Одесский М.П. Четвертое измерение литературы: Статьи о поэтике

Подождите немного. Документ загружается.

Предисловие

Сборник

состоит из пяти разделов.

Первый

раздел - «Эпистолярная поэтика

любви»

(своего

рода книга в книге) - включает оригинальный перевод француз-

ских писем, в которых шведская графиня С. Ферзен признавалась

любви к князю А.Б. Куракину, российскому государственному

деятелю

XVIII

- начала XIX в.

Однако публикация перевода - отнюдь не самоцель. В этом

документе замечательны не только отражение дипломатических

матримониальных хитросплетений, культурных и масонских

связей

петербургского и стокгольмского дворов в Век Разума, не

только виртуозное владение правилами эпистолярного жанра, но

функционирование «поэтики любви», так сказать, в обыденной

жизни.

Дело в том, что письма графини Ферзен - при всем запе-

чатленном

хаосе

обыденной жизни и непредсказуемом развитии

любовного романа - одновременно подчинены логической схеме,

которую соблазнительно обозначить филологическим термином

«сюжет».

И приходится размышлять, какова природа этой специ-

фической

«сюжетности»

любви: сущностная логичность страсти,

ясность

мышления, свойственная Веку Разума, или рационализи-

рующее восприятие исследователя.

Второй раздел, «Поэтика

культуры»,

открывается статьей,

которой анализируется, по аналогии с «поэтикой любви», «по-

этика

болезни», т. е. система средств выражения переживаний и

представлений человека, попавшего в обыденную, но экстремаль-

ную ситуацию.

Вместе с тем материал статьи, как и всего второго раздела,

совершенно другой. Это литература Древней Руси, а точнее (учи-

тывая, что древнерусская литература принципиально неотделима

от культуры),

культура

Древней Руси,

культура

средневекового

типа, радикально отличающаяся от культуры Века Разума.

Кроме

того, в статьях второго раздела изучаются

другие

средства выражения. Это регулярно воспроизводимые литератур-

ные

топосы

, они же - в несколько

другом

ракурсе - формулы,

мифы,

концепты (в данном контексте без терминологической

дифференциации).

Или же идеологемы: как в классической линг-

вистике фонема - абстрактная единица, которая реализуется в

звуках и противополагается им как конкретным единицам, так

идеологема - абстрактная единица (максимально освобожденная

от оценочности, от включенности в конкретную идеологию), кото-

рая

реализуется в исторических идеологиях и противополагается

им

как конкретным единицам.

Топосы,

обретая при воспроизведении новые смыслы,

манифестируют постоянство культуры и одновременно ее из-

менчивость, что подразумевает хронологическое расширение

материала, определяя установку на сопоставление культуры

Древней Руси и Новой России. Необходимо также отметить,

что особое внимание уделено топосам, описывающим - вслед

за трудами В.Н. Топорова

- объекты пространства, их базовые

оппозиции

и т. д.

Материал третьего раздела, «Поэтика оккультизма», со-

ставляют статьи о системе средств выражения оккультизма, где

предпочтение отдано не «откровенным», но «прикровенным»

текстам. Не «откровенно» мистическим, но литературным, «при-

открывающим» «посвященным» в код - высший

(«четвертый»)

смысловой уровень.

В качестве материала здесь фигурируют литературные

произведения,

преимущественно созданные в XIX - первой

трети XX в. Для этого хронологического промежутка под ок-

культизмом, по удачной формуле Н.А. Богомолова, продуктивно

понимать

(отказавшись от поисков «безупречно точной термино-

логии») «самые различные явления, от эзотерических концепций

космической

и человеческой истории до вегетарианства и вообще

систем правильного питания, от Элевсинских мистерий до пол-

тергейста, от алхимии до расплывчатой убежденности, что все в

мире должно быть хорошо и правильно...»

. При анализе текстов

акцент

сделан не на «послании», а на «поэтике» - на цитатах или

топосах, которые сигнализируют об актуальном диалоге с оккуль-

тизмом (масонство, спиритизм, учение Г.И. Гурджиева).

Исследование топосов обнаруживает также парадоксальное

схождение оккультных текстов с массовой литературой (парали-

тературой), по-видимому, имеющее

статус

не индивидуальных

поисков

отдельных авторов, но некоей генеральной закономер-

ности.

