Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Средневековая Азия, Восточная Европа XV-XVIII вв

Подождите немного. Документ загружается.

Лишь в XVII в. с распространением влияния воинствующей

доктрины сикхов, пропагандировавшей любовь к богу, но ненависть к

врагу, через перевод были усвоены все высшие достижения санскритской

литературы: были переведены «Махабхарата», «Рамаяна», упанишады,

«Бхагавагата», многие пураны, йогическая литература. Общекультурный

панджабский фонд пополнялся переводами как с санскрита, так и с фарси,

трудов по музыке, просодии, магии, медицине, астрономии и астрологии.

В большинстве случаев переводчики не создавали своих новых

стихотворных размеров, а использовали старые. И в XIX в. развитие

панджабской литературы и языка сдерживалось сопротивлением социаль-

ной верхушки, попытками англичан ввести в широкое обращение

панджабский язык: верхушка предпочитала пользоваться фарси.

Этим и ограничиваются доступные сведения о переводах на

панджаби.

Перевод на урду

Язык урду не является узко этническим и выступает как средство

литературного и устного общения для многих миллионов человек, в

основном северо-западной и частично южной Индии. Язык урду является

одной из двух литературных форм хиндустани и как таковой восходит к

одному из пракритов. «Хиндустани... имеет две литературные формы:

урду, в котором больше слов арабо-персидского происхождения и который

пользуется персидским алфавитом, и хинди, в котором более

употребительна санскритская лексика и который пользуется алфавитом

девангари...» [332, 24]. Обычно урду связывают с одной из двух

литературных форм хинди XVI в.— авадхи (вторая форма — брадж), хотя

полного согласия между специалистами о генезисе урду нет.

Язык урду, как полагают, стал оформляться в XI в. из диалекта кхари

боли, который также был предком и языка хинди. Литературное

оформление урду получил в XVI в., испытав сильнейшее воздействие

фарси, что видно хотя бы уже из того, что он использует персидский

алфавит. Литература на урду пользовалась активной и широкой поддерж-

кой мусульманских властителей, особенно Великих Моголов. До XVIII в.

литература на урду практически полностью находилась в тени литературы

на фарси. Многие литераторы писали на двух языках — урду и фарси. На

урду делались переводы некоторых персидских произведений: так, поэт

Рустами в конце XVI — начале XVII вв. перевел на урду персидскую

поэму «Хаварнама» («Поэма о Востоке»). Отмечается, что перевод этот

был сделан «с таким совершенством, что его можно принять за

оригинальное произведение» [332, 36].

Как ни странно, но упоминаний о переводах на урду

древнеиндийской классики обнаружить не удалось, хотя все другие

крупные языки и литературы, кажется, осваивали свое древнее культурное

наследие.

Лишь XVIII в. дает свидетельства сколько-нибудь заметной

переводческой деятельности на урду. В 1744 г. христианский священник

написал грамматику языка урду, а в 1748 г. сделал свой перевод Библии.

Исследователи связывают укрепление позиции литературного языка урду

с появлением переводов [76, 46]. В конце века появляется сразу два

перевода Корана, явление, невозможное для мусульманского мира более

ранних эпох. Первый перевод вышел в 1786 г., а второй — в 1790 г. Они

были выполнены соответственно Шахом Рафиуддином и Шахом Абдул

Кадиром. Они были сыновьями делийского ученого и религиозного

деятеля, и, подобно отцу, посвятили себя религиозной деятельности.

«Предпринимая этот труд, они преследовали единственную цель: дать

возможность людям, не знающим арабского, сознательно воспринять

положения Корана. Язык обоих переводов нельзя назвать простым, так что

этот первый опыт — явление скорее историческое, нежели литературное»

[332, 113]. Позже были сделаны переводы значительно более удачные. В

XVIII в. переводились и некоторые образцы персидской литературы, в

основном нравоучительного толка. Приход англичан переориентировал

урду на связи с английским языком и культурой; в этот период появляются

словари и грамматики.

Перевод на хинди

Язык хинди — самый распространенный из новоиндийских языков.

Однако сразу же следует заявить, что в рассматриваемом периоде не

удалось найти не только ни одного переводчика, но и даже беглых

упоминаний о переводческой деятельности! И это при том, что литература

на хинди, хотя она и стала развиваться по-настоящему весьма поздно — с

XVI в., исключительно насыщена индуистским духом, индуистскими

идеями, реминисценциями, переделками санскритской драмы. Это в

высшей степени странное обстоятельство — отсутствие упоминаний о

переводах на хинди,— очевидно, под силу прояснить лишь специалистам-

индологам. Ситуация была бы более понятной, если бы хинди был прямым

наследником санскрита и человек, знающий хинди, мог бы общаться с

санскритскими текстами непосредственно. Однако это не так.

