Вогэн А.К. Этруски

Подождите немного. Документ загружается.

ББК 63.3(0)3 СОЕ В 61

Перевод с английского А. БЛЕЙЗ

Оформление В. ОСИПЯНА

Вогэн А.

В 61 Этруски / Пер. с англ. А. Блейз. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. — 235 с. — Серия

«Таинственный мир».

ISBN 5-232-01011-5

Великая цивилизация, происхождение которой окутано тайной, существовала в центральной Италии примерно за 1000 лет до основа-

ния Рима. В своей книге Агнес Карр Вогэн знакомит читателя с этими загадочными людьми. Чтобы понять, как возникла и

сформировалась западная цивилизация, необходимо понять, как жил и развивался Древний Рим, а это невозможно без понимания

этрусской культуры.

52Р(03)-98

О 1964 by Agnes Carr V.ughia О КРОН-ПРЕСС, 1998 О Перевод, А. Блейз, 1998

СЕРИЯ «ТАИНСТВЕННЫЙ МИР»

Ничто на свете не привлекает человека так, как загадки и тайны. Все непонятное, странное, мистическое

волнует нам кровь и будоражит воображение.

Во все времена и эпохи люди старались понять смысл всего сущего, заглянуть за завесу тайны.

ИзДательский Дом «КРОН-ПРЕСС» начинает публикацию серии книг знаменитых писателей, ученых,

путешественников и авантюристов, посвященных самым великим тайнам в истории человечества.

Загадка великого сфинкса и тайна Атлантиды, золото алхимиков и ацтеков, диалог с потусторонним миром

и секретная война оккультного — обо всем этом и о многом другом вы узнаете, прочитав наши книги. Вы

станете участником увлекательных приключений, откроете для себя новый, удивительный мир.

ВСТУПЛЕНИ1

Уже в древности этруски были окружены ореолом таинственности. Никто не знал наверняка, что

это за народ и откуда он появился; было известно лишь, что около двух тысяч лет назад они жили

и процветали (хотя и недолго) на территории, которая ныне называется Италией, а тогда носила

имя Виталия («земля телят»). Греческие и римские историки выдвинули множество теорий

происхождения этого странного народа, говорившего на неизвестном языке. Эти теории дошли до

наших дней, и ученые до сих пор ломают над ними голову.

Одна из недавних гипотез предполагает, что у этрусков было даже два этнических «предка»

(западный, из бассейна Дуная, и восточный, из Анатолии) и что в Италию они явились не

одновременно, а двумя волнами. Осев на новой территории, эти две народности смешались и

образовали собственно этрусков. Эта теория, в частности, объясняет, почему в этрусском языке

так много синонимов: например, слова «vinum» и «епа», означающие «вино», и т.п.

Расцвет и падение этрусской культуры были невероятно быстрыми: словно по роковому велению

судьбы, в которую этруски свято верили, этот народ бесследно исчез, пройдя свой короткий, но

славный путь (подобно тому как исчез, завершив свою миссию, его легендарный законодатель

Таг).

Чтобы объяснить столь внезапную гибель этрусского народа — последнюю из множества загадок,

остав-

шихся нам на память от этого племени, — ученые также выдвинули множество гипотез. Среди

целого ряда возможных причин исчезновения этрусков наиболее вероятными представляются

четыре: неспособность оформиться в нацию; рабское повиновение законам Тага в интерпретации

гаруспиков; привычка к своему, уже устаревшему и потому неэффективному в борьбе с врагом

оружию; удары, которые нанесла по благосостоянию этрусков развивающаяся Римская империя.

Древнегреческий поэт Гесиод, живший в суровой земле Беотии, изложил в своей эпической поэме

«Труды и дни» распространенную теорию о том, что мир и человечество движутся

последовательно от эпохи к эпохе, в ходе которых жизнь становится все хуже и хуже: от «золотого

века», царства чистоты и невинности, через «серебряный» — к «бронзовому». К этим трем

«векам» Гесиод добавил последний, самый мрачный, — «железный», — приурочив его начало к

тому времени, когда люди научились обрабатывать железо. Эти символы удивительно точно

описывают жизнь и смерть этрусского народа как этнической единицы.

«Золотой век» этрусков был эпохой роста и надежд, временем обретения земли обетованной.

