Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Средневековая Азия, Восточная Европа XV-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
71
нужна была соответствующая литература, получить которую было
возможно лишь через перевод. Редкое упоминание о переводе с одного
новоиндийского языка на другой связано с одной из поэм на каннада поэта
XV в. Чамараса: царю Правадхадеваре так понравилась эта поэма, что он
повелел перевести ее на телугу и тамильский для того, чтобы обеспечить
ей самое широкое хождение.
К концу XVIII в. литература каннада практически исчезает и
возрождается вновь лишь в XIX в. не без помощи миссионеров, которые
составили грамматику и словари этого языка. В XVIII в. были переведены
некоторые санскритские произведения, но язык переводов был настолько
санкритизирован, что мало чем отличался от оригиналов. Ни литературе,
ни языку такие переводы ничего дать не могли, но они прошли не
бесследно для культуры, так как явились стимулом для осуществления
переводов с санскрита в XIX в.
О переводах на такие языки, как гуджарати и маратхи, сведения
очень скудны, но если учитывать сходность тенденций развития
новоиндийских литератур и языков, то можно предположить наличие и
здесь определенной переводческой деятельности.
Перевод на бенгали
Ситуация заметно меняется, когда мы переходим к рассмотрению
переводов на языке бенгали, который относят уже к иидоарийской группе.
Бенгалия подверглась мусульманскому завоеванию уже в XIII в., однако
тюркская военно-феодальная верхушка в XVI—XVII вв. полностью
растворилась в местном населении. Надо думать, что пока этого не
произошло, для местных правителей выполнялись какие-то переводы — с
подобной ситуацией мы встречались при рассмотрении переводов на
фарси; так было и в Средней Азии, и в самой Индии при Моголах. Однако
в целом мусульманское влияние в Бенгалии было мало ощутимо.
Язык бенгали оформился приблизительно в X—XII вв. и генетически
связан с одним из среднеипдийских языков. Существует и иная точка
зрения на бенгали: «Население Бенгали говорило на многих испорченных
формах восточного хинди. Почти до самого последнего времени мы не
найдем того языка, который с уверенностью можно назвать бенгальским...
Бенгали не был самостоятельным языком, а вплоть до XVII или начала
XVIII в. существовал запутанный клубок диалектов, не
72
имеющих отчетливо выраженного национального или территориального
характера. И только с началом постепенного упадка центральной власти
мусульман в Дели, который позволил (провинциям.— Авт.) обрести
независимость, бенгали отделился от хинди и приобрел характерные
черты, дававшие ему право называться отдельным языком» [131, 528].
Начиная с XIII в. можно говорить уже о вполне сформировавшейся
литературе на бенгали. Исследователи отмечают три главных направления
в литературе на бенгали: поэмы-сказания, вишнуитская лирика и
поэтические биографии и переводы древнеиндийского эпоса, которые
получили особо широкое распространение в XV в.
До X в. в Бенгалии существовала только литература на санскрите. В
период становления отмечаются случаи переводов на санскрит
произведений, созданных на нарождающемся бепгали [22, 19].
Борьба за возрождение индуизма стимулировала переводы и
переложения из индийской санскритской классики и в Бенгалии.
«Популяризируя свои идеи, брахманство в первую очередь обращалось к
переводам классических памятников и канонической литературы на
санскрите. Переводы с санскрита поощряли также султаны Бепгалии
(которые не знали санскрита, но желали приобщиться к индийской
традиции.— Авт.)... Влияние санскритской литературы не замедлило
сказаться на бенгальской поэзии, прежде всего па ее языке и метрике...
Значение переводной литературы трудно переоценить. Переводы с
санскрита «Махабхараты», «Рамаяны» и других классических памятников
обогащали духовный мир бенгальцев, знакомили их с далеким
культурным прошлым... мифы и сказания прочно вошли в устный
репертуар и литературу» [222, 72]. Перед нами еще одно свидетельство
того, как перевод может оказывать глубокое воздействие на
принимающую культуру.
Криттивас (Криттибаш) Оджха (XV ? в.) считается одним из самых
известных переводчиков на бенгали. Его перевод-переложение «Рамаяны»
стал, судя по всему, крупнейшим литературным событием и положил
начало активному освоению бенгальской литературой древнеиндийского
эпоса [222, 74]. В своих начинаниях, согласно традиции, поэт был
поддержан царем, симпатизировавшим индуизму. Поэт Маладхар Басу
содействовал распространению (индуистской,—Авт.) религии... среди
народных масс. В этих целях он перевел доступным народу, простым бен-
гальским стихом «Бхагавата-пурану» [22, 74].
В XVI — XVIII вв. было осуществлено более 20 переводов-
73
переложений «Рамаяны», и одно это обстоятельство ставит переводы на
бенгальский в первый ряд переводившихся языков и литератур
средневековой Индии. Среди переводчиков «Рамаяны» мы встречаем и
женщину: перевод-переложение поэтессы Чандраборти получил широкое
распространение в Восточной Бенгалии. В Северной Бенгалии в конце
XVI — начале XVII в. славился Одбхутоачараджо и не только как
переводчик «Рамаяны», но и как искусный исполнитель своих переводов.
Не следует забывать, что главным способом приобщения к литературе, и,
соответственно, к переводам, было чтение не «про себя», а слушание
произведений, читаемых вслух сказителями и поэтами.
На протяжении XVI—XVII вв. на бенгали переводилась и другая
великая эпическая поэма — «Махабхарата»: по мнению многих
культурологов именно «Махабхарата» оказала существенное влияние на
всю индийскую культуру. Количество известных переводов и
переложений ее частей и поэмы в целом превышает тридцать. Переводы и
переложения начались, очевидно, уже в конце XV в., и среди самых
заметных имен находим Поромешшора Даша, на родине которого в
деревне Парагольпур до сих пор живут его далекие потомки —
Каширадаса (чей перевод пользовался особо широкой популярностью),
Мадхавычарья, Рагхнута, Пандита, Шьямадаса.
Следующим по степени распространенности были переводы пуран;
особо обильно их переводили в XVII и XVIII в. переводчики
Бхобанипрошад Рай, Двидж Комогаи, Хоршигондро Бошу, Рамшопкар
Деб. Интересно отметить, что переводы заказывали не только крупные
правители, но и наместники и военачальники. В периоды вспышек всякого
рода гонений многие бенгальские поэты и ученые находили прибежище в
княжестве Камата и продолжали там свои ученые занятия и переводы. Так,
придворный поэт Питамбор Даш перевел на бенгали «Маркандея пурану».
Но в целом мусульманские правители благоволили к бенгальским поэтам-
переводчикам и поощряли их деятельность и даже заказывали конкретные
переводы [131,445].
Колоритной личностью XVII в. был бенгальский поэт и переводчик
мусульманин Сайяд Алаоль. Его творчество стало ярким воплощением
синтеза исламской и индуистских культур. Отец поэта занимал высокий
пост и, казалось, ему была уготована придворная карьера. Однако
случилось иначе; во время одного морского путешествия на корабль, на
котором плыл Алаоль со своим отцом, напали португальские пираты; в
столкновении отец был убит, но мальчик спасся.
74
По достижении соответствующего возраста он служил в армии, но
способности молодого человека, его знание музыки и поэзии не остались
незамеченными. Алаоля взяло под свою опеку одно высокопоставленное
лицо и с тех пор он мог посвятить себя занятиям поэзией и переводами. Но
его положение при дворе стало слишком заметным и интриги завистников
привели его в тюрьму. После освобождения он вернулся к прежним
занятиям. Перевел он много и, что самое интересное, не только с фарси и
на фарси, но и с других современных ему индийских языков на бенгали.
Так, он перевел с авадхи (авадхи и брадж — две основные формы языка
хинди, развивавшиеся с XVI в.) поэму Мухаммада Джаяси «Падмевати».
