Тменов В.X. (отв. ред.). Аланы: Западная Европа и Византия

Подождите немного. Документ загружается.

Л. А. ПЕРФИЛЬЕВА

К ВОПРОСУ О ВИЗАНТИЙСКОМ ВЛИЯНИИ

НА КУЛЬТОВУЮ АРХИТЕКТУРУ СЕВЕРО-ЗА-

ПАДНОГО КАВКАЗА

X—XI

ВВ.

некие о существовании в

X—XI

вв. ло-

кальной «архитектурной школы» на За-

падном Кавказе возникло не случайно.

Основанием для него послужило очевидное и легко обнаружи-

ваемое сходство хорошо сохранившихся памятников, а имен-

но: христианских

крестовокупольных

храмов (числом более

одного десятка), расположенных практически в одном локаль-

ном регионе Северо-Западного Причерноморья, правда, разде-

ляемым на две части линией Главного Кавказского хребта.

Согласно историческим источникам, на территории к югу от

Кавказского хребта, прилегающей к побережью, жили авазги,

а к северу от хребта — аланы. Таким образом, аланы и

авазги были ближайшими соседями (1, с.

171

—177).

Те и

другие в разное время приняли христианство, и в пределах

VI—XI

вв. в Авазгии и X (?) — XVI вв. в Алании, существо-

вали христианские епархии Константинопольского подчинения

(2).'

Хотя народы Алании и Авазгии имели каждый самостоя-

тельную историческую судьбу, контакты между ними были не-

избежны, а охватывающие каждый из них социальные процессы

в ряде случаев оказывались параллельными.

X—XI

вв. алано-авазгийские контакты особенно усили-

лись под активным воздействием византийской политики, имев-

шей повышенный интерес ко всему алано-абхазскому региону

в целом. Характер этого интереса на протяжении

указанного^

периода неоднократно менялся. Так, в X веке он определялся

задачей обеспечения безопасности торговых путей, ведших от

побережья к степям Предкавказья через горные районы Ала-

нии

и-Абхазии.

К этому времени относится утверждение

христи-

Автор выражает искреннюю признательность С. Н. Малахову за

предоставь

ленную возможность ознакомиться с рукописью статьи о локализации епар-

хиального центра Алании в

XII—XVI

вв.

180

анства в Алании, а активность алано-византийских связей

под-

тверждается рядом письменных документов (3, с.

37—66).

дальнейшем (в XI в.) интересы Византии в большей степени

сосредотачиваются на побережье, что обуславливалось стрем-

лением империи использовать территорию авазгов в качестве

плацдарма для борьбы с обретающей все большую самостоятель-

ность Западной Грузией (т. е. Абхазским царством, противо-

поставившим

в конфессиональном отношении Константинополь-

скому Патриархату автокефальный Мцхетский

католикосат),

а>

так же вообще для упрочения своего положения в Закавказье.

В последней четверти XI века позиции Византии в ЗакаЁ-

казье сильно пошатнулись и ее политика была ознаменована

переходом от экспансии к обороне. С конца XI века прекращает

свое существование авасгийская епархия константинопольско-

го

подчинения..

Теперь установлено, что тогда же, на рубеже

XI—XII

вв., ставшая глубоко периферийной Аланская епархия

переносит свой религиозный центр из отдаленных горных рай-

онов

(Нижне-Архызское

городище) поближе к столице импе-

рии — в г. Сотириуполь, лежащий на побережье Черного мо-

ря в окрестностях Трапезунда (2). Таким образом становится

очевидным, что издавна предложенная и традиционно поддержи-

ваемая для большинства купольных храмов Алании и Абхазии

датировка в пределах

X—XI

вв. не только не встречает про-

тиворечия со стороны чисто исторических фактов, но и, с

учё

том специфики самих памятников, придает дополнительное

обоснование устанавливаемым по письменным источникам фак-

торам конфессионального «византийского

шсутствия»

в алано-

абхазском регионе.

Нельзя не вспомнить, что

исследова-

ели предшествовавше-

го столетия, первыми обратившие внимание на сходство северо-

кавказских купольных храмов с памятниками Абхазии, вполне

уверенно называли их «византийскими» или «греческими». Но

от тех же исследователей (Н. П. Кондаков, А. М. Павлинов,

П. С. Уварова) ведет свое начало традиция рассматривать эти

памятники в рамках истории средневековой архитектуры Гру-

зии (4, с.

221—268;

5, с. 74—75; 6, с.

8—16,

192—195).

Такой

подход в общем виде был воспринят и советской наукой, при-

чем купольные храмы Абхазии, а вместе с ними и храмы Ала-

нии, оказались отнесенными к «особой группе», получившей в

дальнейшем определение

«алано-абхазской

ветви» или «абхаз-

ской школы грузинской архитектуры»

(7—9;

10, с.

