Полосухин Б.М. Феномен вечного бытия. Некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания

Подождите немного. Документ загружается.

личность с той, каковой она была какое-то время тому назад, чтобы

подтвердить - "я это или не я", а, разумеется, в том, что тому, чем

является личность для себя каждый раз, каждое мгновение, нет другого

названия, кроме как Я. И, как понимает каждый, задумывающийся об

этом, дело не в названии, а в существе, о котором на протяжении книги

говорилось достаточно много.

Высказываясь подобным образом о концепции личного бессмертия, мы

вовсе не имели в виду ее критику: просто таким способом оказалось

возможным перекинуть мостик между двумя формами "реализации"

вечной жизни. Поэтому, ни в коей мере не умаляя роль научного знания в

решении проблемы личного бессмертия, автор надеется, что отныне для

науки найдется "местечко" в исследовании другого феномена.

Теперь обратимся к другой стороне проблемы бессмертия. Если

подходить с позиций личных вкусов, то о последних, как говорится, не

спорят. Мы и постараемся этого не делать - только обозначим позиции.

По поводу того, что у нас названо субъективным бессмертием, приведем

три высказывания.

"Если по смерти твоей память твоя не будет души твоея свойство, то

можно ли назвать тебя тем же человеком, который был в жизни? ...Жить

вновь и не знать о том, что был, есть то же, что и не быть", - писал

А.Н.Радищев (цит.по [3,с. 161]). Не стоит спорить с авторитетом, жившим

в другой эпохе, ибо можно впасть в немилость к ныне здравствующим

апологетам, да и по представлениям того времени процитированная мысль

справедлива. Нам думается, что А.Н.Радищев не мог оценить того, что

информация о новом существовании, будучи доступной для личности

живущей, существенно повлияет на ее психику и социальное поведение. В

авторском понимании высказывание А.Н.Радищева теперь могло бы

выглядеть так: "Знать о том, что жил и жить вновь". Пожалуй, в таком

прочтении начинают играть новые краски.

"Более чуждым для нас является перевоплощение на этой земле в

будущих человеческих или других живых формах" [4,с.78]. Возможно,

К.Ламонт изменил бы свою точку зрения, если бы знал, что субъективное

бессмертие принципиально не допускает перевоплощение в "другие живые

формы".

Или вот еще, совсем недавнее: "...нет смысла рассматривать,

например, идеи буддизма, с его верой в переселение душ и учением о

нирване как высшей цели развития человека. Это тупик на пути к

реальному бессмертию" [3,с.78]. Во-первых, буддийская сансара - не

переселение, а нечто более изощренное. Во-вторых, конечно, нирвана -

не "высшая цель развития", а вот, в-третьих, почему-то приходит на ум

притча о корыте, воде и ребенке. Однако мы обещали не спорить.

Да, идея субъективного бессмертия была трудна для понимания, ибо

никакие ее рациональные объяснения до сих пор не выдерживали критики,

а трансцендентальные - не удовлетворяли. Мысль об "инвариантности

субъективного начала к изменению системы отсчета" тоже укладывается

далеко не во всякой голове, но в этом мы бессильны чем-нибудь помочь.

Подводя итоги данного раздела, отметим, что нам не хотелось бы

ставить вопрос о том, какое бессмертие лучше (или хуже). Это

150

самостоятельная и очень серьезная тема, конечно, вопреки сказанному

выше, не зависящая только от личных вкусов и пристрастий, - это

социальная и мировоззренческая проблема. От одного хотелось бы предо-

стеречь: на начальном этапе, когда материализм только-только начинает

отказываться от своего негативного отношения к бессмертию, - не

пристало достоинства одной из его форм превращать в недостатки другой.

Слишком мало накоплено, чтобы делить.

Лирическое отступление

В конце главы, когда нить одного повествования кончается, а другая

нить еще не завязалась, можно позволить себе отступление, не утруждая

себя заботой о стыковке его с остальным изложением. В качестве такого

отступления поговорим о "возможности" информационной, а может быть,

и материальной, связи с потусторонним миром. Сразу же отметим, что

здесь не будет места спиритизму - теме, достаточно хорошо разрабо-

танной в художественной литературе, однако не имеющей отношения к

серьезной науке.