Будущее представлялось им в радужных красках, ибо они безоговорочно верили своим

предсказателям, а те утверждали, что этрускам суждено стать богами. В «серебряном веке»

надежда несколько иссякла, и сама эта эпоха, по выражению Гесиода, была «куда менее

благородной», чем предшествующая. В современной литературе этрусков часто называют

«людьми бронзы», но Гесиод, говоря о «бронзовом веке», имел в виду нечто совсем иное. Он

мыслил в духовных категориях, применимых ко всем народам на определенной ступени развития,

и использовал слово «бронзовый» в переносном смысле.

Последним и, как уже было сказано, самым беспросветным был «железный век», когда люди сами

стали вершить правосудие, взяв закон в свои руки. Для этрусков «железным веком» стал период

римских завоеваний. Римляне неблагодарно покорили народ, который некогда помог Риму гордо

подняться из болот и научил его почти всему, что со временем позволило ему стать властелином

мира и долгие века продержаться на недосягаемой для других наций высоте.

Материалом для этой книги, обращенной к широкой аудитории, послужили классические

источники, труды современных авторов, археологические раскопки этрусских захоронений и

музейные экспонаты. Разумеется, весь доступный по этой теме материал в нашу книгу не вошел.

Автор ограничивается тем, что, по его мнению, позволяет воссоздать «горизонтальную» (в

отличие от более привычной «вертикальной») картину жизни этого таинственного народа, по сей

день вызывающего к себе огромный интерес.

Прежде чем перейти к описанию этой картины, необходимо сделать небольшую оговорку

относительно родословной полулегендарных Тарквиниев, сыгравших важную роль в ранней

истории этрусского Рима. Некоторые историки считают, что цари Тарквиний Древний и

Тарквиний Гордый приходились друг другу дедом и внуком; другие называют их отцом и сыном.

Исходя, главным образом, из датировки, предложенной древними историками, автор склоняется к

выводу, что Тарквиния Древнего и Тарквиния Гордого разделяло одно поколение; в нашей книге

они фигурируют как дед и внук.

Собирать материал для книги было чрезвычайно увлекательно: в ходе поисков нужных сведений

автор совершил путешествие через всю Европу — от Национального музея Неаполя до

Британского музея в Лондоне. Большую поддержку в подготовке материала оказали директор

Американской академии в Риме Ричард Э. Кимбелл, миссис Кимбелл и штатные сотрудники

академии. Автор выражает особую признательность библиотекарю синьоре Лонгобарди;

принцессе Рос-пильози; мистеру Эрнсту Нэшу, обеспечившему автора фотокопией «Книги

мумии»; а также доктору Карле Б. Точчи из Колумбийского университета, напомнившей автору

слова Плиния о том, что он имеет три души, поскольку умеет говорить на трех языках: по-

гречески, по-латински и по-этрусски.

Кроме того, автор благодарит доктора Мари-Терезу д'Оверни из Парижской национальной

библиотеки; доктора права Раймонда Шодера из Университета Лой-олы; мистера Лоуренса Черни

из Лонг-Айленд-Сити; директоров Григорианского музея в Ватикане, Национального музея

«Вилла Джулия» в Риме, археологи-

ческих музеев во Флоренции и Тарквиниях, Лувра в Париже, Британского музея в Лондоне и

справочного бюро искусствоведения в Энкреме (Нью-Йорк); а также мисс Айрис Лав и мисс

Фредерику Уошбергер из Нью-Йорка, предоставивших доступ к своей коллекции этрусского

искусства и культуры Виллановы.

Отдельную благодарность автор выражает доктору Кларе У. Крэйн — за критический анализ

рукописи данной книги; мисс Элизабет Отис — за помощь и поддержку в ходе работы;

графине Леа Анне Лелли — за теплый и радушный прием в Риме; и, наконец, машинисткам

Барбаре Э. Доутен и Кэтрин МБэйкер.

Часть первая «ЗОЛОТОЙ ВЕК»

Золотой род смертных... Когда они умирали, то, казалось, лишь погружались в сон...