Уже то, как этот перевод-переложение был записан, вызывает удивление:
казалось, язык перевода — сильно санскритизированный бенгали, но запи-
сана поэма арабским шрифтом. С фарси Алаоль перевел популярные
светские истории под названием «Меч царей и чудо красоты». Перевод-
переложение делалось в стихах, но до конца работа не была доведена, так
как умер покровитель, заказавший перевод. С фарси же Алаоль перевел
трактат по религиозным вопросам ислама «Тохфи». Есть сведения, что он
также переводил на бенгали поэму Низами «Семь красавиц». Отмечают
весьма вольное отношение Алаоля к оригиналам, с которых он переводил,
но это не относится к религиозному трактату, который, по всей видимости,
был переведен близко к тексту.
XVIII в. оказался для многих держав и народов Востока рубежным.
То был век культурной стагнации, политического разброда и
экономического упадка. Политические раздоры и голод обрушились на
Бенгалию. Но даже в этих условиях культурная жизнь не затихла
полностью, не прекратилось и одно из ее проявлений — перевод Фокир
Рам Кобибхушон осуществил очередной перевод «Рамаяны» и стал одним
из самых известных переводчиков этого эпоса на бенгали. Один из
известных поэтов того времени Бхаротчондро Рай перевел с санскрита
эротико-риторическую поэму «Соцветие настроений». Миссионеры — до
прихода англичан это были португальцы — переводили религиозную
литературу и писали сочинения на этом языке. Из Лиссабона были пере-
везены печатные станки, и одной из первых книг была напечатана
грамматика бенгальского языка Мануэла да Ассампкан, набранная
латинским шрифтом. Был издан бенгало-португальский словарь. Позже
англичане вытеснили португальцев и некоторые английские миссионеры
продолжали культурную деятельность.
75
Перевод на ассамский язык
Ассамский народ проживает на северо-востоке Индии. Ассамский
язык в основе своей — индоевропейский, хотя и подвергшийся весьма
интенсивному неиндоевропейскому воздействию (в XIII в. ассамские
земли подвергались нашествию племен тибето-бирманского
происхождения).
Сам по себе ассамский язык (ассамья) оформился из
среднеиндийского языка прачья апабхранша приблизительно в X—XI вв.,
а самые ранние письменные образцы ассамской литературы, дошедшие до
нас, датируются концом XIII — началом XIV в.
Уже на достаточно раннем этапе развития ассамской литературы
поэт Мадхав Кандали (XIV в.), которому оказывал покровительство
Махаманьики, правитель из племени качари, очевидно, индоарийского
происхождения, перевел на ассамский язык «Рамаяну» Вальмики.
Несмотря на то, что этот перевод был одним из самых ранних переводов
«Рамаяны» на новоиндийскис языки, его характеризовали высокие
достоинства, в частности достоинства его языка, который хотя и нес на
себе весьма заметное влияние санскрита, однако не был подавлен им. Язык
перевода, который близок вольному переложению, «богат народными вы-
ражениями. Поэма содержит также упоминания о многих обычаях и
религиозных ритуалах того времени» [131, 487]. Простота поэтической
речи делала поэму доступной самым широким кругам, так как обычно
стихи читались вслух под музыку.
Приблизительно в конце XV в. правитель Наранараяна послал поэту
Рамасарасвати целую «повозку рукописей», которые содержали
санскритский текст «Махабхараты», с предложением перевести ее на
ассамский язык. Эту идею подсказал царю крупнейший проповедник
вишнуизма, поэт и философ Шанкарадева (Санкарадева). Рамасарасвати
не закончил перевод, или же, вероятно, две песни поэмы были утеряны.
Перевод «Махабхараты» на ассамский язык завершили Шанкарадева и
Мадхавадева. Переводы этих двух санскритских эпосов, особенно
«Рамаяны», сыграли существенную роль в развитии ассамского языка и
ассамской литературы.
Шанкарадева (1449?—1559? гг.) своей проповеднической
деятельностью и своим творчеством способствовал возрождению
вишнуизма, который он пропагандировал в своей поэзии и драмах.
Философское, обоснование своим проповедям Шанкарадева искал в
пуранах, одну из которых — «Бхагавата-пурану» он перевел «приятными
76
и легкими стихами» [131, 490]. В работе над переводом Шанкарадеве
помогал Рамасарасвати, который был брахманом, и другие писатели.
Среди писателей, переводивших различные части «Бхагавата-пураны»,
были: Ананда Кандали, Кешавачаран, Гопалачаран, Калапачандра, Вишну
Бхарат, Ратнакар Мишра, Шри Чандра Дев, Анируддха Каястхи, Хари.
Бхагавати Мишра перевел «Вишну-пурану», а также сделал стихотворный
перевод «Сатвата-тантры» [131, 494]. Шанкарадева обращался и к
Рамаяне, из которой он перевел десятую книгу. Здесь он чувствовал себя
достаточно вольно, в то время как при переводе «Бхагавата-пураны»
следовал очень близко к тексту, рассматривая его как священный [20, 24].
Становление ассамской прозы также происходило благодаря
переводу. Бхаттадев (1558—1638 гг.), известный также как Вайкунтханатх
Бхагават Бхаттачария и слывший большим эрудитом, по настоянию
одного брахмана, который был некоторое время последователем
Шанкарадевы, предпринял попытку осуществить прозаический перевод
«Бхагаваты». Причем он поставил себе задачу сделать его настолько
доступным, чтобы даже женщины и шудры могли понять его
произведение [131, 493]. Бхаттадев стремился максимально приблизить
перевод к оригиналу, сохранив при этом его удобочитаемость. Его подход
к переводу можно даже назвать «научным», так как использовалась масса
комментариев для проникновения в самый сокровенный смысл
переводимого текста. Задача оказалась трудновыполнимой, поскольку
брахман, заказавший перевод «Бхагаваты», торопил с завершением. Был
сделан лишь сокращенный вариант (1597 г.), на что ушло четыре года.
Бхаттадев выполнял и другие переводы, в частности перевел
«Гитаговинду». Как ни старался ученый писать просто, текст его все-таки
оказался отягощенным санскритизмами.
В XVII и особенно в XVIII в. сфера употребления ассамского языка
значительно расширяется: он становится языком государственного
управления, дипломатической переписки, судов. При покровительстве
местных правителей продолжалась и переводческая деятельность. С
санскрита было переведено немало светских произведений, причем про-
заических. Сюда включаются труды по медицине, астрономии,
математике, грамматике, искусству танца, архитектуре, строительству
дорог. Благодаря этим переводам «росла техника прозаического
повествования, проявлялись новые литературные приемы и формы,
обогащался словарь ассамского языка» [131, 496]. Правители, принявшие
индуизм, поощряли переводы с санскрита. Придворный поэт Кавирадж
Чакравати (XVIII в.) по царскому приказу перевел некоторые части
77
«Брахмавайварта-пураны», которая позже была переведена полностью
четырьмя учеными — Ратикантой Двиджа, Нандешваром Двиджа,
Нарротамом Двиджа и Кхаргешваром Двиджа. «В пышных выражениях
они восхваляли своего патрона и писали, что перевели это по приказу царя
Хаянараяна, преданного последователя Нараяны (Вишну), чтобы
необразованные люди могли понять ее на своем родном языке» [131, 497—
498]. Был переведен и ряд других пуран, что способствовало созданию и
местных вариантов пуран. С такой ясной просветительской установкой в
средневековой Индии мы встречаемся, пожалуй, впервые.
Проза приобрела такое широкое развитие, что в начале XVIII в.
Радхунатх Махашта сделал прозаический перевод-пересказ «Рамаяны»,
несколько сократив ее. Этот же автор написал и поэтическое переложение
«Рамаяны».
К концу XVIII в. стал обнаруживаться явный упадок культуры,
вызванный социальными неурядицами, бирманским нашествием.
Территория Ассама была подчинена англичанами к середине XIX в., и
лишь во второй половине века началось некоторое культурное оживление.
В 1813 г. английские миссионеры вместе с ассамским ученым Атмаратом
Сармой перевели и напечатали в Калькутте Библию.
Перевод на язык ория
На языке ория сегодня говорит около 20 млн. человек, проживающих
в основном в штате Орисса и в сопредельных штатах. Язык ория возникает
уже в VIII или IX в. и формируется к XIII—XIV вв. Ория ведет свое
происхождение от одного из пракритов (восточного магадхи?), «который,
как признают в настоящее время, положил начало и таким близким к ория
языкам, как ассамский и бенгали. Но общепризнанным является также и
то, что язык ория имеет глубокие связи и с дравийскими языками» [131,
529].
Письменная литература на ория начинается фактически лишь с XV
в., когда Сараладас, полуграмотный крестьянин, называвший себя шудрой,
создал свою «Махабхарату». То не был перевод, так как Сараладас вряд ли
знал санскрит. Его поэму даже трудно назвать переложением — уж очень
вольно он обращался с эпосом, но для нас примечательно, что целая
литература начиналась с того, что, будь у Сараладаса побольше знаний,
называлось бы переводом. Поэма была написана, как обычно в Индии, на
пальмовых листьях и оказала огромное влияние на дальнейшее развитие
литературы на ория и одновременно на культурную обстановку среди
78
орияязычного населения. Приблизительно тогда же на ория Баларамдасом
была переложена «Рамаяна», которой также был сообщен местный
колорит, что обеспечило ей большую популярность в широких массах.
Особую, прямо-таки выдающуюся роль в духовном развитии
орияязычного населения, сыграл перевод «Бхагавата-пураны»,
выполненный Джаганнатхдасом, человеком аристократического
происхождения и высокой образованности. Его затея с переводом
встретила насмешливое и даже враждебное отношение при дворе: ведь он
вознамерился перевести на «народный» язык, который толком еще и не
оформился, великое санскритское создание. Джаганнатхдас принялся за
перевод «на языке простого народа, чтобы указать ему светлый путь веры
и добродетели» [131, 537]. Знание санскрита было в те времена
привилегией очень узкого круга, и даже мать переводчика не могла
ознакомиться с историей бога Кришны, так как она была изложена в
санскритском оригинале. Именно желание приобщить свою мать к такому
знанию, особенно важному в условиях все шире распространяющегося
индуизма, и было изначальной побудительной причиной, заставившей
Джаганнатхдаса обратиться к переводу пураны. «Миллионы орисцев
должны быть благодарны этой набожной женщине за книгу, которая была
написана по ее просьбе» [131, 538].
Для нужд своего перевода Джаганнатх изобрел новый стихотворный
размер, который впоследствии получил широкое распространение и стал
наиболее предпочитаемым стихотворным размером на языке ория.
Перевод «Бхагавата-пураны», выполненный Джаганнгатхом, приобрел
необычайную популярность: «Говорят, что когда юный Джаганнатх
переводил песнь за песней «Бхагавата-пурану», он, повторяя написанное,
обычно усаживался в тени знаменитого баньяна на территории храма... и
читал свои строфы наизусть перед толпами пилигримов, ежедневно
посещавших эту святыню. Пилигримы, пришедшие со всех концов
Ориссы, словно зачарованные слушали новые религиозные стихи, так
долго сокрытые от них и ныне открывавшиеся им на родном языке,
которого коснулась волшебная рука поэта. Славу «Бхагавата-пураны»
Джаганнатха пилигримы очень быстро разнесли по всей стране.
Переписчики принялись снимать с нее копии как со святого писания, а
деревни соперничали одна с другой за право обладания полным текстом
«Бхагавата-пураны». Сооружались специальные здания, где вечером,
после трудового дня, могли собираться старейшины деревни, чтобы
слушать «Бхагавата-пурану» из уст деревенского жреца — почти в каждой
79
деревне были свои «Бхагавата гхар» («Обители Бхагаваты»), которые
являлись и залом для собраний, и школой, и библиотекой, и храмом.
Влияние этой книги на народные массы трудно переоценить. Где бы ни
встречалась группа рабочих из Ориссы — в городе или в лесу,— заранее
можно сказать, что единственной книгой, взятой ими с собой, будет
«Бхагавата-пурана» [131, 538]. Воистину, трудно найти в древней и
средневековой истории перевода более впечатляющий рассказ о таком
широком и скором воздействии перевода.
Здесь следует выделить несколько моментов — очень необычную
ситуацию для средневековой Индии и Востока вообще: переводчик
работает не по заказу, а по собственному почину; он тут же проверяет
доходчивость своего перевода на многочисленных пилигримах; перевод
распространяется в большом количестве списков и создаются центры по
его изучению; переводческая установка—на изложение текста на широко
понятном языке — находит мгновенный отклик. Перевод оказался
могучей объединяющей духовной силой, которая связывала народ,
разобщенный и в политическом, и в экономическом, и в культурном, и
даже в языковом отношениях. Перевод «Бхагавата-пураны» благодаря
своим высоким литературным достоинствам стал крупнейшим событием в
литературной истории Ориссы и до сих пор жив как литературный
памятник и как прекраснейшее пособие, используемое при овладении
грамотой в деревнях. «Всякий, кто посетит любую захолустную деревню в
Ориссе в наши дни, может быть заранее уверен, что лишь опустится на
землю мрак и трепетными огоньками светильников осветятся
крестьянские лачуги, он услышит слова «Бхагавата-пураны», известные
каждому орисцу так же хорошо, как и имена его родителей» [131, 539—
540]. В этом переводе счастливо сочетаются «ласкающий слух плавный
размер, гибкий поэтический стиль и выраженные простым языком
глубокие истины», которые и «придают этой книге неувядаемое
очарование» [131, 539]. Следует добавить и то, что, по всей видимости,
перевод близко следовал оригинальному тексту: по крайней мере такова
традиция перевода пуран на все остальные крупные языки Индии.
На этом ярком переводческом событии приходится завершить обзор
переводов на язык ория, так как вплоть до новейших времен не удалось
найти никакой информации, имеющей отношение к переводческой
деятельности на этом языке. Трудно представить себе, что она
прекратилась так неожиданно. Несмотря на то, что политическая и
80
культурпая ситуация изменялась далеко не в лучшую сторону, ли-
тературная жизнь не замирала и появлялось достаточное количество
литераторов, но отсутствие сведений о переводе в доступной литературе
все же может истолковываться как свидетельство резкого снижения
переводческой активности.
Перевод на панджаби
Территория исконного Панджаба простиралась от нынешнего
Кабула до нынешнего Дели; шесть рек, называемые собирательно Синд,
определяли его естественные этнокультурные и языковые границы.
Территория Панджаба подвергалась многочисленным нашествиям и
вторжениям, начиная еще со времен персидского царя Дария I. Здесь по-
бывали гунны, тюрки, монголы и индийские племена, вторгавшиеся в
Панджаб из глубин Индии. Особо сильное воздействие оказало на
панджабцев мусульманское завоевание. Генетически панджабский язык
восходит к апабхранша и, соответственно, состоит в некотором родстве с
санскритом, но при этом он подвергся существенному влиянию арабского
и особенно фарси. Расположение Панджаба на стыке столь разных культур
негативно повлияло как на развитие литературы, так и на развитие языка.
Хотя оригинальная панджабская литература и существовала, она не дала
высоких образцов, сравнимых с созданными на других новоиндийских
языках. Исследователи отмечают слабое развитие до XVI в. как
панджабской литературы, так и недостаточную оформленность языка
панджаби. В XVI в. складывается панджабская проза (до тех пор бытовала
лишь поэзия); и своим зарождением и первоначальным развитием пан-
джабская проза целиком обязана прозе на фарси, которая переводилась на
панджабский. К сожалению, в доступной литературе не нашлось сведений,
касающихся того, какие именно переводы выполнялись и кто их
выполнял. Тем не менее ясно, что и в панджабской культуре перевод
сыграл роль не только переносчика идей. Он лежит в основе одного из
двух главных направлений литературы — прозаического. Переводилась
агиографическая литература, новеллы, часто с элементами сказочности и
фантастики, комментарии к Корану, путевые записки. Но сфера
функционирования переводов, очевидно, была весьма узкой, так как
языком социальной верхушки в Панджабе был фарси. О малой рас-
пространенности переводов и иной панджабской литературы может
говорить хотя бы тот факт, что практически все рукописные списки
датируются XVIII в.