300—375).

Специальным изучением «абхазской школы» никто не зани-

мался, если не считать работ В. А. Леквинадзе

(11

—13),

двух

публикаций Л. Д. Рчеулишвили (14; 15, с.

21—28),

представ-

ляющие

всю группу купольных храмов Абхазии, и, наконец,

181

статьи К. Н. Афанасьева (16, с.

105—119).

Из них первые

посвящены зодчеству Абхазии ранневизантийского периода; пос-

ледняя монография Л. Д. Рчеулишвили не включала в себя

аланских построек, и только К- Н. Афанасьев предпринял по-

пытку совместного и параллельного рассмотрения архитектур-

ных особенностей памятников Алании и памятников Абхазии,

использовав метод пропорционального анализа. Косвенно каса-

лись этого вопроса некоторые исследователи архитектуры Гру-

зии. Но Л. Д. Рчеулишвили, например, в более ранней рабо-

те интересовали не специфические или индивидуальные черты

«абхазской школы», а степень подчинения ее «единой строитель-

ной программе», которая, по его мнению, была общей для

всей территории Восточной и Западной Грузии и распростра-

ненной в более широких пределах региона Восточного Причер-

номорья. Н.

Чубинашвили

.предложил

считать аланские храмы

«промежуточным звеном», генетически связывающим более ран-

ние грузинские памятники (Самшвилдский Сион, IX в.) с па-

мятником «абхазской школы»

(10,

с.

45—46).

И лишь осторож-

ное замечание В. Беридзе допускало возможность смотреть

на памятники Алании и Абхазии вместе, как на «особую груп-

пу, несколько (? — Л. П.) приближающуюся к средневизан-

тийскому типу крестовокупольного храма» (8, с. 14).

В. А. Кузнецов, изучая зодчество феодальной Алании, при-

шел к выводу о невозможности указать единый исток архи-

тектурной традиции для всей группы верхнекубанских храмов

и был вынужден решать вопросы генезиса дифференцированно

для каждого из памятников

(18,

с.

26—90).

Но и при таком

подходе к вопросу решение его не оказалось однозначным.

Так, в частности, для Северного Зеленчукского храма-кафед-

рального храма Алании — В. А. Кузнецов вполне доказатель-

но установил

восточновизантийский

(точнее — малоазийский)

генезис, но вынужден был сделать допущение об участии аб-

хазских мастеров. К этой оговорке его подтолкнуло чрезвычай-

но близкое сходство аланского кафедрала с абхазским храмом

Лыхны

и известное свидетельство византийского источника,

сообщающего об активном участии правителя Авазгии Георгия

в крещении алан при Константинопольском патриархе Николае

Мистике. Именно этот источник дал автору основание для

датировки Северного Зеленчукского храма в пределах первой

четверти X века. Но, следует признать, на сегодняшний день

мы не имеем никаких точных документальных свидетельств о

работе абхазских мастеров в Алании (или

наоборот);

точно

так же мы не знаем ни одной точной, обоснованной письмен-

ными источниками датировки памятников, за исключением аб-

хазского храма в Мокви

(957—967

гг.).

Только сами памят-

182

ники являются для нас такими документами, попытку прочте-

ния

которых мы и предпринимаем в данной статье.

В свое время мы уже

высказывались

о необходимости сов-

местного рассмотрения храмов Алании и Абхазии с целью об-

щих для них проблем генезиса и сложения локальной архи-

тектурной школы (19, с.

122—124).

Однако, на современном

уровне научных требований постановка вопроса о «школе» тре-

бует: дальнейшего доказательства работы одних и тех же

мастеров, либо преемственности строительных традиций от

одной артели к другой; доказательства прямой генетической

зависимости или связи между отдельными памятниками, отно-

симыми к данной «школе»; установления хронологического ря-

да построек, а также анализа исторической ситуации, послу-

жившей причиной или благоприятной ситуацией для сложения

и процветания означенной

«архитектурной

школы» как целост-

ного историко-культурного и

художестй@ного

явления.

Для начала мы обратимся лишь к двум памятникам

«ала-

но-абхазской ветви», сходство или даже «идентичность» кото-

рых привлекали всеобщее внимание. Это Северный

Зеленчуке

кий храм в Алании и абхазский храм в Лыхны (рис. 1, 3, 5;

2, 4, 6). Подробные публикации В. А. Кузнецова для первого

из них (18, с.

28—48;

20, с.

136—150)

и страницы недавней

монографии Л. Д. Рчеулишвили — для второго (14,

31—45)

избавляют нас от необходимости подробного описания этих

памятников и позволяют сосредоточиться на наиболее сущест-

венных чертах их сходства или различия.

