Перов Ю.В.Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

Подождите немного. Документ загружается.

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

173

некоторого явления, события или предмета для субъекта, в особом

характере отношения к ним. Нравственные ценности являются лич-

ностными, субъектными по сути. Также специфической чертой нрав-

ственных ценностей является их императивный характер, в связи с

чем и возникает объективный характер мира нравственных ценно-

стей, и их взаимосвязь с феноменами моральной свободы и ответ-

ственности, проблемой морального выбора, представлениями о на-

граде и наказании. Кроме того, ценности, в том числе и моральные,

подразделяются на положительные (собственно ценности) и отрица-

тельные (антиценности).

Очевидно, что существует некий набор базовых нравственных цен-

ностей, которые мотивируют поведение людей на протяжении всей

доступной нашему изучению истории нравов и играют значимую

роль в структуре морального сознания человека любой культуры и

национальности. К ним, например, можно отнести ценность жизни,

справедливость, счастье, дружбу, свободу, благородство, любовь, бес-

корыстие, честь, достоинство и др. Несомненно и то, что существуют

субъективные, исторические и культурные обстоятельства, обуслав-

ливающие различия как содержательной интерпретации (основной

принцип и вытекающая нормативная регуляция) перечисленных ка-

тегорий, так и места, занимаемого ими в системе ценностей мораль-

ного субъекта.

Ценностное восприятия мира человеком формируется в первобыт-

ном обществе [1], и такого рода мировоззрение необходимо для вы-

живания и сохранения рода. Выделение нравственных ценностей из

архаического ценностного синкретизма происходит в период антич-

ности. Однако ценность жизни, определяющая структуру морально-

го сознания и все нравственные процессы современного западного

общества, играет такую роль только с началом эпохи буржуазного

общества, когда повышается личностное начало в человеческих отно-

шениях, и на первый план выходит категория человеческого достоин-

ства как осознание человеком своей собственной значимости. То есть

формируется представление о праве человека на самоуважение и ува-

жение окружающих, независимо от его социальной принадлежности.

Таким образом, происходит осмысление ценности человека, ценности

его жизни, на первый план в нравственной регуляции выходит инди-

видуальный субъект морали.

«Эволюцию» ценностей можно наблюдать не только в процессе со-

циогенеза, но и на протяжении жизни отдельного человека. В самый

Часть IV. Актуальные вопросы прикладной этики

174

ранний этап своей жизни ребенок воспринимает весь окружающий

его мир через чувства удовольствия и боли, поэтому главными явля-

ются чувственные ценности [2]. В отрочестве и юности преоблада-

ют витальные ценности, а нравственные ценности, главным обра-

зом, определяют смысложизненное пространство зрелой личности.

И независимо от религиозных взглядов, в мировоззрении пожилого

человека на первый план выходят религиозные ценности, которые

автор трактует широко: как ценности священного и мирского. Учиты-

вая вышесказанное, стоит полагать, что главенствующее положение

определенного вида ценностей на различных этапах жизни человека

связано с каждый раз вновь открываемой, вычленяемой ценностной,

смысложизненной сферы из синкретической рефлексии ребенка «хо-

рошо и плохо».

Ценностное осознание мира возникает из потребностей субъекта.

Наиболее значимой из них представляется проблемы смысла, смысла

поступка, решения, и смысла жизни в целом, так как смысложизнен-

ная ориентация организует всю жизнь субъекта: его внутренний мир,

внешнее поведение и объективацию в продуктах своей деятельности —

определяет иерархизированную систему нравственных ценностей.

Анализ отобранных с сайтов высказываний позволил, во-первых,

установить феноменологическую структуру нравственно-ценностных

представлений, и, во-вторых, определить базовые ценностные пред-

почтения склоняющихся к суициду лиц.

Ценностные суждения можно разделить на три класса: интенцио-

нальные, императивные и оценочные. Высказывания первого типа

выражают стремление, желание обладания, достижения какой-либо

ценности или избегания антиценности. Суждения императивного

характера предписывают или запрещают определенного рода пове-

дение Оценочные суждения отражают значимое отношение субъекта

моральной оценки к определенному феномену.

