Проблемы российской истории. Вып. 10

Подождите немного. Документ загружается.

481

ный, недельный или месячный заработок (т.е. деньги виртуально, не попадая в руки челове-

ка, сразу перераспределялись); решения принимались целыми коллективами. Кампании

сбора средств сопровождались агитационными лозунгами такого, например, содержания:

«Пусть наши трудовые рубли превратятся в бомбы и обрушаться на головы врага», «Трудо-

вой рубль – удар по врагу!». Например, в октябре 1942 г. Прокуратура СССР решила пере-

числить 7-дневный заработок (по фонду зарплаты он составил 2 835 000руб.) на строитель-

ство танков. На эту сумму можно было построить 14 танков Т-34. В благотворительной дея-

тельности использовались такие денежно – рыночные формы как аукционы и лотереи. Это

была хорошая возможность легально приобрести дефицитный предмет роскоши, сохранив

при этом «патриотическое лицо». Так, руководство Белоруссии, организовав в 1945 г. ме-

сячник по сбору средств в фонд помощи детям-сиротам, выставило для продажи на летнем

базаре 20 пианино, 200 радиоприёмников, 200 швейных машин, 100 ковров, 500 дорожек,

посуду, одеяла, скатерти, обои, ткани, обувь. За три дня базара чистая прибыль

1.000.000 руб.

Каналом выкачки денежной массы с населения стали рестораны. Рестораны были от-

крыты осенью 1943 г. в Москве, а чуть позднее и в ряде областных центров (Молотове, Че-

лябинске, Новосибирске, Горьком, Саратове, Куйбышеве, Свердловске). Но ассортимент

блюд и цены были строго регламентированы специальными приказами наркомата торговли

СССР. Один посетитель мог без карточек купить 1 завтрак или ужин. К еде – 100 г. хлеба

без талонов, 100 г. водки или 200г вина, к ним можно добавить кружку пива. Торговые на-

ценки на розничные цены на продукты – 350 %, на спиртное-200 %, водка-10руб. за 25 г.

Средняя стоимость завтрака или ужина должна составлять 18-25руб. Отпуск отдельного

блюда запрещён

. Рестораны были загружены неравномерно, основной контингент – воен-

ные. Наибольшим спросом пользовались водка, холодные закуски, дешёвые вторые блюда.

В апреле 1944г. была разрешена коммерческая торговля. В 1945 г. на долю коммерческой

торговли приходилось 9,6 % всего розничного товарооборота страны

. С 16 апреля откры-

ли 19 продовольственных магазинов и 41 ресторан, торгующих по особым ценам и с огра-

ничением отпуска товаров в одни руки. В первые недели в магазинах толпился народ и на-

блюдались очереди, значительная часть посетителей магазинов покупок не производила, а

знакомилась с ассортиментом и ценами. А цены были таковы: (в рублях за 1 кг.): говядина –

320; масло животное – 700; сахар – 700; водка – 400.

Покупательной способностью, как правило, обладали: работники науки, техники, ис-

кусства и литературы, а также высший офицерский состав Красной армии. Настроения лю-

дей отражали весь спектр эмоций от радости до возмущения: «Спасибо хозяину за подарок

к празднику», а страна-то наша богатая, все товары есть, на рынок ходить не нужно, «цены

дороги, на уровне рынка, но товар хороший, свежий»; рынку крышка, спекулянтам капут;

«цены не по нашему карману, но хорошо, что иногда можно купить; продавцы стали веж-

ливые; здесь товар хороший, а по карточкам отпускают плохой; все товары сюда свезли, а

по карточкам не отпускают...

Культура монетарного мышления и финансовая грамотность населения. Вер-

хушка общества (чиновники) стремилась не столько к деньгам, сколько к доступу к закры-

тым магазинам, льготам и т. д. Например, решением от 5.06.1942 г. партийное руководство

Челябинской области ввело абонентские книжки для снабжения себя сухими пайками через

закрытые буфеты. Нормы пайка в месяц были установлены в зависимости от «ранга» ра-

ботника: 1- й секретарь обкома имел право на паёк на сумму – 1 200руб., 2-й, 3-й. секретари

обкома, председатель облисполкома, уполномоченный Комитета партийного контроля –

1 000руб., остальной руководящий состав – 800 - 300 руб. Оплачивались эти пайки из

средств соцбыта облисполкома

Аналогичные решения принимались как в центре, так и во

всех регионах страны. Остальная часть населения также стремилась попасть в категорию

482

«льготников», чтобы получить послабления по налогам или какие – либо пособия. Числен-

ность людей, имеющих право на государственные пособия, в годы войны возросла, прежде

всего, за счёт семей фронтовиков, а также увеличения количества инвалидов и матерей –

одиночек. Если не давали результатов сбор многочисленных справок и хождения по ин-

станциям, человек прибегал к самому распространённому способу защиты своих прав: пи-

сал жалобы «во власть».

