Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Средневековая Азия, Восточная Европа XV-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
111
поначалу отнюдь не бережно обращались с местной культурой и местным
населением, но такими же бесспорными фактами являются и те, которые
говорят о в значительной степени благотворном влиянии высокоразвитой
испанской культуры на культуру островной Май-и. Так, на Филиппинах
книгопечатание отсчитывает свою историю с 1593 г. Вспомним, что для
многих азиатских стран это величайшее достижение мировой цивилизации
становится доступным в XVIII—XIX вв. (в Иране, например,
книгопечатание, и то очень примитивное, начинается лишь в XIX в.!)
Первой книгой, напечатанной на Филиппинах ксилографическим
способом, был перевод. Речь идет о сочинении монаха Хуана Пласенсии
«Христианская доктрина». Текст был издан на испанском языке с
параллельным переводом на тагальский — один из самых развитых в
литературном отношении филиппинских языков.
Миссионеры и монахи изучают местные языки и начинают
переводить образцы филиппинской литературы, а местная интеллигенция
активно приобщается к испанскому культурному наследию. Многие
филиппинцы принимали испанские имена и поэтому в связи с отсутствием
сведений о персоналиях в большинстве случаев трудно определить, был
тот или иной литератор испанского или филиппинского происхождения.
Филиппинская письменность была латинизирована, и активное
распространение христианства требовало перевода христианской
литературы на местные языки. Упомянутое первопечатное сочинение
«Христинская доктрина» было переведено на тагальский, очевидно, самим
автором, однако отменное качество тагальского языка перевода заставляет
предположить содействие местного литератора.
Доминиканец Франсиско Бланкасу де Сан-Хосе писал христианские
сочинения и сам же переводил их на тагальский — «Книга Владычицы
Розариума», «Книга о четырех исходах человеческой жизни» (нач. XVII
в.). Уже в XVII в. осуществляются переводы и на другие местные языки,
например, на илоканский. То были снова-таки христианские сочинения —
нравоучительные труды, притчи, христианские мистерии.
Среди книг, отпечатанных на Филиппинах уже в раннюю пору
развития книгопечатания, находим и лексиграфичес-кие и грамматические
труды по филиппинским языкам. «Так, в 1610 г. Т. Пин-пин осуществил
редактирование и издание «Грамматики тагальского языка» монаха-
августинца Франсиско Бланкасу де Сан-Хосе, а в 1613 г.— «Словаря
тагальского языка» другого августинца, Педро де Сан-Буэнавентуры»
112
[129, т. 4, 471]. Были также изданы грамматика и словарь илоканского
языка и словарь бисайского языка. Появление этих словарей — результат
работы испанцев при деятельном участии со стороны филиппинцев.
В XVIII в. филиппинцы стали более широко знакомиться с
наследием великой испанской литературы XVI — начала XVII вв., но
переводились ли испанские произведения на местные языки, неизвестно.
Однако известно, что продолжались переводы христианской литературы,
составлялись новые грамматики и словари — особо известен словарь
тагальского языка Хуана Хосс Носеды и Педро де Сан-Лукара (1745 г.).
Достаточно широкому распространению переводной литературы
способствовала невиданная для Юго-Восточной Азии книжная продукция.
Без ответа остаются вопросы о переводческих принципах,
использовавшихся при переводах на местные языки, но можно
предположить, исходя из особенностей текстов, выбиравшихся для
перевода, и из того, что переводчиками были в первую очередь люди
европейского типа образования, что переводы эти близко следовали тексту
оригиналов. К тому же часто переводчиками выступали сами авторы
оригинальных сочинений. Ясно также, что выбор произведений для
перевода определялся нуждами миссионерской деятельности и не был
результатом прямых заказов со стороны власть имущих, как это имело
место во многих других азиатских землях.
