Ефименко П.П. Первобытное общество. Очерки по истории палеолитического времени

Подождите немного. Документ загружается.

134

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО

Оставляя последний вопрос в стороне, в виду явной тенденциозно-

сти БРЕЙЛН, И ограничиваясь лишь находками в Чжоу-Коу-Тяне, имею-

щими, очевидно, бесспорный характер, мы наталкиваемся на первый

трудно усваиваемый факт, как совместить примитивность синантропа

с относительной сложностью его хозяйственной деятельности. А та-

ких загадочных моментов, как мы увидим, здесь имеется достаточно

много.

Почему кости синантропа могли здесь скопиться в таком большом

числе, если это место служило лишь для его обитания? Почему они встре-

чаются столь рассеянно, например, на дне глубокой карстовой впадины

под толстым слоем сталагмитового натека, значительно ниже кострищ,

притом вместе с костями животных, явно попавшими сюда вне всякой

связи с деятельностью человека? Почему остатки синантропа сводятся,

совершенно непонятным образом, почти исключительно (кроме небольших

фрагментов бедра и плечевой кости) к находкам зубов, челюстей и облом-

ков черепа?

Такой характер остатков вполне обычен для находок ископаемых

обезьян, часто становившихся жертвой каких-либо крупных хищников,

но совершенно необъясним в отношении человека.

Вряд ли нас в какой-либо степени может удовлетворить странная

гипотеза БРЕЙЛЯ, видящего в находках обломков нескольких десятков

черепов синантропа прямое указание на особый обряд, при котором

черепа умерших сородичей должны были в течение долгого времени сохра-

няться, очевидно из чувства пиетета, обитателями скального убежища.

Подобный обычай мог бы иметь известное правдоподобие для мустьерской

эпохи, о чем говорят некоторые находки в пещерах Франции и Бельгии.

Однако в отношении синантропа, если его считать, как это склонен делать

БРЕЙЛЬ, существом, стоявшим в начале пути развития человечества, это

представляется совершенно невероятным.

Столь же мало правдоподобным остается предположение, о чем пишет

БРЕЙЛЬ, тех ученых, которые ищут объяснения странного сочетания, с одной

стороны, такого примитивного существа, с другой стороны, орудий и

обстановки охотничьего становища мустьерской эпохи в том, что жив-

ший здесь неандерталец охотился на синантропа, сохранившегося до

этой поры в отдаленных областях Азии, и которые видят в находках

черепов последнего не что иное, как трофеи охоты.

Очень наивной кажется и высказанная недавно в его сводке по находкам

в Чжоу-Коу-Тяне мысль ВЕЙДЕНРЕЙХА, ЧТО здесь мы имеем лагерь синан-

тропов-каннибалов, охотившихся на себе подобные существа — на тех же

синантропов, из-за их черепов, как это практиковали, например, папуасы.

Мы знаем, что в таких случаях, например в Крапине, где имеются прямые

указания на наличие людоедства, среди других остатков, прежде всего

встречаются расколотые кости от наиболее мясистых частей тела — длин-

ные кости конечностей, затем лопатки, тазы, позвонки, ребра и т. д. Ничего

подобного в Чжоу-Коу-Тяне нет. Вместе с тем, никак нельзя себе вообра-

зить, к чему склоняется ВЕЙДЕНРЕЙХ, ЧТО синантропы охотились только

за черепами.

Остается, в сущности, не вполне выясненным и основной факт, действи-

тельно ли остатки синантропа связаны с культурными остатками отло-

жений Чжоу-Коу-Тяня. Имеющиеся данные, во всяком случае, нельзя счи-

тать достаточными для вполне положительного ответа на этот вопрос.

Weidenreich, ук. соч., стр. 459.

Объяснение

Вейденрейха

Почему

остатки

синантропа

встречаются

п о всей толще

отложений

СИНАНТРОП

135

В виду этого может возникнуть подозрение, не попали ли остатки

синантропов сюда случайно — тем же путем, как и остатки махайрода

и других животных, что является вполне обычным в условиях карстового

рельефа. Рассеянность остатков синантропов на разных уровнях в 50-ме-

тровой толще наноса не противоречит такому предположению, скорее,

наоборот, говорит за него.

Но и такое предположение до дальнейшего накопления фактов остается

совершенно гипотетическим.