Нельзя категорично утверждать, что в сознании советских людей отсутствовали эле-

менты монетарного мышления. В народном фольклоре, например, можно увидеть, желание

девушки иметь жениха с хорошим доходом:

«Полюбила лейтенанта

И ремень через плечо.

Получает тыщу триста

И целует горячо»

В чём люди хранили сбережения? Думаю, что меньше всего в денежных знаках. К

осознанию этого людей приводили и пропагандистские стереотипы, и сама реальная суро-

вая военная действительность. Средства на сберкнижках были заморожены, там же копи-

лась оплата неиспользованных отпусков, сверхурочных работ и т. д. Рост цен на колхозных

рынках показал, что выгоднее прямой товарообмен. Сокращение производства товаров пер-

вой необходимости и первостепенность обеспечения армии повышали фактическую цен-

ность продуктов и промтоварных изделий.

В годы войны со страниц периодических изданий исчезла вся реклама, кроме лозун-

га: «Храните деньги в сберегательной кассе!», сопровождавшегося текстом стихотворения

А. Безыменского:

Когда в сберкассу сбереженья

Мы ежемесячно несём

В нас развивается уменье

Быть бережливыми во всём

Мы привыкаем очень скоро

Беречь сырья любой кусок

Свой инструмент, станки, моторы,

Металл, бензин, электроток.

Отсюда каждый может вывести:

Сберкасса – школа бережливости

Призывая к хранению денег, власть, конечно, не стремилась сформировать у людей

рациональное монетарное мышление, а преследовала совершенно другие цели.

«Денежные накопления, образующиеся у трудящихся в их личном быту, не следует

рассматривать изолированно от других форм экономии. <…> все имеющиеся в стране сбе-

режения используются для развития народного хозяйства и культуры, а также для укрепле-

ния военной мощи СССР. <…> Сбережение денег населения - одна из форм проявления

бережливости в личном быту, которая тесно связана с бережливым отношением к общест-

венному достоянию. А это черта коммунистического общества»

По официальным данным к началу войны в сберкассах хранилось 7 млрд. руб. вкла-

дов населения, сберкнижки имели свыше 17 млн. человек

. К началу войны средний срок

хранения вкладного рубля составлял 215 дней. В военные годы каждый рубль вклада на

счёте, открытом во время войны, неподвижно хранился в среднем 365 дней. Уже в предво-

енные годы это в значительной мере было связано с увеличением кол-ва вкладчиков, хра-

нящих на своих счетах крупные сбережения. В 1929 г. кол-во вкладов больше 1000 руб. бы-

ло в 2 с лишним раза меньше, чем вклады 500-1000руб, в 11 раз меньше кол-ва вкладов 100-

483

500руб. К началу войны вклады больше 1 000руб. превысили и те, и те. Это всё про город-

ские кассы. На селе 20% общего остатка вкладов (к началу войны)

Сбережения имели организованную (вклады и депозиты в сбербанке, денежные на-

копления в системе государственного страхования) и неорганизованную (наличные деньги

на руках у населения) форму. Поскольку денежные депозиты были в военное время замо-

рожены, деньги копились в «кубышках», чулках, и, по возможности, «конвертировались» в

то, что было менее подвержено скрытой инфляции (золото, валюта, ювелирные украшения).

Почему копили, а не тратили? Во-первых потратить не на что, нехватка товарной массы; во-

вторых, опасно показать, что у тебя есть деньги; в-третьих, законами была запрещена част-

ная собственность (можно иметь служебную дачу, а купить участок земли – нельзя); в-

четвёртых, не была развита культура потребления.

