Вогэн А.К. Этруски

Подождите немного. Документ загружается.

полуострова. Лишившись поступлений руды из Ветулонии, Популонии и Вольтерры, которая

теперь шла на изготовление оружия и доспехов для римлян, этруски были вынуждены

заключить союз с галльским племенем, собиравшимся прежде завоевать Рим собственными

силами. На том самом месте, где пятнадцать лет назад этруски потерпели сокрушительное

поражение, они вместе. со своими галльскими союзниками попытались взять реванш.

Разразилась вторая отчаянная битва у озера Вадимон. И римляне снова победили, так жестоко

расправившись с противником, что, по выражению древних историков, воды Тибра стали

багряными от крови этрусков.

Борьба между патрициями и плебеями, многие годы бушевавшая в Риме, была знакома и

этрускам. И как раз в тот момент, когда внутреннее единство было вопросом первостепенной

важности для достойного отпора врагу, в Этрурии разразились гражданские волнения. Одно

из самых крупных восстаний произошло примерно через двадцать лет после поражения

этрусков при Ру-селле и привело в конечном счете к падению Вольси-ний — города, на

территории которого располагалась священная роща Вольтумны.

219

В 280 году до н.э. обострились противоречия между знатными родами Вольсиний и рабами,

находившимися у них в услужении. Война с Римом вынудила воль-синских аристократов

вооружить своих рабов и повести их в битву. Чтобы заставить их сражаться, аристократы

пообещали даровать рабам права, на которые они прежде не смели и надеяться: право занимать

места в сенате, право голоса, право наследования имущества, а также право вступать в браки с

представителями знати. Возможно, всех этих прав или части из них были лишены в Вольсиниях не

только рабы, но и плебеи, как обстояло дело и с римскими плебеями вплоть до реформ Сервия

Туллия.

Благодаря поддержке соседей Вольсиниям удалось долгое время оказывать римлянам достойное

сопротивление. Несомненно, это объяснялось тем, что этруски боялись отдать священную рощу в

руки римлян. Поскольку бремя военных расходов в Этрурии лежало на плечах патрициев, ресурсы

их постепенно истощались. Пытаясь избежать исполнения обещаний, данных рабам, патриции

Вольсиний обратились к Риму за помощью в подавлении мятежников.

Но рабы узнали об этом предательском шаге и обратили оружие против своих хозяев (т.е.

совершили то, чего так боялись римские патриции, когда Сервий Туллий вооружил плебеев). Они

захватили власть в городе, убили всех патрициев, которых смогли поймать, схватили их вдов и

изменили древнее «право первой ночи» (прежде применявшееся только к девушкам из низших

классов), распространив его на дочерей патрициев.

Но тут вмешался Рим. Римляне осадили Вольсиний и дождались, пока голод заставил мятежников

сдаться, после чего повстанцы были казнены. Победители выдворили из города всех выживших,

переселив их на берега озера Больсена, а Вольсиний разрушили. Это поставило Этрурию на грань

экономического краха. Включение ее в состав римских владений было теперь

не за горами.

По-видимому, священную рощу римляне не тронули, но некоторые этрусские надписи

свидетельствуют о том, что центр обучения гадателей переместился в Тарквинии.

220

В хрде затяжной борьбы Рима с Карфагеном, продлившейся более сотни лет, этрусские города

один за другим превращались в римские колонии. Гордые города-государства становились

маленькими провинциальными городками, где правители чувствовали себя в полной безопасности

и любое восстание душилось в считанные часы. О том, что политика Рима в Центральной Этрурии

принесла свои плоды, свидетельствует случай, когда галлы, воспользовавшись войной Рима с

Карфагеном, решили снова напасть на римлян. В прежние годы этруски наверняка

присоединились бы к галлам. Но теперь римляне держали их в таком страхе, что, когда оракул

велел этрускам принести в жертву двух человек, они похоронили ,живьем на скотном рынке двух

галлов — мужчину и женщину. Этруски не отважились подняться на войну и восемь лет спустя,

когда карфагеняне под предводительством Ганнибала нанесли римлянам сокрушительное

поражение у Тразименского озера близ Перузии. Когда театр военных действий переместился в

Африку, приблизительно через двенадцать лет после битвы у Тразименского озера, этрусские

города (в том числе и Пе-рузия) снабжали Рим припасами, необходимыми для скорейшей победы