Согласно общепринятой типологии

(ТР..микологии)

храм

Лыхны и Северный Зеленчукский хр

(рис.

1—2)

пред-

ставляют собою очень близкие варианты

/срамов

типа «вписан-

ного креста» с четырьмя свободными опорами. Их композиция

с трехапсидным выступающим наружу алтарем, с нартексом,

с характерным ступенчатым покрытием наружного объема, с

единственным венчающим композицию куполом на восьмиокон-

ном световом

барабане,—

может быть признана «классической»,

как в совокупности включающая в. себя все наиболее общие и

широко распространенные черты средневизантийских купольных

(или

«крестовокупольных»)

храмов

X—XII

вв. Дополнительно

она осложнена наличием в обоих случаях обширных открытых

притворов или портиков перед северными, западными и южными

входами в здания. Различия в строительном материале и способе

его обработки, очевидно, следует отнести за счет специфики

местных природных ресурсов.

Более принципиальным представляется одинаковый стили-

стический подход, выраженный в гладких поверхностях неукра-

шенных и неоштукатуренных фасадов с минимальным исполь-

183

Рис.

Храм в

Лыхны.

X—XI

вв. План. Разрез. (По публ. Л. Д.

Рчеулишвили).

184

зованием кирпичного декора: простые поребрики в основании

карниза барабана в Зеленчуке и карнизов под скатами фрон-

тонов боковых портиков в Лыхны. Одинаковым, то есть чере-

пицей по конхам и пологим скатам кровель, был,

видимо,

способ покрытия обоих зданий? Различия между памятника-

ми проявляются в форме и пропорциях венчающих глав: в Зе-

ленчуке высокий круглый барабан с

сегментовидным

куполом, а в

"Лыхны — восьмигранный приземистый барабан с коническим по-

крытием; при этом наружному несоответствию отвечала и разни-

ца конструкции внутри зданий, так как зеленчукский купол внутри

полусферический, а в Лыхны восьмидольный — «звездчатый».

Существенное отличие памятников состояло в способе соч-

ленения нартекса с основным объемом. Так, если в Лыхны

нартекс образован продолжением к западу боковых стен, сво-

дов и кровель храма, то в Зеленчуке он дополнительно присоеди-

нен к главному объему с незначительным ступенчатым пониже-

нием относительно него. Необходимо отметить и разницу в со-

отношении высоты боковых притворов со всей высотой здания.

Сравнительно более высокие боковые притворы зеленчукского

храма привели к более высокому и плотному расположению

«треугольника»»

окон под фронтонами боковых ветвей храма,

тогда как те же окна в Лыхны расположены ниже и свобод-

нее. К сказанному нами о наружных композициях, можно до-

бавить еще и наблюдения К. Н. Афанасьева, заключающиеся

в том, что высотные размеры этой пары церквей весьма раз-

нятся друг с другом, несмотря на близость или даже тождество

их планов (16, с. 108).

Но в самом ли деле «тождественны» их планы?

Несмотря на то, что, как установлено К. Н. Афанасьевым,

модули обоих храмов, равны и составляют 3,25 м или 12 гре-

ческих футов (правда, для Зеленчукского храма это сторона

подкупольного

квадрата, а для храма в Лыхны — расстояние

между лопатками столбов в центральном нефе), несмотря

на

то, что совпадает и ряд других размеров этих

зданий,

их

внутренняя структура представляется нам различной в

целом

ряде существенных деталей (рис.

1—2).

Этот вопрос относительно Зеленчукского храма в настоящее время считает-

ся дискуссионным. В. А. Кузнецов при археологических раскопках в районе

храма нашел черепицу, но «в незначительном количестве». Существует все

же мнение специалистов (архитектор-реставратор Г. М. Штендер), что перво-

начально все зеленчукские храмы имели черепичное покрытие, в дальней-

шем замененное кровлями из плоских каменных плит.

185

J—U

Рис.

Северный Зеленчукский храм. X в. План. Разрез. (По публ. В. А.

.Кузне-

цова и материалам худ. Д.

М.

Струкова).

186

Сразу бросается в глаза конфигурация апсид: подково-

образных изнутри в Лыхны и полукруглых в Зеленчукском хра-

ме. Различны в сечении и подкупольные опоры: в Лыхны креща-

тые

и совершенно одинаковые, в Зеленчуке восточная пара в

сечении квадратная, а западная пара прямоугольная, удлинен-

ная по продольной оси. Соответственно, выступы межалтарных

стен имеют в Лыхны Т-образную конфигурацию, поскольку рав-

ны по ширине

подкупольным

опорам и, также как и они, снаб-

жены выступающими пилястрами. В Зеленчуке же межалтар-

ные стены значительно тоньше

подкупольных

опор и их отсе-

ченные сквозными проемами оконечности имеют в плане квад-

ратное сечение со стороной уже стороны подкупольных опор.