Структурные элементы нравственно-ценностных представлений:

объект и предмет суждений. Объектами моральной оценки, предписа-

ний и устремлений выступают различные явления (чаще социального

или экзистенциального порядка), самоотношение автора высказыва-

ния или межличностные отношения. Предметом высказываний, каса-

ющихся межличностных отношений, являются отношение участников

форумов к другим людям, сфера взаимодействия с другими людьми и

общественное мнение. Высказывания самоотношения имеют своим

предметом внешнюю самореализацию и внутренний мир субъекта.

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

175

Тематика жизни, смерти и перехода из одного состояния в другое —

основной предмет суждений, представленных на форумах интернет-

клубов самоубийц, объект которых — явление. Кроме того, в прак-

тическом исследовании подтвердилось положение о базовом делении

ценностей на положительные и отрицательные. Высказывания, отра-

жающие нравственно-ценностные взгляды участников форумов, так-

же подразделяются на два класса, в зависимости от положительного

или отрицательного характера суждения.

На основании вышеописанной классификации отобранных на фо-

румах интернет-сайтов суждений, отражающих моральные представ-

ления его участников, можно заключить о том, что критерием поло-

жительного или отрицательного характера нравственно-ценностных

суждений является значимость некого феномена для автора высказы-

вания, то есть некоторая нравственная ценность.

Основными критериями положительного или отрицательного ха-

рактера высказываний, интенции или императива в отобранных вы-

сказываниях являются:

самореализация и автономия субъекта; •

смысловая наполненность внутреннего и внешнего мира лич-•

ности, отражающая качество, достоинство жизни;

деление окружающих людей на «своих» и «чужих»;•

взаимопонимание с близкими, наличие круга «своих».•

Очевидным представляется факт (нередко оспариваемый), что че-

ловеческая жизнь является важнейшей нравственной ценностью для

суицидальной личности. Однако ценность жизни составляет базу всей

системы ценностей для людей, решающихся на самоубийство, толь-

ко если это жизнь осмысленная. Наполненной смыслом, по мнению

авторов анализируемых высказываний, является жизнь автономного,

здорового (нравственно и физически) человека, которого окружают

понимающие его близкие и родные люди; это духовно насыщенная

жизнь, открывающая возможности для творческой самореализации.

Именно переживание бессмысленности жизни — наиболее часто

упоминаемая на исследуемых форумах причина принятия решения в

пользу добровольного ухода из жизни.

Сформированное в ходе исследования положение о базовых нрав-

ственных ценностях суицидальной личности также следует под-

вергнуть критическому осмыслению и верификации с помощью

имеющихся теоретических и эмпирических изысканий по проблеме

Часть IV. Актуальные вопросы прикладной этики

176

суицида. Также необходимым представляется произвести повторное

исследование уже на более широком массиве данных (изучить вы-

сказывания людей безотносительно к их суицидальной наклонности)

с целью проверить и уточнить структуру ценностных суждений, а так-

же установить соотношение феноменологической структуры ценност-

ных суждений и феноменологии нравственной ценности как таковой.

Литература:

1. Каган М. С. Философская теория ценностей. СПб., 1997.

2. Вегас Х. М. Ценности и воспитание. Критика нравственного реляти-

визма. СПб., 2007.

Варианты решений вопроса о спасении жизни

человека в казуистической ситуации средствами

этики И. Канта и А. Шопенгауэра

А. И. Троцак

Необходимость казуистики

Область знания, которая описывает самые разноплановые ситуации

в нравственной сфере, определяется как «казуистика» (от латинского

«casus» — случай, обстоятельство). На сегодняшний день ее основную

проблему можно сформулировать следующим образом: способна ли

казуистика как некий научный метод вырабатывать общезначимые

рекомендации для поведения человека в определенных обстоятель-

ствах? Или же индивид заранее должен обладать собственным ми-

ровоззрением для того, чтобы решить нравственную коллизию, не

обращаясь за помощью к казуистическим методам? Воздержимся от

ответа до последующих разъяснений.