над Карфагеном. В I веке до н.э. гражданская война между Суллой и Марией подвергла верность

многих этрусских городов суровому испытанию. Будучи теперь гражданами Рима, этруски не

могли сохранять нейтралитет: им пришлось выбирать между Суллой и Марией, хотя для них это

было равносильно выбору между Сциллой и Харибдой. Ареццо, Кортона, Фьезоле, Популония и

Вольтерра встали на сторону плебея Мария, что было неблагоразумным шагом, как показало

будущее, ибо победитель Сулла обрушил на этрусков, поддерживавших его противника,

чудовищную месть. Спастись удалось совсем немногим. Чтобы населить опустошенные этрусские

города, Сулла отправил в них римских колонистов. В 88 году до н.э. Сулла умер от разрыва

кровеносного сосуда. По этрусской хронологии, этот год отмечает конец существования Этрурии.

Но конец пока не наступил. Перузия все еще стояла на холме в окружении высоких стен. А за

этими стенами проживал некий отважный человек по имени

221

Цестион, которого история почти забыла. Через три года после убийства Цезаря,

произошедшего в 44 году до н.э., брат Марка Антония Луций, бежавший от Окта-виана

(будущего императора Августа), укрылся в Пе-рузии, где нашел множество сторонников

среди патрициев. Когда Октавиан осадил Перузию, голод вынудил ее защитников сдаться.

Октавиан объявил, что простит Антония и его сторонников, но лишь на том условии, что ему

выдадут на казнь триста сенаторов. Перузия пожертвовала своими сенаторами. В городе

воздвигли алтари, один из которых был посвящен Юлию Цезарю. Перед этими алтарями и

были убиты триста сенаторов. Октавиан отдал Перузию на разграбление своим войскам,

приказав затем сжечь город. Цестион, не в силах вынести это оскорбление, не пожелал дожи-

даться римских факелов. Он своими руками поджег собственный дом, прыгнул в огонь и

погиб. Пожар перекинулся на другие дома, и Перузия сгорела. Некоторые современные

писатели обнаруживают в истории полного истребления этрусков римлянами все элементы

греческой трагедии. Они полагают, что семена этой трагедии были посеяны еще госпожой

Танакил в 632 году до н.э., когда она в сопровождении своего супруга Лукумона поднялась на

холм Яникул и, руководствуясь честолюбием, посоветовала мужу въехать в Рим под новым

именем. Но, возможно, вину следует возлагать на великого Тина, который к моменту гибели

Перузии уже успел метнуть две из трех своих молний. Одна из этих молний убила Тарквинйя

Гордого, вторая — пала на Вейи. А затем великий Тин, предвидя неизбежное и зная, чтЬ рано

или поздно последует по стопам своей супруги Уни и превратится в римского Юпитера,

метнул божественной десницей на Перузию свою третью и последнюю молнию.

XX ВРЕМЯ И СУДЬБА

В том же 1.916 году, когда был найден терракотовый Аполлон из Вей, в развалинах Перузии

обнаружили необычно большое и красивое бронзовое зеркало. Специалисты датируют это

зеркало Атрпы (названное по имени, указанном на его тыльной стороне) приблизительно 320

годом до н.э., т.е. двенадцатью годами ранее первого нападения римлян на Перузию.

Специалисты считают, что зеркало Атрпы, попавшее из Перузии в Висбаден (Германия), было

вырезано из бронзы вместе с ручкой, которая некогда была оправлена в кость или дерево. До

сих пор не установлено, изготовили ли это зеркало в Перузии или привезли в город из каких-

то других мест. Особо примеча^ тельны его размеры: зеркало Атрпы — самое крупное из двух

тысяч этрусских зеркал, хранящихся в современных музеях. Даже без оправы высота его

превышает 30 см, а отражающая поверхность имеет около 20 см в диаметре.

Ни на зеркале из Вульчи, выставленном в Григорианском музее Ватикана, ни на зеркале

Тархона (Археологический музей, Флоренция) граверу не хватило бы места, чтобы изобразить

трагический эпизод из мифа об охоте на калидонского вепря, с такой отчетливостью

представленный на зеркале Атрпы.