Речь идет о работе американского врача-исследователя Р.Моуди с

лицами, возвращенными к жизни после клинической смерти, а также об

аналогичных исследованиях, выполненных рядом французских специа-

листов: К.Рингом, П.Дьюаврином и др. В рассказах реанимированных

присутствует некий общий характерный для всех сюжет, что заставляет

относиться к подобным повествованиям достаточно серьезно. Общее в

ситуациях с реанимированными заключается, во-первых, в том, что

"оттуда" люди возвращаются с неким набором воспоминаний, т.е. за

чертой как бы нет небытия, а продолжается процесс обработки и

накопления информации. Во-вторых, сюжеты рассказов варьируются в

определенных, достаточно узких рамках. Это светлый или темный

туннель, ведущий куда-то, некто в белых одеяниях, парение над своим

собственным умершим телом, наблюдение его как бы со стороны

(депортация) и т.п. Конечно, самая простая интерпретация всего этого

сводится к признанию реальности существования души, и в этом смысле

на первый взгляд она никак не вписывается в концепцию бессмертия

по-материалистически, и уже поэтому о ней можно было бы не упоми-

нать.

Однако среди работ последнего десятилетия, посвященных проблемам

смерти, а также возможности жизни после смерти, исследования

упомянутых авторов обращают на себя внимание, и мы допустили бы

ошибку, обойдя их молчанием. Прежде всего вызывает определенное

доверие методика проведения их исследований, основанная на серьезном

научном подходе, и это притом, что "научный полигон" весьма ограничен:

немногие десятки пациентов со своим хотя и документированным, но

субъективным материалом.

Как можно рационально интерпретировать данные, полученные в

упомянутых исследованиях? Ответ на поставленный таким образом

вопрос, казалось бы, единствен: описываемые картины и сюжеты -

результат особого состояния реанимируемого, особых сновидений и

галлюцинаций, имевших место в состоянии клинической смерти. Правда,

151

доктор психологии К.Ринг считает, что "...ни сновидения, ни галлю-

цинации здесь ни при чем, и поэтому специалистам по танталогии (наука о

закономерностях умирания) приходится вести борьбу на два фронта:

громить многочисленных мистиков, а также давать отпор тем, кто

упрощенно сводит феномен НДЕ (состояние близкое к смерти) к обычным

галлюцинациям" [69]. Не желая стать противоборствующей стороной

"второго фронта", автор, тем не менее, защищается определением "осо-

бый", одновременно понимая эфемерность этой защиты.

Одинаковость или схожесть описаний, представленных реанимиро-

ванными, можно объяснить одинаковостью проявления мозговых меха-

низмов, оказавшихся в схожих экстремальных (по сути, пограничных)

состояниях, одинаковостью каких-то структурных свойств мозга и связан-

ных с ним органов зрения.

Ранее нами описывались "видения" лиц, находящихся в состоянии

медитации; там тоже отмечались подобные ощущения. Правда,

ощущения пребывающего в коме и медитирующего различны. Ну, что

же: в одном случае - фактически умирание, в другом - все что угодно, но

не смерть. Если признать рассказы побывавших за гранью жизни и смерти

особой формой галлюцинаций или сновидений, то, согласно нашим же

предположениям, немедленно возникает мысль о мозговом альфа-ритме.

Объективные данные говорят, что в коматозных состояниях альфа-ритм

на ЭЭГ не наблюдается. Раньше мы с этим безоговорочно соглашались,

полагая, что в подобных состояниях самоприменимость ( а стало быть, и

связанный с ней альфа-ритм) прекращаются.

В свете рассмотренных данных можно высказать другое предположе-

ние: у больных, которых еще можно реанимировать, альфа-ритм не исче-

зает полностью, а маскируется каким-то другим мощным мозговым про-

цессом. И как следствие - другое предположение: умершие, но подлежа-

щие реанимации, если этот комплекс мер к ним применить, всегда видят

сны, возможно, даже более яркие, чем обычные. Возможно, наличие тако-

го сна, когда мозг бросает последний резерв на проверку своей способнос-

ти быть мозгом думающим, - признак обратимости процесса умирания.