В данной статье мы придерживаемся светского подхода к понима-

нию казуистики, которым также пользуются И. Кант и А. Шопенгауэр.

Системы этих философов выбраны нами не случайно. Во-первых,

философия морали явилась краеугольным камнем в их построениях.

Во-вторых, каждый из них, обсуждая сложные нравственные коллизии,

так или иначе пытался решить возникающий казус с помощью методо-

логии своей этической модели. В-третьих, существенным и необходи-

Часть IV. Актуальные вопросы прикладной этики

178

мым элементом каждой системы является моральный закон: у Канта

категорический императив, у Шопенгауэра принцип сострадания.

Казуистическая ситуация, о которой пойдет речь, произошла в авгу-

сте 2000 г. в Областной клинической больнице № 1 г. Екатеринбурга,

где была проведена «трансплантация почки от донора с неустановлен-

ной личностью, поступившего с травмой, несовместимой для жизни,

реципиенту, находившемуся на лечении в той же больнице» [7]. В ре-

зультате такой операции пациент был заражен ВИЧ-инфекцией. Опу-

ская конкретные медицинские детали этого случая, примем для себя

следующие посылки, которые генерализируют казус:

Пациент находился в тяжелом бессознательном состоянии, нуж-

даясь в срочной медицинской помощи.

Вмешательство родственников невозможно.

Банк органов для пересадки отсутствовал.3.

Требовалось в короткий временной промежуток осуществить 4.

операцию, так как от этого зависела жизнь человека.

Применительно к нашему случаю, следует выделить два смыслоо-

бразующих этапа, которые способствовали развитию ситуации, свя-

занной с трансплантацией непроверенного донорского органа. На

первом этапе нам будет полезно проанализировать проблему мотива-

ции субъекта (в данном случае — мотивацию врача) и интерпретиро-

вать ее согласно требованиям нашей реконструкции, а именно: при

помощи применения категорического императива и принципа со-

страдания Второй этап будет заключаться в решении так называемой

«дилеммы врача» пересаживать почку или нет? В этом аспекте при-

меняемые нами этические принципы Канта и Шопенгауэра должны

продемонстрировать свою эффективность и, в конце концов, решить

«дилемму». Применим полученные выводы для анализа двух возмож-

ных мотивов (максим) врача.

Первое. Если врач предполагал, что орган ВИЧ-инфицирован, то с

позиций двух этических принципов его поступок не может быть на-

зван добрым, так как морально добрый мотив не оказался достаточ-

но сильным, чтобы предотвратить последствия, повлекшие за собой

инфицирование пациента. В этом смысле врач не руководствовался

ни категорическим императивом, который требует реализации обще-

значимых добрых максим, ни принципом сострадания, так как врач

не проявил необходимого участия в чужой судьбе, следовательно,

проявил попустительство и по отношению к себе.

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

179

Второе. Если врач не знал о ВИЧ-инфицированном органе, то

с позиции двух этических принципов его поступок будет интерпрети-

роваться одинаково: категорический императив и принцип состра-

дания оправдывают незнание врача об инфекции в органе с учетом

одного момента. Заражение могло произойти не по его вине, то есть

виновниками оказываются предшествующие звенья цепи (вплоть до

обладателя органа). Врач в этом случае исполнял свой долг, стремясь

сохранить пациенту жизнь.

«Дилемма врачей» и варианты ее разрешения

Так называемая «дилемма врача», как уже было написано, пред-

ставляет собой выбор: либо пересаживать непроверенный орган че-

ловеку, который в нем остро нуждается, либо не пересаживать и об-

рекать пациента на мгновенную гибель.

Категорический императив Канта является автономным законом

воли, так как он не основывается на чувствах и аффектах человека,

а выражает абсолютную форму, требуя от индивида поведения, кото-

рое было бы общезначимо для всех разумных существ. Категориче-

ский императив предстает в нескольких формах, по крайней мере, в

трех, хотя некоторые исследователи насчитывают таких императивов

более пяти, включая сюда правовой императив.