Те, кто верят в предчувствия, наверняка задумаются, почему именно в тот критический

момент этрусской истории художник изобразил на зеркале сцену, столь явственно

символизирующую быстротечность

223

времени и вмешательство судьбы в дела человека. Ведь гравер мог и не знать о пророчестве,

назначившем точный срок падения Этрурии. Возможно, он просто выполнял заказ какой-нибудь

знатной госпожи, которая, как и многие этрусские женщины в IV веке до н.э., ежегодно

оплакивала красавца Адониса, который в цвете юности встретил свою смерть на охоте от клыков

разъяренного вепря.

Греческая легенда об охоте на калидонского вепря повествует о том, как царь Калидона Мелеагр

встретил в лесу девственную охотницу Аталанту. Они полюбили друг друга, но поскольку судьба

Мелеагра давно уже была предрешена, любви этой было не суждено осуществиться, а Мелеагра

постигла безвременная смерть.

Согласно мифу, молодой царь Калидона пригласил царей и принцев из окрестных царств на

большую охоту за гигантским вепрем, которого наслала на кали-донские леса богиня Артемида,

оскорбленная тем, что ей забыли принести жертвы.

На приглашение Мелеагра откликнулось множество героев. Прибыла и Аталанта, отец которой

некогда сокрушался, что она не родилась мальчиком. По жестоким обычаям того времени

нежеланную дочку бросили в лесу умирать. Но Аталанту подобрала и вскормила медведица.

Когда девочка выросла и вернулась в родительский дом, отец потребовал, чтобы она вышла

замуж. Но Аталанта сказала, что станет женой лишь того мужчины, кто сможет победить ее в

состязаниях по бегу; проигравшему же пришлось бы заплатить смертью за дерзкий вызов.

Позднее, как утверждает легенда, Аталанту хитростью победил один из героев, бросивший на

дорогу три золотых яблока: Аталанта остановилась,, чтобы поднять яблоки, и проиграла со-

стязание.

Среди героев, явившихся на приглашение Мелеагра, были два брата его матери. Охотники

углубились в лес; вепрь выбежал навстречу им из своего укрытия и бросился на Аталанту. Та

метнула в него копье и ранила, но не убила. Прежде чем разъяренный зверь успел напасть на

охотницу, Мелеагр поспешил к ней на помощь и прикончил вепря ударом копья.

224

В награду за «первое копье», попавшее в вепря, Мелеагр подарил Аталанте шкуру калидонского

чудовища. Разгневанные таким поступком племянника, дядья Мелеагра отобрали у Аталанты

шкуру и вернули ее Мелеагру как главному герою охоты. В ходе вспыхнувшей из-за этого ссоры

Мелеагр убил обоих братьев своей матери.

Чтобы никто не усомнился, что на зеркале Атрпы изображена именно калидонская охота, гравер

поместил над сценой охоты голову вепря. Сама сцена изображает Мелеагра, Аталанту и еще трех

персонажей мифа. Над головами у всех персонажей (кроме одного) этрусскими буквами указаны

их имена. Перед нами — тот самый момент, когда Мелеагр в ужасе осознал свое кровавое

преступление.

Аталанта (по-этрусски — Атлента) изображена сидя, в виде прекрасной молодой женщины,

полностью обнаженной. Впрочем, гравер не удержался и одарил ее ожерельем и одним браслетом.

Аталанта держит в руке копье, которым, согласно греческому мифу, только что ранила вепря.

Мелеагр (Мелиакр), также обнаженный, стоит с нею рядом. Копье он держит в правой руке, а

левой рукой указывает на трофей, из-за которого разразилась ссора. На его лице мы не прочтем ни

любви к Аталанте, ни торжества по поводу успеха на охоте. Мелеагр так же печален, как и

Аталанта.

Рядом с Мелеагром по другую его руку стоит обнаженная молодая женщина с большими

крыльями за спиной. На руках у нее — браслеты, на шее — великолепное ожерелье; а над головой

написано ее имя — Атрпа. Фон Вакано считает Атрпу этрусским вариантом греческой Атропос —

одной из трех вещих сестер-мойр, определявших ход человеческой судьбы. В греческом искусстве

и литературе Атропос изображалась с ножницами в руке: этими ножницами она перерезала нить

жизни человека, чей срок пребывания на земле подошел к концу. Но этрусская Атрпа вместо

ножниц держит в руках молоток и гвоздь. Дело в том, что для этруска акт забивания гвоздя имел

то же самое символическое значение, что для грека — перерезание нити, а именно: принятие

неизбежности судьбы.