ПЕРЕВОД В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ АЗИИ
Из сферы влияния индийской цивилизации мы теперь переходим к
сфере влияния цивилизации китайской. В эту сферу из крупных
письменных культур помимо, разумеется, самого Китая, обычно
включается Корея, Япония, Вьетнам, Монголия. При этом Корея, Вьетнам
и в какой-то степени Япония испытали также мощное воздействие индий-
ской культуры, главным образом через посредство буддизма. Не избежал
такого влияния и сам изоляционистский Китай.
Перевод в Китае
Китайская цивилизация — одна из величайших и древнейших
мировых цивилизаций. Ее уникальность заключается в ее непрерывности,
и в смысле непрерывности китайская цивилизация — самая старая в мире.
113
О китайской цивилизации, о всех се проявлениях написано много, однако
все источники однозначно свидетельствуют об очень слабом развитии в
средневековом Китае переводческой деятельности.
Китайское Средневековье знало и периоды политической
разобщенности, и консолидации. Китаю неоднократно приходилось
вступать в борьбу с внешними врагами за сохранение своей
независимости. Не чужд был Китаю и экспансионизм. В XIII в. Китай был
захвачен монголами, и монгольское владычество продолжалось до
середины XIV в. В XVII в. Китай попал в зависимость от маньчжуров. Во
второй половине XVIII в. страна оказывается в тяжелейшем
экономическом кризисе, а в XIX в. начинается активное проникновение в
Китай сначала Великобритании, а затем США, Франции, России,
Голландии и других стран. В итоге к началу ХХ в. Китай оказался
полуколониальным государством.
Влияние китайской цивилизации на сопредельные страны Дальнего
Востока было огромным. Это влияние стало ослабевать лишь в XVIII в. в
связи с политическим и экономическим кризисом, когда общий застой
стал ощущаться и в культуре. А до того «в синоцентрическом мире
средневекового Дальнего Востока китайская культура была наиболее
развитой и сильной» [318, т. 1, 320]. Это обстоятельство, а также то, что «с
самого начала для великоханьского национализма были характерны идеи
превосходства китайской расы над другими народами и странами» [318, т.
1, 321], приводило к высокомерному отношению к другим культурам, не
позволяло должным образом оценить их достоинства и достижения, а,
следовательно, резко сокращало саму необходимость обращения к
переводу как средству получения новых идей.
Как уже отмечалось в «Истории перевода» (1989 г.) в III—VII вв. в
Китае имела место вспышка переводческой деятельности, связанная с
распространением буддизма. Представляется необходимым сообщить об
этом периоде некоторые дополнительные детали [320, 52—59].
Историю переводов буддийских текстов в Китае можно разделить на
три этапа: 1) ранний период, время до начала деятельности Кумарадживы,
II—IV вв. н. э.; 2) классический период, время от Кумарадживы до Сюань
Цзана, вторая половина IV—VII вв.; 3) заключительный этап пере-
водческой деятельности, VIII — начало XI вв. Одним из самых ранних
крупных переводов можно считать переводы Локашемы, юэчжийца
(индоскифа по происхождению), который в 179—180 гг. перевел
«Аштасахасрику», названную в переводе «Сутрой об осуществлении
114
пути». В начале III в. перевод того же произведения был сделан Чжи Цянь,
а в 382 г. этот текст (13 глав) еще раз переводят Дхармаприйя и Чжу
Фонянь. В конце II в. н. э. Мокшала и Чжу Шулань перевели лишь недавно
составленный Дхармаракшей важный буддийский труд под названием
«Сутра об испускании света». В 304 г. эта сутра была заново отре-
дактирована.
«Сутра сердца» переводилась по крайней мере дважды: индийцем
Кумарадживой и китайцем Сюань Цзаном. Сюань Цзан перевел еще 16
сутр большого объема.
В третий период количество переводов сильно сократилось. Из
переводчиков выделяются Амогхаваджра (Бу-кун), Ваджрабодха
(Цзиньган-чжи), И. Цзин, Дхармачандра, Праджня, Дхармаракша, Вей
Цзинь [262, 127].
В 518 г. китайцем Сэн-ю было составлено «Собрание сведений о
переводах Типитаки». Уже само по себе название— как и сам факт
составления такого каталога — в наивысшей степени показательно.