Можно предположить, что необычность обратимого при внешнем

воздействии коматозного сна заключается в следующем. Сюжет обычного

сновидения не подлежит режиссуре со стороны его героя: все управляется

невидимой рукой невидимого режиссера. Коматозный сон (употребим

такой не принятый в медицинской науке термин), возможно, протекает по-

другому. Участник сновидения сквозь сон как бы частично осознает

реальную ситуацию, пытаясь в нее вмешаться, отсюда' - взгляд со

стороны. Однако моторные механизмы уже отключились, и остается роль

стороннего наблюдателя. Все это, конечно, достаточно отвлеченные

предположения, но они позволяют говорить о необходимости более тонких

методов исследования объективных процессов, протекающих в организме

на стадии его умирания.

Интересно сравнить воспоминания зарубежных реанимированных паци-

ентов с рассказами наших соотечественников, побывавших за роковой

чертой. Вот ряд диалогов и монологов по данному поводу.

- Что вы видели на "том свете"?

152

- Ничего. Был черный провал и больше ничего не было до тех пор,

пока я не открыла глаза в больнице после оживления.

- Не видела я никакого царства небесного... Потеряла сознание и все.

- Конечно, я не видел никакого "того света". Была потеря сознания от

того, что мозг перестал работать при наступлении смерти. И все.

- Никаких сенсаций не будет... Ни ангелов, ни чертей, как это положе-

но по утверждению церковников, я не видел. Просто... исчезло сознание...

Нет, ничего сообщить о потустороннем мире не могу. Его просто нет [70].

От комментария воздержимся. Ясно одно - соотечественники здесь ни

при чем.

Воспоминания после клинической смерти до тех пор остануться чисто

субъективными факторами, не подлежащими строгому научному иссле-

дованию, а следовательно, способными вызывать лишь естественное

человеческое любопытство, и иногда ненужные религиозные спекуляции,

пока эти воспоминания не будут объективированы.

Допустим, воспоминания реальны, т.е. не выдуманы после возвращения

к жизни. В этом случае возможны две исключающие друг друга интер-

претации. Интерпретация первая. Сознание может существовать вне

своего материального носителя, т.е. мозга. Следовательно, сознание пер-

вично, и мы, таким образом, должны встать на позиции мировоззрения,

противоположного материалистическому. В этом случае совершенно не-

обязательно исследовать ЭЭГ мозга в состоянии комы. Но тогда стано-

вится как-то непонятным: почему такая нематериальная категория, как

сознание, все-таки достаточно однозначно отзывается на сугубо матери-

альные приемы техники реанимации и возвращается обратно гораздо

чаще, чем в отсутствие оной, даже при наличии страстных молитв.

Вторая интерпретация. Воспоминания являются "следом" процессов,

протекавших в мозге, когда пациент находился в состоянии клинической

смерти. Так как любой биологический процесс сопровождается

электрической активностью, ЭЭГ мозга должны ее зафиксировать.

Р.Моуди пишет:"... во всех случаях, с которыми я имел дело, склады-

валась клиническая ситуация критического порядка; клиницистов прежде

всего беспокоила задача возвращения пациентов к жизни, поэтому не

было никакого времени для снятия энцефалограммы" [71,с.73]. Что верно,

то верно: смерть - не испытательный полигон. Но дальнейшие рассуж-

дения, после которых Р.Муди заявляет: "Отсюда я прихожу к выводу, что

ЭЭГ представляют не очень большую ценность на современных этапах

исследования" [71,с.74], - конечно же, спорно. Если нами принята вторая

интерпретация, то наличие "прямой линии" на ЭЭГ может говорить о

низкой чувствительности прибора, плохой методике измерения, присут-

ствии маскирующих факторов и т.п., но отнюдь не о справедливости

первой интерпретации.

Видимо, к тому же классу явлений, что и "посмертные опыты", следует

отнести так называемые реинкарнационные воспоминания. Уже само

название - реинкарнационные - говорит о том, что они как бы приходят к

человеку из какой-то предыдущей его жизни. Так, лицо, никогда не

бывшее, например, в Египте, может как реальные воспринимать какие-то

конкретные события, имевшие место в этой стране, скажем, в эпоху

153

фараонов. Естественно, что религиозная интерпретация подобных воспо-

минаний однозначна: реинкарнация как переселение душ или как пере-

воплощение Я существует, и если человек, например, вспоминает "живые

картинки" из жизни Египта времен фараонов, то, значит, в какой-то своей

предыдущей жизни этот человек действительно жил в Египте.