Аталанта не смотрит ни на Мелеагра, ни на трофей, лежащий у ее ног. Выражение ее лица

убеждает зрите-

225

ля, что все участники этой сцены уже знают, какая судьба уготована Мелеагру. Его рыцарский

поступок — спасение Аталанты от гибели — не будет вознагражден, ибо Мелеагр имел несчастье

убить своих дядьев. Это и впрямь было большим несчастьем, поскольку родители его матери к

тому времени уже умерли и не было надежды, что другие братья займут место погибших.

Охваченная горем, мать Мелеагра вспомнила пророчество, которое было сделано еще при его

рождении. Согласно этому пророчеству, жизнь Мелеагра была связана с головней, горевшей в тот

момент в очаге. Чтобы сохранить жизнь сына, мать Мелеагра выхватила головню из огня и

спрятала его в ларец. Мелеагр вырос, встретил Аталанту и полюбил ее. И вот теперь, узнав о

гибели братьев от руки Мелеагра, его мать воспылала ненавистью к сыну. Подбежав к ларцу, она

достала обугленную головню и бросила ее в огонь. Как только головня догорела, жизнь Мелеагра

оборвалась.

А теперь вернемся к сцене, изображенной на зеркале. Мы еще не успели обсудить двух ее

участников — мужчину и женщину. Композиция этой сцены безупречна и превосходно

уравновешена. Имя женщина не очень хорошо сохранилось, но ученые предполагают, что это

Туран, этрусская Афродита. Она стоит напротив Мелеагра; а сидящий с нею рядом юноша

«уравновешивает» сидящую Аталанту. Этот юноша — прекрасный Адонис, из-за которого

греческая богиня любви и красоты Афродита поссорилась с богиней подземного мира

Персефоной. Согласно греческому мифу, Афродита и Персефона попросили самого Зевса решить,

кому из них будет принадлежать Адонис, не утративший своей красоты даже после смерти. Но

Зевс был не властен над судьбой; он смог лишь распорядиться, чтобы богини по очереди, по

полгода, владели прекрасным юношей. Отныне, когда наступала зима и все живое замирало,

Адонис шесть месяцев проводил под землей в объятиях Персефоны. А весной, когда расцветали

цветы и жизнь возвращалась на землю, прекрасный юноша вновь наслаждался любовью богини

красоты Афродиты.

Расположение фигуры Атропос в сцене на зеркале явственно указывает на связь между Адонисом

и Мелеагром: правая рука богини судьбы, в которой она дер-

226

жит молоток, покоится на плече Адониса, а левая рука простерта над головой Мелеагра. Это —

символ того, что оба они обречены на смерть. Афродита, стоящая рядом с Адонисом, положила

одну руку ему на плечо и слегка склонила голову в знак своего бессилия перед судьбой; Аталанта

же отворачивается от Мелеагра, словно пытается защититься от горькой правды, которую может

прочесть в его глазах. Смысл этой сцены — не в единении любящих, а в скорбном расставании.

Сейчас мы прозаически интерпретируем эту печальную историю всего-навсего как миф из культа

плодородия; однако как знать, всегда ли на смену зимним холодам в жизни человека приходит

весна?

В Этрурию миф об Адонисе, по-видимому, попал благодаря связям с эллинистической Грецией.

Этот миф стал ядром женского культа, черпавшего свою силу в шаткой надежде на то, что с

помощью молитв, жертвоприношений и ритуалов очищения все-таки можно ускользнуть от

неотвратимой судьбы (или, по крайней мере, отложить срок грозящего несчастья). Люди знали,

что врата в подземный мир рано или поздно распахнутся перед человеком; однако они надеялись,

что момент гибели можно хотя бы ненадолго отсрочить. И прежде чем переступить порог

загробного мира, можно будет еще немного насладиться светом солнца.

Эти таинственные врата в загробный мир (часто имеющие форму арки) иногда встречаются на

рельефах, украшающих урны из Вольтерры. В Вольтерре также была найдена погребальная урна,

на крышке которой изображены супруги, на чьих лицах явственно читается тревога. Дело в том,

что в IV веке до н.э. отношение этрусков к загробной жизни постепенно начало меняться.

Молодой воин, чья земная жизнь оборвалась, уже не мог надеяться пересечь черту между жизнью

и смертью, горделиво стоя в колеснице, влекомой быстроногими конями в загробную обитель.