Характерными чертами потребительского поведения являлись: расходование основ-

ной части доходов населения на товары повседневного потребления и низкая эластичность

спроса по ограниченному кругу товаров. Существовали товары, низкий спрос на которые

был результатом низких доходов основной части населения и неразвитой культурой по-

требления. На складах Челябинского Горпромкомбината по данным на 12 июля 1945 г. ско-

пилось неходовых некачественных товаров на 667,3 тыс. руб. (домино, пуговицы, одежные

крючки, игрушки). Особенно много на складе пудры: 1 032 кг и сбыта нет

На страницах советских изданий мы читаем историю под названием: «Крупный вы-

игрыш или роман без развязки (а точнее, истинное происшествие, случившееся с конюхом

из колхоза Красный Яр, Воронежской области, Иваном Семёновичем Дорофеевым)». Герой

рассказа выиграл по облигации государственного займа 25тыс. руб. Начал мечтать о том,

куда потратить: «Перво- наперво, думаю, самовар куплю. Потом обувку, одёжку там раз-

ную ребятишкам, гостинцев. Потом достану в городе мадеры, косынку куплю крепдешино-

вую и – была, не была – пойду сватать свою зазнобу». Получил деньги. Посоветовался с

новой женой и отдали все эти деньги в фонд обороны, «потому мы и так всем довольны – 2

коровки у нас, огород, трудодни, промежду прочим, богаты

. Конечно, в статье содержит-

ся нравоучение о том, как должен поступать советский человек с любыми доходами сверх

прожиточного минимума (особенно в условиях войны). Но ведь в статье содержатся и рас-

суждения о возможных расходах, из которых видно, что легально тратить деньги не на что,

да и круг фантазии на эту тему у простого человека невелик.

Неединичный характер носили факты, когда руководство промышленных предпри-

ятий, получив премиальные деньги, не находило им лучшего применения, как устройство

банкетов

Уровень доходов абсолютного большинства населения был таков, что думать о том,

куда потратить деньги, не приходилось. Вот стандартный перечень расходов в бюджете

семьи, расположенный в порядке значимости: «выкупить карточки, затем оплата комму-

нальных платежей, подписка на займы и денежно-вещевые лотереи; хорошо бы купить что-

то из обуви или одежды, если повезёт». Вот и всё. Например, дневники и письма москов-

ской студентки Татьяны Атабек (Репиной)

из далёкой эвакуации содержат массу мель-

чайших подробностей военного быта. Убеждая маму не присылать её денег, Таня расписы-

вает свой бюджет: «Бомбардируешь меня денежными переводами – пишешь, что ещё соби-

раешься прислать 150 руб. Я совершенно уверена, что вы питаетесь хуже, чем я. … Вот

смотри, каков мой бюджет: 1 р. – супы, 2 р. – лук, 2 р.- редиска, хлеб – 1 р. И 3 р. 50 к. –

стакан мацони (иногда покупаю 1 яйцо вместо мацони). Вот видишь, получается около 10 р.

В день. Этого вполне мне достаточно и как донору. То есть на еду у меня уходит 300 р.

Стипендия – 160 р. (правда 60 р., вероятно, уйдёт на всякие военные налоги, заём – я под-

писалась на всю стипендию, на плату за общежитие и т.д.) и 200 р. От тебя. Больше совсем

не надо». Какие ещё доходы могут быть у студентки:

484

«нас, вероятно, в июле отправят на сельхозработы – надеемся немного

заработать и деньгами, и, самое главное, натурой»; «А если меня возьмут в

доноры, то будет совсем рай. Я теперь уже мечтаю, как я буду на 400-

граммовый талончик покупать хлеб, а на остальные 400 разные вкусные вещи

(пряники…)»

Поскольку в условиях военного времени были отменены выходные и отпуска, воз-

росла доля сверхурочных работ, у людей совсем не оставалось времени для отдыха. Коли-

чество товаров широкого потребления резко сократилось, а, значит, отпала необходимость

откладывания денег на эти цели, то есть сузилась сфера потребительского мышления.

Интересен вопрос: занимали ли люди друг другу деньги? Простые советские люди,

как правило, с лёгкостью занимали друг другу небольшие суммы денег. Конечно, безо вся-

ких процентов. Объяснялось это просто: например, в магазине «выбросили» туфли твоего

размера, талон есть, но денег не хватает. «Туфли стоят 57 рублей – деньги мне дали взаймы

ребята из нашего общежития»

. Вскладчину сбросились все соседи и проблема решена. В

следующий раз, возникла возможность что-то приобрести соседу и т.д. Такая вот система

взаимопомощи.