Особую роль, как уже отмечалось, сыграли переводы Кумарадживы,
который фактически заложил основы китайского буддизма и перевода
буддийских текстов. Переводы Сюань Цзана, по мнению исследователей,
весьма точны и написаны хорошим китайским языком, что отличает их от
более ранних переводов, подчас неудобочитаемых, которые по вполне
понятным причинам были или слишком китаизированы, или, наоборот,
слишком близки к тексту. Поиски принципов перевода лишь начинались.
По мере развития переводов оттачивалась техника. Вот, например,
как описывается работа над переводом (в 291 — 292 гг.) буддийских
текстов, присланных из Хотана (Центральная Азия): «В третьем году Тай-
кан (282 г.) Чжу Шисин (главный переводчик) послал ученика своего
Фужу-таня привезти сутру, написанную на варварском языке (т. е. на
санскрите) в Лоян. Ученик вернулся через три года, и в 291 г. собрались
знатоки и вместе обсудили, как правильно записывать книги на языке
Цзинь (т. е. китайском). ...Чжу Шулань изустно передавал текст по-
китайски (при этом ученик держал перед ним санскритскую рукопись и
перелистывал страницы), а Чжу Тайсюань и Чжу Сюаньмин записывали с
голоса. Во всей книге было 90 глав и в целом 207621 слово.
Запись перевода была закончена к концу января 292 г., иначе говоря,
процесс перевода и записи его занял около полугода.
В декабре 303 г. ученый Чжу Фацзи вместе с Чжу Шуланем сверил
115
перевод с санскритским текстом» [262, 134].
Как видим, переводу предшествовало обсуждение трудностей,
которые в нем встретятся. Перевод делался «с листа», но затем
проводилась его весьма тщательная сверка с оригиналом.
Подобный способ применялся и в переводах более поздних времен.
«Сунские жизнеописания достойных монахов», составленные около 980 г.
(конец VIII — нач. IX в.), свидетельствуют, что переводчик Праджня
осуществлял перевод, Соу-ни сверял по санскритскому тексту, монах Чжи-
чжэнь произносил перевод вслух (в данном случае, надо думать, Праджня
все-таки записывал текст письменно, иероглифами, так как его
произношение не позволяло бы правильно понимать текст), а Гань-чжао
«принимал на кисть», т. с. записывал. Цзянь-сюй редактировал текст, а
затем Чэн-гуань снова сверял отредактированный перевод с оригиналом.
Для последующего ксилографирования текст должен был быть сначала
представлен какому-либо высочайшему лицу и лишь после его одобрения
выходил в свет.
С принципом перевода с листа и записью переписчиками и
последующей редакцией в истории перевода мы уже встречались,
например, в России времен Максима Грека. Но китайские сверки и
редактирование выполнены более тщательно.
Несмотря на свое широкое распространение, буддизм, однако, не
смог стать ведущей идеологией Китая. Серьезнейшую конкуренцию ему
составляли конфуцианство и даосизм и, в целом, конфуцианство всегда
оставалось главенствующим. Неудивительно поэтому, что переводы буд-
дийских текстов со временем прекратились. Но обилие переводов в
предшествующий период, их точность показывают, что и на китайской
почве, несмотря на все сложности, связанные с письменностью и другими
факторами, перевод мог бы существовать и развиваться.
После вспышки переводческой деятельности в Китае III—VII вв.