Прежде его сопровождал бы доброжелательный проводник — добрый демон со списком всех

деяний покойного, хороших и дурных, за которые умерший готов был бесстрашно ответить перед

судом предков. Но к IV веку до н.э. представления о загробной жизни были уже далеко не столь

радужными. Теперь умерший не мог бы похвалиться бесстрашием.

227

Эта перемена явственно отражена на зловещей фреске из гробницы в Тарквиниях. Перед нами —

вход в таинственный подземный мир, куда предстояло попасть всякому этруску после смерти.

Автор фрески изображает здесь демона смерти Тухулку в самом чудовищном, самом

отвратительном виде. Должно быть, не одному этруску являлись в ночных кошмарах эти злобные

глаза и ухмыляющаяся пасть. Тухулка едет верхом на змеях, змеями извиваются его волосы, и

вокруг шеи его обвита ужасная змея.

Неудивительно, что перспектива оказаться в обществе этого омерзительного демона заставляла

этрусков прибегать к любым средствам, лишь бы отложить срок прощания с миром живых,

несмотря на сомнительное удовольствие протянуть лишние несколько лет в неуклонно

приходящей в упадок и разлагающейся стране.

«...Трагическое представление о быстротечности жизни и любви, о беспомощности богов и людей

перед всемогущим роком, — пишет фон Вакано, — ...все эти черты греческой традиции не могли

не тронуть сердце этрусков, разглядывавших картины, подобные той, что изображена на зеркале

Атрпы... противопоставления Аталанта — Мелеагр и Афродита — Адонис под знаком головы

вепря... сгруппированы вокруг Атрпы, уже готовой забить гвоздь судьбы».

Во всем античном мире было распространено учение о том, что человечество претерпевает

процесс неуклонной деградации от состояния «земного рая» до всеобъемлющего страдания в

мире, где каждый готов поднять руку на брата и соседа. Это учение наиболее отчетливо выразил

беотийский поэт Гесиод, живший в VIII веке до н.э. В его эпической поэме «Труды и дни» мы

впервые встречаем предание о четырех веках человечества: «золотом», «серебряном»,

«бронзовом» и «железном». Когда наступил последний, жесточайший из всех, «век железа»,

Справедливость покинула землю и навсегда поселилась среди блаженных богов, ибо в мире

смертных, как горько жалуется поэт, «не осталось ничего, что имело бы цену перед лицом зла».

Между «бронзовым веком» и «веком железа» (в котором, по мнению Гесиода, он, подобно своим

современникам, осужден влачить жалкое существование) поэт помещает век героев —

великолепных героев Гомера,

228

которых он считал полубогами. Если отбросить этот «вставной» век, перед нами предстанет

учение, разделяющее человеческую историю на четыре периода. В каждом периоде род

человеческий становился слабее и развращеннее, чем был в предыдущем. Согласно Ге-сиоду,

каждая такая эра продолжалась сто лет, и история человечества неумолимо близилась к концу.

Немногочисленные фрагменты учения Тага, дошедшие до нас в трудах гречейсих и латинских

авторов, свидетельствуют, согласно фон Вакано, о том, что этрусская вера в судьбу, или рок, была

тесно связана с разработанным в Этрурии «особым методом счета времени». Во-первых, этруски

сопоставляли жизнь народа с жизнью человека. Та и другая имеют свое начало и свой конец. Все,

что происходит между началом и концом жизни, — постепенное движение к смерти. Жизнь

римского народа началась со дня основания их города, произошедшего, согласно современному

летосчислению, в 753 году до н.э. Для римлян же это был первый год.

Практический ум римлян ставил акцент на начале; а более склонный к поэтическим фантазиям ум

этрусков акцентировал конец. Разница эта может объясняться тем фактом, что для римлянина

смерть означала конец, а для этруска — врата в новый мир, который на заре этрусской истории

считался не менее радостным и изобильным, чем земная жизнь.

Довольствуясь верой в то, что «у каждого народа есть свой предопределенный срок

существования», этруски полагали, что им предназначено прожить восемь (по другим версиям —

десять) секул, т.е. эр. Согласно Плутарху, «последним годом восьмого секула» был 88 год до н.э.

Именно в этом году почти все этруски стали гражданами Рима.

Насколько нам известно из дошедших до нас фрагментов учения Тага, этруски исчисляли время не

так, как это делают современные народы. Они полагали, что точную протяженность секула

определить невозможно. Каждый секул, как поясняет фон Вакано, «продолжается от конца

предыдущего секула до момента смерти последнего из людей, которые застали при жизни его

начало».

Начав отсчитывать секулы назад во времени от указанного Плутархом 88 года до н.э., фон Вакано

прихо-

229

дит к 968 году до н.э., который являлся для этрусков тем же, чем для римлян — дата основания

Рима в 753 году до н.э. Метод подсчета, которым пользуется фон Вакано, весьма интересен.

Коротко говоря, первые три эры — «золотой», «серебряный» и «бронзовый» века —

продолжались соответственно 119, 119 и 123 года (эти цифры приводит римский грамматик Вар-

рон); предположив, что «железный век» также продолжался 119 лет, мы получаем 568 год до н.э.

Затем фон Вакано вычитает из 568 года до н.э. четыре века ГесИода, продолжительностью в сто

лет каждый, и получает, как было сказано выше, 968 год до н.э. — «год, когда на самом деле

началась жизнь этрусков». Это вполне согласуется с представлениями римлян, которые считали,

что этруски древнее их.

«В мире... основой которого являлась покорность воле богов, — продолжает фон Вакано, — во

власти человека все же остается одна возможность, а именно — вступить в общение с богами...

Тот, кому это удастся, может посредством ритуалов достичь такой степени... совершенства, что

ему могут даровать отсрочку... хотя и не отмену смертного приговора».

И Мелеагру, и Адонису такая отсрочка была дарована: жизнь Мелеагра должна была продлиться

до тех пор, пока не сгорит головня, пылавшая при его рождении в очаге; Адонис же получил

возможность шесть месяцев в году проводить в мире живых.

Перузия тоже получила отсрочку: она пала не в 88-м, а в 41 году до н.э. от пожара, разожженного

преданным своему городу Цестионом, руку которого, быть может, направлял сам бог Тин. Многие

верили, что падение Перузии, а вместе с ней и всей Этрурии было предрешено гигантской

огненной кометой, которая появилась на небесах после смерти Цезаря и была видима на

протяжении семи дней. По крайней мере так считали «мудрейшие» из этрусских гадателей. Они

говорили, что народ этрусков достиг последних дней своей земной жизни. Полулегендарная

Вегойя предрекала, что в эти «последние дни» люди будут обманывать и обкрадывать своих

братьев — точь-в-точь, как в «железном веке» Гесиода.

Чтобы объяснить тайну гибели Этрурии, историки выдвигали множество разнообразных гипотез.

Но все

230

они согласны в одном: этруски обладали вполне достаточными качествами и способностями,

чтобы создать высокоорганизованную цивилизацию. Однако, несмотря на всю свою

независимость и благоразумие, которые могли бы обеспечить им в политической сфере не менее

выдающиеся достижения, чем в других областях жизни, этруски так и не смогли стряхнуть духов-

ные и материальные оковы, привязывавшие их к «бронзовому веку».

Вплоть до «последних дней» над ними довлела детская вера во все, что внушали им гадатели,

повторяя слова своего мифического законодателя Тага. Пример такой безоглядной доверчивости,

относящийся к IV веку до н.э., предлагает нам Ливии. Он рассказывает о том, как армии двух

союзных этрусских городов вышли на битву под предводительством своих гадателей, которые

надели маски и несли в руках змей и факелы, чтобы устрашить римских солдат.

Несмотря на то что этруски славились своим благоразумием, они так и не смогли понять, что сила

— в единстве. Союз этрусских городов распался на части при первых же ударах римлян. Однако,

несмотря на свою плохую организацию и консерватизм, приковывавший их к «бронзовому веку»,

этруски все-таки могли бы со временем сплавиться в единую нацию — если бы не политика,

которую Рим медленно и упорно проводил в течение столетий. Эта политика хорошо знакома и

современному миру. Девиз ее: «разделяй и властвуй». Но этруски так и не сумели понять этот

принцип. И города Этрурии один за другим падали в ненасытную разверстую пасть Рима.

Этруски как этническое единство просуществовали всего лишь несколько столетий, но

жизнетворящее влияние их на всю последующую европейскую историю подспудно чувствуется и

до сих пор. Ведь именно этруски одарили средневековье фантазиями, оригинальными идеями и

художественными талантами, которых не было у древних римлян.

