Ефименко П.П. Первобытное общество. Очерки по истории палеолитического времени

Подождите немного. Документ загружается.

МАДЛЕНСКОЕ ОБЩЕСТВО

529

Оно требует своего объяснения. Изображения женщин становятся здесь

очень редкими и весьма условными по манере выполнения. Их место

занимают странные образы человеческих существ, характерные для ма-

дленской эпохи, почти всегда уже представляющие мужчин, причем редко

сохраняющие традицию реализма в передаче этих изображений.

Можно думать, таким образом, что в эпоху верхнего палеолита по-

стоянно боролись две тенденции.

С одной стороны, обилие добычи должно было порождать стремление

к оседлости, с другой — более трудные условия добывания зверя вели

к бродячему существованию, которое в> исключительно тяжелых усло-

виях ледникового времени должно было являться в известной мере выс-

шей, специализированной формой охотничьего хозяйства, так же как

кочевое пастушество позднейшего времени явилось в определенных усло-

виях, как мы знаем, высшей формой скотоводческого хозяйства.

Если это было действительно так, — на женщине должна была лежать

одна из наиболее тяжелых обязанностей бродяжнического существования—

перенос имущества в далеких странствованиях мадленцев. Можно пред-

полагать, что при зимних перекочевках это облегчалось применением

простейших саней, которые могли давать возможность легче переправлять

оленьи шкуры, служившие для сооружения жилища, запасную меховую

одежду и тому подобную домашнюю утварь. Видимо, изображение таких

саней мы имеем на костяной пластинке, найденной в пещере Лортэ (Верх-

ние Пиренеи), на подвеске из Сен-Марсель и др.

Высокий уровень развития мадленской техники и большое сходство

ее в целом ряде признаков с хозяйственным обиходом современных по-

лярных народностей может наталкивать на мысль, не относится ли при-

ручение северного оленя, который имел столь большое значение в суще-

ствовании мадленцев, уже к этой эпохе. Такое предположение является

особенно соблазнительным, если вспомнить, например, то разнообразное

имущество, которым обладали мадленские охотники и которое, очевидно,

им приходилось переносить с собой в их кочевках.

Никаких определенных доказательств в пользу подобного предполо-

жения мы не были бы в состоянии привести. Наоборот, имеются скорее

указания противоположного характера, например отсутствие соответ-

ствующих изображений в мадленском искусстве. Но окончательно подоб-

ное предположение пока как будто не мЪжет считаться опровергнутым,

поскольку в отношении мадленской эпохи речь могла бы итти о приру-

чении этих животных в очень небольших размерах, очевидно главным

образом для нужд передвижения. Во всяком случае, интересно, что в не-

которых сибирских стоянках, относящихся к мадленскому времени, напри-

мер на Афонтовой горе под Красноярском, встречаются такие изделия из

кости, в виде пластинок с 2—3 крупными отверстиями, которые как будто

находят себе объяснение в принадлежностях современной оленьей упряжки.

В этой связи большей интерес представляют некоторые факты, став-

шие известными за последнее время, которые, видимо, свидетельствуют

о том, что появление собаки — первого известного нам домашнего живот-

ного — уже определенно относится к мадленскому времени. Сведения о на-

ходках этого рода остатков в стоянках мадленской поры имеются пока

для одного пункта — Афонтовой горы в Красноярске.

Ту же мысль высказывает и Соллас (Ancient Hunters, 1924, стр. 557^, приводя

для сравнения простейшие сани эскимосов (рис. 318 и 319).

Г. П. Сосновский, Поселение на Афонтовой горе, «Палеолит СССР», ГАИМК,

•стр. 133.

34 II. II. Ефименко. Первобытное общество — 1734

Две тевден-

ции

Возможность

приручения

северного

оленя

Собава

530

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МАДЛЕНСКОЕ ВРЕМЯ. ПАМЯТНИКИ СССР

Рис. 239. Изображения люден,

и 4. — Ложери Басс. 2. — Лурд. 3. — Гурдан.