Как и посмертные, реинкарнационные воспоминания не могут быть

подвергнуты никакой научной объективации, кроме сопоставления

данных, сообщенных субъектом, с фактическим положением вещей. Так,

субъект может описать расположение улиц города, в котором он никогда

не был и о котором он никак не мог получить сведений из других

источников. Разумеется, к подобным явлениям можно было бы отнестись

как к хорошо организованной мистификации. Однако высказывания

вполне авторитетных специалистов, например "мы не можем не считаться

с реинкарнационными воспоминаниями как с реальными феноменами

нашего бытия" [8,с.19О], не позволяют сделать нам этот шаг.

Реинкарнационные воспоминания возникают далеко не у всех людей и

далеко не всегда. Для того чтобы они могли возникнуть, пациент должен

находиться в определенном психологическом состоянии, например в

состоянии медитации, под действием гипноза и т.п. Вот как описывает эту

"технику" Р.Моуди.

"Под гипнозом субъекту предлагалось совершить умственное погру-

жение во все более и более ранние периоды его жизни. Когда он

достигает самой ранней временной отметки, какую он в состоянии

вспомнить в настоящей жизни, то ему предлагают попытаться проникнуть

за эту черту. В этот момент многие начинают подробно рассказывать о

своих предшествующих жизнях в более ранние времена и в других

удаленных местах. В некоторых случаях эти рассказы при проверке

оказывались удивительно точными" [71,с.70]. Как показывает жизненный

опыт, значение и роль факта часто определяется не самим фактом, а его

интерпретацией. О сверхъестественной мы уже упомянули.

Следует отметить, что модель субъективного бессмертия, предло-

женная в данной книге, к реинкарнационным воспоминаниям непосред-

ственно не применима, так как в нашей модели никакой передачи

информации ( а реинкарнационные воспоминания - это прежде всего

информация) не происходит. Таким образом, если отдельные реинкарна-

ционные воспоминания - факт, то они требуют своего рационального

истолкования на какой-то другой основе.

Постулат сегодняшней науки - информация, накопленная в онтогене-

зе, - через механизм наследственности не передается. В то же время одно

из возможных рациональных объяснений факта реинкарнационных

воспоминаний - поставить под сомнение абсолютную непогрешимость

этого постулата. Тезис об алгоритмической природе работы мозга

деьствительно позволяет увидеть определенную слабость традиционного

мнения. Особенно хорошо это просматривается на примере животных.

В самом деле, детеныши животных рождаются уже будучи

"обученными" определенным "премудростям" жизни. Сегодняшний уро-

вень нашего знания по этому поводу относит такое научение к инстинкту,

т.е. к врожденной способности. Но способность к любому действию (в том

154

числе к инстинктивному) обусловлена определенными информационными

процессами, идущими в мозге, что и приводит нас к необходимости

вспомнить об алгоритме. Таким образом, алгоритмы, обеспечивающие, по

крайней мере, инстинктивную деятельность, по наследству передаются!

Теперь, если мы вспомним, что размножение и деятельность мозга у

человека могут быть описаны (концептуально, конечно) одной и той же

универсальной интерпретирующей моделью, то предположение о том, что

у кого-то какие-то отдельные "личные" воспоминания могут оказаться

запрятанными в генных структурах и иногда, при каких-то особых

условиях, воспроизведенными в структурах мозговых, не должно

показаться столь уж невероятным. Следовательно, вполне возможно, что

так называемые реинкарнационные воспоминания к тому, что называется

реинкарнацией, на самом деле не имеют никакого отношения.

Остановимся еще на одной проблематичной теме, связанной с

реинкарнационными воспоминаниями. Известно, что движущей силой

эволюции является случайный отбор и мутации: положительные мутации

закрепляются, отрицательные - выбраковываются. Идея о передаче

индивидуально накопленной информации (онтогенез) в наследственный

механизм ставит вопрос о существовании еще одного эволюционного

принципа, который содержит в себе элемент целесообразности.