Складывается парадоксальная в своем роде ситуация: язык, который в

настоящее время олицетворяет Индию, запаздывая в своем развитии по

сравнению со многими другими новоиндийскими языками, не дал высоких

образцов литературы вплоть до Нового времени и никак не проявил себя

как средство перевода! Если учитывать слабую переводческую активность

на урду, то складывается вполне законченная картина переводческого

равнодушия хиндустани — ведь урду и хинди—две ипостаси одного

языка.

Перевод на непали

Непали —язык королевства Непал, и хотя эта страна политически не

входит в состав Индии, однако ее историко-культурные связи с Индией

настолько сильны, что в истории перевода Непал, естественно, попадает в

раздел, посвященный Индии. Исконное население Непала — невары —

тибето-бирманского происхождения, говорило на языке невари. Однако

литературным языком здесь был санскрит, позаимствованный в соседней

Индии, откуда в Непал шла миграция и идей, и людей. Непальская культу-

ра была насквозь пропитана индийскими влияниями и попытки

правителей превратить язык невари в литературный, который мог бы

соперничать с санскритом, не увенчались успехом. Относительная

политическая стабильность, характерная для Непала вплоть до XVIII в.,

привлекла многих, беженцев из Индии. Этот интеллектуальный приток

еще более прочно связывал непальскую культуру с индийской. С конца

XIV и по XVII в., благодаря усилиям непальских правителей, неварский

язык все же начинает функционировать кзк литературный, но с

санскритом он сравниться все же не мог. Большая веротерпимость,

присущая Непалу, позволяла уживаться здесь, а подчас и смешиваться,

различным религиям. Из наиболее распространенных следует назвать

вишнуизм и буддизм, а, как мы видели ранее, распространение

религиозных учений необходимо влечет за собой переводы

соответствующей литературы. Это же происходило, вероятно, и в Непале,

но упоминаний о каких бы то ни было переводах, сделанных на невари,

обнаружить не удалось.

В XVIII в. политическая ситуация в стране изменилась. Одно из

княжеств, Горкха, жители которого составляли народность гуркхов,

возникшую в результате смешения пришлого индийского и местного

элементов, приобрело доминантную роль в политике Непала, и язык

княжества — непали сменил неварский в общении, а затем стал вытеснять

санскрит, брадж и авадхи из литературы. Вот тогда и начались переводы

на непали, поначалу преимущественно с санскрита. На XVIII в.

приходятся лишь первые шаги переводческой деятельности в Непале, и

хотя здесь мы и вынуждены остановиться, но кое-какие выводы,

небезынтересные для общей истории перевода, сделать представляется

возможным. Переводческая деятельность, очевидно, не развивается в

условиях, когда при наличии мощного внешнего культурного воздействия

местный язык оказывается слабым и неспособным обеспечить

функционирование пришлой культуры, которая к тому же принесла и свой

собственный высокоразвитый язык, в данном случае санскрит (хотя

санскрит, измененный и упрощенный, смешивался с народным языком, и

на этой смеси писались даже стихи). Требуется какая-то, совсем не

обязательно культурно-языковая, а прежде всего политическая

переориентация, чтобы язык, существовавший локально, вдруг приобрел

ведущую позицию, и укрепление этой позиции требует обращения к

переводу.

Перевод на сингальский язык

В культурном и языковом отношении Цейлон также вовлечен в

индийскую орбиту. Пришельцы из Северной Индии вытеснили местное

население еще в середине I тыс. до н. э. Сингальский язык относится к

индоарийской языковой группе, а не к дравидийской семье, хотя,

очевидно, испытал, влияние последней. Ранние этапы сингальской литера-

туры датируются VII—VIII вв. и, если не считать наскальных надписей и

небольших поэтических фрагментов, ранняя сингальская литература

целиком и полностью переводная. Переводы эти делались с санскрита и

пали, на которых была записана буддийская литература. Цейлон стал

оплотом буддизма еще с конца I тыс. до н. э. и оставался таковым на

протяжении всей своей средневековой истории, т. е. много времени спустя

после того, как буддизм почти начисто исчез в самой Индии. Практически

вся литература ня сингали — религиозная. На Цейлон буддийская литера-

тура попала на языке пали, и долго, вплоть до обретения сингальской

литературой самостоятельности и оригинальности, на Цейлоне имела

хождение палийская литература, а также произведения на санскрите и

тамильском языке. Лишь к XV в. сингальская литература начинает

обретать оригинальность, но и здесь ее расцвет был ознаменован по-

явлением перевода, ставшим крупнейшим литературным и духовным

событием. Речь идет о переводе 550 буддийских джатак. Переводу с пали

предшествовала большая работа по сбору текстов джатак. Автор, а скорее

авторы перевода, остались анонимными. Язык перевода простой и

естественный, показывал новые пути и возможности развития литературы

на сингальском языке.