Сначала при раскопках И. Т. САВЕНКОВА, затем во время раскопок

АУЭРБАХА, Сосновского И ГРОМОВА В 1923—1925 гг. в нижних слоях Афон-

товой горы среди других культурных остатков были найдены кости Canis,

очень близкого по определению М. В. ПАВЛОВОЙ К собаке, встреченной

ИНОСТРАНЦЕВЫМ -в известной Ладожской неолитической стоянке — Canis

Inostranzevi Anutschini. По мнению В. И. ГРОМОВА,

она представляет собой

волка на первых стадиях его приручения. «

Того же типа собака найдена — по определению А. А. Бялыницкого-

БИРУЛИ— в несколько более поздней (азильской) стоянке на Верхолен-

ской горе под Иркутском и в азильско-тарденуазских пещерных поселе-

ниях Крыма. Небольшое количество известных пока остатков собаки,

как правильно замечает Г. П. Сосновский, указывает, видимо, на то,

что она могла лишь в редких случаях использоваться на мясо, так как

слишком ценилась как помощник на охоте, как тяговая сила в охот-

ничьих экспедициях и гг. д. {вероятно, она разводилась еще в очень не-

большом числе.

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МАДЛЕНСКОГО ИСКУССТВА

Совершенно особую область мадленской культуры, как она склады-

вается на западе Европы, представляет художественное творчество, ко-

торое* достигает замечательного расцвета в конце ледникового времени

и затем, с борцом этого времени, угасает, как будто бы не оставив после

себя заметного следа. То, что мы называем искусством мадлена, тщетно

было бы искать в азильских стоянках Европы. Это указание С. РЕЙ-

НАКА нельзя не считать по существу вполне отвечающим известным нам

фактам с той лишь поправкой, что это творчество не появляется сразу,

так как истоки мадленского искусства могут быть прослежены, через все

В. И. Громов, Геология и фауна палеолитической стоянки Афонтова гора II,

«Труды Комиссии по изучению четвертичного периода», 1932, I, стр. 166.

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МАДЛЕНСКОГО ИСКУССТВА

531

Человеко-

образные фи-

гуры

предшествующее время верхнего палеолита, как и его исчезновение не

было, конечно, внезапным.

В искусстве верхнего палеолита нельзя не заметить двух главных этапов.

Первый, который носит название архаической эпохи палеолитического

искусства, отмечен появлением и распространением замечательных изо-

бражений женщины, описанных нами выше; второй, более или менее со-

впадающий с мадленской эпохой, имеет свои особенности. В мадленскую

эпоху связь художественного творчества с обработкой кости становится

особенно заметной. Мы видим, как в наслаивающихся отложениях пещер-

ных стоянок области Пиреней и Дордони расцветает техника обработки

кости и рога оленя. Целый ряд видов орудий берет свое начало в эту

эпоху, и ранее существовавшие их типы здесь приобретают исключитель-

ную тонкость и законченность. На «начальнических жезлах», кинжалах,

наконечниках дротиков, метательных дощечках, где раньше можно было

видеть только грубовато выполненные чисто технические порезки, в ма-

дленское время появляются изобрая^ения в гравюре или рельефе или же

сам предмет получает скулйптурное оформление.

В мадленском искусстве скульптура, однако, отходит более или менее

на второй план. Для jjero особенно характерными являются гравюра и

невысокий рельеф, з которых обнаруживается высокое мастерство мадлен-

ской художественной техники. Однако не только в резьбе на кости, роге

оленя, слоновой кости и плитках мягкого камня, в большом числе встре-

чающихся в мадленских стоянках, но и в росписи пещерных подземелий,

и в изображении животных, изваянных из камня и глины на стенах пещер

и скальных убежищ, можно видеть тот же отпечаток высоко развитого

художественного стиля.

Как отметил еще С. РЕЙНАК, цветущее искусство мадлена не предста-

вляет собой «искусства для искусства» — оно живет почти исключительно

образами тех животных, роль которых в человеческом существовании

была особенно заметной. Изображения людей в нем, наоборот, достаточно

редки, в противоположность тому, что мы видели в более раннее время,

причем любопытно, что эти изображения в большинстве случаев имеют

какой-то странный, получеловечесдий, полузвериный облик.

Не только в Альтамире и в Хорное де ла Пенья (северная Испания),

но и в гроте Комбарелль и Мареула (Франция) были найдены выцара-

панные на стенах эти мало понятные человекообразные фигуры, кото-

рые повторяются в резьбе на кости в Мае д'Азиль, Кроманьон и других

стоянках Франции и в которых Э. ПЬЕТТ хотел видеть человекообразных

обезьян, напоминающих питекантропа (!?). По крайней мере в некоторых

случаях их приходится, вместе с А. БРЕЙЛЕМ, истолковывать как людей,

замаскированных для обрядовогв танца, а может быть, и для охоты. Так,

например, несомненно, танцоров изображают три фигуры в коротких

меховых плащах, с марками в виде головок серн на известном «жезле»

из Тейжа (рис. 238). Еще более замечательна в этом смысле фигура так

называемого шамана в пещере Трех братьев (Ариеж), открытая БЕГУЭ-

ном и представляющая пляшущего человека в накинутой шкуре с рогами

оленя, хвостом и т. д.