Любая свобода человеческих существ в виде поступков основывает-

ся и осуществляется только в пространстве жизни, представляя собой

последовательность временных событий, в рамках которых человек

как разумное существо должен себя морально совершенствовать. Сле-

довательно, жизнь является фундаментом нравственного поведения,

тем самым высшей ценностью для себя и высшей целью для другого.

Категорический императив должен, по своей сути, выражать смысл

жизни для каждого разумного существа и, если это необходимо, он

должен заставлять людей жить сообразно морали.

Думается, что теперь нет никаких преград для разрешения «дилем-

мы врача» при помощи категорического императива. Если врач не

знал о зараженности ВИЧ-инфекцией донорского органа, — в таком

случае моральная норма жизни как норма, выраженная императивом,

соответствует всеобщему характеру моральности каждого разумного

существа, ибо жизнь является высшей ценностью, а стремление ее

продлить есть моральное стремление субъекта, который пытается

реализовывать категорический императив в чувственно воспринима-

емом мире, будучи одновременно членом интеллигибельного мира.

Часть IV. Актуальные вопросы прикладной этики

180

Следовательно, врач должен был пересадить орган в ситуации, кото-

рая требует мгновенного решения (мы не обсуждаем здесь правовые

тонкости). А его мотиватором в этом случае должен выступать кате-

горический императив как стремление быть моральным и совершать

моральные поступки.

Модель мира, созданная системой Шопенгауэра отражает положе-

ние человека как сугубо пессимистическое. Оправдание пессимизма

помогает Шопенгауэру открыть истинный, по его мнению, источник

морали, который оказывается единственным в мире бед и страданий

[10, С. 723]. В этом ничтожном мире наряду с двумя первыми «пружи-

нами» (злобой и эгоизмом) человеческого характера функционирует

третья «пружина» сострадание.

Рассмотрим с позиции продуктивной аргументации позитивные

свойства главного морального импульса в системе Шопенгауэра.

Во-первых, по причине зависимости всего живого от мировой воли,

принцип сострадания оказывается непосредственным и всеобщим

элементом в поведении людей, так как является следствием действия

воли, основной стержень которой это стремление к жизни. Шопенгау-

эр посредством применения идеи воли к действительности обосновы-

вает общезначимость и непосредственность принципа сострадания

[10, С. 635]. Во-вторых, через сострадание появляется возможность

познавать другого, тем самым лучше осознать свое собственное Я:

«Но если теперь мой поступок совершается всецело и исключитель-

но ради другого, то моим мотивом непосредственно должно быть его

благо и зло, точно так же как при всех других поступках таким моти-

вом служит мое собственное» [9, С. 395].

Негативные стороны принципа Шопенгауэра не менее значимы.

Во-первых, слепая воля к жизни встречается в итоге с собственным

отрицанием. Дело в том, что Шопенгауэр не считает жизнь значитель-

ной ценностью, более того этот феномен он отказывается вообще объ-

яснять [10, С. 459-460]. Во-вторых, принцип сострадания, заданный

именно волей к жизни, доводится до абсурда, а именно: путем аскезы

субъект признает волю другого больше, чем свою собственную, тем

самым отрицает свою волю к жизни и, по сути, волю другого, так как

не остается самой почвы (жизни) для отрицания [10, С. 771].

В итоге мы имеем достаточно противоречивую картину мира, по-

рожденную системой Шопенгауэра. Однако Шопенгауэр в своей си-

стеме формально выходит из вышеназванной затруднительной си-

туации. Ему приходится признать жизнь, но только не в индивиде,

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

181

а в роде [10, С. 682]. Таким образом, критическая ситуация решается с

признанием инстинкта как основания существования высших живых

организмов. Однако этот инстинкт есть слепая воля, вещь в себе, ко-

торая с трудом поддается рациональному объяснению.