Эти различия в плане отражают существенную разницу в конст-

рукции и композиционных построениях интерьеров.

Сопряжение алтаря с кафаликоном в Лыхны позволяет от-

нести памятник к так называемому «сложному варианту» типа

крестовокупольных

храмов. Всем трем апсидам здесь предше-

ствуют

вимы,

перекрытые самостоятельными цилиндрическими

сводами, несколько пониженными относительно сводов восточ-

ных угловых ячеек. В результате алтарная часть представле-

на как совершенно самостоятельное пространство, добавленное

к девятидольному пространству

кафаликона,

расчлененному

одинаковыми

крещатыми

опорами. В Зеленчуке вимы перед ап-

сидами отсутствуют, или, точнее, пространство их сливается с

пространством восточных угловых ячеек, оказываясь равным

пространству западных уголков ячеек.

Таким образом,

подкупольный

квадрат в Зеленчуке зани-

мает строго центрическое положение в интерьере храма, тогда

как в интерьере Лыхны он несколько смещен к западной стене

кафаликона за счет углубленной перспективы пространства всех

трех его апсид. Алтарные преграды, стоявшие по линии межал-

тарных стен, в обеих случаях были невысокими и не вносили

существенных изменений в характер интерьеров. Но

зеленчуке

кий храм со всеми его особенностями нельзя отнести ни к

«простому», ни к «сложному» типам крестовокупольных храмов.

Он представляет собою некий «промежуточный» вариант обеих

типов и в этом заключается его оригинальность и своеобразие.

И если «сложный» вариант в X в. был характерной чертой

Константинопольской школы зодчества, а «простой» обычно

употреблялся на перифериях империи, то глубоко провинциаль-

ный зеленчукский храм представляет собой нечто среднее меж-

ду традициями столицы и периферии.

Обратим внимание на тектоническую систему сравниваемых

памятников. Игнорируя современную терминологию,

К-

Н. Афа-

насьев назвал их

«восьмистолпными

крестовокупольными трех-

187

Рис.

Храм в

Лыхны.

Вид с юго-востока. Фото кон.

XIX

в.

Рис.

Северный Зеленчукский храм. Вид с юго-востока. Рисунок Д. М. Стру-

кова.

1886/9 г.

188

нефными храмами» (16, с. 106). Но, с равным

успехом,

имея

в виду не типологию храма, а ее конструктивную систему, храм

в Лыхны можно было бы квалифицировать и как «шестнадца-

тистолпный», добавив к четырем парам опор центрального не-

фа еще восемь, точно таких же, но слитых с внешними стена-

ми. Выступы пилястр на боковых стенах внутри храма, совер-

шенно одинаковые с пилястрами подкупольных опор и непосред-

ственно переходящих в подпружные арки, наглядно подтвержда-

ют такую логику конструктивного мышления зодчего, при кото-

рой вертикальным опорам (стоящим свободно или слитым со

•

стенами) в конструкции принадлежит ведущая роль.

Распор сводов всей сложной крестовокупольнои системы

равномерно погашается взаимосвязью (или взаимоувязан-

ностью)

между собой всех частей системы

подпружных

арок.

Несмотря на то, что храм в Лыхны представляет собой типич-

ный вариант храма типа «вписанного креста», в его интерьере

сильно ощутим дух традиций

базиликальных

построек. Прост-

ранство его образуется путем сложения отдельных взаимосвя-

занных ячеек, из которых центральная в данном случае выде-

ляется куполом. Характерен однообразный, даже монотонный

повторяющийся ритм всех конструктивных элементов, застав-

Рис.

Храм в Лыхны. Вид с юга. Фото кон. XIX в.

189

Рис.

Северный Зеленчукский храм после реставрации. Фото нач. 1980-х гг. Вид

с юго-запада.

Рис.

7 (а,

б).

Храм в Лыхны. Фрагменты интерьера. Фото 1972 г.

190

ляющих взгляд скользить по поверхностям пилястр от пола

до пяты подпружной арки, слегка выделенной тонкой полочкой-

импостом, огибать арку до такого же импоста с другой сторо-

ны, и снова опускаться к полу (рис. 7, а, б). И так много раз

в различных взаимоперпендикулярных направлениях. Подку-

польной ячейке, как большей по размерам и лучше оосвещен-

ной, принадлежит, конечно, важная роль, но в центре внима-

ния оказывается все же не она, а перспектива углубленного

трехчастного алтаря.