Индивидуальный опыт накапливается в основном двумя путями -

методом подражания и методом проб и ошибок. Следуя по любому из этих

путей (или по двум одновременно), индивид приобретает знания,

позволяющие ему наиболее адекватно сосуществовать с окружающей

средой; в этом, собственно, и заключается элемент целесообразности.

Нелогично (с нашей, человеческой точки зрения), когда накопленные

положительные знания генетически потомству не передаются, но это

может быть нелогичным и с эволюционной точки зрения. Тем не менее

непосредственно наблюдаемой передачи знаний не происходит, и с этим

фактом приходится считаться.

Мы ставим здесь вопрос о передаче в наследственный механизм не

каких-то конкретных знаний (хотя реинкарнационные воспоминания как

раз относятся к таковым), а о существовании особого механизма, который

позволял бы такую передачу делать. В тьюринговой модели этому

механизму соответствуют следующие структурные преобразования

модели: информация, записанная во внешних зонах ленты, попадает в

зону "собственное описание", что возможно, если произошли какие-то

структурные изменения в самой модели (видимо, возможны и другие

интерпретации этого механизма). Важно другое: мы можем предполагать,

что между механизмом наследственности и "механизмом" информационной

мозговой деятельности существует скрытая пока от нас связь. Сейчас

трудно сказать, является ли эта связь атавизмом или это, наоборот,

какие-то новые, ранее не существовавшие процессы. Ясно одно, что

такая связь не должна представляться противоестественной, и если она

действительно существует, она проявляет собой неизвестные нам

принципы эволюции.

Глава 7

ЛИНИЯ МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ

И сказал им: замечайте, что

слышите: какою мерою мерите,

такою отмерено будет вам...

От Марка Святое благословение

(глава 4, стих 24 )

Немного кибернетики

Влияние веры в бессмертие (если эта вера достаточно широко

распространена среди членов общества) на социальную жизнь бесспорно.

По этому поводу вряд ли возможны сомнения. Другой вопрос, нужна ли

для гармонизации социальной жизни общества, вера в бессмертие или

знание о том, что оно существует? Нам думается, что специалисты,

работающие в области философии, социологии и других дисциплин,

имеющих отношение к указанному вопросу, могут найти много аргумен-

тов и контраргументов по данному поводу.

Автор, в свою очередь, не может пройти мимо этой темы и не

воспользоваться следующей аналогией из области кибернетики. Если

рассматривать человеческое общество как сложную систему (социум), то с

определенной долей упрощения в ней можно выделить две части:

материальная культура (в дальнейшем именно эту часть для краткости

будем называть термином "социум") и множество элементов системы, т.е.

людей. Среди всевозможных информационных каналов, функциони-

рующих в подобной системе, можно выделить два четко обозначенных

направления движения информации: от элементов системы (т.е. людей) к

социуму и в обратном направлении. В этой двунаправленности выражено

совершенно очевидное положение: люди создают социум, и он же

обусловливает их социальное поведение, иными словами, человеческое

общество - типичная система с обратной связью.

Определенное обоснование такому подходу можно найти, например, в

статье К.Боулдинга "Общая теория систем - скелет науки": "Представ-

ляется заманчивым определить социальные организации или почти любую

социальную систему как множество ролей, связанных воедино каналами

связи... Единицей таких систем является, вероятно, не человек -

отдельный человек, как таковой, - а роль - "часть" личности, принима-

ющая участие в соответствующей организации или ситуации" [19,с.П9].

Однако, на наш взгляд, следует обратить внимание на одно обстоя-

тельство. С одной стороны, воздействие каждой личности на социум, как

правило, выходит за границы ее непосредственного жизненного цикла.

Влияние может быть большим или меньшим, зависящим как от

масштабности самой личности, так и от стечения конкретных обстоя-

тельств. Даже такое, казалось бы, естественное "деяние" человека, как

рождение детей, - мощнейший фактор воздействия личности на социум в

156

смысле воспроизводства этого социума на уровне составляющих его

элементов.