Гесиод. Труды и дни

ТАИНСТВЕННЫЕ МОГИЛЬНИКИ ЭТРУРИИ

Много столетий назад, задолго до Рождества Христова, часть Италии, ныне известную как

Тоскана, населял таинственный народ, прославленный в легендах и в истории. И легенды, и

исторические сочинения называли современную Тоскану — богатую итальянскую область,

расположенную между реками Тибр и Арно, — другим именем: Этрурия. А народ, обитавший там,

имел столько различных имен, сколько писателей бралось повествовать о нем в своих книгах; и

все эти писатели стремились понять, что же это был за народ и почему он бесследно исчез на заре

расцвета Рима. Сами жители Этрурии называли себя расена-ми; слово это сохранилось до наших

дней лишь в названии горной гряды близ Ареццо (древний Арреци-ум) в Тоскане. Греки

именовали их тирренцами или тирсенами и приписывали им дурную славу. Не исключено, что это

объяснялось простой завистью: ведь в те далекие дни этруски жили богато и счастливо и,

вдобавок, были убеждены, что со временем неким таинственным образом станут богами. Во

всяком случае, так обещали им прорицатели еще задолго до того, как этруски временно

переселились из дальних, неведомых нам своих родных мест в Лидию, где течет золотоносная

река Пактол.

Социальная, политическая и религиозная жизнь этрусков сформировалась и окрепла несколько

позднее,

когда они перебрались из Лидии в Центральную Италию — небольшую плодородную область

между реками Тибр и Арно. Именно здесь этот народ получил известность среди других

древних племен. Этрусская культура процветала и после того, как этруски утратили

политическую независимость, войдя в состав Римской империи, и даже после того, как все

прочие жители Италии забыли об их существовании. И хотя как этническая единица этруски

исчезли более двух тысяч лет назад, они оставили после себя следы, игнорировать которые

просто невозможно. Это — огромные могильные курганы, остающиеся и по сей день

характернейшей чертой тосканского ландшафта. Под этими курганами, большая часть

которых датируется археологами VII—V веками до н.э., спят вечным сном знатные этруски;

но стал ли и в самом деле кто-нибудь из них богом, — до сих пор не смог бы ответить даже

мудрейший из историков.

Если этруски прибыли в Италию из-за моря, в качестве иммигрантов, беженцев или пиратов,

на нескольких кораблях или с целым флотом, то идеальным местом для высадки они должны

были бы счесть западное побережье. Береговая линия здесь так же изрезана, как и на Крите.

Скалистые мысы, разделенные пологими песчаными пляжами, вдаются далеко в море вдоль

всего побережья — от полуострова Сорренто на юге до города Популонии, раскинувшегося на

северных холмах.

Кроме того, если этруски действительно приплыли из-за моря, они, по-видимому, не

торопились проникать в глубь новой территории: на мысах было безопаснее. Когда же они

все-таки отважились удалиться от берега в поисках дерева для постройки домов и животных

для пищи и одежды, перед ними предстала земля, на удивление богатая дарами природы:

бескрайними лесами, полезными ископаемыми (в особенности — медью и железом),

горячими и холодными источниками, а также плодородными долинами. Возможно, пейзаж в

те времена был не столь живописным, как тот,

что раскрывается сегодня взору туриста, ступившего на землю Италии: не было здесь еще ни

пурпурных виноградников, ни серебристой зелени оливковых деревьев, поскольку и виноград,

и оливы завезли в Италию, как считается, сами этруски. Но зато перед взором чужеземных

переселенцев предстали красочные горы желтоватого или розоватого туфа — застывшей

вулканической лавы; желтые песчаные пляжи и темно-зеленые сосны, а возможно — и поля

золотой пшеницы и красных маков.

Проблема происхождения этрусков волновала умы ученых уже с V века до н.э. Первым, кто

начал серьезно вникать в этот вопрос, был живший в те времена греческий историк Геродот.

Он был убежден, что тир-ренцы (как он называл этрусков) пришли на землю Италии из Малой

Азии, точнее — из Лидии, или Анатолии, как ее называют в наше время. Геродот приводит

целую историю, повествующую об исходе тиррен-цев из Лидии, где, по его словам, некогда

был затяжной голод. Чтобы хоть как-то отвлечься от своих несчастий, жители Лидии

изобрели разнообразные игры, в том числе игру в кости. Два дня подряд они играли, не

прикасаясь к еде, а на третий день съедали свою пищу, строго поделенную на порции; затем

все повторялось снова. Таким образом лидийцы ухитрились просуществовать целых

восемнадцать лет. Наконец местный царь, отчаявшись, разделил свой народ на две части:

половину лидийцев он решил оставить на родине, а другая половина должна была покинуть

страну и отправиться на поиски новых земель, где можно будет прокормиться. Затем по

жребию определили, какая часть народа уйдет. Царь остался во главе той половины, которая

не покинула родные края, а его сын Тир-рен возглавил партию переселенцев.

Далее, по рассказу Геродота, Тиррен повел своих подданных к городу Смирна, на побережье.

Там они построили корабли и вышли в море. После долгих странствий они достигли

западного побережья Италии. Имя этого лидийского царевича сохранилось и по сей день в

названии Тирренского моря.

Между мысами западного побережья и крупными островами Сардиния и Корсика в Тирренском

море разбросано множество мелких островов, которые стали для переселенцев ступенями на пути

к овладению богатой землей будущей Этрурии. В те времена тирренцы считались кровожадными

пиратами, и даже дальние берега Сицилии страдали от их жестоких набегов. Владычество

этрусков на внутренних морях — не легенда, а исторический факт, подтвержденный данными

археологии: в ходе раскопок в этрусских могильниках было найдено множество предметов,

произведенных в других областях и странах.

Вплоть до эпохи римского императора Августа рассказ Геродота о происхождении этрусков был

общепризнанным и ни у кого не вызывал возражений. Но затем историк Дионисий

Галикарнасский усомнился в теории своего соотечественника, выдвинув свою версию: этруски, по

его мнению, были древним италийским народом и жили в Центральной Италии всегда, с

незапамятных времен. Они называли себя расенами. Язык их, как верно заметил Дионисий, вовсе

не был лидийским, равно как и законы, а также пантеон божеств. На этом основании Дионисий

делал вывод, что этруски — одно из коренных племен Италии. И за период, прошедший от эпохи

Августа до наших дней, многие ученые предпочли точку зрения Дионисия мнению Геродота.

Однако римский историк Тацит поддерживал версию «отца истории». Он также был уверен, что

Этрурия стала второй родиной для эмигрантов из Лидии. В доказательство Тацит приводил

случай, когда посланцы из Сард, столицы Лидии, однажды процитировали перед римскими

сенаторами этрусский закон, чтобы доказать свое кровное родство с римлянами «на основе

имевшего место в древности заселения Этрурии лидийцами».

Вплоть до недавнего времени мнения ученых разделялись между тремя основными гипотезами

происхождения этрусков. Первая из них — высказанная Геродотом в V веке до н.э., о том, что

этруски пересели-

лись в Италию из-за моря. Вторая — убеждение Дионисия Галикарнасского в том, что этот народ

был коренным италийским племенем. А третья — версия, предложенная великим немецким

ученым Нибуром, считавшим, что этруски пришли в Италию с севера, через Восточные Альпы.

В 1961 году вышла в свет книга «Этруски начинают говорить» («Les Etrusques Commencent a

Parler»), бросившая вызов традиционным в ученой среде гипотезам. Это был плод тридцатилетних

трудов доктора Закари Майяни, работавшего в Парижском университете. В 1962 году в Лондоне и

Торонто был опубликован первый перевод этой книги на английский язык, выполненный

Патриком Эвансом. В ней содержатся удивительные лингвистические открытия и множество

любопытных новых интерпретаций (к примеру, расшифровка шести символов на этрусской

игральной кости). Правда, некоторые предположения Майяни, к сожалению, кажутся натянутыми

и слишком уж далеко идущими. Метод Майяни основывался на сравнении фонетически,

морфологически и семантически близких слов албанского и этрусского языков. Как заявлено в

предисловии к книге, в целом исследования этого ученого «охватывают албанский, иллирийский и

этрусский народы и их языки». В ходе этих исследований Майяни пришел к выводу, что

этрусский язык принадлежит к числу индоевропейских и что на основе этрусских надписей можно

различить два течения, слияние которых и породило «эту странную цивилизацию: одно — с

берегов Дуная, другое — из Анатолии». Майяни полагает, что этрускам, «людям бронзы», так и не

удалось уничтожить полностью следы своего происхождения: они видны и в их оружии, и в

использовании колонн при постройке гробниц, и в пристрастии к полихромии в изобразительном

искусстве, и — еще более явственно — в манере изображения животных, а превыше всего — в

самой неповторимой оригинальности этрусской культуры.

