Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Средневековая Азия, Восточная Европа XV-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
321
сына протопопа. По некоторым признакам можно судить, что при
переводе использовался не только церковнославянский текст, но и
переводы на чешский и польский. Насколько мы можем судить, речь все
же идет не столько о новом переводе, сколько о новой редакции уже
имеющегося переводного текста на «просту мову». Можно добавить, что
на «просту мову» были переведены также «Песнь песней», «Апостол»,
«Псалтирь» и ряд так называемых «Учительных Евангелий». Переводы на
«просту мову» были приостановлены уже в начале XVII в., ибо, по словам
гетмана Ходкевича, при «перекладанни з давних пословиц на новые,
помылка чинится немалая». Причем, это касалось не только сакральной,
но и научной, философско-толковательной литературы и всех прочих «се-
рьезных» жанров, в которых снова активно использовался
церковнославянский местного извода [143, 161].
В XV—XVI вв. переводили не только религиозную литературу. Есть
сведения о том, что был переведен (пересказан) трактат по логике
еврейского ученого XII в. Моисея Маймонида. Религиозно-философский
трактат «Авиасаф», представлявший собой компиляцию различных
источников, которые, в свою очередь, вероятно, были скомпилированы
неким арабским ученым в XII в., через серию переводов-пересказов
добрался до Восточной Европы. Очевидно, были переведены-пересказаны
кое-какие трактаты по астрономии (астрологии). Дидактический трактат
«Аристотелевы врата», или «Тайная тайных» восходит к арабскому
источнику X—XI в., который был впоследствии переведен на латинский и
еврейский языки. Перевод, сделанный на Украине, отталкивался от
еврейской версии, о чем свидетельствуют гибраизмы, находимые в тексте
перевода.
Перевод «Люцидария» с немецкого был сделан, очевидно, в начале
XVI в. Обращение к этому средневековому произведению трудно назвать
явлением прогрессивным. В нем излагались давно устаревшие
представления о мироустройстве, правда, здесь можно было почерпнуть
кое-какие сведения об античной мифологии.
В первой половине XVII в. некоторые произведения, созданные на
Украине, были переведены на «славянороссийский диалект». Напомним,
что Киево-Могилянская коллегия. а позже и академия, была, фактически,
первым высшим учебным заведением в восточнославянских землях, и
вообще уровень образования на Украине был весьма высок. Немало
ученых мужей из Украины переезжали в Москву, обучаясь там
322
латинскому, греческому, и привозили с собой новые барочные идеи,
воспринятые от польской культуры, Российская культура восприняла
многое из западных культурных веяний через польское посредничество, а
также через Украину и Белоруссию [199, 387], На «славянорусский» с
«простої мови» были переведены: «Катехизис» Лаврентия Зизания (и даже
отпечатан в Москве в 1627 г.), «Казанье святого Кирилла, патриарха
иерусалимского, о антихристе» Стефана Зизания, «Книга о вере» Захария
Копыстенского, «Книга о вере» игумена Киевского Михайловского
монастыря Нафанаила, «Лифос», изданный в Киеве Петром Могилой на
польском, «История о Листрийском, то есть разбойническом Ферарском
або Флоренском Соборе» и «О единой православной вере» Клирика
Острожского. Переводились также некоторые полемические сочинения
Ивана Вышенского.
Трудно с уверенностью сказать, кто переводил все эти сочинения, но
можно предположить, что скорее всего переводчиками были украинцы,
прибывавшие в Москву. Епифаний Славинецкий, например, входил в
состав группы при патриархе Никоне, занимавшейся исправлением
церковных книг путем сверки их списков с оригиналами; Епифаний был
выпускником Киево-Могилянской коллегии, которая давала хорошие
знания латинского, греческого и других языков. Еще будучи в Киеве, он
перевел «Анатомию» Везалия (с латыни) и «Космографию» Иоганна Блеу,
в которой уже излагались астрономические взгляды Коперника; переводил
он также некоторые сочинения Фукидида, Плиния Старшего [140, т. 2,
473].