В буддийских кругах санскрит популярностью не пользовался, так

как он воспринимался как язык религии брахманизма, которая, хотя и

уступала по распространенности буддизму, но также оказывала

определенное влияние на культуру Цейлона. Переводы и переделки

санскритской литературы делались именно брахманами.

В XVI в. на Цейлоне появляются европейцы — первыми были

португальцы, чей корабль, случайно занесенный сюда бурей, пристал к

острову в 1505 г. Португальское проникновение сопровождалось

открытием христианских миссий, и, соответственно, на сингальский язык

переводилась христианская литература. В XVII в. португальцев посте-

пенно вытесняют голландцы. В стране наблюдается общий упадок

культуры, в значительной степени связанный с войнами, которые Цейлон

вел с Южной Индией. Многие памятники литературы и культуры были

уничтожены.

В конце XVII — начале XVIII вв. начинается национальное

движение за возрождение буддийской учености и весь XVIII в. в смысле

духовного развития прошел под знаком активного возвращения к

буддизму. Во главе буддийского движения стоял ученый-буддист

Вяливита Сарананкара (1698— 1778 гг.). И снова с подобным обстоятель-

ством мы встречаемся в истории перевода не впервые— главным

инструментом духовного обновления стал перевод. Сарананкара и его

последователи справедливо считали, что следует начать прежде всего с

переводов канонических книг буддизма, но так как имевшиеся на Цейлоне

списки уже не внушали доверия после длительного периода нарушения

традиций и общего упадка культуры, и, в частности, буддийской учености,

за буддийскими книгами отправлялись в Сиам и Бирму. Было переведено

заново и впервые большое количество буддийских сутр, жизнеописаний

Будды, книг молитв и наставлений, джатак. Переводились и некоторые

произведения светской литературы, в частности хроники. Буддийское

сингальское возрождение вызывало к жизни большую литературу, в

основном буддийской направленности, но общее духовное обновление

общества способствовало новому обращению к индийской классической

литературе. Была переведена - пересказана «Махабхарата», очевидно с

тамильского, и ряд других произведений. Возрождение учености

расширяло знания санскрита, пали, тамильского. Благодаря переводной, а

затем и оригинальной литературе, укреплялся и развивался сингальский

язык, который обогащался заимствованиями — иногда чрезмерными — из

пали, санскрита и тамильского. В XVIII в. на Цейлоне появляются первые

печатные книги. То были переводы христианской литературы и всяческие

христианские сочинения, создаваемые христианскими миссионерами.

Составляются словари, в частности сингальско-голландский и голландско-

сингальский. Однако сингальское буддийское возрождение при всей его

значительности для цейлонской культуры того времени все же являлось

началом не нового, а завершением средневекового этапа развития. XIX в.

уже стал веком перехода к новой социально-экономической и культурной

формации.

ПЕРЕВОД В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

Самым действенным фактором распространения влияния индийской

цивилизации был буддизм, за которым следовал, уступая ему, брахманизм.

И та и другая религии не опирались на жестокий свод канонизированных

текстов и догматов. Это приводило к тому, что в одной и той же стране

рядом существовали различные разновидности буддизма и вишнуизма, и

время от времени преобладание получала одна из этих разновидностей.

Для истории перевода важно то, что распространение буддизма и

брахманизма сопровождалось и распространением многочисленных

буддийских и брахманистских текстов, как тех, что почитались как кано-

нические, так и тех, которые стояли вне канона. Поскольку и буддизм, и

брахманизм стали распространяться на территории нынешних Бирмы,

Лаоса, Сиама, Малайи, Индонезии и Филиппин задолго до того как там

сложились известные сегодня народности и их языки, то тексты,

сопровождавшие эти религии, бытовали в основном на санскрите и на

пали. Лишь по мере формирования соответствующих языков их стали

переводить. Религиозно-культурная экспансия в средневековой Индии

была направлена прежде всего на восток. На Западе такой экспансии

мощно противостоял ислам, под влияние которого подпала затем и сама

Индия. На Востоке же целые регионы были в культурном отношении

сильно индианизированы. В Индокитае сталкивались две мощные

культурные традиции — индийская и китайская, и в целом здесь, за

исключением Вьетнама, возобладала индийская. Индийские влияния

распространялись волнами и зачастую культурное воздействие

подкреплялось этническим: торговые связи, мореплавание приводили к

перемещению значительных масс индийского населения во многие, в том

числе и в эти регионы.