В других случаях их можно скорее понять, — если сравнивать их, на-

пример, с рисунками бушменов,—как изображения не реальных людей,

но духов умерших или тех существ, полуяхивотных-полулюдей, которыми

населяет природу воображение первобытного охотника. Те же предста-

См. статью Б. Л. Богаевского в «Советской Этнографии», 1934, № 4, стр. 34.

532

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МАДЛЕНСКОЕ ВРЕМЯ. ПАМЯТНИКИ СССР

вления мадленский человек переносил и на некоторых животных. Если

пересматривать их воспроизведения в эту эпоху, бросается в глаза, что

Изображе-

ния бизона

Культ

медведя

и быка

VII

Рис. 240. Палео-

литические изо-

бражения бизо-

нов (показана

манера трактов-

ки голов этих

животных).

1. — Марсу ла.

2.— Альтамира.

3. — Нио.

4.—Брюникель.

5. — Грот Ла j

Грез. .

наибольшее внимание в этом отношении он уделял ди-

кому быку— бизону.

Изображения массивной фигуры бизона — с косма-

той, свисающей гривой, характерной низко посаженной

головой, коротким туловищем и высокой горбатой спи-

ной — являются одним из наиболее обычных сюжетов в

мадленском искусстве. Но далеко не всегда эти изобра-

жения передают его чисто реалистически. Во многих слу-

чаях, на рисунках в пещерах Альтамиры, Лурда, Фон-

де-Гом и ряде других, можно видеть, что этому живот-

ному часто дается почти человеческий профиль. Копиру-

ющие его человекообразные маски повторяются на стенах

тех же пещер. Кроме того, фигуры животных часто сопро-

вождаются рисунками, имеющими несомненно символи-

ческий характер. В пещерах Сан Изабель и Фон-де-Гом

на них можно видеть изображения жилищ, в пещерах Пин-

даль и Нио—гарпуны и, видимо, бумеранги, в пещерах Мар-

сула, Мае д'Азиль, Тейжа и других—какие-то непонятные

знаки, в пещере Кастильо они покрыты отпечатками рук.

Находка в пещере Раймонден (Шанселад),

которую

вряд ли можно рассматривать как изображение овце-

быка, как полагают некоторые авторы, уже прежде всего

по величине этого животного (совершенно такие же го-

ловы, как здесь изображенная, в пещерах Ложери Басс и

Лурд не вызывают сомнений в своей принадлежности

бизону), — объясняет до некоторой степени значение при-

веденных рисунков. Она представляет продолговатую

пластинку из кости (рис. 243) с ушком, сделанным, оче-

видно, для того, чтобы ее можно было привешивать, если

только она не служила дощечкой для вращения, как чу-

ринга из пещеры Ла Рош, описанная ПЕЙРОНИ. На ней

видны силуэты человеческих фигур, стоящие по сторонам

почти съеденной туши бизона. От последнего сохра-

нились — позвоночник, характерная голова с горбатым

носом и бородкой и вытянутые передние ноги.

Эта сцена по всей обстановке воспроизводит один из

важных моментов тотемического культа — торжествен-

ную трапезу, в которой съедается тело тотема. В позе,

приданной бизону, нельзя не видеть поразительного

сходства с той обстановкой, в которой во время «мед-

вежьего праздника», съедалось, по записям этнографов,

это почитаемое животное у остяков, вогулов, гиляков,

айнов и многих других народностей Сибири.

Медвежий праздник настолько интересен по сохра-

„ нившимся в нем пережиткам тотемических представле-

ний, что мы не можем не привести его краткое описание по тем дан-

ным, которые сообщает Н. ХАРУЗИН.

Feaux, La grotte de Raymonden, «.Bulletin de la Societe historique et archeologique

du Perigord», 1875, стр. 42; II. Breuil, Nouvelles figurations du mammouth gravees sur

os, «Revue mensuelle de I'Ecole d'Anthropologic de Paris», 1905, стр. 150—155.