В XVII в., а, возможно, еще в конце XVI в., на Украине был
осуществлен перевод одной из книг «Космографии» М. Вельского, в
которой содержалось описание некоторых стран Азии, Европы, Африки и
Америки, описывалось открытие Америки Колумбом и экспедиции
Америго Веспуччи. В 1670 г. этот труд был переведен на русский,
очевидно, с того варианта, который был сделан на Украине.
В XVII и первой половине XVIII в. «все больший интерес вызывали
новейшие достижения западноевропейской науки. Высокий уровень
преподавания латинского языка в Киево-Могилянской Академии
способствовал обширной переводческой деятельности киевских ученых,
особенно широко развернувшейся во второй половине XVII в. Появляются
переводы научных трактатов западноевропейских авторов, в частности по
астрономии, медицине и географии» [140, т. 2, 483]. Однако расшифровать
должным образом «обширность» переводческой деятельности не
323
представилось возможным, и упомянутые научные трактаты — вот
собственно и все, что можно конкретно назвать.
На Украине перевод заполнял ту лакуну, которая имелась в
украинской литературе на протяжении длительного периода. То, что
принято называть собственно художественной прозаической литературой,
было представлено в XVI—XVIII вв. практически только переводом —
«переводными повестями». Практически все произведения, относившиеся
к этой категории, были представлены в рукописном виде — в списках.
(Некоторые исследователи, например Б. А. Деркач, относили к
«переводной» повести и «Великое Зерцало», и собственно рыцарско-
авантюрную повесть, и отрывок из Тассо, что в какой-то степени удобно,
по едва ли правильно по сути.) Практически все произведения этого типа
переводились или пересказывались с польского языка. Если судить по
тому, что от некоторых из них до нас дошло лишь по одному списку,
распространенность их была невелика. За исключением отрывков из
Боккаччо и Тассо, эти переводы были сделаны с произведений сугубо
средневековой литературы. Как ни странно, на Украине, где знание
польского языка было не редкостью, с польского переводили не
оригинальную современную литературу, а переводную средневековую.
Можно предположить, что достаточно образованные читатели — а
таковых было все-таки немного — читали кое-что в оригинале и им не
требовался перевод, а средневековая ориентировка переводов, вероятно,
отражала общую культурную ориентировку более широкого круга
читателей.
В XV—XVI вв. новую белорусско-украинскую редакцию получают
некоторые вполне светские повести низовой средневековой литературы.
Речь идет о Псевдо-Каллисфеновой «Александрии» и «Сказании о Трое»
— последняя восходит к итальянской стихотворной повести XIII в. Гвидо
делле Колонне—эти повести уже ранее получили распространение в
славянских землях, теперь же они обрели новое белорусско-украинское
обличие. Здесь вряд ли можно говорить о собственно переводе, тем более,
что неизвестен конкретный оригинал. Скорее речь следует вести о
пересказе, притом весьма вольном. «Сказание про Индийское средство»
также получает новую редакцию в XVI в. К группе переводных
(пересказанных) повестей XVI и начала XVII вв. следует отнести повести
о Тристане и о королевиче Бове, «Историю о Атыли, короли угорьском»,
обработки «Калилы и Димны», «Повесть о семи мудрецах». Эти повести,
относимые к «низовой» литературе, получили весьма широкое
распространение и позже оформлялись как лубочные издания. Следует
324
упомянуть и о том, что на язык начала XVH в. была переведена одна из
версий «Сказания о Мамаевом побоище».
«Повесть о семи мудрецах», которая ведет свое происхождение из
Индии V—VI вв., переводилась и читалась на огромном пространстве от
Индии до Западной Европы. Попала она и на Украину, и снова же через
польское посредничество. В XV—XVI вв. она была переведена па
некоторые славянские языки, в том числе и на польский. Один из польских
переводов XVI в. был выполнен с латыни бакалавром Краковского
университета Яном из Кошичек. Какие-то польские переводы
использовались для переводов и на Украине, и в Русском государстве.
Неизвестно, имелся ли полный украинский перевод повести—известен
лишь ее краткий пересказ. «Иногда новеллы (из повести.— Авт.) были
сокращены до такой степени, что их аллегорическое значение становилось
понятным лишь при знакомстве с оригиналом» [99, 41]. Можно ли
называть это переводом вообще? Такого же рода пересказом являются и
три известных списка «Прения живота и смерти». Это произведение было
известно и на Руси, где было переведено еще в XVI в.—оно интересно
своим философским размышлением о проблемах жизни и смерти.
Популярная на Руси повесть о Бове-Королевиче (настолько популярная,
что она уже воспринималась как фольклорное произведение) известна
лишь в одном украинском списке XVIII в., причем некоторые
исследователи относят его к белорусской литературе [99, 54]. Не выявлен
и тот непосредственный оригинал, с которого делался перевод. «Повесть о
Петре Золотые Ключи» известна в кратком изложении священника
Григория. Повесть пришла из французской литературы; она была
переведена в начале XVI в. на немецкий язык, а с немецкого на некоторые
славянские языки, включая польский. С польского перевода и делался
пересказ на Украине. Язык перевода, или точнее сокращенного пересказа,
насыщен полонизмами. В русском переводе полонизмы тоже
присутствуют, но не так обильно. Священник Григорий сильно меняет
акценты в своем пересказе, убирает целые эпизоды.
«Повесть о кесаре Оттоне», известная на Украине с середины XVII
в., также не является переводом в полном смысле слова, а представляет
собой пересказ польского перевода. Несколько загадочным оказывается
следующее сообщение Б. А. Деркача: «Известен также полный вариант по-
вести о кесаре Оттоне в рукописи XVIII в.... Имеющиеся в нем отдельные
украинизмы (?!) свидетельствуют, по мнению О. М. Масловой, о том, что
325
«вариант этот принадлежит к очень редким спискам, которые имели
определенное распространение и на Украине» [99, 75]. Из этого можно
заключить, что речь якобы идет о переводе, выполненном за пределами
Украины, и не на украинский язык, раз в нем имеются «украинизмы».
Иначе говоря, что это был за перевод, не ясно.
Сохранился еще один список украинского перевода повести об
Оттоне, который был выполнен казацким сотником из Прилук Лукомским
в 1744 г. Сотник учился в Киево-Могилянской Академии, занимался
историографией и переводами. Титул перевода этой повести, однако,
настораживает: «История о Імператоре римском Оттоне першом ic
полского на россійскій язик (?) абшитованним полковим обозним
Стефаном Лукомским в городе Прилуке переведенная 1744 году». Б. А.
Деркач сообщает, что «перевод этот сделан в основном буквально, по
литературный уровень его довольно низкий» [99, 76]. Такое замечание ха-
рактерно не только для этого исследователя: буквальность почему-то
обязательно предполагает высокий литературный уровень-
В середине XVII в. на Украине был сделан пересказ «Правдивой
истории о графине Альтдорфской». Пересказ этот местами приближался к
собственно переводу. В XVIII в Лукомский осуществил полный его
перевод, надо думать, тоже на русский язык «с украинизмами».
В украинских рукописных сборниках XVII—XVIII вв. представлены
рассказы из средневекового сборника, известного под названием «Великое
зерцало примеров». Он составлялся в XIII—XIV вв. в Западной Европе, а
был напечатан в конце XV в. В него входило более 1200 поучительных
историй. Украинские сборники содержат лишь десятую часть из них.
Поучительные истории из «Великого зерцала» переводились в основном с
польского перевода 1621 г., выполненного иезуитом Симоном Высоцким.
«Перевод с польского на «просту мову» часто ограничивался простой
заменой латинских букв буквами славянскими, так что словарный
материал и синтаксическое построение языка таких переводов в основном
оставались польскими» [99, 17]. Несмотря на то, что в большинстве
случаев переводы были буквальными, иногда все же встречаются и от-
клонения от польского текста: добавляются детали, расширительно
трактуется текст, усиливается дидактико-наставительный характер
истории, снимается или смягчается католическая направленность.
Проповедники XVII в., такие как И. Галятовский, А. Радивиловский,
включали рассказы из «Зерцала» в свои проповеди. Первые
326
переводы из «Зерцала» датируются 60-ми годами XVII в. Переводились
истории и из другого сборника аналогичного характера — «Звезда
пресветлая», но в нем еще более ощущалась католическая направленность
и он пользовался меньшей популярностью, чем «Великое зерцало».
Наряду с «Зерцалом» достаточно хорошо были известны истории из
популярнейшего средневекового сборника «Римские деяния». В него
входили псевдоисторические повести дидактического и морализаторСкого
характера — тут были и истории на римские сюжеты и собственно
средневековые. Часть историй была включена из сборника нраво-
учительных рассказов Петра Альфонси — о нем мы упоминали в первой
части «Истории перевода». Первый польский перевод был сделан в начале
XVI в., а украинские переводы осуществлялись с печатного польского
издания конца века. Эти переводы в основном были тоже буквалистскими,
причем настолько, что понять их подчас можно было лишь с помощью
польского текста. Одной из самых популярных была история про папу
Григория, свидетельством является довольно большое количество
списков.
В XVII—XVIII вв. на Украине были популярны и некоторые другие
«переводные повести» — «Про премудрого младенца», «Про короля,
который ходил красть», «Про гордого царя Агея»,— а также сборники
фацетий, бытовых анекдотов и просто забавных историй как в переводах,
так и в латинских и польских списках — «Забавные часы» Л.
Гвиччиардини, «Апофегмы» Беняша Будного, «Фацеции, или шутки
польские» и др. Пересказывались и некоторые Эзоповы басни. Хотя в этой
литературе и проглядывали некоторые новые идеи и новое, ренессансное
отношение к человеку, следует все же признать, что переводная литера-
тура отражала лишь вчерашний, а то и позавчерашний день духовного
западноевропейского состояния. Некоторая часть интеллигенции могла
приобщаться к новым духовным открытиям через польское
посредничество, так как достаточно много людей владело польским и
могло обходиться без переводов.
Из собственно ренессансных и пост-ренессансных произведений
известно лишь о переводе-пересказе новеллы Боккаччо о Танкреде,
Сигизмунде и Гвнскарде. Пересказ был сделан с польского стихотворного
перевода Андрея Морштына. К Боккаччо этот перевод-переложение уже
имел мало отношения, сохранив фактически лишь общую сюжетную
канву. «Между украинским текстом и итальянским оригиналом
наблюдаются расхождения, которые проявились, в частности, в том, что
327
украинский перевод сокращал, а иногда и совсем изымал характерные для
оригинала комические ситуации, авторские ремарки и т. п. Благодаря
этому в украинском тексте стала явственнее ощущаться “главная тема
произведения — трагическая любовь между мужчиной и женщиной,
которые принадлежат к социально противоположным лагерям» [99, 81]. В
то же время «украинская переработка новеллы Боккаччо в целом близка к
итальянскому оригиналу. Сюжетная канва ее целиком совпадает с
оригиналом, за исключением заключительной части произведения, где, по
сравнению с оригиналом, добавлено несколько строчек, в которых идет
речь и о смерти самого Танкреда» [99, 82]. У Б. А. Деркача явно прослежи-
вается намерение показать, что перевод ничем не хуже оригинала, а кое в
чем и лучше: убраны непотребные «комические сцены», подчеркнута
«трагическая любовь» да еще отмечены и «социально противоположные
лагеря». Об одном эпизоде сказано: «Боккаччо ограничился лишь общим
замечанием, не раскрывая качеств Звиздарда. Украинский автор... дает
конкретное его писание. Перед нами не только внешний портрет героя, а и
характеристика Звиздарда как человека» [99, 55].