Подведём краткие итоги. Такие черты монетарного поведения как умение распоря-

жаться деньгами и стремление к увеличению доходов не получили распространения в со-

ветский период вследствие господствовавшей коммунистической идеологии, сложившейся

системы собственности и управления народным хозяйством, воплощённого в жизнь прин-

ципа уравниловки в распределении. В военный период пропаганда антимонетаризма и уже-

сточение государственного контроля над денежными потоками привели к дальнейшему

снижению роли денег в повседневной жизни людей. Для абсолютного большинства населе-

ния натуральное хозяйство и прямой продуктообмен были основными стратегиями выжи-

вания. Уровень доходов различных категорий граждан, при официальной декларативности

равенства, продолжал оставаться дифференцированным. Усилилась девиантность поведе-

ния людей в способах получения доходов и расходовании денежных средств. Низкий уро-

вень доходов основной массы населения, отягощённый привычкой к патернализму и урав-

ниловке, имел своим следствием почти полное отсутствие финансовой грамотности и куль-

туры потребления. Но этот антимонетаризм мышления позволил в условиях военной обста-

новки подчинить личные интересы государственным и продемонстрировать народную

жертвенность «во имя Победы».

ПРИМЕЧАНИЯ

Фернам А., Аргайл М. Деньги. Секреты психологии денег и финансового поведения. СПб., 2006;

Экономическая психология. Социокультурный подход. / Под ред. И.В. Андреевой. СПб. 2000. С. 195-213.

Зелизер В. Социальное значение денег: Деньги на булавки, чеки, пособия по бедности и др. де-

нежные единицы. М., 2008; Н.Н. Зарубина. Деньги как социокультурный феномен: пределы фукцио-

нальности. // Социс. 2005. №7. С. 16.

Кортунов В.В. Философия денег. М., 1997. С. 9.

Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история советской России в 30-е гг.: го-

род. М., 2008, А. Ильюхов. Как платили большевики: Политика советской власти в сфере оплаты тру-

да в 1917-1941гг. М. 2010.

Ленин В.И. О значении золота теперь и после полной победы социализма. ПСС. Т. 44. С. 225-226.

Варга Е.С. Деньги: их власть в мирное время и крах во время войны. Будапешт, 1917.

Шальнов А. Как меня хотели сделать капиталистом // Крокодил. 1945. № 15-16. С. 7.

Зощенко М. Сынок и пасынок.// Крокодил. 1941г. №1.С.2-3.

Крокодил. 1941. № 1.С. 5.

485

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Х сессия Верховного Совета СССР. О Государственном Бюджете СССР на 1944г. и исполне-

нии государственного бюджета за 1940, 1941, 1942 гг. // Известия советов депутатов трудящихся.

1944. 29-30 января.

Кортунов В.В. Философия денег. М., 1997. С.86-87.

Сенилов Б.В. Военные деньги Второй мировой войны. М., 1991.С.6.

За блокадным кольцом. Сборник воспоминаний жителей Ленинградской области времён гер-

манской оккупации 1941 – 1944 гг. СПб, 2007. С. 164.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 92. Л. 20, 90, 111.

За блокадным кольцом… С. 250, 408.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 92. Л. 16.

За блокадным кольцом... С. 63.

Сенилов Б.В. Военные деньги Второй мировой войны. М., 1991. С. 25-30.

Москва прифронтовая.1941-1942. Архивные документы и материалы. М., 2001. С. 72.

Там же. С. 262-263.

Петухова Н.Е. История налогообложения в России 9 – 20 вв. М., 2008. С. 346.

РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 42. Д. 1190. Л. 1-3.

ГАРФ. Ф. А-374. Оп. 3.Д. 1149. Л. 1а.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 774. Л. 47.

Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М,

2001. С. 122.

РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 42. Д. 302. 119-120.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп.2. Д. 931. Л. 68, 91, 101.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 774. Л. 25.

Жирнов Е. «Ведёт писателей к непомерному обогащению» // Коммерсантъ. Власть. 2008.

№ 36. С. 74-79.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 949. Л. 115-116.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 957. Л. 53.

Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история советской России в 30-е гг.:

город. М., 2008, С. 134.

ГАРФ. Ф. А-410. Оп. 1. Д. 256. Л.119.

ГАРФ. Ф. А-415. Оп. 2. Д. 22. Л.1.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 157. Л. 1.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 336. Л. 35-37.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 157. Л. 29-32.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 885. Л. 118.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 890. Л. 50-51.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 157. Л. 86.

Москва военная: мемуары и архивные документы. М. 1995. С. 550.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 774. Л.5-7.

На защите экономической безопасности государства 1937-2007. / Д.В. Смирнов, Л.Б. Коган.

Челябинск, 2007. С. 75.

ГАРФ. Ф. А-259. Оп. 6. Д. 1466. Л. 95.