H. Харузин, Этнография, Спб., 1905, в. IV, стр. 147.

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МАДЛЕНСКОГО ИСКУССТВА 538

После убийства медведя остяки и вогулы, присутствовавшие на охоте,

начинают бросать друг в друга снегом, а летом мхом и землей, чтобы

этим путем очиститься от преступления. Затем снимают

шкуру, оставляя ее нетронутой только

на голове и передних лапах, после чего

с соблюдением некоторых ритуальных обрядов переносят

его в дом, где укладывают в наиболее почетном месте

шкуру медведя с головой и конечностями; голову

кладут между лап. Перед головой животного

расставляется несколько сделанных из бересты или хлеба

изображений оленей в виде символического жертвопри-

ношения убитому медведю. Женщины не имеют права смо-

треть медведю в глаза или целовать его морду, это мо-

гут делать только мужчины. На глаза его прикрепля-

ются серебряные монеты, на конец морды надевается бе-

рестяной кружок, а если это самка, на пальцы ей на-

девают женские украшения — поильца. Празднование

длится несколько ночей подряд и носит религиозный

характер. Каждая ночь начинается с пения обрядовых

песен и заканчивается представлениями, во время кото-

рых участники надевают берестяные и деревянные маски,

стараясь подражать в пляске телодвижениям медведя.

При начале и окончании действия низко кланяются

медведю. Вновь пришедшие целуют его, мужчины прямо

в морду, а женщины через платок. В течение хода празд-

ника варится и съедается мясо медведя, но ритуальные

части его остаются нетронутыми.

В сходных чертах эти праздники имели место у дру-

гих народностей Сибири. Можно думать, что в них уце-

лели до недавнего времени те черты древних верований,

которые должны были сложиться еще в мадленское время.

В этом смысле широко распространенное во всей северной

Евразии почитание медведя, которое может быть просле-

жено по археологическим остаткам далеко в прошлом,

представляет разработанный культ, не менее важный, чем

культ быка в западной Европе. Нельзя не отметить, что

этот последний очень долго переживает в области Среди-

земья, где его мояшо встретить в древних крито-микен-

ских священных играх с быками, изображенных на мно-

гих произведениях этого времени.••Любопытно, что эти

игры до сих пор сохранились совершенно в том же виде,

как они переданы микенским искусством за 2 тысячи лет

до н. э., в современных баскских народных развлечениях —

courses de taureaux landaises,—представляющих, несомнен-

но, дошедшие до нас из седой старины сакральные игры.

То, что нами было отмечено в отношении дикого быка- ' ^

бизона, в той или иной степени относится и к другим

животным. Значение, которое вкладывал мадленский охотник в их изо-

бражения, интересно раскрывается одной недавней находкой в пещере

Пешиале

(Перигор) пластинки с выгравированной сценой, в которой >

Рис. 241. Палео-

литические изо-

бражения бизо-

нов (показана

манера трактов-

ки голов этих

животных).

3. — Тейжа.

2. —Фон-де-Гом

Зи 4.Альтамира

5. — Лурд.

Н. Breuil, Oeuvres d'art paleolithiques inedites du Perigord et art oriental d'Espagne,

*Revue anthropologique», 1927, стр. 101—108.

531 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МАДЛЕНСКОЕ ВРЕМЯ. ПАМЯТНИКИ СССР

Рис. 212. Личины полулюдей-полуживотных в мадденском искусствз Франции.

1 и 8. — Грот Истюриц. 2, 3, 4. — Маркам. 5. — Альтамира. 6, 7. — Комбарелль.

Изображения

женщины

участвуют три фигуры: какое-то человекообразное существо прибли-

жается с распростертыми руками к медведю, стоящему на задних лапах,

перед которым склонилась третья фигура, изображающая не то птицу, не

то человека (рис. 245). В ней нельзя не видетышлюстрации к какому-

то эпизоду из жизни полулюдей-полуживотных, с которыми в своих пред-

ставлениях связывали себя орды мадленцев.

Совершенно справедливо поэтому С. РЕЙНАК, а за ним и другие иссле-

дователи считают возможным рассматривать мадленское искусство в его

различных проявлениях, известных нам по памятникам Франции, как ото-

бражение тотемических представлений, которые до сих пор живут у при-

митивных охотничьих народностей. Наиболее полно эти воззрения сохра-

нились у современных австралийцев. Весьма возможно, что тотемический

строй представлений с его наиболее характерной чертой — культом TWO

или другого животного, растения и т. д., являющегося покровителем дан-

ной общественной группы, — возникает довольно рано, переплетаясь втех

или других формах с производственной магией. Нельзя считать невозмож-

ным, что он восходит еще ко времени зарождения первых зачаточных

родовых образований.

Однако первоначально, в раннюю пору верхнего палеолита, он должен

был занимать подчиненное место в отношении того круга идей, который

ставил женщин-матерей в центре первобытной общественности возникаю-

щего рода, наделяя их и в реальной обстановке существования, ив области

культа и магии прерогативами первенства. Нам кажется, что свое разви-

тие культ тотема мог получить только на какой-то последующей ступени

матриархального рода, когда тотем, как покровитель охотничьей орды,

начинает дополнять, а затем и вытеснять прежний культ женщин-родо-

начальниц. Исчезновение изображений женщины, по крайней мере как

массового явления, к началу мадлена может служить некоторым показа-

телем этого процесса.

Мы уже видели, что фигурки, изображающие женщин, становятся

действительно редкими в мадленское время, причем они заметно приобре-

тают характер амулетов, подобных амулетам того же характера, сохра-

нившимся у народностей северо-восточной Азии в XVIII и первой поло-

вине XIX Beifci.

Естественйл Возникает вопрос: почему же, если ослабление матриар-

хальной организации, несомненно, не могло составлять общего явления

в среде обитателей приледниковых пространств северного полушария

в эпоху мадлена, эти фигурки все же перестают встречаться, например,

в мадленских поселениях восточноевропейской равнины и северной

Азии, где почти до конца мадлена сохраняется старый уклад охотничьего

хозяйства, основанного на охоте на мамонта и других яАвотных и свя-

занного с известными формами оседлости?

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МАДЛЕНСКОГО ИСКУССТВА

При затруднительности вполне определенного ответа на этот вопрос

за недостатком фактического материала, мы можем все же предположить,

что отсутствие изображения женщин носит здесь, в указанной истори-

ческой обстановке, скорее кажущийся характер. Это может объясняться

довольно рано становящимся заметным в мадленских поселениях неко-

торых районов упадком использования кости за счет других материа-

лов — в частности, например, дерева. Действительно, мы знаем, насколько

сравнительно слабо пока представлены в большинстве известных нам

мадленских поселений на территории всей Европы, кроме Франции и

некоторых прилегающих районов, находки обработанной кости, в част-

ности и в виде предметов художественного характера.

Отсюда мы в праве заключить, что изображения женщиншредков

могли продолжать существовать в среде тех или иных групп населения

Европы и северной Азии и в мадленское время, но они могли делаться,

например, из дерева и потому не сохраниться.

Такие находки, как открытые в Елисеевичах (1935 и 1936 гг.) много-

численные пластины из слоновой кости (чуринги) с выгравированными

на них какими-то очень сложными условными изображениями, сопро-

вождавшие замечательную фигурку женщины, в сущности почти не имеют

себе аналогий в других находках, сделанных в Европе вне указанной срав-

нительно очень небольшой области распространения «типичного» ма-

длена.

С другой стороны, здесь, на востоке Европы, если судить по Мезину,

Пржедмосту, Кирилловской стоянке, отчасти Тимоновке и Елисеевичам,

изобразительное творчество, сохраняя, очевидно, свое магическое зна^

чение, становится на несколько иной путь, чем на западе. Оно приобре-

тает здесь преимущественно условный, по существу, конечно, весьма зна-

чительный по внутреннему осмыслению, даваемому ему первобытным

человеком, но внешне как бы декоративный, даже орнаментальный и

вместе с тем, в сущности, конечно, символический характер. Это обстой

ятельство может быть также поставлено в связь с несколько иным путем

общественно-хозяйственного развития в эпоху мадлена на востоке Европы

в сравнении с областью культуры мадлена, представленной памятни-

ками, открытыми во Франции.

Во всяком случае, находка в Елисеевичах крупного скульптурного

изображения женщины, сделанного из -слоновой кости, показывает, что

этот образ не исчезает здесь в мадленское время.