Два потока переселенцев — один из бассейна Дуная, другой из Анатолии (как и утверждал

Геродот), —

в конце концов образовали в высокой степени разнородное население местности, которую мы

называем Этрурией и которую они попытались превратить в свою новую родину. Именно в

разноплеменности этрусков доктор Майяни усматривает одну из причин (возможно, самую

важную), по которым им не удалось оформиться в единую нацию.

Очевидно, здесь уместно вспомнить о теории Той-нби: он говорит об этрусках как о

возможном образце влияния иноземных переселенцев на группу более ранних колонистов.

Поскольку обычно выживают самые храбрые и выносливые, то потомки их оказываются, как

правило, сильным народом; те же, кто не решился присоединиться к эмигрантам и предпочел

остаться на родных землях, со временем деградируют и исчезают со страниц истории. Кроме

того, потомки переселенцев склонны неукоснительно соблюдать старые традиции и

придерживаться старых верований, по крайней мере до тех пор, пока не почувствуют, что

прочно укоренились на новой земле. Многочисленные параллели между этрусками и

древними народами Ближнего Востока, по-видимому, подтверждают, что в древней Этрурии

произошел именно такой процесс. Археологические раскопки показали, что некогда Этрурия

была густонаселенной областью. Первые ее города возникли на мысах, а также в узких

ущельях и на плоскогорьях, с одной стороны защищенных рекой, обеспечивавшей

транспортный путь к побережью моря, где размещались портовые сооружения этрусков. Эти

прибрежные города, в особенности Черветери (древний Цере) и Тарквинии, периодически

страдали от набегов пиратов и разбойников. Когда римляне покорили Центральную Этрурию,

в результате чего была разрушена этрусская канализационная система, и без того

сократившееся население области стало легкой добычей малярии.

Вдали от берега города часто строили на изолированных, открытых ветру холмах. Одним из

таких городов является Перузия (современная Перуджа), сто-

ящая на холме высотой более 300 м, с вершины которого открывается вид на равнину

Умбрии. Политика экспансии, которую проводили перузийцы, в конце концов вывела из себя

молодой честолюбивый город на Тибре. Защищенная каменными стенами Перузия стойко

сопротивлялась римским завоевателям, пока голод и угроза пожара не заставили ее жителей

сложить оружие.

Прежде чем оказаться у стен Перузии, римлянам пришлось преодолеть нелегкий путь через

мрачную, полную опасностей горную страну. Однако завоеватели упорно продвигались

вперед, невзирая на кишащих в этих краях диких зверей и отчаянно сопротивлявшихся

местных жителей. В конце концов они достигли Перузии и взяли этот город.

В окрестностях Перузии этрусских могильников нет: местная знать хоронила своих

покойников в семейных гробницах, высеченных в каменистом склоне холма, тем самым

развивая новый тип погребальной архитектуры. В наше время гробницы эти одна за другой

пустеют, и урны с прахом древних этрусков переходят в экспозицию Национального музея

Перуджи. Но члены семейств, похороненные вместе, остаются неразлучными и на музейных

стендах.

Древний этрусский город Вейи, расположенный ближе к Риму, чем Перузия, и

представлявший еще более серьезную угрозу для его развивающейся экономики, также был

выстроен на холме. Судьбу, постигшую этот город, часто воспринимают как символ

неумолимой агрессии Рима. Вейи славились во всем средиземноморском мире как образец

мужественности, богатства и высокого искусства. Они выдержали четырнадцать войн с

Римом, прежде чем пали в неравной борьбе. Клинообразный мыс, на котором некогда

возвышался этот горделивый город-государство, был превращен в безлюдную пустыню,

каковой остается и по сей день.

