Семенец О.Е., Панасьев А.Н. История перевода. Перевод в Древнем мире и в Средневековье

Подождите немного. Документ загружается.

переводов говорит о четком понимании задач перевода.

Греческие переводы из других литератур, за исключением

указанных выше, не сохранились, но известно, что существовали

греческие переводы книг по медицине, астрологии, астрономии и др., а

также книг о путешествиях. Так, описания морских путешествий

карфагенских флотоводцев Ганона и Гимимкона были переведены на

греческий и благодаря этим переводам были достаточно хорошо

известны в греко-римском мире. Косвенные данные о знакомстве

греческих философов с «восточной мудростью» дают основания

предположить, что существовали переводы или переложения с

восточных языков.

В конце II в. до н. э. на греческий язык была переведена «Книга

премудрости Иисуса, сына Сирахова», которая представляла собой

сборник сентенций и афоризмов древнееврейского книжника Иисуса

бен-Эмазар бен-Сиры, написанный в начале II в. до н. э. Его внук,

приехавший в Египет и оставшийся в Александрии, обнаружил, что

александрийские евреи сильно эллинизировались. Поэтому он перевел

сочинение бен-Сиры на греческий язык. В предисловии находим одно из

первых в Древнем мире упоминаний о многотрудной работе пере-

водчика: «Много бессонного труда я положил... чтобы довести книгу до

конца и выпустить ее в свет для тех, которые на чужбине желают

учиться...» [106, т. 1, 298].

Некоторое оживление переводческой деятельности в грекоязычной

части Римской империи наблюдается уже на закате античности. С одной

стороны, это было вызвано распространением христианства, с другой —

ослаблением связей между Западной и Восточной частями империи.

Перевода в Византии мы коснемся в разделе «Перевод в Средние

века». Здесь же упомянем о переводе сочинения Евтропия «Сокращение

(т. е. сокращенное изложение) римской истории», выполненном на

греческий язык Пеанием, современником Евтропия. Евтропий

(возможно, по происхождению грек) служил у императора Валента

(363—378 гг.) в должности личного секретаря. Его историческое

сочинение, благодаря краткости и легкости языка, пользовалось большой

популярностью, о чем говорит хотя бы тот факт, что в VI в. был

осуществлен новый перевод на греческий язык историком Капитоном

(перевод Пеания сохранился; от Капитонова перевода дошли лишь

отрывки).

Греческая лексикография берет свое начало еще в классическую

эпоху, но ее расцвет приходится на эпоху так называемого

эллинизма. Создавались словари трудных слов, устаревших слов и слов,

вышедших из употребления. Аристофан Византийский (257—180 гг. до

н. э.) составил словарь аттического и лаконского диалектов; Аристарх

Самофракийский (217—145 гг. до н. э.) и его ученик Аполлодор

Афинский создали этимологический словарь греческого языка. Не

прекращалась лексикографическая деятельность и в эпоху римского

владычества. Известно, что Памфил (II в. н. э.) составил огромный

лексикон в 95 книг. Лексикон не сохранился, как не сохранился и его

сокращенный вариант в пяти книгах, составленный несколько позже

Диогенианом. В V—VI вв. до н. э. Гесихий Александрийский

перерабатывает этот лексикон, и переработка сохранилась. В IV в. н. э.

Арусиан Мессий создает словарь синтаксической сочетаемости.

Отсутствие сведений о существовании дву- или многоязычных словарей,

которые были бы составлены греками, еще раз подтверждает то, что

сами греки переводом занимались мало (хотя следует признать, что в

целом широкое пользование двуязычными словарями — характерная

черта Нового времени).

Следует отметить, что поскольку огромная часть греческого

литературного наследия была утрачена, то можно предположить, что

словари все же существовали.

Свой вклад древние греки внесли и в область литературной

критики, однако каких-либо высказываний по вопросам перевода в

литературно-критических трактатах древних греков мы не обнаруживаем

(совсем иная картина наблюдается в римской словесности, но там и

перевод играл неизмеримо большую роль).

