Одесский М.П. Четвертое измерение литературы: Статьи о поэтике

Подождите немного. Документ загружается.

«Жизнь

Иисуса»

Ренана

ственность за убывание жизненной силы в человечестве, русском

народе, Розанов снова вспоминает о Ренане. «Нет: во всем хрис-

тианстве, в христианской истории, - и вот как она сложена, вот

как

развивался ее спиритуализм, - лежит какое-то зло. И тут не-

мощны

и "цветочки" Франциска Ассизского, и Анатоль Франс, и

Ренан»

Теперь Ренан - вместе со св. Франциском Ассизским! -

бессилен придумать противоядие против отравы, содержащейся в

христианстве. В какой-то мере Розанов повторяет - в эпатажной

форме - предрасистский тезис Р.Ф.

Грау

о противопоказанности

новому человечеству (арийцам) христианства.

Итак,

в отличие от Трубецкого, убежденного в том, что ав-

тор «Жизни Иисуса» бесповоротно устарел, Розанов - при всей

причудливой переменчивости суждений -

собеседует

с ним имен-

но

как с религиозным мыслителем, споря или соглашаясь при

решении

интимнейших и животрепещущих проблем.

Учение Ренана, которое для русских атеистов имело зна-

чение компромисса, снимавшего запрет с религиозной тематики,

церковью, разумеется, совершенно отвергалось: идеи и тон «Жизни

Иисуса» очевидно кощунственны.

Вслед

за Владимиром (Рене-

Франсуа) Гетте, аббатом-французом, принявшим православие и

переехавшим в Россию

, опровержения составляли отечественные

богословы М.Д. Муретов

, Н.М. Боголюбов, соответствующие от-

делы включались в курсы апологетики. Наконец, в 1916 г. выходит

сочинение

«О книжке Ренана с новой точки зрения» архиеписко-

па

Харьковского Антония (Храповицкого,

1863-1936),

одного из

виднейших церковных деятелей первой трети XX в., основанное

на

его публичных лекциях. Злободневность темы Антоний свя-

зывает не с серьезностью поставленных Ренаном научных или

философских

вопросов - «не только среди богословов, но и среди

причастных науке светских кругов давно и окончательно утвер-

дилось мнение о книжке Ренана как об изобретении свободной

фантазии,

а не научном исследовании»

. Опасность заключается

другом:

«Уже

не предубеждение против веры, не слепое доверие

ее врагам, а совершенное безразличие ко лжи и правде стоит на

пути-дороге проповедника веры и добродетели. Обществу нужна

не

наука, не правила жизни, обоснованные на разуме; ему нужны

469

Экспертиза

поэтики

только фразы, только популярные формулы, чтобы ими отталки-

ваться от всякого обличения, от всякого призыва к иной лучшей

жизни,

к борьбе со своими страстями»

. Вот какой потребности,

по

мнению иерарха, отвечают теории Дарвина, Маркса, Ницше и

Ренана,

вот в чем согласны «эти нелепые тезисы», хотя они «не

только непримиримы со здравым смыслом, но и

между

собой»

Не

ограничиваясь нравственными обличениями, архи-

епископ

Харьковский переходит к детальному обсуждению ис-

торической концепции французского автора. Более всего ученого

иерарха возмущают текстологические установки Ренана, которым

тот

следует,

изучая Евангелия - основной источник «Жизни

Иисуса». Как демонстрирует Антоний, лишь при помощи произ-

вольных интерпретаций, фантастических гипотез и выборочного

цитирования

возможно доказать такие, например, сомнительные

тезисы, как наличие особого

«первого»

периода в проповеди

Христа (предшествовавшего встрече с Иоанном Крестителем),

или

принципиальное неприятие Иисусом культа и догматов,

или

разобщение «истории Спасителя с пророчествами,

даже

в их

субъективном понимании того времени»

. «У лютеран, - скорбно

замечает богослов, - Ренан пользуется общим презрением и пре-

небрежением, хотя причиной тому не избыток их религиозности

<...> там всем присуща известная освоенность со Св. Писанием,

полное

невежество в котором есть печальное достояние като-

ликов

и общества русского. В этом-то невежестве заключается

причина

тому,

что

даже

образованные читатели не замечают того

бесцеремонного искажения истории и совершенно произвольных

вымыслов, которые дозволяет себе автор "Жизни Иисуса"»

Научную недобросовестность архиепископ Антоний объяс-

няет

основной задачей Ренана -

«унизить»

и.«осмеять»

Христа.

Причем

ненавистный ему автор, «имеющий все-таки в

душе

именно

эту цель и не могущий ее вполне скрыть от более зоркого

читателя, старается облечься в

одежду

друга

Христа, чтобы ус-

пешнее достигнуть своей цели. Он вырабатывает из Христа самый

популярный

среди французов тип оппозиционно настроенного

политического фрондера и, становясь под знамя последнего, как

бы его верный последователь, уже не

дает

возможности повер-

хностному читателю укорить себя как врага Христова, когда он

изобильно наделяет Назаретского Учителя всеми качествами оп-

470

«Жизнь

Иисуса»

Ренана

позиционного

лидера, настолько удаляющими последнего от типа

идеального человека, настолько лишающими Его

даже

качеств

честного человека, что не заметить этого могли только французы,

для которого умение общественного деятеля приобрести популяр-

ность заменяет собою все самые необходимые для порядочного

человека,

даже

минимальные требования морали»

. Превращая

Бога

в либерала-вольнодумца, пользующегося успехом у женщин,

Ренан,

продолжает Антоний,

«угождает

и современным ему рево-

люционерам, и благодушной буржуазии, и великосветским дамам,

показывая

одним красное знамя, а другим сладкий лимонад»

Обвинения

автора «Жизни Иисуса» в сознательном стрем-

лении

посредством идеализации очернить Христа -

угождая

при

том иудаизму - едва ли справедливы. Но не одно лишь отвра-

щение

от ренановского легкомыслия и позитивизма руководило

архиепископом Антонием. Россия на

рубеже

XIX и XX вв. пере-

живала церковное возрождение, и в этих условиях в сочинениях

Ренана

вызывало протест как раз то, что так притягивало в пре-

дыдущие десятилетия: попытка создать образ Христа, свободный

от традиционной (католической, православной, протестантской)

«лжи».

«Словом, - недвусмысленно подводит итог богослов, - вы

не

найдете ни одной страницы в Евангелии, которая не вынуждала

бы вас к такой дилемме: Иисус был либо самолюбивый обманщик,

тщеславный и хитрый гордец, - либо милосердный Сын Божий,

принявший

человеческое естество для спасения мира... Ни Ренан,

ни

другие

писатели не

могут

и никогда не

смогут

избежать такого

выбора: tertium non datur!»

. Третьего не дано.

началу XX в. страстные споры вокруг имени Ренана в

католическом мире утихли. Папа Пий IX «на вопрос, к нему об-

ращенный,

что он

думает

о Ренане,

будто

бы ответил, - писал ака-

демик А.Н. Веселовский: - "Ренан? - это чудная звезда, упавшая

с неба"»

. А в предисловии к «Жизни Иисуса» Ренан выражал

уверенность, что книга его когда-нибудь придется по сердцу ре-

лигиозным людям; и в известной мере его ожидания оправдались.

«Меня уверяли, - писал в 1876 г. историк церкви Газе, - что

"Жизнь

Иисуса", легкомысленная в глазах строгих христиан,

пробудила христианские интересы в людях, бывших дотоле рав-

471

Экспертиза

поэтики

нодушными; и в самом деле, в ней есть

поэзия,

есть и благогове-

ние»

. В России злободневность книги дополнительно обуслов-

ливалась ее связью со свободомыслием политическим. Она и ей

подобные

«ходко

шли по рукам гимназистов и гимназисток в 1906

следующих

годах,

- негодовал архиепископ Антоний, - и вместе

с "лигами свободной любви"... делали свое

дело»

На

русский язык «Жизнь Иисуса» была впервые переведе-

на

за границей - в Германии

(1864-1865)

- и в страну ввозилась

тайно,

как крамола. Либерализация начала XX в. открыла Россию

для Ренана: в

1900-е

годы было издано 12-томное собрание со-

чинений,

семь томов «Истории первых веков христианства»

т. д. В каталогах издательств социалистической ориентации

«Жизнь Иисуса» красуется наряду с работами Каутского,

Парвуса, Троцкого; Ленин цитирует Ренана как специалиста.