Если принципы

базиличных

построек проявили себя в ин-

терьере храма в Лыхны, то снаружи они оказались не менее

ощутимы за счет удлинения объема к западу, за счет пропор-

ций венчающего барабана и притворов. Некоторое сходство

храма в Лыхны с купольными базиликами уже отмечалось ра-

нее и другими исследователями. Если с тех же позиций подой-

ти к архитектуре Зеленчукского храма, то окажется, что сход-

ство его с храмом в Лыхны весьма условно, и что по логи-

ке архитектурного мышления зодчих они даже принципиально

отличаются один от другого.

Так, современными исследователями установлено, что изна-

чально Северный Зеленчукский храм был задуман как храм

без нартекса, нос тремя одинаковыми портиками перед каждым

из входов в здание.

таком виде по своей композиции он

был сходен скорее не с храмом в Лыхны, а с крепостным

храмом на р.

Бзыбь

в Абхазии, доказательством чему служат

отчетливо прослеживаемые вертикальные швы в месте примы-

кания нартекса к объему храма, характерная кладка камен-

ных блоков в обоих наружных западных углах кафаликона,

и, наконец, мощный профилированный ступенчатый цоколь,

целиком опоясывающий основание кафаликона вместе с запад-

ной стеной, позднее оказавшейся внутри нартекса.

Первоначальные размеры здания в длину и ширину бы-

ли одинаковыми, то есть план его вписывался в квадрат со

стороной 19,5 м, что, по К. Н. Афанасьеву, соответствовало

шести модулям (рис. 4, 6). Такой же была и общая высота

здания. Иными словами, в общем виде Зеленчукский храм имел

первоначально практически центрическую пирамидальную ком-

позицию с постепенным понижением объема от центра к пери-

ферии. Довольно высокий круглый световой барабан с пологим

куполом венчал всю эту композицию, располагаясь точно над

центром храмового объема. Несмотря на то, что кафаликон

храма прямоугольный и вытянутый по продольной оси, разни-

ца в длине продольно и поперечно ориентированных ветвей

креста, образованных сводами, при визуальном восприятии ком-

позиции здания была мало ощутима. Так что центричность все

191

же явно доминировала в качестве основной идеи объемно-прост-

ранственной композиции

этого'

памятника, сочетаясь с общим

планом здания в виде равноконечного «греческого» креста.

С пристройкой к храму нартекса основная идея его перво-

начальной композиции принципиально не изменилась, так как

всего лишь удлинилась западная ветвь «креста». Сохранению

этой идеи немало способствовал способ присоединения нартекса

к храму с незначительным ступенчатым понижением. Еще одну

понижающуюся ступень образовывал присоединенный к нар-

тексу с запада притвор, выполненный по образу боковых притво-

ров.

Обратимся к интерьеру здания, точнее — к интерьеру ка-

фаликона. На плане (рис. 2) хорошо видно, что он представляет

собою прямоугольное помещение с внутренними габаритами

10,5x15 м, ограниченное с трех сторон прямыми стенами, а с

востока —

трехчастным

помещением алтаря.

Подкупольные

столбы, даже при разных габаритах восточной и западной па-

ры, членят пространство на девять ячеек таким образом, что

западный и восточный поперечные нефы равны по ширине, т. е.

равны между собой и пространства восточных и западных угло-

вых

ячеек..

При этом купол в интерьере также занимает стро-

го центрическое положение.

Зеленчукском

храме, как и в

Лыхны,

на боковых сте-

нах против подкупольных опор имеются пилястры, но их ши-

рина отличается от габаритов подкупольных опор, а сам

характер последних несет на себе печать большого своеобразия.

Главное, что выделяет интерьер зеленчукского кафедрала

среди многих других памятников того же типа, это явное и

подчеркнутое противопоставление громоздких, инертных и не

осмысленных декоративно

центральных'

опор исключительно тон-

кому подходу к ритмической и декоративной разработке стен-

ных поверхностей. Плоскость стены здесь дематерилизована, то

есть почти совершенно лишена тяжести благодаря умелому

расчленению. Это уже не инертная масса пилонов, а гибкая

и подвижная слоистая оболочка. Пластическое расчленение

стены достигается выступами пилястр и углублениями ниш,

симметрично расположенных в боковых простенках угловых

ячеек (рис. 8, б, г). Графическое и ритмическое расчленение

осуществляется за счет профилированных архивольт, обрамляю-

щих стенные ниши, связанных с ними вертикальных угловых

тяг в торцевых частях западных ячеек, а также за счет усту-

пов или напусков каменной кладки по абрису полукруглых за-

комар больших и малых цилиндрических сводов.

Все детали пластического и ритмического расчленения стен

в композиции интерьера взаимосвязаны между собой. Своеоб-

192

разными точками сопряжения плоскостей и линий являются,

например, полоски-импосты в углах здания и «заплечики», обра-

зованные

расщиплением

пилястр (рис. 8, г.). Характерно, что

и полочки и заплечики служат опорой для пят декоративных

архивольтов, обрамляющих завершения стенных ниш в угло-

вых ячейках храма. Эти ниши вообще

являются

одним из наибо-

лее выразительных элементов декора интерьера (рис. 8, в-г).