С другой стороны, социум действует на личность только в границах ее

временного и временного существования. Если в подобной системе

считать воздействие социума на личность прямым сигналом, а действие

личности на социум - сигналом обратной связи, то мы имеем систему, в

которой действие обратной связи как бы запаздывает по отношению к

прямому сигналу. Иначе говоря, социум постоянно находится под воздей-

ствием консервативных идей. Если же принять другое направление

сигналов - прямое от личности к социуму и обратное от социума к личнос-

ти, то при той же разнопродолжительности прямых сигналов и сигналов

обратной связи можно говорить как бы о временном прекращении

действия отдельных ветвей обратной связи, т.е. их разрыве, что неми-

нуемо должно приводить к ухудшению качества системы.

Приведенная аналогия с неполностью сбалансированной кибернетичес-

кой системой, конечно, весьма условна. Однако наблюдаемые в реальной

истории примеры и консерватизма среды по отношению к радикальным

элементам и временной потери социальной ориентации, особенно- часто

среди молодежи, свидетельствуют о том, что аналогия наша удачна.

Пользуясь этим сравнением и дальше, можно сказать, что подобной

разбалансированности не будет, если продолжительности действия прямых

и обратных сигналов будут равными, иными словами, если границы

жизненного цикла личности будут равны временным границам ее влияния

на социум. Так как последние всегда больше первых, то мы приходим,

казалось бы неожиданно, к идее выгодности личного бессмертия с точки

зрения построения гармонизированного социума. Конечно, это упрощен-

ный, "кибернетизированный" взгляд на социальную роль бессмертия.

Однако к такому же "выводу" пришла сама история человеческого

общества, создав феномен религии с ее идеей бессмертия человеческой

души.

Вряд ли что-нибудь изменится в социальной роли бессмертия, если

отказаться от личностного бессмертия как невозможного (по крайней

мере, в обозримом будущем) и принять идею субъективного бессмертия.

Это, кстати, может подтвердить и кибернетизированная аналогия, так как

в последней элементы системы (т.е. личности) - не персонифицированы.

Таким образом, мы уверены в справедливости следующего вывода:

существующее в настоящее время в нашей стране материалистическое

мировоззрение, отринув религиозную веру в бессмертие, лишило общест-

во мощнейшего социально-образующего фактора, не найдя ему, как

показала реальная жизнь, эквивалентной замены. То же самое можно

сказать и о других странах, в которых вера в жизнь после смерти среди

населения идет на убыль.

Признав справедливость постулата о гармонизирующем влиянии идеи

бессмертия на социальную жизнь общества, мы должны одновременно

признать, что, хотя концепция религиозного бессмертия еще существует,

мы тем не менее должны понимать, что возврат к нему - шаг назад, шаг

в ложном направлении. В этих же целях более оправданно, на наш взгляд,

придание феномену субъективного бессмертия ранга научной гипотезы.

157

Итак, будем считать, что влияние феномена субъективного бессмертия

на вопросы социального и нравственного характера (при условии широкого

признания этого феномена обществом) бесспорно. Однако возможные

социальные последствия этого столь необозримы, что не может быть речи

даже о кратком рассмотрении их всех в рамках нашей книги даже в

постановочном плане. Поэтому дальше мы остановимся лишь на одном-

двух вопросах, которые в настоящий момент представляются нам

наиболее важными. Один из них - вопрос о религии. То что мы начали

именно с него, конечно же, далеко не случайно.

Реверансы

Не стоит говорить, так как это очевидно, что религия - это один из

главных стволов дерева, на котором выросла человеческая цивилизация.

Недальновидные (а может, слишком прозорливые) дровосеки в свое время

немало потрудились, да и сейчас трудятся, как бы в каком-то ослеплении,

чтобы свалить этот ствол. Однако жизнь показала, что ни научные, ни

идеологические подпорки не смогли в полной мере удержать то, что стало

падать с покачнувшегося было ствола.

Ослепление, похоже, проходит. Многие поняли, что религия - часть

общечеловеческой культуры, притом немалая часть. Борцы с религией,

особенно если в своей борьбе они используют варварское оружие -

разрушение и осквернение храмов, оголтелую пропаганду и тому

подобное, являются в то же время первыми врагами культуры. То что

эта борьба идет под знаменами науки, - не оправдательный, а, скорее

всего, отягчающий момент. Взаимоотношение науки и религии, возникая с

разных "горизонтов", приводит к сложнейшим переплетениям во многих

плоскостях человеческой жизни. Но пересечение науки и религии, если

оно образует политическую линию, следует считать иррациональным.