имеются лишь отрывочные и, фактически, косвенные сведения о наличии
здесь хоть какой-то переводческой деятельности. Нам известно, что во
времена правления монгольской династии в Китае в Пекине
функционировали Палата устного и Палата письменного перевода [147,
108—109]. Неизвестно, продолжали ли эти Палаты свое существование и
после ухода монголов — можно не сомневаться, что они были
организованы для обслуживания нужд монгольского двора, и с уходом
монголов необходимость в таких учреждениях могла отпасть. Если
вспомнить, однако, что в состав Китая в разные периоды входили разные
116
народы, с которыми надо было как-то общаться, то возможно, что эти
Палаты и в дальнейшем обеспечивали перевод всевозможных реляций,
посланий, указов и пр. Любопытно, что те грамоты и челобитные,
которые были переведены в Палате письменного перевода и которые
дошли до нас, были сделаны «на жалком псевдомонгольском языке» [147,
109]. Собственно, и без этих данных можно было не сомневаться, что
утилитарный перевод — перевод дипломатических посланий,
распоряжений и т. п.— в такой обширной стране, имевшей достаточно
широкие связи с другими странами мира —подчас весьма дальними,—
необходимо должен был существовать.
Что же касается перевода литературы художественной,
философской, научной (медицинской, астрономической и др.), то
создается впечатление, что в сфере художественной литературы,
фактически вплоть до XX в., ничего не переводилось, а если и
переводилось, то ничтожно мало, и такие переводы не оставили никаких
следов. Да и, собственно, с каких языков могли переводить китайцы? Все
литературы окружающих страну народов питались китайскими
достижениями и вряд ли китайцы могли бы заинтересоваться
«вторичными» с их точки зрения произведениями. К тому же вьетнамцы,
корейцы и японцы — народы с собственной высокоразвитой культурой и
литературой — использовали иероглифическое письмо и либо создавали
свою литературу на китайском языке, либо переводили ее на китайский,
как это делали, например, корейцы. Тибетская литература была в
основном религиозной и весьма эзотерической, и в ней было мало
произведений, которые можно было бы с полным правом назвать
«художественными». Монголы сильно отставали от Китая в культурном
отношении и культурно обогащались, черпая из Тибета и из того же
Китая. Другие народы, хотя и имели некоторые художественные
достижения, все же неизмеримо уступали великой китайской
цивилизации.
Сопротивление всякой иностранщине, осознание китайцами своего
духовного превосходства также не создавало предпосылок для перевода на
китайский язык философской литературы. В области точных наук
положение было несколько иное. Переводы на китайский язык таких
трудов выполнялись миссионерами, выучившими китайский язык, и,
вероятно, с помощью китайцев.
Христианские миссионеры в Китае оставили достаточно глубокий
след. Количество обращенных было весьма велико, и христианская
община здесь существовала, начиная с XVII в., постоянно наращивая свою
численность, хотя это и не значит, что география распространения
христианства в Китае была широкой.
117
Итальянец Маттео Риччи, миссионер-иезуит, прибывший в Китай в
1581 г., не только обращал китайцев в христианство, но занимался и
просветительской деятельностью. Обращенный в христианство крупный
сановник и ученый Сюй Гуанци (1562—1633 гг.) совместно с Риччи
переводил европейские естественнонаучные книги, в частности по мате-
матике. В 1607 г. вышел перевод шести главных книг «Начал» Евклида.
«Современные китайские эквиваленты таких важных геометрических
терминов, как, например, «точка», «линия», «треугольник», самого слова
«геометрия», являются изобретениями именно Сюй Гуанци» [179, 15].
Библия, насколько нам известно, была переведена в Китае лишь в
XX в. Языком перевода был новый письменный язык — байхуа, в
котором, однако, исследователи усматривают сильное влияние вэньяня.
Вероятно, что переводы каких-либо христианских книг выполнялись и на
более ранних этапах, однако в доступной литературе об этом прямых
упоминаний нет.
Переводы, выполненные миссионерами, оцениваются невысоко:
«Христианские миссионеры ... не могли почувствовать те достоинства
языка, которые лежат в основе всей китайской литературы. Они исходили
лишь из чувства долга, повелевшего им переводить слова, не заботясь о
прочем. Катастрофические результаты такого метода не замедлили
выясниться для всех, за исключением самих переводчиков, сильно
преувеличивающих значение своей пропаганды в сравнении со значением
любого перевода священных книг» [3, 69]. Судя по всему, ученый говорит
о поздних переводах (XIX или XX в.). Он упоминает перевод Библии,
распространенный в Китае английским библейским обществом, но не
упоминает дат. Исходя из того, что английское библейское общество
развернуло свою деятельность в XIX в., можно сделать вывод о позднем
происхождении комментируемого перевода. Перевод был снабжен
толкованиями, но все же перевод был малопонятен и скучен.