Фицпатрик Ш. Указ. соч. С. 75.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 96. Л. 3-10.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 890. Л. 52-53.

Челябинский рабочий. 1942. 5 августа.

Казыханова Л.Р. Изменение социальной роли денег и их влияние на социально-экономическое

поведение населения в условиях трансформации российского общества. Дисс….канд. социолог. Наук,

Уфа, 2003. С. 55.

486

Москва послевоенная. 1945-1947гг. Архивные документы и материалы. М., 2000. С. 131-132.

Плисецкая М. Я, Майя Плисецкая. М., 1994. С. 75.

ГАРФ. Ф. А-415. Оп. 2. Д. 23. Л.10-12.

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 686. Л. 63-64.

На защите экономической безопасности государства… С. 77, 85.

Там же. С. 77, 84.

ГАРФ. Ф. А-415. Оп. 2. Д. 23. Л. 7-8.

На защите экономической безопасности государства… С. 97.

Петухова Н.Е. Указ. соч. С. 348.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 310. Л. 74-79, 125-127, 152-153.

ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 8. Д. 45. Л. 48-50.

Части, частушечка! Деревенский фольклор в 1941-1945годах //Народное творчество. 1995.

№ 2-3. С .12-13.

Огонёк. 1941. № 18.

Валер Л. Образование вкладов и их стабильность. // Советские финансы. 1944. № 11. С. 7.

Известия советов депутатов трудящихся. 1945. 28 января.

Валер Л. Указ. соч. С. 12.

ГАРФ. Ф. А-339. Оп. 1. Д. 1966. Л. 2-6

Беляев Д. Крупный выигрыш или роман без развязки, (а точнее, истинное происшествие, слу-

чившееся с конюхом из колхоза Красный Яр, Воронежской области, Иваном Семёновичем Дорофее-

вым) // Крокодил. № 17. С. 9

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 157. Л. 109.

Репина Т.А. К биографии военного поколения. М., 2004.

Там же. С. 49.

M.N. Potemkina (Magnitogorsk)

MONETARY BEHAVIOUR OF SOVIET PEOPLE UNDER EXTREME WARTIME

CONDITIONS (1941-1945)

Did Soviet people think about money in hard time of war? What role did money play in

everyday life of different social groups? The author tries to find an answer to these questions in

her article. Suffering, privations and hardships were part and parcel of wartime reality. Research

into the peculiarities of monetary behaviour of Soviet people under extreme wartime conditions

helps us understand social and psychological processes which are under way in modern Russian

society. An object for study is monetary behaviour of people which is defined as different activi-

ties aimed at acquiring and spending money.

487

И.Г. Тажидинова

Краснодар

ЦЕННОСТЬ ВЕЩЕЙ: ИЗМЕРЕНИЕ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

Внимание к практикам повседневной жизни в социальных науках (так называемый

«прагматический поворот») предполагает особый интерес к физическим вещам. Современ-

ные исследователи считают достойным удивления то, как долго, например, социологии

удавалось игнорировать «вещность социальной реальности»

. Сегодня появляются работы,

в которых вещам отводится другая, нежели быть «подпорками реальности», роль. Так, в

работах французских социологов Л. Болтански и Л. Тевено вещи претендуют на роль

«крючков, на которые навешивается интерпретация реальности». Согласно их исследовани-

ям, повседневные личностные вещи осуществляют не только синхроническую связь (коор-

динацию между живущими в настоящее время), но и связь диахроническую (соединяют

ныне живущих с предыдущими поколениями). Таким образом, опорные вещи оказываются

лично и морально значимыми для преемственности поколений

Материально-вещная среда в различных аспектах ее существования (пространствен-

ном, временном, структурном) выступает как актуальный объект исследования различных

научных дисциплин. Интерес к ней наблюдается и со стороны профессионального сообще-

ства историков. В настоящее время этот интерес связан с выходом категории «повседнев-

ность» на один из первых планов в мировой историографии, переносом акцента с институ-

циональной и макрособытийной истории на ее богатую конкретику

Среди существующих подходов к изучению материально-вещной среды нас привлек

социально-психологический, рассматривающий взаимодействие человека с вещной средой

в плане специфических черт его поведения по поводу вещей. Включенные в повседневную

жизнь человека, бытовые вещи (одежда, мебель, бытовая утварь и пр.) являются частью

ежедневных рутинных действий, называемых практиками

. При этом понятие ценности

вещей включает в себя многие аспекты «неравнодушного» отношения к вещам в повсе-

дневной жизни

. На уровне практик взаимодействия с вещами их ценность реализуется в

желании хранить и накапливать вещи, бережно относиться к ним и заботиться о них, в

склонности испытывать дискомфорт и сложности при необходимости расстаться с вещами.