Что касается языка перевода, то насколько его можно назвать
украинским, пусть судят филологи. Приведем небольшой отрывок:
Крикнет отец: ах беда! дочер умирает!
Пособити не знал, прошло бо то время,
А яд лют непослабно налагал вже бремя.
Видя ж отец смерть явну дщери своей милой,
Не плакал, но ридал по той втесс милой
На себе и на дочер свою нарекая
И день тот свои нещастный горько проклиная [цит. по: 99, 84]
По существу, в работе Б. А. Деркача — одной из очень
немногочисленных известных нам работ, полностью посвященных
переводной литературе на Украине интересующего нас периода,—
отсутствует анализ переводов, а краткие замечание типа «буквальный»,
«пересказ» и т. п. не дают все же более или менее точного представления о
переводах, рассматриваемых в книге. Тем не менее даже из
представленного материала ясно, что украинский перевод, если таковым
его можно назвать, был адаптирующим — в нем изымалось то, что было
неприемлемо для вкусов той среды и эпохи, в которых он делался. Тем
самым из Боккаччо было, по существу, изъято все то, что и составляло его
Возрожденческий дух.
328
Перевод отрывка из поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим»
интересен тем, что он, наряду с новеллой Боккаччо, является одним из
первых обращений к Возрожденческой литературе в восточнославянских
землях. Но и этот перевод, выполненный в конце XVII — начале XVIII вв.,
делался с польского переложения поэмы П. Кохановского. Переводчиком
отрывков из «Освобожденного Иерусалима» Тассо был Лаврентий Горка
(1672—1737 гг.), выпускник Киево-Могилянской Академии,
преподававший там же пиитику, последователь Феофана Прокоповича,
видный церковный деятель, дослужившийся до епископа. Этот перевод
Горка включил в свой учебник по пиитике (1708 г.). Перевод оценивается
как местами «благозвучный» [26, 20]:
Вострубил страшно Люцифер трубою,
Всех преисподних зовет пред собою.
Трубы сей слышен глас бысть всюду страшный
И преужасный.
* * *
Тогда архангел Михаил огненный
Гофреду с небес воскорс предсташа,
Небесным мечем о бок вооруженный,
Светом подобен весьма солнце бяше...
По оценке Б. А. Деркача, в некоторых местах переводчик держался
близко к тексту, однако в основном «отходил... от оригинала, передавая
его лишь приблизительно. Это приводило к тому, что в украинском
переводе подчас снижались поэтические образы, обеднялись
художественно-языковые особенности оригинала (имеется в виду
польский текст Кохановского.— Авт.), в отдельных случаях искажался
даже его смысл» [99, 90]. Текст изобилует полонизмами. Перевод известен
по единственному списку и говорить о степени его распространенности
поэтому очень трудно. Вряд ли этот перевод, выполненный человеком из
церковной среды, оказал какое-то воздействие на развитие культуры и
приобщение ее к ренессансным настроениям. К тому же указание на то,
насколько сам текст Кохановского был близок к итальянскому оригиналу,
отсутствует. В то же время по мнению другого исследователя, отрывки из
поэмы Тассо «были первыми переводами на русский язык произведений
польской художественной, хотя и не оригинальной литературы» [26, 20].
Это еще раз возвращает нас к вопросу: на какой же все-таки язык
осуществлялось большинство переводов того времени?
В вольном стихотворном изложении известны также десять песен из
поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» (1575 г.), опять-таки не
329
непосредственно с итальянского, а с польской версии П. Кохановского.
Переводы из античного наследия в XVIII в. связываются с именем
Григория Сковороды (1722—1794 гг.). Он переводил из Горация,
Вергилия, Овидия, Цицерона и Плутарха, а из новолатинских поэтов —
некоторые произведения француза М, А. Муре и фламандца С. Гозиуса.