Богатство, которым славились Вейи, основывалось на сельском хозяйстве, ремеслах и

искусстве работы

по металлу. Враждебность Рима этот город возбудил тем, что отказался отдать римлянам соляные

залежи, находившиеся близ устья Тибра. О том, что уже в VII веке до н.э. Вейи достигли

подлинного расцвета, свидетельствуют, в частности, размеры окружающих город курганов-

могильников и великолепие гробниц, обнаруженных внутри этих курганов. Гробница «Кампа-на»

на окраине города, датируемая второй половиной VII века до н.э., является одной из самых ранних

камерных гробниц Этрурии, украшенных фресками. Археологи сравнивают декор гробницы

«Кампана» со знаменитыми росписями из гробниц города Тарквинии. Прибрежный город

Черветери, более удаленный от Рима, чем Вейи, этруски также выстроили на каменистом холме и

защитили крепкими стенами. Некогда Черветери занимал площадь более 400 акров, 87 акров зем-

ли на возвышении над долиной были отведены под некрополь, где хоронили умерших. Здесь

поднимались бесчисленные курганы; некоторые достигали в высоту 18 м. В наше время

большинство курганов сравняли с землей, а опустевшие гробницы служат развлечением для

туристов. Могильники Черветери с мягко скругленными вершинами и каменными стенками-

крепида-ми у основания раскрыли наконец свои тайны, хранившиеся в течение многих столетий.

Сейчас, проходя в весенний день по «аллее мертвых» — травяной дорожке, ведущей к подземным

гробницам, — можно полюбоваться цветущими вокруг розовыми асфоделями — цветами,

которые в античные времена считались символом смерти. На камнях дороги до сих пор видны

следы древних катафалков, а многие гробницы украшены маленькими колоннами и

миниатюрными хижинами, которые, по мнению ученых, могли олицетворять, соответственно,

мужскую силу и способность к деторождению. Место женщины — в доме, поэтому хижинами

отмечены женские гробницы; мужчина же, так сказать, глава дома, его «опорный столб», поэтому

колоннами обозначены места захоронения мужчин (иногда эти колонны трактуют напрямую как

фаллические символы).

До того как археологи раскрыли тайны курганов в Этрурии, единственным источником наших

сведений о народе, называвшем себя расенами, оставались отрывочные, разноречивые упоминания

греческих и римских историков и любителей древности. Некоторые ученые сомневались в

достоверности этих упоминаний, но оказались не правы, ибо археологические раскопки не-

двусмысленно показали, что своими культурными и научными достижениями римляне во многом

обязаны наследию народа, которого они называли этрусками. Этрусские курганы, опоясанные

каменными крепида-ми, этрусские дороги, канализационные трубы и туннели по сей день

остаются памятниками удивительного мастерства строителей, живших более двух тысяч лет назад.

Этрусские украшения из чеканного золота, так часто вызывающие сравнения с ювелирными про-

изведениями критских мастеров, этрусские вазы, изделия из бронзы и кухонная утварь, этрусская

настенная роспись (так похожая на фрески, найденные в египетских гробницах) — все это

свидетельствует о высоком уровне художественного ремесла, не имевшего себе равных среди

современных этрускам народов, за исключением одних только древних греков.

Если этруски когда-то жили в Лидии, не следовало бы удивляться, узнав, что руки их мастеров

были столь искусны в обращении с золотом. Впрочем, они все равно не могли бы сравниться с

мифическим лидийским царем Мидасом, руки которого превращали в золото все, к чему

прикасались.

На заре Римской империи слава этого загадочного народа, некогда покорившего почти всю

Италию и владычествовавшего над самим Римом в течение ряда десятилетий, была настолько

высока, что знатные римляне считали своим долгом претендовать на этрусское происхождение.

Гай Цильний Меценат, покровитель и друг великого римского поэта Вергилия, отказался принять

титул, пожалованный ему новым правителем Рима, Октавианом Августом, на том основании, что

слишком гордился своей принадлежностью к древнему

этрусскому роду. Сам Вергилий тоже считал себя этруском со стороны матери, а критики поэта

неоднократно предполагали, что своим богатым воображением он был обязан именно

материнским предкам. Поскольку Вергилий родился в I веке до н.э. близ Мантуи — бывшей

столицы северного союза этрусских городов, — где в ту эпоху этруски по-прежнему занимали

видное место, то можно не сомневаться, что в юности поэт встречался со множеством людей,

также претендовавших на этрусские корни.

Позднее, когда у Римской империи появились враги, куда более сильные и грозные, чем этруски,

интерес к прошлому постепенно угас и стал достоянием историков. Огромные курганы пришли в

запустение; на склонах их паслись козы и овцы, да порой какой-нибудь крестьянин разбивал на

месте древних захоронений поле или сад.

К XV веку н.э. сами имена многих городов, знаменитых в древности, были преданы забвению.

Впрочем, легенды о славном прошлом этрусков по-прежнему ходили в народе. Мало-помалу они

даже обрастали подробностями — упоминаниями о необычном оружии или испачканных грязью

драгоценных украшениях, которые время от времени находили в окрестностях рукотворных

холмов. Нетрудно вообразить, что изредка попадались счастливцы, которым удавалось

обнаружить полузасыпанный землей вход в какой-нибудь из курганов. Рискнув пробраться внутрь

холма, такой путник попадал в подземную каменную палату с разукрашенными колоннами и

странными фресками на стенах, но без единого признака жизни (за исключением, разве что

летучей мыши или змеи).

Хотя современные археологи проникли в тайну курганов и восстановили все детали жизни

этрусков — «от колыбели до могилы», по выражению Джорджа Денниса, — но им так и не

удалось дать ответ на часто возникающий вопрос: зачем этруски воздвигали эти гигантские

могильники? Предположения строятся в двух основных направлениях: либо этруски пытались

доказать самим себе и всему средиземноморскому миру, что они достигли-таки искомого

благосостояния и богатства; либо же они руководствовались достаточно простой и

недвусмысленной духовной идеей — концепцией загробной жизни и необходимости оказывать

почтение умершим предкам.

В 1864 году Фюстель де Куланж, профессор истории из Страсбурга, опубликовал книгу «Древний

город» («La Cite Antique»), впоследствии выдержавшую несколько переизданий и в 1873 году

переведенную на английский язык. Под внешним блеском греческих и латинских классических

текстов де Куланж обнаружил примитивный мир, целиком и полностью находившийся под

господством религиозных воззрений. Именно к этому миру, по убеждению профессора,

принадлежали древние этруски.

Де Куланж проводит аналогию между миром древних индусов, также находившихся всецело во

власти религии, и культурой древних евреев; обе эти цивилизации он, в свою очередь, сравнивает

с миром этрусков. По мнению де Куланжа, индусы, древние греки, древние римляне и этруски

происходят из одного и того же слоя примитивной цивилизации. Этот слой историки называют

протоиндоевропейским, протогерман-ским или протоэгейским. Де Куланж обнаруживает среди

различных представителей этого примитивного мира почти идентичные идеи, касающиеся

четырех важнейших аспектов человеческого бытия: рождения, смерти, погребения и посмертной

жизни души. В 1878 году Джордж Деннис, в течение нескольких лет бывший британским

консулом в Италии, выпустил в свет свою знаменитую книгу «Города и кладбища Этрурии» («The

Cities and Cemeteries of Etruria»). Разделяя мнение Геродота о том, что этруски были выходцами из

Анатолии, Деннис указывает на сходство между этрусской и древнееврейской космогонией. В

этрусском мифе о сотворении мира, который дошел до нас в изложении греческого лексикографа

Суидаса, Бог-Творец на протяжении двенадцати тысяч лет создает мир и населя-

ющих его живых существ; в древнееврейской космогонии Господь проводит за аналогичной

работой шесть дней, а на седьмой отдыхает. Разумеется, временные сроки сильно различаются, но

суть в том, что в обоих мифах показан Творец мира за работой, и работа эта проходит в обоих

случаях в шесть этапов.

В сжатом и перефразированном виде пересказ этрусской космогонии в книге Денниса выглядит

так: первые две тысячи лет Творец создавал небо и землю; следующие два тысячелетия он

посвятил созданию моря и прочих вод; в ходе третьей пары тысячелетий он сотворил великие

светила — Солнце, Луну и звезды; пятая пара тысячелетий потребовалась ему для создания птиц,

пресмыкающихся и четвероногих животных; и, наконец, последние две тысячи лет ушли на сотво-

рение человека.

Де Куланж, в отличие от Денниса, вопроса космогонии не касается: для него очевидно, что

«примитивный слой», из которого развились народы древности, был лишен представления о

Творце мира. Протоиндо-европейцы понятия не имели ни о греческом Зевсе, ни о еврейском Яхве,

ни о римском Юпитере, ни об этрусском Тине. Миновало много столетий, прежде чем Тин,

впоследствии отождествленный с Юпитером, стал восприниматься как создатель всего сущего. А

до того космогонии в развитом виде существовать просто-напросто не могло: единственные боги,

которых знали эти древние люди, были их собственные обожествленные предки, которых

хоронили прямо под полом жилищ и которые требовали постоянной заботы и почитания. Позднее,

когда были изобретены другие способы захоронения, появились огромные курганы. Предназ-

йзчение их состояло в том, чтобы оберегать души предков в тот период, когда существование их

подвергалось особой опасности, т.е. в первое время после смерти, во время таинственного и

пугающего перехода в загробный мир.