Ценность вещи для человека определяется «структурными условиями», в частности, типом

общества, применительно к которому ценность данной вещи рассматривается. Структурные

условия задают каноны потребления, определенные режимы отношения к вещам на уровне

общества в целом. В то же время значимы и другие условия: характеристики самой вещи,

социально-демографические и социально-психологические характеристики индивида, на-

ходящегося во взаимодействии с данной вещью. Также следует учитывать влияние повсе-

дневных практик взаимодействия с вещами, в которых индивид социализировался.

В.Б. Голофастом выделяются три различных типа (режима) отношения к вещам, ко-

торые представляют собой последовательные этапы развития, но в то же время и сосущест-

вуют

. В контексте нашего исследования интерес представляет первый из них. При этом

режиме вещи были дефицитом, составляли коллективную ценность. Они становились усло-

вием идентичности, символизирующим жизненный путь не только данного человека, но и

его социального окружения. Открытая человеку, обладающая «душой», вещь являлась фун-

даментом привычного поведения. Отсюда – бережное к ней отношение, большой расход

времени на ее обслуживание. В определенном отношении, вещи служили итогом жизни,

Исследование выполнено в рамках проекта «Повседневный мир советского человека: стратегии вы-

живания и механизмы адаптации в условиях социальных трансформаций 1920–1940-х гг.» Программы

фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук РАН «Генезис и взаимо-

действие социальных, культурных и языковых общностей».

488

выражали ее смысл. По мысли В.Б. Голофаста, такой режим был характерен для традици-

онного и раннеиндустриального общества. Что касается второго режима, характерного для

развитого индустриального общества, то он уже связан с гигантской машиной производства

вещей массового потребления (вещи более не дефицит, они становятся доступными и стан-

дартизированными), ситуативным отношением к ним (регулярная заменяемость вещей).

При третьем режиме преобладающей становится тенденция к развеществлению жизни.

Иллюстрируя первый режим, В.Б. Голофаст использует примеры из «жизни вещей» в

советском обществе. Действительно, советское время предстает как период относительного

стилевого однообразия и дефицита вещей. Кроме того, для данного периода уместно гово-

рить об официальной привязке набора вещей к позиции в социальном пространстве. По-

скольку вещи доставались с трудом, то практиковалось бережное к ним отношение, хране-

ние, ремонт, их «непрекращающееся потребление». Развернутое представление о «мире

вещей» в советской культуре (семантике советских вещей, их социальной жизни) можно

получить из работ О. Гуровой и О. Ечевской

Очевидно, что толчок к существенным изменениям в сфере быта дала Октябрьская

революция. С тех пор такие составляющие быта, как одежда и жилье, находились под при-

стальным вниманием власти. В 1920-е годы пропагандировалось «советское» отношение к

вещи как свободное от фетишизма, но все-таки бережное. Чрезмерное внимание к органи-

зации быта и вещам («мещанство») подвергалось осуждению. В 1930-е годы возобладали

консервативные идеалы сталинской эпохи, в культуре начал формироваться позитивно ок-

рашенный дискурс вещей как предметов потребления, доступных советскому человеку.

Происходила реабилитация материальных объектов, «мещанских» ценностей – уюта, ком-

форта, красоты. В то же время следует учитывать, что массовая малообеспеченность совет-

ских людей в сочетании с дефицитом и низким качеством товаров надежно хранили боль-

шинство из них от опасности полностью «отдаться» во власть такого рода идеалов.

Поскольку исследователи обычно объединяют время с середины 1930-х гг. до начала

1950-х гг. в единый период, подразумевая общность тенденций отношения к потреблению,

то возникает вопрос: какого рода изменения в материально-вещной среде происходили под

влиянием экстремального опыта Великой Отечественной войны? Долговременность и тя-

жесть этого опыта, огромные материальные издержки, дискомфортность и даже катастро-

фичность переживаний, ставшая неотъемлемой частью повседневной жизни участников

военных действий и страдающего от лишений войны мирного населения, – все это несло

определенные последствия для восприятия советскими людьми материальной составляю-

щей жизни. Рассмотрению этих вопросов посвящено настоящее исследование.