В качестве образца приведем отрывок из перевода Горациевой Оды
X, выполненного Г. Сковородой:
Прямо жить будеш, ниже по глубоком
Плавая морс иль паря высоко,
Ниже по берегу бегая волн грозных,
Будучи праздно.
Кто умеренность святу наблюдати
Умеет, в доме его не видати
Вещей изящных, одежд злототканных,
Палат избранных.
[281,73]
Переводческое наследие Г. Сковороды требует отдельного
рассмотрения так же, как и проблема языка переводов. Думается, что и для
истории украинского языка, и для истории перевода решение проблемы о
состоянии украинского языка в различные периоды его становления и
отражение этих состояний в языке переводов представляют задачу не-
малой важности. В истории же перевода мы уже не раз встречались с
ситуацией, когда в силу разных условий литераторам приходилось творить
на иноземном языке и переводить на иноземный. Но тем не менее их
творения включены в истории литератур их народов,— как это было, на-
пример, с латиноязычной литературой Западной Европы, санскритской
литературой Индии, китайской литературой в Корее и т. п.
Распространение не только переводов, но и оригинальной
литературы на Украине в XVIII в. было существенно затруднено указом
Петра I и Синода 1721 г. о запрещении печатания на Украине
оригинальных и новых произведений, куда попадали и переводные. Указ
позволял перепечатывать лишь старые церковные книги, при этом
требовалось тщательно сличать их «с теми великороссийскими печать-ми
и дабы никакой разницы особого наречия во оных не было». В конце века
в Почаеве был напечатан перевод моралистических «Бесед» с изложением
правил поведения, ведущих свое происхождение из Италии. Перевел
«Беседы», вероятно, Юлиан Добрыловский. Но перевод делался не с
итальянского, а «з славено-русскаго на простый и посполитый русский»
[142, т. 2, 94].
330
Какое же место занимал перевод в украинской культуре XV—XVIII
вв.? До конца XVIII в. в украинской литературе фактически отсутствовали
оригинальные прозаические «развлекательные» произведения и этот
недостаток восполнял перевод-пересказ, ориентированный на низового и,
в некоторых случаях, верхушечного читателя, Попадали на Украину в
основном произведения, глубоко средневековые по духу, к тому же
адаптированные в славянских землях с придачей им местного колорита.
Главным посредником был польский язык, изредка чешский и немецкий.
Очевидно, те круги, которые знали латынь, во-первых, не нуждались в
переводах, а во-вторых, интересовались в основном религиозными и
околорелигиозными произведениями, а рыцарская и авантюрная
литература оставалась за пределами их внимания. Главными
направлениями оригинальной литературы были историческое
(летописание), ораторское, агиографическое (житийное), паломническое и
полемическое, в основном направленное против католического давления
Польши на православное население Украины, Переводы научной
литературы имели место, но они лишь в отдельных случаях отражали
состояние западноевропейской науки. Философские труды
возрожденческого или послевозрожденческого толка не переводились,
огромные достижения даже западноевропейской средневековой фило-
софии оставались неизвестными. Греко-византийская философия была, в
основном, известной по старым переводам, выполненным в разных
славянских землях, но не на Украине. Отдельные переводы некоторых
западноевропейских средневековых философских и логических сочинений
делались, но среди них не было таких имен, как Фома Аквинский,
Николай Кузанский и др., т. е. тех философов, которые определяли
магистральные направления философской мысли.
Украина еще не была подготовлена к принятию новых идей, отсюда
практически полное отсутствие и переводов возрожденческой литературы.
Стихотворных переводов осуществлялось мало — опыты переводов
латиноязычных эпиграмм, например английского латиниста Дж. Оуэна,
переводы из античной классики, выполнявшиеся Сковородой, и некоторые
другие опять-таки не меняют общей картины слабого интереса к
зарубежному стихотворчеству.
Восточнославянские культуры лишь в малой степени были
затронуты духовным переворотом Возрождения, но барочные идеи,
особенно в изобразительном искусстве и архитектуре, проникали намного