Тема будущего развития двух основных мировоззренческих потоков

человеческой мысли - сложнейший вопрос перспектив развития земной

цивилизации. Говорят, будущие всходы вызревают из посевов прошлого.

Это стоит помнить всегда. Конфронтационная линия между наукой и

религией глубоко проникала то в одну, то в другую сторону, неизменно

проходя по человеку.

Наука давно, а главное решительно, потеснила религию из сферы

материального мира: сейчас редко кто пытается объяснять тайны этого

мира проявлением божественной воли. В мире материи безгранично вла-

ствует наука, а вот в мире идеальном, духовном плацдармы, завоеванные

ею, не столь обширны, да и сами "завоевания" - не столь однозначны.

Человеческая душа - одна из главных опор религии. От успешного

вторжения науки в эту сферу религия не может не понести существенного

урона, и мы не должны преуменьшать серьезности последствий, которые

при этом могут возникнуть. Покушаясь на драгоценный талисман рели-

гии - человеческую душу, автор испытывает сильную неловкость: может

ли тысячелетняя гармония быть заменена новейшей алгеброй самопри-

менимости? Но, что же делать? Вектор научного познания всегда

направлен в сферу познания рационального образа мира. И если даже

158

непреднамеренно пущенная стрела попадет в запредельные для нее

пространства, нам остается одно - последствия такого выстрела должны

быть ответственно осознаны.

Читатель, конечно, понимает, что опасность заключается не в падении

нравственности: во-первых, ее уровень и так (по крайней мере, в ряде

стран) не очень высок, во-вторых, новый взгляд на проблему бессмертия

должен, как мы думаем, привести к их подъему; некоторые обоснования

этого были даны выше, другие постараемся дать чуть позже. Опасность в

глобальной ломке мировоззрения, а там, где что-то ломается, не все фазу

получается хорошо, даже если старое уже отжило свой век.

Ох уж эти материалисты...

Здесь самое время привести небольшую историческую иллюстрацию,

взяв некоторые высказывания П.Гольбаха. Для французских материа-

листов XVIII века (и не только для них, конечно) в их праведной борьбе с

религией было совершенно ясно, что одним из центральных бастионов

последней является человеческая душа. Поэтому атаки в этом направ-

лении были четко организованными. "Разве не очевидно, что душа

зависит от размещения частей тела, и от порядка, в котором совместно

функционируют эти части", - писал Гольбах. "Поэтому, раз уничтожена

органическая структура, то, несомненно, уничтожена и душа... все должно

убедить нас в том, что она погибает вместе с телом". Гольбах,

употребляя термин "душа", понимает, что она не является чем-то

мистическим: "..что...душа составляет часть нашего тела, и ее можно

отличить от него лишь в абстракции, что она есть то же тело, только

рассматриваемое в отношении некоторых функций, или способностей..."

[72,с.7О]. При известной работе воображения так часто употребляемое

нами слово "самоприменимость" в устах Гольбаха не показалось бы

читателю неуместным.

Признавая, что "нет ничего более общепринятого, чем догмат о бес-

смертии души, и ничего более распространенного, чем ожидание загробной

жизни", Гольбах развенчивает этот догмат, пытаясь сказать правду,

резкую, жестокую и однозначную, как удар топора: "...она (смерть. -

Б.П.) является просто сном жизни... этот сон не будет нарушен никакими

неприятными сновидениями и... за ним никогда не последует тяжелого

пробуждения " [72,с.78]. В свете наших предположений пробуждение, а

точнее, новое возникновение из небытия, как раз последует.

Нам особенно интересна логика рассуждения Гольбаха, потому что из

идеи бессмертия (в том значении, в каком мы употребляем это слово) мы

будем выводить прямо противоположные суждения. "Бессмысленный

догмат о загробном существовании мешает людям трудиться ради своего

подлинного счастья, думать об усовершенствовании своих учреждений,

законов, нравственности, наук. Пустые мечты поглотили все их внимание.

Они готовы стонать под игом религиозной и политической тирании,

коснеть в заблуждении и томиться в несчастье с надеждой быть когда-

нибудь более счастливыми, с твердой уверенностью, что их страдания и

их тупое терпение принесут им вечное блаженство... Так догмат о

159