Последующие переводы не исправили положения. «Чтобы выйти из этих
затруднений, хорошо знакомых многим миссионерам, они попытались
дать несколько переводов. Но так как фанатизм точности держал их в
тисках, они избрали самый банальный стиль письма и создали переводы,
имевшие весьма малый успех. Им следовало найти безукоризненного
имитатора классического языка и произвести преобразование библейского
материала на классическом китайском языке, снабдив его, кроме того,
толкованием тоже в китайской манере (как поступали при переводе
118
буддийской литературы.— Авт.), которое представляло бы этот материал
как классический среди апокрифов, по меньшей мере читаемых, а часто
даже ценимых» [3, 69].
Некоторые памятники классической китайской литературы
переводились на современный китайский язык [318, т. 1., 213—214], но,
судя по всему, это делалось уже в XX в.
Говоря о слабом развитии перевода в средневековом Китае, рискнем
сделать и такое предположение. Помимо уже упомянутых причин,
возможным тормозом на пути развития переводов являлась сама китайская
иероглифическая письменность. «Известно, что китайская иероглифика
обладает исключительной красочностью и богатейшей лексикой,
фразеологической самобытностью, бесконечным многообразием оттенков
и всевозможных иероглифических сочетаний и вариантов... При всем при
этом ... она имеет серьезные недостатки, являющиеся определенным
тормозом в дальнейшем претворении в жизнь народного просвещения и
культурного развития в Китае. Именно из-за иероглифики письменный
язык никогда не был доступен широким слоям народа. Само
существование иероглифической письменности всегда представляло собой
огромное препятствие ... Ни в одной стране, пожалуй, нет такого
вопиющего разрыва между культурой и народом, как в Китае» [318, 177—
178]. «Традиционное образование в Китае требовало не просто знаний
грамматического строя и лексики. Речь шла об эрудированности: умении
читать и интерпретировать древнекитайские тексты... Уметь читать
древнекитайский текст ... значит владеть своеобразием и манерой письма
их авторов, литературными посылками и намёками, афоризмами и
цитатами, знать события и факты, именные иероглифы исторических
личностей, правителей, полководцев, мыслителей, литераторов и т. д.»
[318, 172] Круг лиц, владевших такими знаниями, был, естественно,
невелик, пробиться в элиту эрудитов было крайне сложно. Ограничен-
ность переводческой деятельности, вероятно, частично объясняется и
существовавшим в Китае традиционным контролем над интеллектуальной
жизнью. Так, например, императором III в. Цинь Шихуаном были
уничтожены многие памятники древней китайской литературы, а также
погребены заживо сотни интеллектуалов, что породило зловещее крылатое
выражение: «Книги — в огонь, ученых — в яму». Репрессии не всегда
были столь жестоки, однако традиции сохранялись.
Нечто подобное обнаруживается и в Европе. И тут латынь была
119
оторвана от «живых» разговорных языков, и тут были некоторые формы
контроля над интеллектуальной деятельностью, однако несмотря на это,
перевод здесь всегда играл или заметную или просто огромную роль в раз-
витии культуры.
Со второй половины XIX в. Китай постепенно выходит из своей
изоляции. Уже в 60-е годы там разворачивается весьма интенсивная
работа. «Главными ее центрами были столичная школа иностранных
языков ... и бюро переводов при Цзяньнаньском арсенале. Однако
несмотря на обилие переводной литературы, среди китайцев
господствовали представления о сугубо утилитарном характере европей-
ских знаний, так как книги отбирались по принципу «немедленный эффект
и близкая польза ...». Игнорировались не только работы по гуманитарным
дисциплинам, но даже чисто теоретические книги по естествознанию.