И самое удивительное: длительное функционирование

топосов иногда оборачивается их превращением из факта ли-

тературы в социальный проект, как это произошло, например, с

вампирической

топикой, которая конденсировалась у утописта

Предисловие

А.А. Богданова в идею «физиологического коллективизма» - все-

общего переливания крови, связующего граждан

СССР.

Для Века Разума универсальна эпистолярная поэтика,

для трагического XX в. - поэтика прессы. В статьях четвертого

раздела («Поэтика литературы

versus

поэтика СМИ») литера-

тура

XX в. рассматривается на фоне четвертой власти Нового

времени.

Действительно, еще в первом десятилетии прошлого

столетия текст СМИ пронизывает русскую литературу, причем в

полярных проявлениях - от массовой литературы до элитарной.

А в тоталитарном социуме газеты (позднее - электронные СМИ)

превратились в носитель своеобразной «публичной культуры»,

которая

включает «искусство, музыку, литературу,

кино,

драму,

публичные чтения, радио и многое

другое»

Власть транслирует

обязательную информацию в первоочередной «Правде», которая

затем репродуцируется во всех СМИ и во всех видах искусства,

затем - на

«кухнях»

и т. д. В качестве экстремальной формы вос-

приятия

послания и поэтики прессы неожиданно функционирует

русский авангард

1930-х

годов (случай Хармса).

Финальный

пятый раздел - «Экспертиза поэтики» - объ-

единяет статьи о теоретиках поэтики и культуры, об их дискусси-

ях, о рецепции их идей от историка СМ. Соловьева и Э. Ренана до

A.M. Селищева и Ю.Н. Тынянова.

Раздел завершается статьей о Лео Шпитцере, методоло-

гическая концепция которого предстает реакцией не только на

проблемы науки, но и на мировоззренческие коллизии време-

ни.

Вместе с тем эта статья (опубликована в 1988 г.) - самая

ранняя

из вошедших в сборник. Такого рода «обратное» по-

строение было для автора формой самоотчета о жизни, жизни

филологии.

См., напр.: Литературная энциклопедия терминов и понятий. М, 2001.

Пропп

В.Я.

Поэтика фольклора. М., 1998. С. 25.

См.:

Виноградов

В.В.

Поэтика русской литературы / Ред. М.П. Алексеев,

А.П. Чудаков. М., 1976;

Жирмунский

В.М. Теория литературы.

Поэтика.

Стилистика / Изд. подг. Н.А. Жирмунская. Л., 1977;

Тынянов

Ю.Н. Поэтика. История литературы.

Кино

/ Изд. подг.

Е.А. Тоддес, А.П. Чудаков, М.О. Чудакова. М., 1977.

Такова, напр., монография автора настоящей книги, опубликованная в

издательстве РГГУ

Одесский

М.П. Поэтика русской драмы: вторая

половина

XVII

- первая треть

XVIII

в. М, 2004.

Ср. функционально близкое использование терминов «дискурс», «се-

миотика», «текст».

См. применительно к древнерусской литературе: Ключевский В.О.

Древнерусские жития святых как исторический источник. М,

1871;

Орлов

Л.С. Об особенностях формы русских воинских повес-

тей (кончая

XVII

в.). М., 1902: ср. также общую постановку воп-

роса:

Curtius

E.R.

Europàische

Literatur

und

lateinisches

Mittelalter.

Bern,

1954.

См.:

Топоров

В.Н. Пространство и текст // Из работ московского семио-

тического круга / Сост. Т.М. Николаевой. М., 1997, а также много-

численные работы о петербургском тексте русской культуры.

Богомолов

НА, Русская литература начала XX века и оккультизм:

Исследования и материалы. М, 1999. С. 6-7.

BrooksJ.

Thank you, comrade Stalin!

Soviet public culture from Revolution

Cold War. Princeton; New Jercey, 2000. P. XIII-XIV См. анализ

концепции:

Одесский

М.П. [Рецензия] // Новое литературное

обозрение. 2006. № 77. С. 470-473. Рец. на кн.:

Brooks

J. Thank you,

comrade Stalin!: Soviet public culture from Revolution to Cold War.

Princeton;

New Jercey: Princeton University Press, 2000.

ЭПИСТОЛЯРНАЯ

ПОЭТИКА

ЛЮБВИ

Графиня

и князь

Любовный роман графини Софии Ферзен и

князя

Александра Куракина нашел выражение в подборке из сорока

писем - ее ему. Написанные по-французски, они были впервые

опубликованы на языке оригинала в восьмом томе авторитетно-

го издания -

«Архива

князя

Ф.А. Куракина» (1898). Ответы не

сохранились.