В культурной, и прежде всего в переводческой ситуации в

средневековых Бирме, Лаосе, Сиаме, Камбодже и других регионах очень

много общего. Эти страны находились в постоянном контакте, часто

воевали друг с другом; население здесь было пришлым, очевидно,

проникшим сюда в 1 тыс. н. э. из разных районов Китая. Буддийские

монастыри выступали как главные центры учености. Здесь же осу-

ществлялась и основная масса переводов, разумеется, буддийских текстов.

Индуистская традиция поставляла прежде всего эпос «Рамаяну», из

которого черпались бесчисленные сюжеты в литературе и в

изобразительном искусстве. О проникновении в Бирму, Индокитай и далее

в Малайзию и Филиппины индийской философии ничего не известно.

Некоторое распространение получили юридические сочинения, но не в

виде переводов, а в виде собственных сочинений, написанных под

влиянием индийских. Нет надежных сведений и о распространении

научных знаний через перевод. Таким образом, перевод в означенном

регионе в основном ограничивался религиозными текстами. Перевод текс-

тов собственно светского содержания начинается, по существу, лишь на

рубеже Нового времени.

Перевод в Бирме

Историю собственно бирманской культуры принято отсчитывать

примерно с XI в., т. с. со времени, когда пришлые племена бирманцев

основали свою первую государственность. Культура аборигенов — племен

монов и пью — оказала влияние на культуру завоевателей. Так,

бирманский алфавит был создан на основе монской письменности. Еще

большее влияние на сложение бирманской культуры оказала культура

Индии. Буддийское проникновение на территорию Бирмы началось еще в

первые века новой эры и осуществлялось из Южной Индии. Буддийская

литература не переводилась на местные языки, а читалась и изучалась в

том виде, в каком была завезена в Бирму, т. е. на языке пали.

В середине XI в. буддизм был объявлен государственной религией и

вместе с ним официальный статус обрел и язык пали. В таких условиях

трудно было ожидать развития переводческой деятельности; тормозилось

и развитие литературы. Несомненно, что какие-то переводы, а точнее уст-

ные пересказы, практиковались, так как невозможно предположить, что

знание пали было повсеместным; местное население должно было

знакомиться с догмами буддизма на родном языке и это знакомство,

видимо, осуществлялось через устный перевод.

Первые более или менее надежно датированные надписи на

бирманском языке относятся к середине XI, а первые поэтические

произведения — не ранее чем к XII в., а то и к XIV в. В XIII в. страна

подверглась разграблению монголо-татар, что, наряду с междоусобицами,

конечно, не способствовало укреплению культуры. Отсутствие надежного

писчего материала привело к утрате многих рукописей, которые, если бы

они сохранились, возможно, дали бы нам свидетельства о наличии

переводческой деятельности и до начала XVII в., но пока известно лишь

то, что «первые прозаические работы, появившиеся в Бирме, были

переводами или переделками оригинальных сочинений на пали» [129, т. 5,

535]. Такие переводы стали осуществляться еще в XVI в. или в начале

XVII в., и нам бы хотелось привлечь внимание читателей в очередной раз

к тому, что и в Бирме если и не вся литература, то по крайней мере

прозаическая, начиналась с переводов. Это подтверждает и мнение ис-

следователя: «Сочинения на пали — священные буддийские книги, своды

законов, научные произведения — получили ... большое распространение

в средние века. Именно на них воспитывались образованные бирманцы,

Не удивительно, что первые прозаические работы, появившиеся в Бирме,

были переводами или переделками оригинальных произведений на пали:

например, произведения Шин Маха Тилуванты (XVI в.) и Вараби

Тингапатхи (XVII в.)» [247, 64]. К сожалению, что имеется в виду под

«научными произведениями», сказать трудно, так как никакой

детализации ни в этой книге, ни в другой доступной литературе нет.