С ними связано и оригинальное устройство пилястр, с пере-

менной (т.

е.'

неодинаковой вверху и внизу) шириной. С низу

и до высоты расположения пяты декоративной архивольты, пи-

лястры

"более

широкие; далее, уменьшившись на одну треть,

они поднимаются до полочек-импостов в основании сводов, пос-

ле чего переходят в

подпружные

арки малых сводов.

Сопряжение стен с

подкупольными

опорами в зеленчукс-

ком храме иное, чем в Лыхны, поскольку в нем отсутствуют

пилястры на поверхности центральных столбов. В результате,

с какой бы точки на поверхности стены мы не начали созер-

цание, наш взгляд, скользя по абрису криволинейных очерта-

ний на стенах и сводах, будет неизбежно приведен к централь-

ному

подкупольному

квадрату. Но здесь он остановился, по-

скольку слегка выступающими импостами массивных пилонов

будет

остановлено само движение арок, не обретающих себе

продолжения в пилястрах.

В отсутствии хор в наосе (как в большинстве грузинских

храмов).,

в. строгой центричности купола по отношению ко

всем

четырем углам

кафаликона,

в понимании стены как формообра-

зующей оболочки-дематерилизованной многочастными профи-

лями и сквозными проемами, взаимосвязанной со сводами и

ограничивающей внутреннее

пространство,—

отчетливо сказы-

вается дух и методы классической традиции византийского зод-

чества, корнями уходящей к традициям столичной школы, стре-

мящейся, по заключению А. И.

Комеча,

к «полной центрич-

ности и завершенности ритмического движения» (21, с. 50).

Решая вопрос о генезисе архитектурных форм Северного

Зеленчукского храма, В. А. Кузнецов высказывался в пользу

византийского, но провинциального (малоазийского) генезиса,

не обнаружив в столице близких аналогов (18; 20). Однако

А. И.

Крмеч,

со своей стороны, обратил внимание на сходство

ряда деталей и конструктивных принципов Зеленчукского хра-

ма с синхронными ему (в пределах первой четверти X в.)

константинопольскими памятниками: Мирилейон и храм Богоро-

дицы монастыря Липса (21, с. 71). Кроме того и В. А. Куз-

нецовым был сделан ряд ценнейших археологических наблюде-

Аланы...

Рис.

Северный Зеленчукский храм. Фото нач. 1980-х гг.

а) Западный неф храма.

б) Северный боковой неф храма. Вид на восток.

)

Фрагмент интерьера. Северная стена.

г)

Южная стена центрального поперечного нефа. Вид изнутри.

194

Д.

д) Фрагмент интерьера. Северо-западная угловая ячейка.

е) Интерьер бокового портика. Вид с севера. (Северный

портик).

ний, указывающих на преемственность от столичной

традиции,

но не поставленных автором с нею в

связь

Конечно, византийская столичная традиция в

зеленчукском

храме не представлена в чистом виде, как, например, в ран-

В. А. Кузнецов отмечает некоторые из пропорциональных приемов и техни-

ческих

методов

Зеленчукского храма, соответствующие требованиям архитек-

турных трактатов Витрувия. К этому остается лишь добавить, что береж-

ное следование античным традициям всегда было отличительной чертой

Константинопольской школы.

<""

195

них памятниках Киева или Чернигова. Скорее она ощущается

как цель. Глубоко провинциальный Зеленчукский храм, воз-

двигнутый в глубине кавказских гор, где прежде не были вооб-

ще знакомы с методами возведения монументальных

культовых

построек, где совершенно отсутствовали местные квалифициро-

ванные строительные кадры, являет собой один из примеров '

профанации столичного зодчества. Строгое следование

сложив-

шемуся

канону

византийского церковного здания и явное

подра-

жание в ряде основных приемов и деталей сочетается здесь

с неуверенностью зодчих и вынужденностью ряда решений.

К числу таких «вынужденных» решений относится конст-

рукция

подкупольных

опор. В самом деле, по общему характе-

ру решения интерьера здания, их вполне могли бы заменить

изящные колонки константинопольских памятников или хотя бы

стройные

крещатые

опоры ранних киевских храмов. Однако,

зеленчукский

зодчий, казалось, заботился лишь об обеспече-

нии максимальной прочности конструкции, отведя на второй

план эстетические задачи. Существенно увеличив площадь за-

падной пары опор, он превратил их в контрфорсы, гасящие

распор продольной пары больших

подпружных

арок в запад-

ном направлении. С противоположной стороны этот распор

частично принимали на себя выступы межалтарных стен,

поэто-

му восточная пара подкупольных опор имеет меньшую площадь

с квадратным сечением плана. Роль контрфорсов, гасящих рас-

пор больших поперечных арок, принимали на себя боковые прит-

воры храма, служившие, как мы уже говорили, необходимой

и неотъемлемой частью первоначальной композиции здания.