Многие характерные черты тотемизма, такие, как существование пра-

здников, во время которых тотем поедался посвященными членами группы

в торжественной трапезе; обряд воскрешения тотема (интихиума), сохра-

нившийся до недавнего времени в ежегодных осенних обрядах охотничье-

рыболовческих племен северной Азии; торжественные похороны тотема;

подражание ему в особом ритауле и т. д., — наблюдающиеся в среде со-

временных отсталых обществ, в переживаниях или еще в очень свежих

чертах, как в частности у тех я^е австралийцев, видимо в таких же или

близких формах существовали и у охотников на северного оленя мадлен-

ской эпохи.

В тотемических представлениях, в их более поздних вариантах, сле-

дует различать, собственно, две стороны: представление о происхожде-

нии от определенного тотема — зверя, птицы, змеи, ящерицы, иногда

даже насекомого, растения и т. д. — и магическую обрядность, которая

в качестве своей подосновы часто имеет более или менее ясные хозяйствен-]

ные интересы группы.

535

Значение

мадленских

изображении

536

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МАДЛЕНСКОЕ ВРЕМЯ. ПАМЯТНИКИ СССР

Рис. 243. Сцена обрядового поедания бнзона из грота Раймонден (Франция).

У тех же австралийцев тотем прежде всего выступает в роли вообра-

жаемого предка, который имеет т% значение, что он делает понятным для

первобытной охотничьей группы общность происхождения составляю-

щих ее членов, то есть, очевидно, общность их интересов, так как усло-

вия существования подвижных, находящихся в постоянных кочеваниях

в поисках пищи орд австралийцев не благоприятствуют осознанию ши-

роких родственных связей. В этом можно усматривать одну из важных

чисто общественных функций тотемического культа, который в своем

развитии и усложнении переплетается со складывающимся здесь особым

типом общественного уклада.

Вместе с тем предок-тотем узаконивает различие мужчины и жен-

щины, взрослого и несовершеннолетнего сочлена группы, закрепляя за

«посвященными», то есть «стариками», круг особых прав и преимуществ

которых лишены женщины, дети и непосвященные. Австралийцы пред-

ставляют в этом смысле, видимо, образец упадочного общества, доведшего

тотемические воззрения до их крайних проявлений, тем более что у дру-

гих примитивных народностей, находящихся на той же стадии развития,

но живущих в лучших условиях, подобные явления выражены гораздо

более слабо.

Если в настоящее время производственный характер тотемического-

культа у австралийцев представляется более или менее затемненным,

потому, во-первых, что экзогамно-патрилокальная практика привела

к образованию внутри орд различных тотемических подразделений и,

во-вторых, потому что у них. как и у других таких же народностей, то-

темические представления уже в силу внутренней логики первобытного

мышления прошли определенный путь развития, — все я;е основы его,

коренящиеся в условиях-охотничьего хозяйства, выступают довольно

отчетливо. Несомненно, еще в большей степени это имело место в мад-

ленскую эпоху. "

Мы уже говорили, что в глазах первобытного человека определен-

ная обрядность, как например воспроизведение сцены охоты, имела

значение реального способа овладения зверем. Равным образом знаки

внимания, оказанные изображению животного, особенно тотема, могли

иметь силу убедить его способствовать удач«#Ьхоты.

Изображения тех же животных на охотничьем оружии — копье, буме-

ранге, метательной дощечке — могли оказывать такое же действие в отно-

шении результатов охоты. Таким образом, если мы учтем характер перво-

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ МАДЛЕНСКОГО ИСКУССТВА

Рис. 244. Группа человеческих Фигур перед огромным изображением бизона из

дю Шато, в Лез-Эйзи (Франция).

Гравюра на обломке ребра

а бри.

битного мировоззрения, представляемся понятным, что известная маги-

ческая процедура для человека, стоящего на этой ступени развития, каза-

лась зачастую необходимой частью его производственной деятельности.

Так называемое «искусство» мадлена приходится относить к явлениям

этого порядка.

С этой стороны оно уже достаточно хорошо освещено в работах ряда

западноевропейских ученых — С. РЕЙНАКА, БРЕЙЛЯ, КАПИТАНА, БЕГУЭНА

и др.

Без такого допущения трудно было бы объяснить, например, условия,

в которых встречаются изображения животных в пещерах западной

Европы, относящихся к палеолитическому времени. Они часто находятся

в узких, трудно доступных и совершенно темных подземных галереях,

на значительном расстоянии от входа.

В пещере Ла Мут, доступ в кото

рую до ее исследования был закрыт образовавшимся наносом, первые

рисунки обнаружены были РИВЬЕРОМ на расстоянии 93 м от входа и тяну-

лись до 128 м. В пещере Комбарелль, представляющей узкий подземный

коридор шириной едва в 2 .и, такие изображения начинаются только с 120 м

и идут до конца ее, то есть на расстоянии от входа свыше 200 м. В пещере

Нио они обнаружены на расстоянии 800 м в боковом ответвлении пещеры. То

же можно сказать и в отношении пещер Пиндаль, Марсула, Фон-де-Гом,

Пасиега, Тюк д'Одубер и др. В такие пещеры мадленец мог проникать

лишь при свете факелов, свернутых из бересты, или яшровых ламп, чтобы

наносить изображения тотемов или выполнять перед ними свои обряды.

Некоторые из этих изображений свидетельствуют о том, что таким

путем, то есть воспроизводя образы животных на стенах пещер, человек

имел целью облегчить себе овладение ими. Так приходится объяснять

происхождение знаков на изображениях зубров в пещере Нио и др.,

которые передают или раны, или даже торчащий в боку животного гарпун,

дротик и т. п. Подобные рисунки в палеолитических пещерах Франции

и северной Испании являются довольно обычными. В той же связи осо-

бенно замечательным является недавнее открытие, сделанное в пещере

Монтэспан в районе северных Пиреней, где был найден ряд изображений

животных, вылепленных из глины, меяэду прочилуфигура медведя без го-

ловы, которую заменял лежащий здесь же череп, — видимо, первона-

чально она была прикрыта настоящей шкурой животного: на глине яв-

ственно были видны следы ударов дротика.

Пещеры,

Dechelette, ук. соч., стр. 242.

53S

Следы чело-

века в пеще-

рах

Стилизация

изображении

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МАДЛЕНСКОЕ ВРЕМЯ. ПАМЯТНИКИ СССР

Значительный интерес представляет открытие следов человека в от-

даленных помещениях пещер, вход в которые был закрыт в течение тыся-

челетий и обнаружен в наши дни в результате поисков, производившихся

с целью изучения произведений наскального искусства. Такие находки

известны в юго-западной Франции, в пещере Тюк д'Одубер (Ариеж) и

в гроте Пеш-Мерль в департаменте Лот. В последнем аббат ЛЕМОЗИ,

описавший эту находку, обнаружил в одном из отдаленных кулуаров

пещеры, куда вел узкий вход, пробитый в сталагмитовых колоннах еще

палеолитическими людьми, следы двух человек — детские (подростка),

и, видимо, женские, судя по размерам отпечатков. Эти следы хорошо со-

хранились, так как успели пропитаться натеком извести. Здесь же были

замечены следы палки (3 см в диаметре), весьма возможно — копья. БЕГУЭН

относительно своих находок и ЛЕМОЗИ относительно находок в Пеш-

Мерль думают, что отпечатки оставлены были обнаженной ногой. Однако

Рис. 243. Сцена на шиферной пластинке из грота Пешиале.

приводимый ЛЕМОЗИ фотоснимок заставляет в этом усомниться. На нем

совершенно отсутствуют отпечатки пальцев — виден лишь хорошо обри-

сованный контур как будто обутой ступни. Присутствие в обоих известных

нам случаях следов подростков, проникавших в эти глубокие подземные

галереи, само по себе весьма интересно, как и присутствие женщины

в гроте Пеш-Мерль.

Если мы имеем право с полным основанием рассматривать мадленское

искусство как искусство в художественном отношении по преимуществу

реалистическое, то есть имевшее своим предметом совершенно реальные для

перво'бытного человека вещи и представления, стремившееся воспроизводить

их в формах жизненно правдивых, — это не исключает того, что, подчи-

няясь внутренним законам изобразительного творчества, в эпоху мадлена,

особенно в конце ее, некоторые изображения животных приобретают

постепенно довольно условный характер. В этом обнаруживается процесс,

который можно назвать стилизацией формы. Такую стилизацию претер-

певают главным образом своеобразные фигурки животных (олени, козы),

A. Lemozi, La grotte-temple du Pech-Merle, Paris, 1929, стр. 153; Begouen et

Vallois, Etude des empreintes de pieds humaines du Tue d'Audoubert, «Inst intern,

d'anthropologies, III Session, Amsterdam.