По

мнению первых публикаторов, письма Софии «привле-

кают читателя и глубиною привязанности графини к любимому

человеку, и тонким анализом

чувства,

и его красноречивым изло-

жением. Притом в них нет ничего такого, что могло бы скомпро-

метировать память героини в глазах потомства: она устояла перед

красавцем-князем, слывшим одним из самых искусных оболь-

стителей прошлого века, и это служит немалою рекомендациею

ее нравственных свойств, если принять во внимание крайнюю

испорченность тогдашнего высшего общества. Почему князь

Куракин не мог жениться на графине Ферзен, одной из самых бо-

гатых

и красивых невест того времени, для нас остается загадкой,

но

какою тоскою, какими страданиями веет от пачки ее писем,

набросанных трепетною рукою на пожелтевших листках едва за-

метными буквами...»

Образ добродетельной Софии перекликается с образом тос-

кующего

князя,

биографический очерк о котором завершается на

надрывной ноте: «Князь Куракин не был женат: всю свою жизнь

он

провел в служении

отечеству;

неутомимостью и рвением при-

обрел признательность

двух

монархов: Павла I, Александра I»

Справедливо, однако, -

никак

не ставя под сомнение ни

нравственное совершенство графини, ни причины безбрачия

Эпистолярная

поэтика

любви

князя,

- указать на факты

другого

рода: и амурные приключения

Софии

после встречи с русским возлюбленным, и 70 незаконно-

рожденных детей Куракина

Как

бы то ни было, графиня и князь жили ярко и играли - в

духе

Века Галантности - «на века».

Параллельные жизнеописания

Графиня

Эва София фон Ферзен родилась в 1757 г. Отец

Фридрих Аксель при шведском короле

Адольфе

Фредерике

принадлежал к партии «шляп», которая составляла оппозицию

правящим

«колпакам», противилась постоянному вмешатель-

ству

России во внутренние дела Швеции и ориентировалась на

Францию.

Король

Густав

III

(1771-1792),

любимец философов-

энциклопедистов

(см. сочувственное упоминание о нем в VI главе

повести Вольтера «Царевна вавилонская»), во многом реализовал

программу «шляп», однако в отличие от безвольного отца он стре-

мился

укрепить

«вертикаль»

и в 1772 г. совершил бескровный пе-

реворот, установив сильную монаршую власть. Аксель фон Фер-

зен

оказался в двойственном положении: с одной стороны,

получил от нового короля чин фельдмаршала, с

другой

- далеко

не

входил в круг доверенных лиц короля. Мать графини

Хедвига

Катерина

происходила из рода Делагарди, потомков знаменитого

полководца начала

XVII

в. (воевавшего в России в годы Смуты и

чтимого Густавом III).

София

фон Ферзен, даровитая и привлекательная, была

заметной фигурой стокгольмской светской жизни. В 1773 г. млад-

ший

брат короля - Фредерик Адольф - просил ее руки, но полу-

чил отказ. В 1774 г. София фон Ферзен (вместе с матерью) вхо-

дила в делегацию, которая сопровождала из Германии принцессу

Хедвигу

Елизавету Шарлотту, предназначенную в жены

другому

брату

Густава

III - герцогу Карлу Зюдерманландскому, наследни-

ку престола (до рождения

Густава

Адольфа, сына короля). София

стала фрейлиной новой герцогини.

Двух

незаурядных женщин

связала тесная

дружба

на грани экзальтированной влюбленности.

Долгие годы герцогиня вела французский дневник в форме пи-

сем к Софии.

Хедвига

Шарлотта тосковала при шведском дворе,

Графиня

князь

сердечные отношения с фрейлиной были для нее отдушиной:

«Ты - мой единственный

друг

на

свете»,

«Все

мое сердце при-

надлежит

тебе»

В 1776 г. София фон Ферзен вышла замуж за

графа Карла Адольфа Пипера

(1750-1795),

который приходился

внуком первому министру Карла XII (после Полтавской битвы

попавшему в плен и умершему в России).

Князь

Александр Борисович Куракин был несколькими го-

дами старше Софии. Он родился в 1752 г. Куракины - знатный и

богатый княжеский род. Прадед Борис Иванович Куракин - сорат-

ник

императора Петра I: воин (участник Полтавского сражения),

дипломат, мемуарист, просвещенный и независимый человек.

Дед Александр Борисович повторил

удачную

дипломатическую

карьеру отца, в совершенстве владел европейскими языками, не

чуждался сочинительства (в качестве посла во Франции покро-

вительствовал юному поэту Василию Тредиаковскому). Женился

на

Александре Ивановне Паниной, сестре военачальника Петра

Ивановича Панина и дипломата Никиты Ивановича Панина

(эксперта по Скандинавским государствам). Отец Борис-Леонтий

(1733-1764)

- сенатор, президент Камер-коллегии и Коллегии

экономии

- также был женат на знатной даме, Елене Степановне

Апраксиной

(1735-1769),

дочери елизаветинского фельдмарша-

ла. Княгиня Куракина, по свидетельству Екатерины И, «очень.

красивая»

, выступала героиней придворных галантных анекдо-

тов. Злоязычный современник вспоминал: «Княгиня Куракина,

одна из отличных природных щеголих, темноволосая и белолицая,

живая и остроумная красавица, известна была в свете как любов-

ница

генерала (П.И. Шувалова, влиятельнейшего сановника ели-

заветинского правления. - М. О.), а на самом

деле

его адъютанта

(ГГ. Орлова. - М. О.). Генерал был столь рассеян, что не ревновал;

по

несчастью, он застал его.

Адъютант

был выгнан и, верно, был бы

сослан навсегда в Сибирь, если бы невидимая рука не спасла его

от погибели. Это была великая княгиня (Екатерина Алексеевна,

будущая

императрица. - M О.).

Слух

о сем происшествии достиг

ушей ее в том уединении, которое она избрала себе еще до кончи-

ны

императрицы Елизаветы. Что было говорено о сем прекрасном

несчастливце, уверяло ее, что он достоин ее по-кровительства;

притом же княгиня Куракина была так известна, что можно вся-

кий

раз, завязав глаза, принять в любовники того, который был у

Эпистолярная

поэтика

любви

нее»

. Борис-Леонтий Куракин был высоко ценим Екатериной II,

но

безвременно скончался в возрасте тридцати

двух

лет, а вскоре

ушла из жизни его темпераментная

супруга.

Воспитание Александра и

других

осиротевших детей пере-

шло к Паниным. Никита Иванович

Панин

к тому времени стал од-

ним

из самых влиятельных людей России. Воспитатель (с 1760 г.)

великого

князя

Павла Петровича, он участвовал в перевороте,

совершенном Екатериной, и получил Коллегию иностранных дел.

Юный

князь Александр Борисович рос вместе с великим князем.

Совместное воспитание стало основой для многолетней

друж-

бы, хотя само по себе было трудным испытанием. Современный

биограф Павла I констатировал: «Кажется,

друг

детских игр

Александр Куракин (тогда тоже еще десятилетний отрок) для

того и нужен Павлу, чтобы репетировать над ним власть непред-

сказуемую и

пугающую...»

Затем Куракин учился в европей-

ских университетах (Киль, Лейден). Планировались выгодные

брачные партии (Варвара Шереметева, Елизавета Головкина),

которые, впрочем, расстроились

. Открывалась «наследственная»

дипломатическая стезя.

София,

став графиней

Пипер,

продолжала блистать при

дворе и поставлять пищу для сплетен: толковали о ее романе с

Акселем Аминоффом и другими. Еще при жизни

мужа

она со-

шлась с бароном Эвертом Таубе, одним из соратников

Густава

III,

когда в 1799 г.

Таубе

скоропостижно

умер

на курорте в Карлсбаде

(завещав состояние - в

обход

наследников -

Софии),

графиню за-

подозрили в отравлении любовника

. Вероятно, такие подозрения

подогревались общим недоброжелательством, вызванным поли-

тическим влиянием Софии и ее старшего брата Ханса Акселя фон

Ферзена (в прошлом фаворита французской королевы Марии

Антуанетты).

В начале XIX в. Швеция переживала смутные времена.

После катастрофических военно-дипломатических провалов

Густав

IV Адольф, сын

Густава

III, оказался настолько непопуля-

рен,

что в 1809 г. утратил трон в

результате

военного переворота,

а новым королем сейм избрал - под именем Карла XIII - герцога

Зюдерманландского. Однако Карл XIII не имел законных детей

(от Хедвиги Шарлотты), и возник государственной важности

вопрос о престолонаследии. Выбор пал на датского генерала