Таким образом, то обстоятельство, что «греческая культура не

развивалась, как это часто бывало в других странах, под доминирующим

влиянием чужеземной культуры» [113, 113], а также ряд других

факторов — особенности греческого характера, могучее развитие

литературы и отсутствие равновеликих иноязычных литератур, широ-

чайшее распространение греческого языка — и привели к тому, что

перевод для греков играл лишь подсобную роль и как таковой оставался

анонимным, что также очень показательно.

РИМ

Уже давно ведутся дискуссии относительно степени влияния

греческой культуры на римскую. Одни ученые полагали, что римская

культура — лишь эпигонское продолжение культуры греческой. Другие,

придерживаясь противоположных взглядов, говорили лишь о чисто

формальном восприятии римлянами, да и то на ранних этапах, неко-

торых элементов греческой культуры. Следует признать, что греческая

культура оказала решающее влияние на становление важнейших сфер

римской культуры — такой, например, как литература, но при этом

римская культура не стала простым слепком греческой — в ней было

достаточно самобытности. Однако нас интересует не вся культура в

целом, а лишь один ее аспект—перевод, который, выходя за рамки чисто

утилитарных нужд, становится мощнейшим культурообразующим и

стимулирующим фактором.

Рим возник как маленькое поселение в Лациуме на Палатинском

холме (согласно преданию дата основания Рима — 753 г. до н. э.).

Активная и агрессивная политика этого города-государства превратила

его в центр всеиталийской державы в III в. до н. э. и в столицу огромной

империи при Августе на рубеже новой эры. При Траяне в начале II в. н.

э. империя достигла максимальных границ. В III в. н. э. в Римской

империи начался кризис, а в IV в. н. э. она разделилась на Западную и

Восточную. В 476 г. Западная империя прекратила свое существование,

и на ее территории возникли варварские королевства. Восточная Римская

империя просуществовала до XV в. Обычно, следуя более поздней

традиции, ее называют Византией., хотя жители ее называли себя

ромеями, т. е. римлянами. В Западной части империи доминировала

латынь, в Восточной — греческий язык.

Контакты Рима с Грецией начинаются задолго до превращения

Греции в римскую провинцию. Культурно-торговые сношения Рима с

греческими колониями в Италии имели место на весьма ранних этапах

истории Рима. Греческая культура оказывала опосредованное влияние на

римскую культуру через этрусков. Однако моментом, с которого можно

отсчитывать постоянные сношения Рима и Греции, считается вторжение

в Италию в 280 г. до н. э. эпирского царя Пирра, которое завершилось

для него неудачей (отсюда — «Пиррова победа»). Пирру и римлянам

пришлось общаться не только на поле брани, но и через вестников и

послов. А поскольку Пирр относился к римлянам как к варварам и едва

ли поэтому мог знать латынь, то для обеспечения контактов

противоборствующих сторон нужны были переводчики, или же следует

предположить, что некоторые римляне, но крайней мере среди

военачальников, знали греческий язык.

У Плутарха мы обнаруживаем сведения и о том, что римляне

общались с Пирром непосредственно: «После этого к Пирру отправилось

из Рима посольство вести переговоры о пленных, и среди послов был

Гай Фабриций, человек крайне бедный, но доблестный и воинственный...

Пирр наедине (выделено нами — Авт.) дружелюбно убеждал его

принять в подарок золото...» (Пирр, XXI). То, что Плутарх описывает

встречу Пирра и Фабриция как состоявшуюся наедине, заставляет нас

думать, что римлянин говорил по-гречески, если только не

предположить, что присутствие переводчика не нарушало

конфиденциальный характер встречи.

Представляет интерес тот факт, что первые римские анналисты

(«древние» или «старшие») писали по-гречески. В частности Квинт

Фабий Пиктор (середина III в. до н. э.), который считается первым

римским историком, писал свои анналы на греческом языке. Его труд

был переведен на латынь, и именно цитаты из этого перевода мы

находим у таких римских авторов, как Квинтилиан, Сервий, Ноний.

Труды Авла Постумия Альбина, эллинофильство которого даже стало

вызывать «недовольство в среде именитейших римлян старшего

поколения» (Полибий, XXXIX, 12, 1), также переводились на латынь, так

как были написаны по-гречески.

Авл Альбин, римский консул, об учености и красноречивости

которого говорил Цицерон, написал римскую историю по-гречески,

сознаваясь при этом, что греческая речь ему, римлянину, родившемуся в

Лациуме, в высшей степени чужда, и в предисловии к своему

произведению «он просит милостиво простить его и не судить строго»,

«если в чем-либо будет погрешность». Катон Старший, считавшийся

олицетворением старых римских нравов, прочитав это, сказал: «Ты, Авл,

большой шутник, коли предпочитаешь извиняться в ошибке, чем

избежать ее. Ведь обычно мы просим прошения, когда ошиблись или по

глупости или по принуждению. А тебя, хотел бы я знать, кто заставлял

поступать так, что ты извиняешься в том, что еще не сделал?» (Авл

Геллий, XI, 8).

Для истории перевода представляет интерес Гай Ацилий, который

занимал видное положение в римском обществе— он был сенатором.

Ацилий является первым достоверно упоминаемым римским устным

переводчиком: когда в 155 г. до н. э. в Рим прибыло греческое

посольство, в состав которого входили философы Корнеад, Диоген и

Критолай, сенатор Гай Ацилий выступал в роли переводчика на приеме

посольства в Сенате (VI (VII), 14, 9).

Как уже отмечалось, римские анналисты писали свои труды по-

гречески. По этому поводу высказывались разные гипотезы. В частности

в качестве одной из причин выдвигается то, что латинский язык в те

времена не был развит настолько, чтобы на нем можно было излагать

сложные сочинения в прозе. Однако довольно скоро и не без влияния

переводов с греческого латинский язык достиг весьма высокого уровня

развития. В I в. н. э. римский ритор Квинтилиан писал, что римляне не

уступают грекам в истории, элегии, а в жанре сатиры вполне

оригинальны. Он сравнивает Вергилия с Гомером, Тита Ливия —с

Геродотом, а Цицерона признает идеалом, в котором сочеталась мощь

Демосфена, обилие языка Платона и обаяние Исократа («Образование

оратора», X, 93, 101, 105, 193).

Первым переводчиком и одновременно зачинателем большой

римской литературы был грек из Тарента Луций Ливии Андроник (ок.

275—200 гг.). Биографические сведения о нем крайне скудны: Андроник

был сначала рабом, а затем вольноотпущенником в доме сенатора Ливия

Салинатора, обучавшим детей знати латинскому и греческому языкам.

Согласно древней традиции Ливия Андроника называют первым

римским поэтом. Не следует думать, однако, что до Андроника

латинской словесности вообще не существовало— она существовала и

развивалась, но лишь в устной форме. Одной из важнейших заслуг

Андроника можно считать то, что основы римской поэзии он заложил

своим переводом «Одиссеи» Гомера на латинский язык. От Андроникова

перевода «Одиссеи» до нашего времени дошло всего около сорока

разрозненных строк. Но даже это позволяет сделать определенные

выводы. В своей работе над переводом Андроник столкнулся с

необходимостью его адаптации к римской действительности и культур-

ной среде. Поэтому «Одиссея» переведена старинным размером

народной поэзии — сатурнийским стихом. Андроник придал переводу

некоторые черты римского колорита: так, греческие боги названы

именами римских божеств. С другой стороны, при переводе Андроник

столкнулся с необходимостью вводить новые слова, которые передавали

бы понятия и реалии, отсутствовавшие в римской действительности и в

латинском языке. Можно утверждать, что, таким образом, Андроник

стал родоначальником адаптационного перевода, приобретшего в Риме

большую популярность.

В целом же перевод «Одиссеи», не будучи буквальным, достаточно

близко следует оригиналу. Этот перевод оставался непременным

школьным чтением вплоть до времен Августа, т. е. на протяжении

более 200 лет, что само по себе свидетельствует о его значении для

римской культуры.

Ливий Андроник был также автором первого гимна для

богослужения, сочиненного по греческому образцу вместо

традиционного. По заказу римских должностных лиц он переводил и

греческие комедии и трагедии: известны 12 названий таких

произведений. Одна из комедий была поставлена в Риме в 240 г. до н. э.,

причем с большим успехом. Андроник выступал как режиссер и как

актер. Ничего из переводов драматических произведений Андроника до

нас не дошло, так что судить, насколько точно Андроник следовал

греческим оригиналам, не представляется возможным.

Однако, несмотря на закрепившуюся за Андроником славу первого

римского поэта, у более поздних римских авторов мы находим весьма

нелестные отзывы о творчестве Андроника. Тит Ливии (XXVII, 37)

упоминает о гимне Андроника, сочиненном по заказу римского сената в

207 г. до н. э., весьма пренебрежительно. Цицерон, знаток древней

римской литературы, в «Бруте» пишет о том, что произведения

Андроника не стоит перечитывать, а перевод «Одиссеи» называет

«какой-то Дедаловой работой», т. е. произведением грубым и

архаичным. То, что позднейшие римские литераторы не очень лестно

отзывались о творчестве Андроника, вполне понятно: изменились

литературные вкусы, римская литература и латинский язык достигли

высокого уровня совершенства, и Тит Ливий и Цицерон взирали на

Андроника уже с высоты золотого века римской литературы.

В конце III — начале II в. до н. э. после победы над Карфагеном во

второй Пунической войне Рим становится мощнейшей державой

Средиземноморья. В нем происходят активные культурообразующие

процессы, включающие в себя существенный элемент эллинизации,

которой в значительной мере способствовали Сципион, победитель Ган-

нибала, и поэты, среди которых выделялся Квинт Энний (239—169 гг.).

Энний одинаково хорошо владел тремя языками — родным окским,

греческим и латинским и занимался как самостоятельным творчеством,

так и переводами.

Переводческая деятельность Энния была удивительно обширна. Он

переводил греческие пьесы, в основном трагедии Еврипида. Кроме этого,

Энний перевел с греческого на латынь «Священную историю» Эвгемера

и поэму, приписываемую Эпихарму, которые имели атеистическую

направленность. В одно из произведений Авла Геллия включены

заключительные стихи из басни Эзопа о жаворонке и птенцах, перевод

которой выполнен Эннием.

Авл Геллий хвалит Энния за искусное и изящное стихосложение,

отличное владение латинским языком. Однако, говоря об Энниевом

переводе стихов из «Гекубы» Еврипида, он отмечает, что, несмотря на

гладкость стиха, истинный смысл отрывка не передан (XI, 4).

В диалоге «О пределах добра и зла» Цицерон говорит о том, что

ранние латинские поэты дословно передавали греческие оригиналы (I, 2,

4). Однако в сочинении «Академики» он уже пишет, что ранние римские

трагики — Энний, Пакувий, Акций и другие передавали греческие

оригиналы не дословно, а лишь воспроизводили их смысл (I, 3, 10).

К сожалению, мы не располагаем сведениями о том, какова в

драматургическом творчестве Энния была доля переделок и собственно

переводов. Можно допустить, что Энний, как и ряд других римских

поэтов, использовал прием контаминации, т. е. включения в одну пьесу,

построенную на греческом оригинале, отрывков, реплик, персонажей из

других греческих пьес. Но в любом случае речь идет о переводе,

выступающем в различных своих ипостасях: переделках, адаптациях,

пересказах. Несмотря на все ширящуюся эллинизацию римского

общества, этот процесс встречал и оппозицию в лице хранителей старых

римских нравов, в частности такого ее ярчайшего представителя, как

Катон. Однако, судя, например, по пьесам Плавта, римское общество

было уже достаточно подготовленным для восприятия греческих реалий.

Тит Макций Плавт (III — начало II в. до н. э.) известен как

комедиограф, однако в основе его произведений лежали греческие

образы. Вопрос о том, насколько вольно Плавт обращался с греческими

оригиналами, пока остается открытым, хотя очевидно, что Плавт

использовал прием контаминации. О двух из дошедших до нас его коме-

диях прямо сказано: «Плавт перевел на варварский язык», т. е. на латынь

[216, 110].

Цецилий Стаций (220—168 гг.) создавал свои комедии, используя

произведения представителей так называемой «новой аттической

комедии» — греков Менандра, Посидиппа, Алексида, Филемона. Он,

вероятно, ближе, чем Плавт, следовал греческим образцам, избегая при

этом контаминации. Авл Геллий в своих «Аттических ночах», коммен-

тируя Цецилия (II, 23), дает пример римской критики перевода: «Мы

читаем комедии наших поэтов, взятые и переведенные с греческих

комедий Менандра, Посидиппа, Аполлодора, Алексида, а также

некоторых других комиков. Они, по правде сказать, доставляют нам

немалое удовольствие и представляются настолько остроумными и

привлекательными, что, кажется, ничего лучше не может быть. Но вот

если сопоставить и сравнить их с греческими источниками ... то

латинские комедии начинают уступать и становиться ничтожными,

настолько они тускнеют перед остроумием и блеском греческих

комедий, с которыми им не под силу было сравниться. Совсем недавно

нам пришлось в этом убедиться. Мы читали комедию Цецилия

«Ожерелье», и мне, и присутствующим очень она понравилась.

Захотелось прочесть и «Ожерелье» Менандра, с которого Цецилий

перевел свою комедию. Но после того, как мы взяли в руки Менандра, то

тут же сразу, благие боги! Каким вялым и холодным показался

Цецилий...» (II, 23). До нас не дошли ни оригинал Менандра — за ис-

ключением небольших отрывков, приводимых самим Авлом Геллием, ни

переделка Цецилия, поэтому судить о целом не представляется

возможным; но по приводимым Геллием выдержкам все же можно

сделать вывод, что по крайней мере «Ожерелье» Цецилия — не

собственно перевод, а переделка, переработка оригинала,

приспособленная ко вкусам римской публики того времени. Судить, на-

сколько такую формулировку можно применить к остальным комедиям

Цецилия, не представляется возможным, поскольку ни одна из его

комедий до нас не дошла. Важно подчеркнуть, что у Геллия,

комментирующего Цецилия, находим изложение основных принципов

сравнительного анализа и критики перевода: сначала чтение перевода,

затем «тщательное и внимательное» сравнение с оригиналом, и, наконец

— оценка: перевод «вялый и холодный».

Остановимся на творчестве еще одного комедиографа — Публия

Теренция Афра (ок. 190—159 гг.), которого, наряду с Плавтом, считали

родоначальником римской комедии. Теренций, уроженец Карфагена,

был в Риме рабом у сенатора Теренция Лукина и, благодаря своей

одаренности и красоте, получил образование как свободный человек, а

затем был отпущен на волю. Он был необычайно плодовитым

драматургом и переводчиком. По свидетельству Гая Светония

Транквилла, Теренций перевел 108 комедий Менандра. До нашего

времени дошли четыре комедии Теренция, построенные на материале

комедий Менандра, и две — на материале пьес Аполлодора

Критского. Творчество Теренция пользовалось необычайной

популярностью в Европе начиная с времен Возрождения и до начала XIX

в. Известны бесчисленные переводы и подражания его комедиям на

европейских языках. Теренция часто называют «основателем

реалистической драмы», «Вергилием римской комедии», однако в XX в.

его именуют уже просто искусным переводчиком, умело

приспособившим высокие греческие оригиналы ко вкусам не очень

взыскательной римской публики. Тем не менее Теренций вошел в

программу высшего римского образования как член великой квадриги,

наряду с Цицероном, Вергилием и историком Саллюстием.

Цицерон в сочинении «Луг» восхваляет Теренция за изысканность

слога, изящество и благозвучие. Однако Гай Юлий Цезарь, признавая его

«чистейший слог», считает, что по «силе комического духа» Теренцию с

греками не удается сравниться. Старший современник Теренция поэт

Ланувин критиковал Теренция за несамостоятельность. Сам же

Теренций отзывается о своем творчестве следующим образом:

«Как точный переводчик, но стилист плохой.

Из греческих хороших пьес составил он (Теренций — Авт.)

Латинские плохие». [273, 193]

Такая самооценка Теренция как плохого стилиста прямо

противоположна мнению потомков, которые ценили его как раз за

изящный слог, что и сделало его комедии предметом изучения в школе.

Таким образом, развитие римской литературы на ранних этапах

происходило под непосредственным влиянием переводов, переделок,

переработок с греческого языка. Можно утверждать, что именно перевод

заложил основы римской литературы и привел в конечном счете к созда-

нию величайших творений словесности, достойных великого народа.

Уровень знания греческого языка римлянами и степень его

распространенности оказывали непосредственное воздействие на

развитие переводческой деятельности, на формирование переводческих

принципов и совершенствование переводческого мастерства. В связи с

этим представляется необходимым коротко рассмотреть статус

греческого языка в Риме.

С одной стороны, греческий язык был уделом самых низших слоев,

рабов, приток в Рим которых продолжался в III—I вв. до н. э., а с

другой он был в почете у верхушки римского общества.

Греческим языком хорошо владели многие римские должностные лица,

не говоря уже о поэтах.

П. Лициний Красс, проконсул провинции Азия в 131 г. до н. э., мог

изъясняться на пяти греческих диалектах. Римский полководец Тит

Фламинин, сражавшийся с Македонией, по свидетельству

современников, говорил по-гречески без акцента. В эпоху империи в

сенате уже заседали среди прочих и сенаторы греческого

происхождения. Многие из них свободно владели греческим языком. Ва-

лерий Максим (I в. н. э.) сообщает, что Молон, древнегреческий оратор и

ритор, был первым греком, говорившим в сенате без переводчика (81 г.

до н. э.). Это свидетельство ценно тем, что указывает на наличие в сенате

переводчиков.

Император Август писал свои послания в восточные провинции

империи как по-латыни, так и по-гречески. Император Клавдий писал

по-гречески. Нерон по-гречески декламировал. Адриан предпочитал

греческий язык латыни даже в общении. Марк Аврелий написал свои

«Размышления» по-гречески. Перечень выдающихся римских деятелей,

владевших и использовавших греческий язык, легко продолжить.

В «грамматических», т. е. средних школах, в Риме преподавался не

только греческий язык, но и перевод с греческого. Если учесть, что

римская школа была общедоступной, то, естественно, возникает вопрос:

для кого же переводились книги с греческого языка? Ведь еще Плавт

строил свои каламбуры на греческих именах, рассчитывая, очевидно, что

они будут поняты зрителями. В этой связи следует отметить, что все же

основная масса латиноязычного населения греческого языка не знала или

владела им слабо. На ранних этапах развития римской литературы ос-

новное количество переводов и переделок приходилось па драматургию,

т. е. было ориентировано на восприятие их массовой публикой, и лишь

позднее, в связи с распространением книгоиздательского дела, резко

увеличилась доля переводов текстов для чтения, прежде всего романов.

Отметим попутно, что в I в. до н. э. в связи с освоением производства

«бумаги» из папируса и развитием сети переписочных мастерских

тиражи книг достигали десятков тысяч экземпляров (Авл Геллий, XI, 4).

Некоторые ученые считают возможным говорить о своего рода массовой

литературе времен империи. Несмотря на часто весьма презрительное

отношение к отдельным «гречишкам» (например, у Цицерона), греческая

культура и, в частности, литература все же рассматривались

в Риме как высочайший образец, о чем свидетельствует,