С устройством притворов в Зеленчукском храме связаны

и другие его особенности, а именно: не имеющая себе анало-

гов композиция расположения оконных проемов в

боковых-

вет-

вях центрального поперечного нефа (рис 8, д). Расположен-

ные треугольником три верхних окна задвинуты высоко в

лк>

нету свода, оказываясь при этом снаружи над высокими

кров-

лями притворов. Ниже их, в центральной части

простенка,

расположено по одному очень высокому и узкому проему, выхо-

дящему

во

внутреннее пространство боковых притворов, а еще

ниже их — входные проемы, смещенные к западу от централь-

ной оси и соединявшие пространство центрального поперечно-

го нефа храма с притворами.

Смещение оси боковых входов к западу В. А. Кузнецов

попытался объяснить конструктивными соображениями зодче-

го, не желавшего «ослаблять несущую часть

стены'

и без

того^

прорезанную четырьмя проемами окон» (20, с.

136—150).

Одна-

ко в данном случае главным является не

это,

а композицион-

ные и функциональные особенности самих боковых притворов

Зеленчукского храма.

196

Ранее уже отмечалось, что в восточных стенах внутри прит-

воров имеются алтарные ниши, и что их помещения служили

молельнями. Исследования показали, что притворы эти снару-

жи были закрытыми и, по крайней мере в нижней половине,

огражденными глухими каменными парапетами. Входы в прит-

воры находились на одной оси со входами в храм, смещен-

ной к западу относительно поперечной оси храма. В резуль-

тате проход в храм через притворы осуществлялся вдоль их

западных стен, то есть за спинами молящихся, обращенных

лицом к алтарной нише. Этим и обусловлен их (входов) сдвиг

от центра (рис. 8, е). Притворы перекрывались высокими ци-

линдрическими сводами, на уровне пят которых обнаружены

выступы каменных консолей. Предполагается, что консоли под-

держивали деревянное перекрытие. Высота цилиндрических сво-

дов вполне позволяет допустить, что над этими перекрытиями

во втором этаже притворов могли быть устроены балконы или

хоры. Аналогичным образом были устроены двухэтажные закры-

тые боковые притворы Софии Трапезундской,

правда,

имевшие

несравненно большие габариты, чем в Зеленчукском храме.

Можно лишь догадываться о причинах появления в Зелен-

чуке двухэтажных притворов. Одна из гипотез связывает их

возникновение с необходимостью устройства в последних хор

в виду отсутствия в первоначальном замысле нартекса, появив-

шегося позднее. Другая гипотеза указывает на подражание ка-

кому-то образцу, и наконец, третья объясняет сложность устрой-

ства зеленчукских притворов, дифференцированных составом ве-

рующих в начальный период христианизации Алании.

Так или иначе, но своеобразно организованные притворы

Зеленчукского храма составляют одну из наиболее оригиналь-

ных особенностей данного памятника. С ними связано и проис-

хождение дополнительного высокого проема (или окна) в цент-

ре стены продольного нефа. Через эти «окна» с хор в боковых

притворах можно было и видеть и слышать богослужебное дей-

ствие, совершаемое перед алтарем

храма

Таким образом большинство оригинальных черт архитек-

туры Зеленчукского храма находит себе объяснение в рамках

определенных задач, конкретно сформулированных и поставлен-

ных зодчими, соорудившими данный памятник.

Если вернуться к храму в

Лыхны,

то станет ясно, что этот

памятник не мог явиться примером для Зеленчукского храма

в отношении устройства притворов. Притворы в Лыхны — все-

го лишь открытые с одной стороны портики, предназначенные

Надо,

заметить, что наша гипотеза относительно двухэтажности боковых

притворов Зеленчукского храма поддерживается далеко не всеми специалис-

тами, изучавшими этот памятник.

для укрытия от непогоды и для отдыха. Единственный ориги-

нальный элемент в их интерьере — каменные скамьи. Такое

же точно устройство имел один только западный портик Зелен-

чукского храма, относящийся ко второму строительному пери-

оду, т. е. периоду пристройки нартекса.

Сравнивая притворы обоих памятников, мы вновь вынуж-

дены отметить существенную разницу в принципах композицион-

ного мышления зодчих, при внешне кажущемся сходстве. Так,

например, интерпретируя сдвиг боковых входов в храме

Лыхны

с центральной продольной оси, Л. Д. Рчеулишвили отнес его

за счет приверженности зодчего к «живописному стилю» (14,

с.