«Ml LARTHIA»

Из поросшего травой могильного кургана, расположенного близ Черветери, апрельским днем 1836

года были извлечены ювелирные изделия поистине редкостной красоты и великолепия. История

их обнаружения и открытия царской гробницы, где они хранились, принадлежит к числу самых

романтических эпизодов в археологии XIX столетия.

Научное исследование этрусских гробниц в Центральной Италии началось уже в первой четверти

XIX века; однако археологические работы проводились тогда чересчур торопливо и без

соблюдения всех должных предосторожностей. Особенно явственно эти недостатки сказались

тогда, когда несколько богатых землевладельцев из окрестностей Черветери превратились в

археологов-любителей — кто из любопытства, а кто из жадности.

Одним из таких любопытствующих был Люсьен Бонапарт, принц Канино, который владел

большим поместьем близ города Вульчи (древний Вольци), расположенного неподалеку от

Тарквиний, на берегах реки Фиора. В окрестностях Вульчи было раскопано множество этрусских

могильников, прежде чем в тот достопамятный апрельский день 1836 года была найдена царская

гробница близ Черветери.

Восемью годами ранее некий крестьянин, работавший на полях Люсьена Бонапарта, с изумлением

заметил, что под ногами его вола (или волов) почва вдруг начала проседать. Осмотрев это место,

крестьянин обнаружил каменную плиту в земле.

Несколько дней спустя принц Канино выяснил, что эта каменная плита представляла собой

потолок этрусской гробницы. Под его наблюдением гробница была вскрыта, и из нее извлекли

множество сокровищ: золотые ювелирные украшения, изделия из бронзы, сосуды и другие

предметы.

В течение следующих четырех месяцев на небольшом участке земли площадью всего в 3—4 акра

Люсь-ен Бонапарт обнаружил более двух тысяч этрусских предметов. С тех пор он стал рьяным

коллекционером древностей (как и его супруга).

Вдохновленные блестящими успехами принца Канино, другие богатые землевладельцы

последовали его примеру и тоже взялись за раскопки на своих участках. За следующие два года

были вскрыты сотни гробниц и извлечены тысячи образцов этрусской материальной культуры.

Многие из них вошли в частные коллекции, а другие в конце концов оказались в различных

музеях Европы и Америки.

В 1836 году два итальянца — генерал Галасси (чье имя теперь носит один из флорентийских

магазинов) и священник Реголини — обратились к Люсьену Бонапарту за разрешением провести

раскопки кургана на земле, принадлежавшей принцу, неподалеку от Чер-ветери, где к тому

времени уже был раскопан огромный древний некрополь.

Получив разрешение от Люсьена Бонапарта (правда, некоторые ученые уверяют, что земля, где

находился упомянутый курган, в действительности принадлежала Реголини), генерал и священник

наняли нескольких крепких парней, вручили им кирки и лопаты и в конце апреля 1836 года

приступили к работе. Курган был с довольно плоской вершиной и не очень большим. Ранние

путешественники по Италии сообщали, что видели курганы по меньшей мере 30 м в диаметре и

около 18м в высоту. Но ко времени раскопок Галасси и Реголини усилия землевладельцев и

искателей сокровищ уже привели к исчезновению крупных могильников.

Известно несколько версий истории открытия исследователями кургана Реголини и Галасси.

Согласно одной из них, сперва они обнаружили вход в коридор, а затем расчистили проход внутрь

кургана.

Другая версия более драматична, хотя, возможно, и не соответствует действительности.

Крестьяне, начавшие раскопки с поросшей травой вершины кургана, вскоре наткнулись на

каменные плиты, оказавшиеся потолком гробницы. Испугавшись того, что может оказаться

внутри могильника, суеверные работники хотели было остановиться. Но генералу и священнику

удалось убедить их продолжить раскопки. В образовавшееся отверстие бросили осветительный

патрон, а затем по одному спустились в гробницу.

Реголини и Галасси пропустили работников вперед. Те в ужасе столпились под отверстием в