Во всяком случае, если смотреть на синантропа как на существо,

стоявшее (как и питекантроп) на самой начальной ступени развития

общественного человека, является непонятным, как это существо, во-

преки законам истории, могло сразу достигнуть относительно высокого

уровня культуры. А охота на крупных животных, кости которых встре-

чаются в расселине Чжоу-Коу-Тянь, как и обитание «в течение тысяч

лет» на одном и том же месте у горевших здесь костров и наличие много-

численных орудий из камня, а может быть, и кости, — никак не может

рассматриваться как начальное состояние первобытности.

У нас нет оснований надеяться, что до дальнейших более тщательных

и более объективно поставленных исследований столь важный для науки

вопрос о синантропе и его месте в истории человечества получи® полную

ясность. Чтобы, однако, сколько-нибудь приблизиться к его раз'решению

на основании уже имеющихся данных, нам нужно рассмотреть два во-

проса. Это, во-первых, вопрос о геологическом возрасте отложений,

с которыми связаны находки синантропа, и, во-вторых, вопрос о том, что

представляет собой синантроп в его физическом строении.

Геологический возраст остатков синантропа может быть установлен,

вообще говоря, лишь на основании того, что нам известно о плейстоцено-

вых образованиях и их фауне на территории северного Китая. При этом

приходится иметь в виду, что до недавнего времени в Китае знали только

один вид напластований, принадлежащий четвертичной эпохе, — знаме-

нитый желтый китайский лёсс с его характерной фауной, как и в Европе

относящейся к более поздней поре ледникового периода. Эта фауна,

представленная шерстистым сибирским носорогом, первобытным быком,

благородным и болыперогим оленем, лошадью Пржевальского, диким

•ослом, верблюдом, пятнистой гиеной и некоторый и другими видами

животных, в общем обнаруживает очень большое сходство с холодной

фауной лёссовых отложений, окаймляющих приледниковые пространства

Евразии, начиная от Забайкалья и кончая Францией и южной Англией.

Геологические исследования, которые велись в Китае после империа-

листической войны, выяснили, что под лёссом, который в настоящее

время всеми исследователями относится к поздней поре плейстоцена,

залегают мощные слои песков, глин и суглинков, относящихся к значи-

тельно более раннему времени.*Типичное местонахождение этого рода

представлено озерными отложениями Нихована.

Отчасти они образо-

вались, вероятно, еще в конце плиоцена, судя по присутствию таких

животных, как гиппарион и халикотериум, но в значительной своей толще

принадлежат уже четвертичному периоду.

Фауна Чжоу-Коу-Тяня занимает как бы промежуточное место между

первой — лёссовой, или так называемой стадией Мелан (Malan stage),

и второй — нихованской, будучи, однако, более сходкой со второй фау-

ной. Кроме многочисленных и весьма разнообразных хищников — мест-

С характерной фауной, описанной ТЕЙЛАР ДЕ ШАРДЕНОМ И ПИВЕТО.

Десто синан-

тропа в исто-

щи челове-

чества

Геологиче-

ский возраст

Фаупа

Особенности

физического

типа синан-

тропа

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО

ных видов волков, лисиц, диких собак (Суоп), медведей, гиен, махайро-

дов (немного), —• здесь встречаются остатки слонов (Elephas nomadicus),

тех же, которые известны и в лёссовых находках, носорога типа Мерка

и сибирского носорога, бизона, лошади (Equus sanmeniensis), какого-то

вида верблюда и пр.

Таким образом, вопрос о возрасте интересующих нас отложений,

сохранивших остатки синантропа, вовсе не решается так просто в смысле

очень большой их геологической древности, как это обычно принято

думать.

Если принять во внимание относительно южное положение провин-

ции Чжили, защищенной стеной гор с севера и северо-востока, то здесь,

как и на юге Европы, фауна описанного типа, несомненно, должна была

удержаться позже, по крайней мере до наступления рисской фазы оле-

денения. К тому же в составе ее отсутствуют виды, свойственные древнему

плейстоцену, за исключением махайрода, который мог быть здесь пе-

режиточной формой.

Таким образом, при современном состоянии знания мы имеем до-

вольно широкие границы для определения геологического возраста синан-

тропа, из которых, однако, должно быть исключено как позднее, после-

рисское, ^ак и начальное время четвертичного периода.

Что представлял собой синантроп в отношении физического строения —

об этом мы можем судить пока только почти исключительно на основании

остатков его черепных костей и зубов. Но и они говорят очень много.

После находки черепной крышки синантропа первоначально казалось,

что он принадлежал к древнейшему типу человеческих существ. Дей-

ствительно, он как будто должен был сочетать признаки безусловно чело-

веческие, как человеческое строение зубов, отсутствие выдающихся

клыков, свойственных челюстному аппарату высших обезьян, — с очень

небольшим объемом мозга, н,е превышавшим объем мозга питекантропа

(около 900 куб. см), и общим весьма еще примитивным характером строения

черепа.

Однако открытие второй черепной крышки синантропа и более углу-

бленное изучение ранее добытых остатков заставило существенно изме-

нить эти взгляды.

Удалось показать, что первая находка принадлежала не взрослому

индивидууму, как думали раньше, а молодому в возрасте всего около

16—17 лет. Второй череп, уже несомненно взрослого синантропа, имел

несравненно большую вместимость мозговой полости, достигавшую не

меньше, чем 1150 куб. см, а скорее больше. Такой объем мозга, притом

женской особи, заставляет помещать синантропа в ряду уже совершенно

человеческих существ. По мнению ДЮБУА, мужчина синантроп, учитывая

обычное соотношение величины черепной коробки и объема мозга у муж-

чины и женщины, должен был иметь вместимость черепа около 1300

куб. см.

В этом отношении, как подчеркивает ДЮБУА, синантроп стоял

уже несравненно ближе к неандертальцу, чем к исходному типу чело-

века — питекантропу. Того же взгляда придерживается и ГРДЛИЧКА.

Вместе с тем строение черепа синантропа обнаруживает черты все же

гораздо большей примитивности, чем это наблюдается у неандертальцев,

известных нам по их остаткам в Европе. Это касается строения нижней

челюсти — очень массивной и лишенной подбородочного выступа, упло-

Eug. Dubois, The Shape and the Size of the Brain in Sinanthropus and in Pithecan-

thropus, 'iProceedings of Kon. Academie vanWettenshappen te Amsterdam», vol. XXXVI.

Л:.4,, 1933, стр. 422.

ПОЯВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ЕВРОПЕ

ценности черепного свода, характерных треугольных очертаний череп-

ной крышки в вертикальной проекции, суженной в лобной части и сильно

расширяющейся к затылку, огромных надглазничных валиков и т. д.

Однако и здесь некоторые признаки сближают синантропов с неандер-

тальцами, основываясь на чем ряд исследователей склоняется к тому,

чтобы видеть в синантропе человека, далеко ушедшего в своем развитии

по сравнению с питекантропом.

Очень показательно, что Г. ВЕЙНЕРТ, первоначально особенно под-

черкивавший тождество обоих названных типов (синантропа и пите-

кантропа), в заключение приходит к тому, «что синантроп — несомнен-

ный человек и что он имеет позади себя весьма солидный период чело-

веческого развития и отнюдь не является такой переходной стадией, как

питекантроп».

Резюмируя изложенное выше,

мы приходим к выводу, что синантроп

представляет собой значительный дальнейший шаг в развитии челове-

ческого типа.

Очень любопытно указание ВЕЙДЕНРЕЙХА на замечательную изменчи-

вость признаков, наблюдающуюся в дошедших до нас остатках синантро-

пов. Поскольку это подтверждается и другими исследователями, может

встать вопрос, не является ли эта изменчивость характерной особенностью

человеческой организации на начальном этапе формирования неандер-

тальского типа человека, тем более, что подобная же особенность отме-

чена и для остатков человека, происходящих из Крапины.

137

ПОЯВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ЕВРОПЕ

В вопросе о происхождении человека, как мы видели, многое остается

не вполне йце выясненным наукой, и потому каждая новая находка имеет

для нас исключительно большой интерес. Не следует забывать все я?е,

что именно в этом вопросе в наибольшей степени проявляется стремление

современной буржуазной науки в ее реакционных течениях исказить

великую идею развития, поскольку эта идея является: оружием, заострен-

ным против господствующих классов буржуазного общества. Совершенно

прав французский ученый ВЕРНО В своем утверждении, что взгляды

многих представителей современной западноевропейской антропологии

на происхождение человека определяются тем, что диктуется церковниками.

Древнейшие человекоподобные обезьяны, через которых проходит

линия развития, ведущая к человеку, впервые становятся известными

в эпоху миоцена. В это время — в среднем миоцене — остатки их по-

являются и в отложениях Европы. Из открытых здесь остатков чело-

векоподобных обезьян мояшо назвать находку плечевой кости крупного

ископаемого антропоида в "Сен-Годан во Франции и бедренной кости из

Эппельсгейма близ Майнца, а также обломки челюстей и отдельные

Г. Вейнерт, ук. соч., стр. 203.

В среде советских антропологов и археологов нет еще вполне сложившегося

мнения относительно времени, к которому должны быть отнесены остатки синантропа

и места, занимаемого им в истории древнейшего человеческого общества и развитии

самого физического типа человека. Большинство, однако, стоит на иных позициях

в этом вопросе, чем автор настоящей книги, придерживаясь мнения о чрезвычайной

древности синантропа. Ср., например, М. Ф. Нестурх, ук. соч., стр. 380 и сл., и дру-

гие работы. Последнее утверждение трудно, однако, увязать с той характеристикой,

которую дает ЭНГЕЛЬС нижней ступени дикости. Охота на крупных животных и при-

менение огня по ЭНГЕЛЬСУ являются признаками уже ее средней ступени.

138

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО

зубы, происходящие из третичных отложений Франции, Швейцарии,

Германии и пр.

Эти остатки принадлежат, несомненно, не одному, а нескольким не

только видам, но и родам антропоморфных обезьян, в одних случаях

стоящих как-будто ближе к гиббонам, чаще же в какой-то мере прибли-

жающихся к шимпанзе и горилле. В этом смысле определение названных

остатков не всегда является надежным, поскольку иногда даже новые

роды ископаемых обезьян устанавливаются по находке одного зуба.

Во всяком случае следует считать вполне достоверным, что крупные

антропоморфные обезьяны находили • вполне благоприятные условия для

своего существования в течение второй половины третичного периода не

только на юге, но и в средней Европе, к северу от Альп.

Считается, что в миоцене в Европе обитали дриопитеки, плиопитеки

и грифопитеки. В нижнем плиоцене здесь жили те же дриопитеки, педо-

питексы, неопитеки и некоторые крупные высшие обезьяны. В среднем

плиоцене человекообразные обезьяны в Европе становятся очень ред-

кими, а в верхнем совсем исчезают. К концу плиоцена на юго-западе

Европы удерживаются только макаки.

Из названных человекообразных обезьян древний плиопитек пред-

ставляет собой настоящего гиббона, который в миоценовое время, видимо,

являлся постоянным обитателем лесов юго-западной и центральной

Европы. Педопитекс, известный пока только по находке бедренной кости

в Эпельсгейме, также, по особенностям строения бедра, ближе всего стоит

it современному гиббону. Неопитек, систематическое положение которого

неясно, определен по находке зуба в отложениях Швабской юры. Грифо-

питек — также представленный одним зубом из миоценовых песков Вен-

ского бассейна, — видимо, не отличается существенно от дриопитеков.

В трудах, посвященных этим вопросам, из ископаемых европейских

антропоидов чаще всего упоминается дриопитек. Правда, некоторые

авторы (например ВЕЙНЕРТ) рассматривают дриопитека как искусственно

созданный род, в который, благодаря недостаточности фактических дан-

ных, часто механически включают по существу разнородные остатки.

Для нас важно, однако, другое: всеми признается, что европейские дрио-

питеки характеризуются отсутствием специализации и той обобщен-

ностью признаков, которая должна была отличать третичного предка

человека.

Насколько известно, ни дриопитек, ни другие человекообразные обе-

зьяны не доживают в Европе до верхнего плиоцена, — очевидно в связи

с надвигающимся похолоданием, которое становится заметным уже со

среднего плиоцена.

Вопреки МОНТАНДОНУ и его гипотезе ологенеза, то есть зарождения

человечества в разных условиях на всех материках от различных по

происхождению предков, йвм приходится считаться с фактом отсутствия

среди хорошо изученной европейской фауны конца третичного времени,

то есть более поздней поры плиоцена, остатков человекообразных обезьян,

хорошо представленных, как мы уже говорили, в отложениях европей-

ского миоцена. Этот факт, обычно недостаточно учитываемый, отмечает,

между прочим, и М. А. МЕНЗБИР, который считает возможным поставить

его в связь с изменениями, испытываемыми животным миром Европы при

переходе от миоцена к плиоцену. «Фаунистическая граница между мио-

ценом и плиоценом, — говорит он, — выражена весьма резко. Антропо-

морфные обезьяны не доходят до плиоцена в Европе: повидимому вымерли

Dryopithecus и гиббоны, представленные в верхнем миоцене Эпельс-

ПОЯВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ЕВРОПЕ

139

Время

появления

человека

Гейдельберг-

ская находка

гейма Pliohylobates».

Исчезает также ряд хищников, травоядных

и т. д.

Приходится учитывать то обстоятельство, что Европа, в сущности

говоря, представляет относительно небольшой участок суши, как бы угол

Азии, а в прежнее время отчасти и Африки; естественно поэтому, что в ее

фауне отражаются изменения, происходившие на этих больших конти-

нентах. В более позднее время четвертичного периода можно заметить,

как в Европе получают распространение холодные, полярные и степные

формы, выработавшиеся на равнинах северной Азии. В более раннюю пору

здесь появлялись животные жарких областей — те или другие виды сло-

нов, носорогов, бегемотов, крупных хищников и т. д. Не было бы ничего

удивительного, если бы и предок человека явился в Европу с юга или юго-

востока, из более жарких областей, где мы, очевидно, должны предполагать

его родину.

К какому же времени следует отнести его появление в Европе?

В этом отношении значительный интерес может иметь замечание

того же МЕНЗБИРА, что для плиоцена Европы особенно замечательным

фактом представляется неожиданное появление на этом материке беге-

мота, который, таким образом, получает в это время очень широкое распро-

странение одинаково в южной Азии,

Африке и южной Европе. Естественно

может встать вопрос, не в это ли,

очевидно, особенно благоприятное по

своим климатическим условиям время

произошло проникновение антропо-

морфного предка человека в Ев-

ропу?

Начало XX века принесло пер-

вые находки, дающие некоторый мате-

риал для суждения о древности чело-

века в этой части света.

Особенно важное место среди них занимает находка Отто ШЁТЕН-

ЗАКА (1907) нижней челюсти в песках May эр а, близ Гейдельберга в Гер-

мании,

которая позволяет признать за человеком в Европе очень большую

древность. Большая глубина залегания (24 м), характер напластований,

из которых она была извлечена, остатки сопровождавших ее животных,

таких, как древний слон, этрусский носорог, лошадь, близкая к лошади

Стенона, — все это говорит о том, что воды р. Неккара отложили здесь,

на дне древней долины, свои наносы, пески и гравий в эпоху, близкую

к эпохе питекантропа, то есть в какое-то начальное время плейстоцена.

Этому вполне соответствует облик самой челюсти, очень массивной, с пол-

ным отсутствием подбородка и^с очень примитивной формой зубов, хотя

уже вполне человеческих. Подобные признаки, сближающие гейдель-

бержца с питекантропом, свидетельствуют о том, что существо, которому

Рис. 24. Гсйдельбергская челюсть.

Мензбир, ук. соч., стр. 119. Однако утверждение МЕНЗБИРА требует некоторой

поправки. Остатки человекообразных обезьян известны из отложений нижнего плио-

цена Европы (понтический ярус) и, видимо, переходят даже в средний плио-

цен. Только в верхнем плиоцене они окончательно перестают встречаться в Ев-

ропе (ср., например, указание О. АВЕЛЯ В цитированной ранее книге М. ВЕБЕРА,

•стр. 312).

О. Schoetensack, Der Unterkiefer des Homo Heidelbergensis aus den Sanden von

Mauer bei Heidelberg, Leipzig, 1908. См. также статью Mac-Curdy, «Revue anthropo-

logiquet>, 1012, стр. 103.

140

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО

Современный

человек.

лец из

Ла Ферраси.

принадлежала эта челюсть, представляет собой связующую форму между

высшими обезьянами и человеком.