Но

в Серебряном веке Ренан - бесспорный авторитет не только

для религиозных и политических оппозиционеров, он - в моде.

Увлечение интерпретациями евангельских событий на ренанов-

ский

манер, очевидно, испытал такой популярный прозаик, как

Л.Н.

Андреев («Елеазар», 1906;

«Иуда

Искариот», 1907).

После

1917 г. положение снова изменилось. «Мифологи-

ческое» отрицание исторической реальности Христа, в самом

воинствующем и вульгарном варианте взятое на вооружение го-

сударственной идеологией атеизма, делало републикации «Жизни

Иисуса» невозможными, к тому же у автора была репутация реак-

ционера

- врага Парижской Коммуны. Именно с «мифологичес-

кой» точки зрения отрицает существование Сатаны, с ним как раз

беседуя, атеист Берлиоз в «Мастере и Маргарите». Высмеивая

официальную идеологию, М.А. Булгаков отстаивает «историч-

ность» Христа не столько по Новому Завету, сколько по Ренану.

«Мастер и Маргарита» - еще одно классическое произведение

русской литературы, обязанное «Жизни Иисуса», и показательно: в

60-80-е

годы XX столетия роман Булгакова сыграл ту же роль, что

Ренан

в России XIX в. Примирив обезбоженное общество с религи-

озной

тематикой, булгаковский роман с ортодоксально-религиоз-

ных позиций подвергся нападкам, когда, «перестроившись», страна

вступила в период разрешенного возрождения

духовных

запросов.

В начале

1990-х

опять пришло время Ренана: «Жизнь

Иисуса» была напечатана десятками издательств. Правда, осталь-

472

«Жизнь

Иисуса»

Ренана

ные

шесть томов «Истории первых веков христианства» выпустила

одна лишь

«Терра»

(насколько известно); о прочих сочинени-

ях Ренана никто и подавно не вспомнил. Что касается «Жизни

Иисуса», поражает отсутствие каких-либо попыток ее осмыслить -

принципе ли, применительно к современности ли. Не случайно

качестве сопроводительных текстов к публикациям помещаются

коротенькие информационные заметки, а еще охотнее - старая

статья (А.Н. Веселовский в «политиздатовской» «Жизни Иисуса»,

1991 г.). Напрашивается невеселое умозаключение. Если учесть, что,

например,

журнал «В мире книг» (нынешнее «Слово») публиковал

«Жизнь Иисуса» в одном ряду с комментированным Евангелием

от Матфея, то получается: теперь Ренан - эрзац популярно-рели-

гиозного чтения. Трудно сказать, чем определяется — в отличие

хотя бы от «Мастера и Маргариты» - подобный индифферентизм,

сводящийся

к информационному потребительству. Может, Ренан

безвозвратно устарел. А может, апатия, выказываемая обществом

всякий

раз, когда требуется интеллектуальная, духовная определен-

ность и самостоятельность, - печальное свидетельство надрывной

«стилизованности» современного религиозного возрождения.

Статьи «М. Feuerbach et la nouvelle

école

Hégélienne»,

«Les

historiens

critiques

Jesus»

в кн.:'Renan E.

Études

d'histoire

religieuse.

P.,

1857. P.

133-215,405-419.

См.:

CassirerE.

Die Philosophie der

Aufklärung.

Tubingen,

1932. *

Булгаков

СН. Тихие думы. М., 1918. С. 146.

Там же. С. 164.

Федоров

Н.Ф. Философия общего дела. Верный, 1913. Т. 2. С. 32-33.

FaguetE.

Politiques et moralistes du

XIX-me

siècle.

P., 1899. P. 345.

Толстой

Л.К.

Собр. соч.: В 4 т. М,

1963-1964.

Т. 4. С. 158.

Renan

Etudes d'histoire

religieuse.

213-214.

Впрочем, по мнению русского философа В.Ф. Эрна, «книгу Гарнака

можно назвать классической только в том смысле, в каком можно

назвать классической "La vie de Jesus" Ренана или "Das Leben Jesu"

Штрауса» (Эрн В.Ф. Сочинения. M., 1991. С. 246).

Свенцицкая

И.С.

Раннее христианство: Страницы истории. М., 1987.

Свенцицкая

И.С. Э. Ренан и его «Жизнь Иисуса» // Ренан Э. Жизнь

Иисуса. М, 1991. С. 387.

473

Экспертиза

поэтики

Апокрифы древних христиан: Исследование, тексты, комментарии. М.,

1989. С. 219.

Grant

R.M.,

Freedman

D. The Secret

Sayings

of Jesus. L, 1960. P. 112.

Цит. по: From George Sorel:

Essays

in Socialism and Philosophy / Ed. by

J. Stanley. N.Y., 1976. P. 17.

Трубецкой

СМ. Учение о Логосе в его истории. М., 1906. С.

301-302.

Там же. С. 445.

Трубецкой

СМ. Ренан и его философия // Литературное обозрение.

1993. № 3/4. С. 77.

Достоевский

Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л.,

1972-1990.

Т. 10. С. 487.

Тимофеева

В.В.

<Починковская

О.>. Год работы с знаменитым писате-

лем // Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т.

М., 1990. Т. 2. С. 144.

Достоевский

Ф.М. Поли. собр. соч. Т. 21. С. 76-77.

Там же. Т. U.C. 192.

Там же. С. 188.

Там же. С. 180.

Там же. С. 178.

Там же. Т. 21. С. 10-11.

Там же. Т. 28. Кн. 1.С. 176.

О «ренановских» источниках романа «Идиот» см.:

Сорокина

Д.Л. Об

одном из источников образа Льва Николаевича Мышкина //

Учен. зап. Томского гос. ун-та: Вопросы художественного ме-

тода и стиля. 1964. № 48. С. 145-151; Кийко ЕМ. Достоевский и

Ренан//

Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1980. Т. 4.

С.

106-122;

Достоевский

Ф.М. Поли. собр. соч. Т. 9. С.

396-399.

Толстой

ЛМ. Поли. собр. соч.: В 90 т. М.,

1928-1958.

Т. 24. С. 980.

Там же. Т. 62. С.

413-414.

Там же. Т. 24. С. 407.

Страхов

H.H. Борьба с Западом в нашей литературе. СПб., 1887. Т. 1.

С.

291-292.

Там же. С. 295.

Там же. С. 421.

Там же. С. 402.

Там же. С. 405.

Трубецкой

СМ. Ренан и его философия // Русская мысль. 1898. Кн. 3.

B.C. Соловьев относился к Ренану с неприязнью, унаследовав от отца-

историка пренебрежительный взгляд на французского сочините-

474

«Жизнь

Иисуса»

Ренана

ля.

«Когда

СМ.

Соловьев увидел,

что его сын

Владимир читает

Ренана,

то не

стал поднимать скандала

и не

запретил сыну читать

Ренана,

считая,

что

всему свое время

и что

скоро Владимир

сам

поймет

пустоту

исторических методов этого автора.

Он

только

сказал:

"Вот

нашел,

с кем

возиться...

Ренана

не

только мысли,

но

цитаты

все

фальшивые".

действительно,

ближайшие

же

годы,

еще

23-летним молодым человеком

Вл.

Соловьев...

был в

Париже

посетил Ренана.

9 мая 1876 г. он

писал И.И.

Янжулу:

"Познакомился

я с

известным Ренаном

пустейший болтун

дур-

ными

манерами"»

(ЛосевЛ.Ф.

Владимир Соловьев

и его

время.

М,

1990.

С. 8). В

статье «Еврейство

христианский вопрос»

(1884)

B.C. Соловьев писал,

что

отрицание «христианства

борьба

против него

со

стороны некоторых мыслителей иудейского про-

исхождения имеет более честный

более религиозный характер,

чем

со

стороны писателей, вышедших

из

христианской среды»,

и в

качестве примера указывал

на

Ренана.

Цит. по:

Розанов

В.В.

Религия

культура.

М.,

1990.

Т. 1. С.

586-587.

Мир искусств. 1903. Т. 10. Хроника № 13. С.

138-139.

Там же.

Розанов

ВВ. Указ. соч. М., 1990. Т. 1. С. 562.

Розанов

В.В. Уединенное. М., 1990. С. 336.

Там же. С. 431.

По мнению Гетте, единственная цель Ренана - «осквернить нечистым

дыханием божественный образ, пред которым подобает склонить-

ся

и ангелам, и людям»

(Guettée

R.F.

Refutation

de la

prétendue

Vie

dejesusdem.

Renan.

P., 1863. V 1. P. 121).

«Блестящая книга московского профессора М.Д. Муретова против

Ренана

была остановлена цензурой, так как для опровержения ему

нужно было "изложить" опровергаемое "лжеучение", что не пред-

ставлялось благонадежным. Ренана продолжали читать втайне,

а книга против Ренана опоздала лет на 15»

(Флоровский

Г. Пути

русского богословия. Париж, 1937. С. 427).

Антоний

(Храповицкий),

митр.

Нравственное учение православной

Церкви.

Нью-Йорк, 1967. С. 368.

Там же. С. 369.

Там же.

Там же. С. 408.

Там же. С. 372.

475

Экспертиза

поэтики

Там же. С. 375.

Там же.

Там же. С. 423.

ВеселовскийАЛ.

Предисловие научного редактора перевода//Ренан Э.

Жизнь

Иисуса. М, 1991. С. 14.

Там же.

Антоний

(Храповицкий),

митр.

Указ. соч. С. 370.

На русское издание «Жизни Иисуса» откликнулся В.Ф. Эрн. Отметив

литературные и научные недостатки книги, философ подчеркнул,

что она имеет значение психологического документа эпохи пози-

тивизма, «в котором зафиксирован (и в типичной форме) такой

любопытный факт, как суждение человека 19 столетия о

Христе»

{Эрн В.Ф. Значение «Жизни Иисуса» //

Аггеев

К., Эрн В.Ф.

О Ренане. СПб., 1907). Как позднее архиепископ Антоний, Эрн

указывал, что книга Ренана «содействовала... окончательной диф-

ференциации

сознания на два полюса, на добро и зло, на Христа и

Антихриста»

- процессу, чреватому опасностями, но необходимо-

му. В том, что Россия отстала здесь на полвека от Европы, Эрн - в

духе

революционного времени - обвинял государство и церковь.

Под

одной обложкой с Эрном вышла уже однозначно обличитель-

ная

статья священника Константина

Аггеева,

который упрекнул

Ренана

за то, что его метод есть «апология лжи как нормального

закона

мировой жизни»

{Аггеев

К. Ложь - исторический закон //

Аггеев

К., Эрн В.Ф. О Ренане. СПб., 1907). В качестве примера ус-

воения

Ренана русской интеллигенцией можно привести суждение

М. Горького, известное со слов М.С. Волошиной:

«Тут

надо мной

начали смеяться: "Что же, ты веришь, что Христос действительно

воскрес? Так вышел из могилы и ушел?" Это говорил Горький.

потом, обращаясь ко мне, прибавил:

"Ведь

это все сказки. Это

сочинили.

Прочти Ренана"»

{Волошин

М. Автобиографическая

проза. Дневники. М., 1991. С. 312).

1993 г.

Впервые'.

Литературное обозрение. 1993. № 314 (совместно с

М.Л. Спивак). С.

89-100.

Историк

и герой

(СМ.

Соловьев и Петр I)

Соловьев и Петр I - эффектное, «искросыпительное» со-

четание. Великий историк и великий монарх. Оба пытались не

упустить ни дня, ни часа, оба - западники по мировоззрению и

очень русские люди по натуре, требовательные, строго судящие

ближних. Даже умерли примерно в одном возрасте: Петр (1672-

1725) - в 53

года,

Соловьев

(1820-1879)

- в 59 лет.

Сергей Михайлович Соловьев родился в Москве, в се-

мье священника - законоучителя в престижном московском

Коммерческом училище, блистательно показал себя в гимназии

в университете, потом возглавил кафедру русской истории, по-

том - декан факультета и ректор. Образцовая карьера. В качестве

преподавателя воспитал несколько поколений московских исто-

риков.

В.О. Ключевский - его ученик и соперник в ряду великих

историков

- вспоминал: «С закрытыми глазами, немного раскачи-

ваясь на кафедре взад и вперед, не спеша, низким регистром своего

немного жирного баритона начинал он говорить свою лекцию и в

продолжение 40 минут редко поднимал тон. Он именно

говорил,

не

читал, и говорил отрывисто, точно резал свою мысль тонкими

удобоприемлемыми ломтиками, и его было легко записывать...»

дальше: «Чтение Соловьева не трогало и не пленяло, не било ни

на

чувства,

ни на воображение, но оно заставляло размышлять»

Многолетняя

преподавательская деятельность

никак

не

препятствовала литературной активности. «Разумеется, я мог бы

ограничиться чтением, выписыванием, составлением хороших

лекций,

- рассказывал сам Соловьев, - но кроме общего людям

стремления заявлять свою умственную деятельность у меня были

еще и

другие

побуждения печататься как можно скорее и как

477

Экспертиза

поэтики

можно больше. Во-первых, отличительною чертою моего характе-

ра была торопливость: я спешил во всем - скоро ел, скоро ходил,

всегда являлся первый; называли это аккуратностью, но это была

торопливость; мне не сиделось дома, я не мог ничем заняться,

когда нужно было куда-нибудь

ехать;

понятно, что я точно так же

торопился писать и издавать. Во-вторых, и без этой врожденной

торопливости я побуждался как можно больше и скорее издавать:

добыл себе место с бою и должен был удерживать его боем, дол-

жен был в короткое время сделать столько, чтобы не смели ска-

зать, что университет проиграл <...> Наконец, к сильному

труду

побуждали меня семейные обстоятельства: я женился в начале

1848

года,

и каждый год у меня пошли дети: профессорского жа-

лованья было мало»

Соловьев написал множество статей и специальных моно-

графий,

но его

«труд

небывалый» - это история России в двадцати

девяти томах, доведенная до 1774 г. (для сравнения напомню, что

история

Н.М. Карамзина оканчивается Смутой). Петру I посвя-

щены

пять томов - с 14-го по 18-й. Последний том, 29-й, автор

успел сдать в печать, но не дожил до публикации. Грандиозная

история

Соловьева уникальна и амбициозна: она основана не на

пересказе предшественников (что допустимо в подобном жанре),

а на первоисточниках - летописях, архивных документах и т. п.

Благодаря поразительному фактическому

богатству

она до сих

пор

сохраняет фундаментальное значение в русской культуре.

Однако - по тем же причинам - читатель соловьевского много-

томника,

подавленный обилием сведений, не всегда способен

оценить

мысль автора, оригинальную, упорную, эпатирующую.

Наоборот, в «Публичных чтениях о Петре Великом» эта

мысль концептуализирует деятельность царя-преобразователя и

всю русскую историю и выступает «весомо, грубо, зримо».

В 1872 г. (с 6 февраля по 14 мая) при помпезном празд-

новании

200-летнего юбилея Петра Великого Соловьев в зале

Благородного собрания произнес 12 публичных лекций-«чтений»,

которые немедленно вышли отдельным изданием. Соловьев в ту

пору - ректор университета, авторитетный эксперт, профессор

русской истории.

Адресуясь

к неспециалистам, он не излагал, а

скорее напоминал события (любопытствующие имели возмож-

ность обратиться к «петровским» томам его истории). Потому

478