* * *

Категория «материалистичность» обычно используется для характеристики ценности

вещей на уровне индивида. Как представляется, сбор теплых вещей для фронта стал своего

рода проверкой на материалистичность. Развернувшись в связи с Постановлением ЦК

ВКП (б) от 5 сентября 1941 г. «О сборе теплых вещей и белья для Красной Армии среди

населения», он с самого начала пропагандировался как инициатива «снизу». Формулировка

Постановления гласила:

«Идя навстречу многочисленным предложениям трудящихся, обязать

обкомы, крайкомы, ЦК компартий союзных республик начать сбор среди на-

селения теплых вещей и белья для Красной Армии: полушубков, овчин выде-

ланных и не выделанных, валенок, фуфаек, теплого белья, шерсти, рукавиц,

шапок-ушанок, ватных брюк, курток и другого»

Множество документов свидетельствует о реальной поддержке населением и мас-

штабности данной акции, возобновлявшейся из года в год. Имеются в виду, прежде всего,

489

количественные данные о сборе теплых вещей и белья для Красной Армии, сохранившиеся

в архивных фондах обкомов, крайкомов, горкомов партии (протоколы заседаний комиссий

по сбору теплых вещей, акты приема вещей и пр.). Достаточно, для примера, привести не-

которые цифры из информации Краснодарского крайкома ВКП (б) в ЦК ВКП (б), где сооб-

щается о том, что по Краснодарскому краю на 30 сентября 1941 г. собрано: «полушубков

5 000, шинелей 1 788, меховых жилетов 401, курток ватных 16 012, шаровар ватных 7306,

валенок 9 384, обуви кожаной 1 300, свитеров 11 012, белья теплого 8 193, белья нательного

15 654, перчаток и рукавиц 10 581, носков 25 898, одеял 3 907, простыней 6 972 и других

вещей»

. В «информациях» и «справках» практически не встречается описания случаев

уклонения от сбора вещей, и это естественно, так как речь шла о добровольных пожертво-

ваниях населения. Но, поскольку впоследствии стали определяться вполне конкретные «за-

дания сбора теплых вещей», а материальные лишения, связанные с войной, только нараста-

ли, можно предположить серьезные сложности в проведении такого рода мероприятий. На-

пример, «задание» для районов и городов Краснодарского края на июль-сентябрь 1943г.

состояло в сборе варежек в количестве 24 150 и носков в количестве 24 150, не считая дру-

гих теплых вещей, причем «задание» было расписано по районам и городам края

. Офици-

альные документы «уповали» на разъяснительную работу среди населения. Однако, неиз-

вестно, насколько эффективны были такие разъяснения. Тем более, что при расставании с

носильными вещами, которые имели свою личную «историю» и были у советских граждан

отнюдь не в изобилии, могли возникать специфические осложнения. Очевидно, следует

рассмотреть данную ситуацию сквозь призму источников личного происхождения. Один из

таких источников – дневник 49-летнего сочинца Александра Захаровича Дьякова.

23 сентября 1941 г. в дневнике А.З. Дьякова, который заведовал технической библио-

текой и был секретарем парторганизации узловой железнодорожной станции Сочи, впервые

упомянута данная проблема:

«Отправил собранные теплые вещи свыше 50 штук за 4 дня – человек 40

из 200 человек. Жена моя права посоветовав сдать валенки – я думал она бу-

дет возражать молодец. Ясно поняла важность вопроса о сборе теплых ве-

щей она сказала – “надо отдать валенки, если живы будем – будем одеты и

обуты. Если погибнуть придется все пропадет, а валенки сделают боеспо-

собным одного бойца зимой против звериной нечисти. Если тебя возьмут на

фронт, то также дадут из общего склада”. <…> Что бы еще дать на

фронт бойцам? Шарф теплый <…> Все остальное тонкое летнее нечего

предложить»

В этот же день Дьяков на совещании секретарей отмечает слабое поступление теп-

лых вещей для фронта. Записывает в дневнике:

«Надо каждого коммуниста вызвать и спросить – Что он внес?..». Так и

поступает, о чем свидетельствует запись от 25 сентября: «Спросил не-

сколько коммунистов – как они участвуют в сборе зимних вещей для фронта,

какие сами внесли (что)? Некоторые ведут себя некоммунистически. Провел

совещание (беседу) с грузчиками о сборе теплых вещей – на словах все хотели

дать для фронта что найдется обязательно что-либо. К вечеру один прораб

принес “барахло”…».