Вскоре после открытия «гейдельбергского человека» была сделана

другая находка, уже в Англии, опубликованная в 1912 г. геологом Г. ДАУ-

соном и палеонтологом С. ВУДВАРДОМ, — остатков черепа и нижней челюсти

в Пильтдауне, на юго-востоке Англии, близ побережья Ламанша. Насколь-

ко могло быть выяснено, они залегали в гравиях верхней террасы р. Аузы,

впадающей в Ламанш у города Ньюгевна, и сопровождались древней

фауной, видимо, также относящейся к раннему плейстоцену. В том виде,

ках? они восстановлены ВУДВАРДОМ, эти остатки представляют странное

сочетание необыкновенно примитивной, в сущ-

ности совершенно обезьяньей челюсти (челюсти

шимпанзе) с объемистой мозговой коробкой,

обнаруживающей все признаки высокого, чисто

человеческого развития. ВУДВАРД назвал это

существо ооантропом, предшественником чело-

Неандерта- века, обычно же остатки эти известны в антро-

пологической литературе под именем пильтдаун-

ского человека.

Эта неожиданная находка вызвала оживлен-

ные споры. В самом деле, в том виде, как она

была опубликована, она требовала принятия

'Гепдельбергский совершенно невероятного положения, что пред-

шественник человека в эпоху питекантропа уже

разделялся на две расы: одну, представленную

питекантропом, которая имела строение черепа

такое, как и можно было ожидать у существа,

только что еще отделившегося от животных,

тогда как другая, в лице эоантропа ДАУСОНА,

наряду с зверообразной челюстью, обладала уже

черепом современного европейца, с объемом

мозга в 1300 — 1400 куб. см, при полном отсут-

ствии надбровных дуг и других черт низшега

строения.

Как оценивать эти странные факты? В нашем

ученом мире до недавнего времени считали воз-

можным принимать пильтдаунскую находку

всерьез, как нечто трудно объяснимое, но в то

же время достаточно подкрепленное авторитетом западноевропейских

исследователей. Крупный специалист в вопросах палеоантропологии,

покойный академик Д. Н. АНУЧПН, полагал, что открытие в Пильт-

дауне является серьездйым аргументом против старого представления

о прямом и преемственном пути развития человека, и высказал мне-

ние, что «линий развития человека была не одна, что родов и видов-

человека было несколько, но что только одному из них (Homo sa-

piens — разумный человек) было суждено дожить до настоящего вре-

мени». Подобные взгляды находят отражение и в работах других антро-

пологов СССР. Однако в последние годы более критическое отношение

к выводам буржуазной науки позволило значительно осторожнее расцени-

вать значение пильтдаунских остатков. Нужно сказать, что невозможное

сочетание высокоразвитого черепа и обезьяньего челюстного аппарата

эоантропа вызывает более или менее скептическое отношение к нему и

среди более осторожных антропологов и палеонтологов Запада. С этой.

Ши мпаизе.

Рис. Нижняя челюсть

шимпанзе, гейдельбергского

человека, неанадертльца и

современного человека.

Схема показывает профи-

лировку челюсти и форми-

рование подбородка.

Пильтдауп-

екие остатки

ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ ТРУДА. ЭОЛИТЫ

точки зрения прежде всего заслуживает внимания тот факт, что ни усло-

вия, ни возраст этих находок никем не были точно установлены.

Известно, что разрозненные куски черепа, вернее двух черепов, обло-

мок нижней челюсти и несколько зубов были извлечены в разное время,

главным образом из куч гравия, в карьерах для добывания балласта,

в общине Пильтдаун. Если одни считают возможным относить эти находки

еще к третичному периоду, руководствуясь тем, что в слое, откуда про-

исходит по крайней мере часть этих остатков, были находимы зубы харак-

терного плиоценового животного — мастодонта, другие приурочивают их

скорее к довольно поздней поре ледниковой эпохи.

Можно было бы предполагать, как это делают ГРДЛИЧКА и ряд других

авторов, что мы имеем здесь два разных существа: крупного антропоида,

ироде дриопитека, и человека, близкого к ориньякскому обитателю Ев-

ропы.

Такое объяснение, само по себе весьма правдоподобное, в известной

мере затрудняется тем, что, насколько известно, ни в верхнем плиоцене,

ни тем более в плейстоцене на территории Европы до сих пор не было

открыто каких-либо остатков человекоподобных обезьян. Тем менее ве-

роятно рассчитывать встретить их в Англии, где признаки значительного

похолодания несомненно восходят уже к третичному времени. Каково

бы ни было действительное происхождение этих остатков, которые, не-

смотря на поднятый вокруг них шум, могут вызывать серьезное сомнение

в своей достоверности, ясно одно, что они широко используются, с одной

стороны, реакционными, с другой — недостаточно критически настроен-

ными кругами буржуазных ученых как аргумент в пользу изначального

расщепления человечества на «низшие» и «высшие» типы, «низшие» и «выс-

шие» расы.

Пока же нам приходится присоединиться к наиболее объективно сфор-

мулированному мнению М. БУЛЯ (1935), что пильтдаунская находка,

в виду ее спорности, до выяснения всех обстоятельств, с ней связанных,,

должна быть оставлена в стороне при разрешении проблемы происхо-

ждения человека.

141

Сомнитель-

ный харак-

тер ннльт-

даунскнч

остатков

ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ ТРУДА. ЭОЛИТЫ

Основным фактом очеловечения, согласно взглядам ЭНГЕЛЬСА, явля-

лась растущая активность в приспособлении к внешним условиям и ра-

стущая способность противостоять им. Только это обстоятельство позво-

ляет нам понять те условия, в которых совершался переход от обезьяны

к человеку.

В истории освобождения Передних конечностей в качестве органа дей-

ствия, конечно, большую роль должен был играть способ передвижения,

усвоенный предком человека, его переход к обитанию на земле. Оставляя

недра тропического леса, в процессе расселения по земному шару, предок

человека должен был все более осваиваться с пребыванием на открытых

пространствах. Из этого не следует все же, что обезьяноподобный предок

человека перестал пользоваться деревьями прежде всего как наиболее

надежным убежищем.

М. Boule el J. Piveteau, Les jossiles: Elements de Paleontologie, Paris, 1935 (no

рецензии в «Мам, f. XXXVI, Febr., 1936).

142

Характер

•штанин

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО

Целый ряд крупных исследователей считает, что не только предок

человека, но и человек на наиболее ранних этапах своего развития был

еще в той или иной степени связан с жизнью на деревьях. Некоторые

ученые из особого способа лазания (брахиации), свойственного предку

человека, считают даже возможным вывести первоначальную диферен-

циацию конечностей и вертикальное положение тела, закрепленное в даль-

нейшем передвижением по земле.

Если этот способ передвижения с помощью передних конечностей мог

иметь некоторое биологическое значение у обезьяны, совершенно оче-

видно, что он не играл никакой роли в выработке руки, каковая могла

сформироваться только в связи с ее трудовыми функциями.

Некоторые факты свидетельствуют в пользу лесного образа жизни не

только питекантропа, но, может быть, еще и шелльского человека.

В пользу этого обстоятельства говорит уже то, что древнейшие следы

человеческой деятельности, так же как до сих пор известные, наиболее

ранние остатки самого человека, обычно встречаются вместе с предста-

вителями лесной фауны — бегемотом, слоном, носорогом. В этом нас

убеждает и тот, давно уже установленный факт, что использование пещер

и навесов под скалами в качестве убежищ начинается только со средней

поры палеолита, тогда как остатки, относящиеся к древнейшей поре

палеолита, в этих условиях до сих пор нигде неизвестны.

Что я?е должно было побуждать предка человека спускаться с де-

ревьев и проводить значительную часть своего существования на земле,

подвергаясь, очевидно, постоянной опасности со стороны "таких врагов,

как крупные хищники — махайрод и др.? Нужно думать, что в этом

главную роль уже тогда должны были играть поиски пищи.

Весьма вероятно, что та порода обезьян, которая позже дала начало

человеческому роду, уже в какую-то раннюю пору плиоцена должна была

в некоторой степени перейти к наземному образу жизни. Такие примеры

можно найти среди многих высших обезьян, а также и некоторых из

человекообразных (особенно гориллы, но также и шимпанзе). Некоторые

авторы не без основания утверждают, что и третичный дриопитек также

уже должен был приобретать некоторые навыки наземной жизни.

Будучи по строению зубов всеядным существом, наш предок в про-

цессе очеловечения легко мог перейти от чисто растительного питания

к потреблению, наряду с плодами, молодыми побегами, корнями и клуб-

нями некоторых растений, также яиц, насекомых, червей, пресмыкаю-

щихся и мелких млекопитающих. ЭНГЕЛЬС, В своем уже не раз цитирован-

ном нами очерке, совершенно справедливо особенно подчеркивает значе-

ние растущего разнообразия пищи как «химической предпосылки» очело-

вечения.