Итак, рассмотрев теоретические условия реализации принципов

этики Канта и Шопенгауэра применительно к моральной дилемме,

получаем следующие выводы:

Если теоретически этический принцип несовершенен, то и на прак-

тике у него меньше шансов реализоваться. Так происходит с шопенга-

уэровским состраданием. Формально в рамках системы Шопенгауэра

принцип сострадания способствует трансплантации непроверенного

донорского органа, если мы примем в расчет слепое стремление воли

к ее самоутверждению в виде инстинкта продолжать жить любой

ценой. Однако, применяя принцип сострадания к действиям врача,

следует усомниться в том, что этот принцип действительно будет эф-

фективно работать. Ведь понять страдания другого и полностью в них

вжиться просто нереально. А учение о квиетизме должно навести нас

на мысль о бессмысленности дальнейших страданий пациента в силу

бесполезности самой жизни, тем самым в рамках гипотезы мы можем

предположить второй сценарий развития событий: врач не захочет

продолжать муки пациента и оставит его умирать.

В теории этики Канта категорический императив непротиворе-

чив. Однако, теоретические условия, казалось, являются слишком аб-

страктными для жизни (так как все они в реальной ситуации могут

носить лишь регулятивный характер), однако, изощренная модель

кантовской этики позволяет применить категорический императив

как регулятор долженствования к практике, чтобы сохранить реаль-

ную ценность человеческого существа: жизнь. Ибо моральное совер-

шенствование возможно только «пребывая в жизни», следовательно,

категорический императив выступает гарантом моральной жизни.

Таким образом, мы пришли к окончательному ответу на вопрос,

поставленному в начале статьи: мы склонны считать, что казуистика

способна вырабатывать общезначимые рекомендации для поведения

человека, если она опирается на богатую по своим методам и возмож-

ностям этическую теорию.

Часть IV. Актуальные вопросы прикладной этики

182

Литература:

1. Брюшинкин В. Н. Системная модель аргументации как основа мето-

дологии компаративистских исследований // Модели мира. Исследо-

вания по логике, аргументации и истории философии: Сб. науч. ста-

тей. Калининград, 2004. С. 66-86.

2. Делез Ж. Критическая философия Канта: учение о способностях.

М., 2000.

3. Калинников Л. А. И. Кант о специфике морали и ее роли в систе-

ме нравов // Кантовский сборник: межвуз. тем. науч. сб. науч. тр.

Вып. 30. Калининград, 2009. С. 61-74.

4. Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч. в 8 т. Т. 4.

М., 1994.

5. Кант И. Основоположения метафизики нравов // Кант И. Соч. в 8 т.

Т. 4. М., 1994.

6. Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Соч. в 8 т.

Т. 6. М., 1994.

7. Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от

07. 09. 2000 № 336: «О случае трансплантации почки в областной кли-

нической больнице № 1 г. Екатеринбурга от донора, зараженного ВИЧ

и гепатитом С».

8. Троцак А. И. «И сказал Бог Каину: где Авель, брат твой?»: библей-

ский конфликт совести в интерпретации И. Канта и А. Шопенгауэра //

Модели рассуждений 2: Аргументация и рациональность. Калинин-

град, 2008. С. 233-246.

9. Шопенгауэр А. Две основные проблемы этики // Шопенгауэр А.

Афоризмы и максимы. М., 1998.

10. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2. Минск., 1999.

11. Bedau H. A. Casuistry // Encyclopedia of Ethics. Sec. Ed. V. Routledge,

2001.

12. Jonsen A. R., Toulmin S. The Abuse of Casuistry: a History of Moral

Reasoning. University of California Press, 1997.

13. Kim S. B. The Formation of Kant’s Casuistry and Method Problems of

Applied Ethics // Kant-Studien. 100. Jahrgang. Heft 3. 2009. S. 332 – 346.

14. Kiowsky H. Die intuitive Erkenntnis bei Schopenhauer und Eduard von

Hartmann // Prima Philosophia. Bd. 10 / Heft 1. 1997. S. 473-481.

15. Pickel G. Das Mitleid in der Ethik von Kant bis Schopenhauer. Erlangen:

Druck der Universitäts-Buchdruckerei von E. Th. Jacob, 1908.