Мы же не располагаем другими сведениями о наличии в Бирме

каких-бы то ни было переводов на бирманский язык, кроме переводов

буддийских текстов с пали. Переводились ли какие-либо стихотворные

произведения, научные и философские трактаты, неизвестно. А поскольку

культурный контакт с Индией никогда не прерывался, можно пред-

положить проникновение в Бирму классических сочинений на санскрите

— ведь такие сочинения попадали и в значительно более отдаленные

регионы, например, в Индонезию.

По имеющимся данным, в XVIII в. перевод буддийской литературы с

пали на бирманский язык продолжался. Были переведены все десять

главных «великих» джатак и даже известны имена переводчиков: начал

работу Шин У Обата (1758?—1798? гг.), а завершили ее Шин Нандамейда

и Шин Пиньятейкха, а по другим данным — Ньянган Саядо. Судя по

всему, в переводе текст был существенно бирманизиро-ван, пословицы и

поговорки оригинала были заменены на таковые из фонда бирманского

языка. Считается, что эти переводы оказали могучее влияние на развитие

бирманской прозы.

Бирманские переводы буддийских текстов на пали оказывали

воздействие и на сам бирманский язык, так как в этих переводах широко

использовалась палийская лексика, которая естественным путем уходила в

глубины языка — ведь буддизм был официальной религией.

Воздействие языка пали на бирманский было столь сильным, «что

бирманские грамматисты были наивно убеждены в своего рода

тождественности бирманского языка ... и языка пали. Это простиралось до

утверждений о родственности двух языков и в нашем веке» [136, 205].

Грамматики появились в Бирме еще в XII в., но то были грамматики,

описывавшие язык пали, а не бирманский язык. Первые же бирманские

грамматики, описывавшие родной язык, появились лишь в XVIII в. «Эти

грамматики оперировали особым языковым материалом — так

называемыми «ниссая». Ниссая — это тип бирманского текста, который

дается параллельно тексту палийскому: после каждого слова или слово-

сочетания пали следовал его бирманский эквивалент. Естественно, что

такой бирманский текст является в известной мере искусственным, в

особенности, его синтаксис обнаруживает отклонения от бирманских

норм, вызванные потребностью почти пословного перевода палийского

оригинала ... Таким образом, первые описания бирманского языка были

своего рода «переводными» грамматиками» [136, 205]. Подобное явление

— «переводные грамматики» — известно и далеко за пределами Бирмы, в

частности и в средневековой Европе, где в роли языка пали выступала

латынь, и в истории перевода они заслуживают быть упомянутыми как сам

по себе переводческий факт, так и в связи с тем влиянием, какое они

оказывали на развитие и нормирование языков.

К концу XVIII в. окончательно формируется бирманская народность,

несколько стабилизируется политическое положение и в XIX в. Бирма

вступает в новый этап своего развития.

Ограниченность информации не позволяет делать серьезных

выводов о состоянии перевода в средневековой Бирме, однако и из того,

чем мы располагаем, ясно, что литература на пали, которая безраздельно

господствовала в Бирме в течение ряда столетий, относительная

неразвитость собственной литературы и литературного языка, общая сла-

бость позиций национальной культуры никак не способствовали развитию

перевода. Характерно, что перевод появляется тогда, когда бирманский

язык и литература достаточно окрепли, сформировались, подготовились к

восприятию сложных текстов.

Перевод в Камбодже

Первое государственное образование, приблизительно занимавшее

территорию нынешней Камбоджи и части южного Вьетнама, было

основано индийцами и называлось Камбуджа, или Фунань. Достаточно

древняя культура местного населения — кхмеров — оказалась под

сильнейшим влиянием индийской культуры. Если многие материальные

памятники кхмерской культуры сохранились до наших дней (например,

грациозный индуистский храм Ангкорват, IX в.), то письменные

памятники в своем большинстве утрачены, и отсюда ограниченность

сведений о письменной культуре, и соответственно, о переводах. Из того,

что известно, можно заключить, что около второй половины I тыс. н. э. на

кхмерский язык были переведены-переложены «Рамаяна» и, возможно,

некоторые пураны. Санскрит был официальным языком кхмерских

государств и здесь имели хождение многие индийские произведения на

санскрите — не только художественные, но и по различным областям

знаний, среди которых следует выделить юриспруденцию и медицину. На

основе санскритских сочинений писались космологические трактаты.

Камбоджа поддерживала спорадические торговые а

дипломатические контакты с Китаем, и в Китай изредка отправлялись

торговые и дипломатические миссии. При них, надо думать, были и

переводчики. Археологические данные показывают, что еще в начале I

тыс. н. э. Фунань поддерживала какие-то торговые отношения с Индией,

Китаем, Ираном, и, что самое поразительное, с Римом! Как