Такой характер питания, требовавший гораздо большей активности

в смысле поисков пищи и в смысле самого процесса ее добывания от суще-

ства, которому природа не дала соответствующих приспособлений и кото-

ром}

, очевидно, приходилось прибегать к помощи какого-нибудь сучка

или острого камня для вырывания из земли кореньев и червей или для

разбивания гнилого пня, чтобы добыть оттуда личинки насекомых, мог

явиться тем начатком трудовой деятельности, из которого выросли новые

функции руки и иной способ передвижения, освободивший руки для труда.

Вместе с тем на открытых пространствах предок человека вынужден был

искать какое-нибудь средство защиты в борьбе с более сильными врагами.

Такие средства он находил в той же палке или камне. Таким образом,

эти естественные орудия, используемые более или менее случайно,

ч<

ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ ТРУДА. ЭОЛИТЫ

в минуту нужды или опасности, с течением времени становятся неотъемле-

мой частью его существования. «Процесс труда», создавший не только

человека, но и его историю, «начинается только при изготовлении орудий»..

Было бы, конечно, совершенно неправильно представлять себе это как

нечто совершившееся в какой-то небольшой отрезок времени. Если пере-

ход от животного к человеку, от биологического к социальному, является

одним из наиболее ярких проявлений диалектического процесса, все же

очевидно, что здесь речь моя?ет итти только о крайне медленном накопле-

нии навыков в пользовании теми или другими случайными приспособле-

ниями, на которое требовались многие и многие тысячелетия, раньше

чем опыт повседневного существования мог быть закреплен овладевшим

им сознанием.

Очевидно, что только в результате чрезвычайно долго длившегося

процесса развития могли выработаться и закрепиться наследственностью

новые черты физической организации и усложненная структура моз-

говой коры, отличающая человека от обезьяны. «Сотни тысяч лет, •—

говорит ЭНГЕЛЬС, — в истории земли имеющие не большее значение,

чем секунда в жизни человека, — наверное протекли, прежде чем воз-

никло человеческое общество из стада карабкающихся по деревьям

обезьян».

«Этот процесс развития не приостановился с момента окончательного

отделения человека от обезьяны, но у различных народов и в различные

времена, различно по степени и направлению, местами даже прерываемый

попятным движением, в общем и целом могуче шествовал вперед, сильно

подгоняемый, с одной стороны, а с другой — толкаемый в более определен-

ном направлении новым элементом, возникшим с появлением готового

человека, — обществом».

Естественно предполагать, как мы уже не раз отмечали, что на началь-

ном этапе в этом процессе большую роль могла сыграть природная среда,

поставившая одну из групп высших обезьян, приближавшихся в ходе

своего развития к человеку, в такую обстановку, когда активный способ

добывания ПИЩИ, требовавший употребления подобных (см. выше) зачаточ-

ных орудий, давал им значительные преимущества в условиях существова-

ния. Одновременно с этим должна была расти и крепнуть социальная спаян-

ность, превращавшая стадо карабкающихся по деревьям обезьян в чело-

веческое, хотя и самое примитивное, общество, объединенное совмест-

ным трудом.

Вместе с усложнением способа добывания пищи должна была расти

потребность и в более целесообразных приспособлениях для ее добывания.

От первого попавшегося под руку сучка дерева, бросавшегося тогда,

когда в нем не было надобности, предок человека переходил к употребле-

нию палки для копания или дубины для защиты, которая его сопровождала

постоянно и, естественно, требовала лучшей, более целесообразной

отделки.

Вместе с тем убитое животное или подобранный твердый плод должны бы-

ли побуждать предка человека отыскивать в природе что-нибудь, что могло

бы заменить отсутствующие у него естественные приспособления, вроде силь-

ных, разрывающих челюстей. Таким предметом мог явиться кусок пер-

вого попавшегося острого и достаточно твердого камня, которым можно

было удобно обстругать или заострить палку, снять кору или разрезать

Ф. Энгельс, Диалектика природы, 1936, стр. 54.

Там же, стр. 53.

Там же. стр. 53.

14»

Зачатки

орудий труд»