Беседы, как видим, не имели особых последствий. Подытоживая ситуацию на 26 сен-

тября, Дьяков не удерживается от моральных оценок: «День прошел в суматохе по сбору

вещей для фронта – пока все туго вносят за 25/09 внесли 9 чел. – а всего 43 чел. = 25 % -

Дают мелочь – до носовых платков – шкурничества еще много среди людей. Врач дал поло-

тенце и парусиновые туфли. Начальник станции простыню односпальную и рубашку – по-

490

лучает зарплату 1 200 руб.». Следующие три дня существенных изменений не вносят:

«Сводка сбора теплых вещей неутешительна. Собрано 124 вещи – 69 человек из 200»

Рассматривая ситуацию со сбором теплых вещей в Сочи, следует иметь в виду кли-

матические особенности, а значит – отсутствие у населения запасов теплой одежды. В це-

лом же, расставанию советских людей с вещами мешали как скудость материальных ресур-

сов, так и специфика традиционного отношения к вещам. Тем не менее, известно, что вещи

для фронта изыскивались и в самых скромных жизненных обстоятельствах, а способствовал

этому, скорее, тот рационально-нравственный посыл, который обозначила жена Дьякова,

чем те идеологические аргументы, на которых настаивал он сам.

Для многих, в том числе для семьи Дьяковых, дополнительным стимулом к сдаче

вещей на фронт становился факт возможной эвакуации. Об этом свидетельствует запись в

дневнике Дьякова от 15 октября: «Радио сообщило – оставлен Мариуполь. …Вечером с же-

ной просмотрели все барахло и отобрали что можно взять в случае эвакуации. …Жена вы-

делила снести для фронта дополнительно: простыню, полотенце, рубашку, два платка»

Впрочем, «расставание» с вещами постепенно становилось насущной необходимостью. Со-

гласно дневниковой записи от 19.10.1941 г., хворающая жена Дьякова Паня вынуждена бы-

ла отнести «на толкучку старое пальто, пинжак и др. мелочь, для того чтобы поддержать

“бюджет”». К продаже личных вещей толкало отсутствие каких-либо запасов и задержки

зарплаты. «Экскурсия» семьи Дьяковых на толкучку 1 февраля 1942 г. дает представление о

предложении товаров и уровне цен, а поход на продуктовый рынок – о соотношении цен на

вещи с ценами на продукты. Дьяков пишет:

«Я выходной. Были с Паней на толкучке. Людей было до тысячи, но ни

одной вещи, заслуживающей внимания порядочного человека: рваные паруси-

новые туфли 40 руб., сапоги старые рваные – 200 р., брюки ношеные – 150

руб., белая шаль 300 р., кожаная тужурка – 1 500 р. <…> Были на продукто-

вом базаре в 12ч., но там уже не было ничего – осталось: чеснок – 35 р. кило,

мелкий орех – 15 р.кило, стакан “натурального” различного вина – 4 руб.

Больше ничего не было <…> Пошли в булочную, где простояли 2,5 часа чтобы

получить по карточкам булки. Получили на 2 дня за 1,8 кило хлеба = 14 ма-

леньких булочек ровно 900 гр. Пришли домой к 4 часам, проголодались, еще в

дороге съели 3 булочки. Удивительная картина. На улице почти все чего-

нибудь жуют – булки, пирожки, хлеб, орехи и т.п.»

В январе 1942 г., под впечатлением от Указа Президиума Верховного Совета СССР

«О военном налоге», Дьяков берется подсчитать ежемесячные доходы семьи и выясняет,

что они едва позволяют удовлетворять физиологический минимум, явно не предусматривая

текущего пополнения гардероба и дома необходимыми вещами. В дневнике сохранились

неутешительные расчеты, из которых следует, что в месяц «на жизнь на двоих человек»

остается 216 рублей. Эту сумму Дьяков делит на 30 дней и получает 7 руб. 20 коп. в день

«на питание, одежду и культуру». Резюмирует:

«Да, ничего не поделаешь – война! Нужны жертвы, нужна скромная

жизнь. Правда для скромной жизни в Сочи необходимо на двоих не менее 12

руб., покупая на базаре, у нас же – 7 р.20к. – значит надо туго затянуть ре-

мень пояса…»

В других записях Дьяков подчеркивает решающий смысл пенсии и неудовлетвори-

тельность зарплаты заведующего библиотекой.

Впрочем, высокая зарплата или привилегии не всегда однозначно определяли доста-

точный уровень жизни конкретной семьи. У Дьякова время от времени всплывают рассуж-

дения о том, что далеко не все способны рационально распоряжаться имеющимися ресур-

сами. Он хвалит свою жену, которая таким умением обладает: