастанию силы, воли
к власти. Принятие этих критериев никак не аргументиру
ется, а происходит на манер «обращения в веру». «Что
вреднее любого порока? — вопрошал Ницше. И отвечал:
Сострадать слабым и калекам — христианство»
180
. Далее
всетаки приводится пояснение: не следует полагаться на
естественную эволюцию человека, которая, это уже оче
видно, ведет к вырождению; необходимо сознательно
взращивать новый тип человека. Христианство культиви
ровало стадное, домашнее, в конечном счете больное жи
вотное, поэтому Ницше предлагает отказаться от мораль
норелигиозной антропотехники христианства и обра
титься к технологии воспитания сверхчеловека. «Жизнь
для меня,— утверждал Ницше,— тождественна инстинкту
роста, власти, накопления сил, упрямого существования;
если отсутствует воля к власти, существо деградирует»
181
.
Если этот инстинкт обращен против себя, он обретает
форму страдания. «…Мы стоим здесь,— пишет Ницше,—
перед некоей раздвоенностью, которая сама волит быть
раздвоенной, которая сама наслаждается собою в этом
страдании и даже делается все более уверенной в себе и
торжествующей по мере спада самой предпосылки своего
существования — физиологической жизнеспособно
сти»
182
. Страдание — сложный психосоматический фено
мен, который необъясним нехваткой чегото необходимо
го для организма, например воды, воздуха или еды, и не
сводим к боли, даже такой изощренной, как зубная (к го
лоду, лишениям и боли человек может привыкнуть). Стра
дание похоже, скорее, на намеренное посыпание раны со
лью. Оно вызвано утратой возможности чеголибо прият
ного, обидой, что ктото лишил нас этого. Душевное стра
дание предполагает не просто ранимую, но и изощренную
в удовольствиях душу. Грубая душа испытывает физиоло
гический дискомфорт вследствие лишений и удовлетворе
267
ние — благодаря сытости и покою. Наоборот, тонкая душа
вечно несыта и всегда недовольна, ибо ориентируется на
такие ценности и идеалы, которые вообще нереализуемы в
жизни.
Возможно, вина священника и философа состоит в том,
что они выдумали один райскую, а другой теоретическую
жизнь, где наши души, наподобие профессоров и прела
тов, не испытывают вожделений и не знают страданий. Но
не только грезы о райской жизни сами по себе порождают
мечтательность, но не злопамятность. Ницше обвинял свя
щенника в переиначивании страдания в чувство вины,
страха и наказания
183
. Активный человек скрывает свои
страдания, потому что не хочет, чтобы ими наслаждался
победитель. Наслаждение страданиями другого кажется
особенно грубым и отвратительным, и это является причи
ной неприятия этики Ницше. Однако Делёз считал наслаж
дение страданиями продуктом реактивного образа мысли,
характерного для злопамятных людей. Он писал: «Смот
реть на страдание или даже причинять страдание — это не
кая структура жизни, выступающей в качестве активной,
активное проявление жизни»
184
.
Стоит продумать, желаем ли мы возвращения жестокого
наслаждения чужими страданиями. «Никакого празднест
ва без жестокости…»
185
— утверждал Ницше. Разве можно
веселиться, принося страдание другим? Мы осуждаем те
зис Ницше и продолжаем воплощать его в жизнь, только
наша стратегия гуманнее, тоньше и потому эффективнее.
Так что Ницше был прав, обвиняя христианство, осуждаю
щее жестокость по отношению к слабым, но при этом изо
бретающее новые формы наслаждения собственными стра
даниями.
Пользуясь биологическими аргументами, Ницше пока
зывает, что сострадание действует угнетающе, парализуя
энергию борьбы за выживание. Страдающий и состра
дающий впадают в блаженную стагнацию. Поддерживая
то, что созрело для гибели, религия препятствует селек
ции. Ницше писал о сострадании: «…этот депрессивный,
заразный инстинкт парализует инстинкты, направленные
на сохранение жизни, на повышение ее ценности…»
186
268
Отсюда выводится позиция, которую занял Ницше и ко
торую он предлагает читателю: любить людей — это зна
чит стать врачом со скальпелем в руке. Основная особен
ность христианского «мировоззрения», хотя это слово,
полагает Ницше, не следует применять к вероучению, со
стоит в отрыве от действительности. Воображаемые при
чины: «бог», «душа», «дух»; воображаемые следствия:
«грех», «искупление», «благодать»; воображаемое антро
поморфное «естествознание»; воображаемая психология:
сплошное непонимание самого себя; воображаемая те
леология: «Царство Божие», «Страшный суд». Религиоз
ные фикции хуже сновидения: «сновидение отражает
действительность, а фикция ее фальсифицирует — обес
ценивает, отрицает»
187
,— утверждает Ницше. Воображае
мый мир христианства построен как отрицание природ
ного и социального миров. По мнению Делёза, целесооб
разно различать два аспекта злопамятности: топологиче
ский (память о следах) и типологический (дух мести).
Именно в последнем случае происходит переоценка ак
тивных сил и создание фикций. В связи с этим возникает
вопрос: кто является «художником», оформляющим фи
зиологическую память о следах в тонкую психологию зло
памятности? Особенность стратегии этого «художника»
состоит в том, что он не противодействует активным си
лам, а уводит их из сферы действительности в вымышлен
ный мир фикций.
Ницше формулирует диагноз: как греческая культура
нуждалась в переизбытке здоровья, так христианство нуж
дается в болезни. О чем идет речь? Что является основани
ем сравнения верующих с невротиками и шизотиками?
Если речь идет о фантазме абсолютной защищенности, на
который указывал Л. Витгенштейн, то он есть у всех. Види
мо, дело в том, как осуществляется переход за этот фан
тазм. Религия персонифицирует его в форме трансцен
дентного Бога, а наука советует полагаться на свои собст
венные силы. От «естественного» стремления к абсолют
ной защищенности следует отличать неверный способ его
реализации. Религия, по мнению Ницше, предполагает
слабого, больного человека, эпилептика или невротика.
269
Он пишет: «Никто не волен становиться христианином,
никого нельзя „обратить“ в христианство — сначала надо
сделаться достаточно больным для этого…»
188
Ницше отрицает расовую или национальную обуслов
ленность христианства. По его мнению, аристократия ан
тичного мира не только не выродилась, а, наоборот, пре
вратилась в ядро свободной цивилизации, ориентирован
ной на процветание жизни. Великие и сильные умы были
скептиками. Так же и великие страсти — основание и сила
свободного духа. Они не дают церемониться при выборе
средств достижения цели. Христианство — плод не только
слабого, больного тела, но и порочной, лживой, нечисто
плотной души, какая бывает у интернациональных отбро
сов общества, которые все увеличиваются числом и побеж
дают аристократов количественно.
Ницше буквально обрушивается на богословие и фило
софию. Он пишет: «Пока признается существом высшего
порядка жрец, этот клеветник, отрицатель и отравитель
жизни по долгу службы, не будет ответа на вопрос: что есть
истина?»
189
Ницше полагает, что объявление войны ин
стинкту теолога выступает условием постижения истины,
ибо теолог — это не просто сторонник доктрины, это суще
ство с «зажмуренными глазами», которое не способно ви
деть реальность. Его понимание «совести», «морали» обу
словлено исключительно дефектами его зрения. «Злокаче
ственные заблуждения» — так характеризует Ницше про
дукты богословской мысли: самое вредное для жизни на
зывается богословами истинным, а самое полезное — лож
ным. Законы сохранения и роста требуют, чтобы каждый
человек, каждый народ составлял собственное представле
ние о добродетели и формулировал категорический импе
ратив. «Ничто так не разрушает,— полагает Ницше,— как
„безличный долг“, как жертва молоху абстракции…»
190
Он
убежден, что в жилах философа течет пасторская кровь, и
делает вывод, что в основе философии лежит декадентский
страх перед всем сильным и свободным. Как и религия,
философия направлена на укрощение дикого зверя, живу
щего в человеке. Следовательно, философ — это не иска
тель истины, а жрец, определяющий, что «истинно», а что
270
«неистинно». Постепенно фигура служителя культа стано
вится центральной в ницшевской критике религии.
Ницше — не только критик, но и дитя Просвещения, бо
рец за правду, какой бы суровой она ни была. Конечно, и в
науке он видел недостатки. «Веселая наука» Ницше полна
ироничных высказываний по поводу ее самодовольства.
Но недостатки религии перевешивают недостатки науки, и
в борьбе с нею Ницше опирается на «свет разума». Можно
сказать еще так: недостатки науки и философии «вторич
ны», т. е. производны, от религии. Христианизация состо
ит не только в том, что разум используется для обоснова
ния необходимости допущения творца мира. Проникнове
ние морализма — вот что оказывается роковым как для по
знания, так и для ученых. Философия и наука в конце кон
цов утрачивают реальность, занимаются исключительно
миром трансцендентных сущностей. Так они оказываются
оторванными от потребностей жизни, ведут не к совер
шенству,акотчуждению человека. Ницше писал: «Человек
веры, „верующий“ — во что бы он ни веровал,— это непре
менно зависимый человек, он не полагает себя как цель…
„Верующий“ не принадлежит сам себе, он может быть
лишь средством… <…> Любая вера выражает самоотрече
ние, самоотчуждение…»
191
Однако отношение науки и религии является противо
речивым. Наука как исследование естественных причин и
следствий уничтожает сцену, придуманную жрецом. Кроме
того, она предполагает людей свободных и независимых
как в экономикосоциальном, так и в духовном смысле.
Поэтому ученый становится противоположностью жреца,
который живет невежеством и рабством людей. Ницше пи
шет: «Если естественные последствия поступка уже не
признаются „естественными“, если считается, что их про
извели суеверные призраки понятий — „бог“, „духи“,
„души“, что они суть лишь моральные последствия по
ступка — награды, кары, знамения, средства назидания,—
то тогда предпосылки познания уничтожены и это означа
ет, что совершено величайшее преступление перед человечест
вом… Скажем еще раз: грех, форма самооскопления чело
века par excellence, придуман для того, чтобы сделать не
271
возможными науку, культуру, возвышение, благородство
человека; выдумав грех, жрец царит…»
192
Иудейский священник. Пока народ верует в себя, у него
есть свой бог. «Естественные» боги язычников были по
мощниками людей. Это боги, которые помогают только
своим. Боги воплощают доблести и достоинства народа,
который их придумал как идеальный образ самого себя.
Естественная религия — это форма благодарения самого
себя. Бог древних — свирепое и гневное, жадное и похот
ливое, а не «кастрированное» существо. Таким он стано
вится у деградирующих аскетов. Бог, представлявший силу
и жажду власти в душе народа, трансформирован христи
анством в «боженьку», похожего на резонирующих, ищу
щих личного спасения индивидов. Они же создают и образ
дьявола. Так шаг за шагом бог превращается в спаситель
ный якорь тонущих, становится богом больных, нищих и
грешников. По Ницше, христианский Бог — самый низ
кий уровень деградации всех богов. Он стал противоречи
ем жизни, клеветой на посюстороннее и ложью о потусто
роннем.
Главный тезис Ницше состоит в том, что в христианстве
на первый план выходят инстинкты угнетенных и обездо
ленных. Здесь увлекаются казуистикой греха, самокрити
кой, инквизицией совести, а также презирают тело, куль
тивируют жестокость к себе, вражду к благородному и гор
дому. Христианство зародилось как следствие деградации
античной культуры, в ее низших угнетенных слоях. Ситуа
ция стала иной, когда началась христианизация Европы.
Там церковь столкнулась с сильными, враждующими, оди
чавшими народами. Такие народы нуждались в жертвопри
ношениях, для них характерна ненависть к достижениям
цивилизации и духовности. Стремясь овладеть этими хищ
ными зверями, христианство делает их больными, слабы
ми. Для этого изобретается дьявол — сильный, могучий
противник, которого только и мог признать язычник, не
склонный говорить о своих страданиях и несчастьях.
Ницше полагал, что хоть христианство и завоевало пол
мира, но его настоящей мировой империей является под
272
земное царство. Картина эволюции религии не столь про
ста. Дело в том, что христианство, оторвавшись от «из
бранного народа», достигнув космополитического гори
зонта, распространилось по всей Земле. Христос вытеснил
весь римский пантеон. Не отвергает ли этот успех ницше
анскую критику? Кроме негативной антропологии Ницше
признает и положительные основания христианства. Его
человечность состоит в ставке на любовь, надежду и веру.
Сила иллюзии преображает и украшает жизнь. Потреб
ность любви удовлетворяется красивыми и молодыми свя
тыми. Надежда дает способность переносить несчастья.
К сожалению, Ницше не развил эти идеи. Между тем для
реконструкции истории христианства они важны. Ошибка
рациональной теологии состояла в изгнании, подавлении
чувств, которые молодые монахини питали к Христу. Они
создали культ Сердца Христова, и это помогало им жить.
Бог теологов становился все более далеким, он превращал
ся в бездушную и бессердечную теоретическую конструк
цию, которая уже не согревала своим дыханием человека.
Разговор души с Богом, возможность которого постулиро
вал св. Августин, превращается в формальную исповедь и
вырождается в форму инквизиции.
Коммуникация с Богом осуществляется поразному.
В древних религиях медиумами кломмуникации выступа
ли жертвы. В трансцендентных религиях всемогущий соз
датель мира, включая человека и все сущее, недоступен
восприятию или разумению. Для общения с невидимым и
непостижимым Богом необходим посредник. Таковым в
христианстве является Христос. До него были другие по
сланники. Например, Адам был не только первым челове
ком, но и первым закодированным Посланием в мир. Из
начально он задумывался как собеседник Бога и был соз
дан по его образу и подобию, но оказался предателем и
был отправлен в мир заботы, труда и смерти, видимо, в
назидание людскому роду, который пошел от его семени.
Адам — это носитель генетической информации, которая
задана Богом как Послание и передается от первой пары
людей. Но в таком случае каждый человек оказывается
посланником: принял, поносил и передал дальше опреде
273