Правда, у древних греков все это имелось в избытке. Однако, в отличие от этрусков, чей

восприимчивый разум до глубины проникся непоколебимой верой в учение Тага, грекам

приходилось самостоятельно постигать окружающий мир. И в ходе этого постижения

231

греки подарили нам логику, философию и естественные науки, благодаря которым мы учимся

ясности мышления.

Для этруска же сущностью жизни было не мышление, а полнота чувств и сила поэтического

воображения.

В 1848 .году Джордж Деннис писал, что раскопки, произведенные в Этрурии, предоставили

столько информации, что перед нашими глазами развернулась вся жизнь древнего этруска —

«от колыбели до могилы». Со времен Денниса археология добыла еще больше сведений,

однако, несмотря на это, мы до сих пор не проникли в глубочайшую тайну — тайну этрусской

души. И едва ли мы когда-либо сможем разрешить эту загадку, ибо мы утратили ту

первобытную простоту, которая позволяла воспринимать мир как единое целое, где нет места

дуализму, ибо и боги, и смертные равно подчинены иррациональным и непостижимым

велениям судьбы. И все же законы Тага учили каждого этруска, что у него есть свое

уникальное и определенное место в этом мире магии и религии — свое место как в земной

жизни, так и за ее чертой.

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТУПЛЕНИЕ ............................................... 7

Часть первая •ЗОЛОТОЙ ВЕК»

I. ТАИНСТВЕННЫЕ МОГИЛЬНИКИ ЭТРУРИИ................13

П. «MI LARTHIA» ...........................................25

III. ОБИТАЛИЩА МЕРТВЫХ.................................34

IV. САРКОФАГИ ЗНАТНЫХ ЭТРУСКОВ___..................43

V. «ГЕРМЕТИЧЕСКИЕ» УРНЫ................................52

Часть втораж ««•ПРЯНЫЙ ВЕК»

VI. ТАГ, РОЖДЕННЫЙ ЗЕМЛЕЙ.............................65

VII. ДОМ И СЕМЬЯ..........................................77

VIII. ОДЕЖДА И УКРАШЕНИЯ...............................87

IX. ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА..................................95

X. МИФОЛОГИЯ И ИСКУССТВО............................106

XI. МУЗЫКА, ТАНЕЦ И СПОРТ............................117

Часть трать* «БРОНЗОВЫЙ ВЕК»

XII. ГОРОД ВОЛЧИЦЫ..................................... 133

XIII. ПЕРВЫЙ ЭТРУССКИЙ ЦАРЬ РИМА ТАРКВИНИЙ ДРЕВНИЙ (616—578 гг. до н.э.)...............................144

XIV. ЦАРЬ, РОЖДЕННЫЙ ОГНЕМ, — СЕРБИИ ТУЛЛИЙ

(578—534 гг. до н.э.)......................................... 155

XV. ТАРКВИНИЙ ГОРДЫЙ (534—510 гг. до н.э.)..............166

XVI. БОГ СВЯЩЕННОЙ РОЩИ..............................181

233

Часть четвертая «ЖЕЛ13НЫЙ ВЕК»

XVII. ПРОВАЛ ПОСЛЕДНЕГО ПЛАНА

ТАРКВИНИЯ ГОРДОГО..................................... 191

XVIII. ВЕЙИ ТЕРЯЮТ СВОЮ КОРОНУ......................200

XIX. ПАДЕНИЕ ПЕРУЗИИ ПОД НАТИСКОМ РИМА..........212

XX. ВРЕМЯ И СУДЬБА.....................................223

Популярное издание. Агнес Карр Вогэн

ЭТРУСКИ

Главный редактор Л. Михайлова

Редактор Я. Иванова

Корректор Л. Айдарбекова

Технический редактор В. Нефедова

Компьютерная верстка Я. Якушиной

ЛР 064134 («КРОН-ПРЕСС») от 07.06.95.

Подписано в печать с готовых диапозитивов 10.09.98.

Формат 84Х Ю8'/32. Печать высокая. Бумага типографская № 1.

Гарнитура Журнальная. Усл.-печ. л. 12,6. Тираж 7000 экз.

Заказ 1846.

ООО Издательский Дом «КРОН-ПРЕСС» 103030, Москва, ул. Новослободская, 18, а/я 54

По вопросам реализации обращаться по адресу:

127254, Москва, Огородный проезд, 6

Тел.: 218-30-03, 219-82-14

Отпечатано с готовых диапозитивов

в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат»

150049, г. Ярославль, ул. Свободы, 97