68).

Однако логика, проявленная здесь, не просто иная, а

даже прямо противоположная: боковые проемы в Лыхны рас-

положены строго в середине боковых фасадов здания, общей

протяженностью от заплечиков апсид до внешних западных уг-

лов. То есть выбор места для боковых входов подчинен зако-

нам не «живописного стиля», а строгой геометрии, принимающей

храм вместе с нартексом за единый и цельный объем, что не

было характерным для Зеленчукского храма.

Напротив, в устройстве притворов в Лыхны наблюдаются

колебания зодчих. Так, южный портик присоединен к фасаду

по тем же принципам, что и зеленчукские притворы, а именно

боковые стены расположены приблизительно напротив внутрен-

них

подкупольных

опор, играя роль дополнительных боковых

контрфорсов. Центральная ось портика совпадает при этом с

центральной поперечной

осью

храма, а южный входной портал

оказывается смещенным к западной стороне портика. Северный

же портик организован иначе. Его расположение не связано

ни с внутренними опорами, ни с поперечной осью храма. Он

присоединен к боковой стене с таким расчетом, чтобы север-

ный боковой вход здания находился строго посередине этого

портика.

Какие же выводы можно сделать из проведенного сравне-

ния двух рассмотренных памятников, условно относимых ранее

к одной архитектурной школе?

1. Северный

Зеленчукский

храм и абхазский храм в Лых-

ны нельзя признать «идентичными». Трудно допустить и то,

что они были построены одними и теми же мастерами. Сходст-

во между ними чисто типологическое, обусловленное следова-

нием наиболее общим закономерностям средневизантийской ар-

хитектуры

Нельзя

не согласиться с мнением Л. Д. Рчеулишвили, предостерегавшего

от

^«односторонности»

типологического метода изучения архитектуры. Он

'обращал

внимание на то, что «реально одна и та же типологическая мо-

дель, появляясь в различной стилистической среде, «наполняется»

разным

198

2. Установленные К. Н. Афанасьевым общность модуля и

совпадение некоторых размеров, исчисляемых в греческих фу-

тах, также как и сами методы композиционного и пропор-

ционального построения сравниваемых памятников и некоторых

других построек алано-абхазского региона, не могут служить

безусловным основанием для отнесения их всех к одной архи-

тектурной школе (в современном понятии «школы»), посколь-

ку и использованная метрическая система, и методы построения

храмов были широко употребимы в средневизантийский период

в регионах, далеко выходящих за пределы Кавказа. Поэтому,

отдавая должное ценным наблюдениям К. Н. Афанасьева, мы

считаем, что для решения вопроса об

«алано-абхазской

школе»

они нуждаются в дополнительных аргументах.

3. Несмотря на сделанные замечания, нельзя совершенно

игнорировать зависимость двух рассматриваемых памятников

друг от друга. Однако, в противовес ранее высказывавшему-

ся мнению о том, что храм в Лыхны мог послужить образ-

цом для Аланского кафедрала, мы считаем более вероятным

допустить обратную зависимость.

Почти не встречает возражений предлагаемая В. А. Кузне-

цовым очень ранняя датировка Северного Зеленчукского хра-

ма в пределах первой четверти X века. По крайней мере для

первого строительного периода (храм с тремя притворами без

нартекса) эта датировка поддержана А. И. Комечем, благода-

ря усмотренному им сходству памятника с синхронными кон-

стантинопольскими храмами. Отсутствие до X в. в Алании мест-

ных строительных кадров заставляет с наибольшими основания-

ми предположить, что первые храмы в данном районе были

построены теми же лицами, которые внедрили здесь христианст-

во, т. е. присланными из Константинополя монахами-миссионе-

рами. Все это ранее уже комментировал В. А. Кузнецов (18,

с.

39—42).

и на нашу долю приходится лишь сопоставление

•этой

ситуации

с ситуацией в Абхазии.

Когда был построен храм в Лыхны — неизвестно, но не

позднее первой трети XI века. Все основные особенности его

строительной техники, конструкций и художественно-стилисти-

ческих решений лежали в русле основных традиций культового

зодчества Абхазии и Грузии, о чем убедительно высказывался

Л. Д. Рчеулишвили (14, с.

44—45).

Храм в Лыхны особенно

близок собору в Мокви, относящемуся к середине X века, но в

художественным содержанием, становится выразителем самого разного худо-

жественного

ощущения», и что «каждая эпоха, любая страна и даже отдель-

ные регионы одной страны по-своему понимают и воплощают полученные

извне импульсы на собственный лад» (14, с. 81). Нам кажется, что наша

работа должна служить весьма наглядной иллюстрацией справедливости вы-

шеприведенного тезиса Л. Д. Рчеулишвили.

199