Затем положение начало постепенно выправляться, и появились переводы
западных работ по основным естественнонаучным дисциплинам,
выполненные известными переводчиками: Ли Шаньланем, Хуа Хэнфаном,
Сюй Шоуем» [179,15].
Тут нельзя не отметить одно интересное обстоятельство: казалось
бы, перевод в средневековом Китае совсем не был заметен в общем
развитии культуры, однако именно перевод обратил Китай на некоторое
время к новой идеологии— буддизму —в раннем Средневековье; тот же
перевод обращал Китай к современному миру, содействовал переходу из
феодального состояния в новую фазу развития, в которой без
естественнонаучных знаний обойтись было невозможно, как позже нельзя
было обойтись и без новых гуманитарных идей, которые перевод
поставлял в Китай.
Интересно также отметить и то, что во многих странах Азии явно
обнаруживается и определенная типология развития перевода: к концу
XVIII в. многие страны Азии — от Турции до Японии — вступили в
полосу тяжелого политического, экономического кризиса, связанного с
исчерпанием потенций феодального развития. И выход из этого кризиса
оказался возможен лишь при обращении к новым идеям — политическим,
экономическим, гуманитарным, и идеи эти становились известными
благодаря переводу.
Не совсем правильно все же говорить о том, что в Китае так уж мало
переводили, но переводили, в основном, не китайцы, и не на китайский, и
не для китайцев. Во время владычества монголов переводили для
монголов; с XVII в. переводили на маньчжурский. Переводили и в XVIII
в., и это тоже несколько странно: ведь маньчжуры не подавляли китайский
этнос, они составляли совсем небольшое меньшинство, в основном
правящую верхушку. Удивляться по поводу того, что маньчжуры столь
120
долгое время не хотели учить китайский и им приходилось переводить на
свой язык китайскую литературу, не следует. Вспомним франко-
норманнов в Англии: понадобилось более трехсот лет, чтобы они
интегрировались в английскую культуру, и при этом данных, что какие бы
то ни было произведения английской литературы переводились на
французский язык, нет, Правда, французская культура Средневековья
была значительно более развитой, чем английская. Маньчжуры же в куль-
турном отношении значительно уступали китайцам. Но кто переводил для
маньчжуров: сами этнические маньчжуры или китайцы на службе у
маньчжуров? Ответа мы не знаем. Со временем, очевидно, маньчжуры все-
таки были ассимилированы китайцами, в связи с чем отпала и необхо-
димость в переводах.
Переводы на уйгурский язык. Уйгуры — народ тюркского
происхождения (антропологи относят уйгуров к европеоидам с
незначительной монголоидной примесью), проживающий ныне, в
основном, в Китае, а также в некоторых районах СССР, Афганистана,
Индии, Пакистана. Непрочные государственные образования уйгуров
довольно быстро сметались внешними вторжениями. Уйгурский язык с
его говорами относят к юго-восточной группе тюркских языков.
Уйгурская культура развивалась под влиянием китайской и
индийской цивилизации, сохраняя глубинные связи с культурой
среднеазиатской. Средневековые уйгуры оставили после себя довольно
значительное литературное наследие, которое известно далеко не
полностью, что связано с утратой большего количества рукописей и
недостаточной изученностью вопроса.
Уйгуры пользовались в ранний период своей зафиксированной
истории различными письменными системами: манихейской, рунической,
эстрангелло, брахми, тибетской и собственно уйгурской. Последняя
представляла собой вариант одного из видов семитского алфавитного
письма. После XI в. уйгуры стали широко использовать арабский алфавит
]262, 358 [. Исследователи отмечают относительно высокую грамотность
уйгуров.
Раннесредневековая уйгурская литература почти полностью состоит
из переводов или пересказов произведений индийской и китайской
литературы. Распространение буддизма среди уйгуров вызвало обилие
переводов, которые делались как непосредственно с санскрита, так и с
тибетского, китайского, тохарского языков. На уйгурский были
переведены многие произведения буддийского канона, а также