Одесский М.П. Четвертое измерение литературы: Статьи о поэтике

Подождите немного. Документ загружается.

Графиня

князь

Незнакомец

прямо подошел к одному месту этой площади, к

которому я, конечно, последовал за ним, и там он снова остановился.

- Павел, прощай, ты меня снова увидишь здесь и еще в дру-

гом месте.

Затем его шляпа сама собой приподнялась, как

будто

бы

он

прикоснулся к ней;

тогда

мне удалось свободно разглядеть его

лицо.

Я невольно отодвинулся, увидав орлиный взор, смуглый

лоб и

строгую

улыбку моего прадеда Петра Великого. Ранее чем я

пришел в себя от удивления и

страха,

он уже исчез. В этом самом

месте императрица сооружает знаменитый памятник, который

изображает царя Петра на коне и вскоре сделается удивлением

всей Европы. Громадная гранитная скала образует основание это-

го памятника. Не я указал моей матери на это место, предугадан-

ное заранее призраком. Мне страшно, что я боюсь, вопреки князю

Куракину, который

хочет

меня уверить, что это был сон, виденный

мною во время прогулки по улицам. Я сохранил воспоминание о

малейшей подробности этого видения и продолжаю

утверждать,

что это было видение.

Иной

раз мне кажется, что все это еще со-

вершается передо мной. Я возвратился во дворец, изнеможенный,

как

бы после долгого пути и с буквально отмороженным левым

боком. Потребовалось несколько часов времени, чтобы отогреть

меня

в теплой постели, прикрытого одеялами. Надеюсь, что рас-

сказ мой обстоятелен и что я недаром задержал вас.

- Знаете ли вы, государь, что эта история значит? - сказал

князь

де-Линь.

- Она значит, что я

умру

в молодых

летах.

-Извините,

если я не разделяю вашего мнения, - воз-

разил князь де-Линь. - Она несомненно доказывает две вещи:

во-первых, что не

следует

гулять ночью, когда хочется спать, и,

во-вторых, не

следует

прикасаться к стенам, едва оттаявшим, в

таком климате, как у вас, государь.

Другого

заключения я из этого

вывести не

могу;

что же касается вашего знаменитого прадеда, то

призрак

его, извините меня, существовал лишь в вашем воображе-

нии.

Я уверен, что одежда ваша была запачкана пылью от домовых

стен с левой стороны. Не правда ли, князь? - закончил де-Линь,

повернувшись к князю Куракину»

Куракин явно далек от завороженности таинственным, но

при

этом он вполне мог осознавать оккультный смысл имени сво-

Эпистолярная

поэтика

любви

ей

Софии. Тем более что она часто повторяла его, имея обыкно-

вение называть себя в третьем лице: «София любит Вас, дорожит

Вами»

(письмо № 3), «несчастная София!» (письмо № 10), «ду-

майте о Вашей Софии, она ни на миг не забывает

Вас...»

(письмо

№

19), «...блестящих придворных развлечений мечтаете о Вашей

Софии...» (письмо № 22),

«унесите

в сердце воспоминание о

Софии» (письмо № 30) и т. д.

София,

Премудрость Божия - важный символ оккультизма

вообще и масонства в частности

, и посвященность Куракина в

этот код более чем правдоподобна.

Просвещение

I, или Век Разума

Визит Куракина в Швецию можно интерпретировать на

разных уровнях. Это, во-первых, поездка дипломата, связанная

с перемещением из своей державы - через опасные пространства

Финляндии

- в чужое, почти враждебное (в политическом ас-

пекте) государство. Во-вторых, это перемещение из профанного

пространства российского масонства, одержимого ощущением не-

достаточности

знания,

в сакральное пространство

духовного

цен-

тра. И,

в-третьих,

это посещение

«своих»

- поверх национальных

барьеров. Приятель Куракина, князь А.И. Лобанов-Ростовский,

просит передать привет светским знакомым в Стокгольме

(Юлленкруне, Риббингу), не сомневаясь, что российский дипло-

мат окажется в привычной среде: «Зная усердие шведов, я наде-

юсь, что вы развлечетесь в Стокгольме, я

даже

рискую сказать, что

убежден в этом. Шведская

нация,

исполненная уважения ко всем

иностранцам,

не

упустит

возможности оценить приятные свой-

ства, которыми Вы наделены»

Российские

и шведские дворяне

друг

другу

свои, они гово-

рят на одном языке - французском и на одном категориальном

языке,

используя универсальный дискурс просветительской

философии.

Куракин, реферируя воззрения

Густава

III и подоз-

ревая короля в лицемерии, докладывал Панину: «Когда речь о

Швеции

доходила, всегда при мне старался о ней отзываться, как

вольной республике, и о себе самом, как только о первом члене

вольного правительства»

. Все гармонично: Панину - участнику

Графиня

князь

екатерининского

переворота 1762 г., низвергшего

«самовластие»

(согласно официальному манифесту) - объясняют, что шведский

переворот 1772 г. должен был укрепить

статус

шведского коро-

левства как «вольной республики».

Ситуация абсурдная, но показательная. Просвещенные

монархи и их соратники, причем решительные, способные

энер-

гично

«власть

употребить», официально толкуют

«вольность»

качестве аксиоматической ценности.

Просветительская идеология выразилась в позитивном от-

ношении

к слову «патриот», которое, первоначально обозначая в

новых европейских языках земляка, постепенно было осложнено

признаком

любви к

отечеству,

а в

XVIII

в. сверх того приобрело

конкретные

политические коннотации.

примеру, политическое положение в Великобритании

1730-х

определялось борьбой так называемых придворных и

патриотов. «Придворная» партия возглавлялась всесильным пре-

мьер-министром Р. Уолполом, пользовавшимся поддержкой ко-

ролевской четы, а «патриотами» себя называли вожди парламент-

ской

оппозиции. Позднее для лидеров американской революции

патриот - тот, кто восстал против тирании английского короля.

Как

гласит агрессивный афоризм Томаса Джефферсона,

«древо

свободы должно время от времени освежаться кровью патриотов

тиранов»

В шведском королевстве тираноборческое толкование па-

триотизма, по-видимому, еще не актуализировалось, и по англий-

ской

модели слово

«патриот»

подразумевало верность стране, а

«придворный» - верность государю. Однако

Густав

III в речи к

сословиям на открытии риксдага 8 мая 1786 г. выступил с декла-

рацией

о своих «патриотических намерениях»

Так

же понимал патриотизм подданный российского мо-

нарха, осознавая этот термин в качестве позитивно окрашенного:

«Угнетенная вольность и обманом введенная самодержавная

власть занимают еще шведов, находят место в их рассуждениях

от того довольно основательную подают надежду со временем

число и предприимчивость благонамеренных патриотов к разру-

шению

настоящей королевской власти умножить»

Впоследствии - согласно общей логике столетия

«безумна

мудра»

- Куракин явно ужаснулся революционному примене-

Эпистолярная

поэтика

любви

нию

просветительской идеологии. И.М. Долгоруков вспоминал:

«Во время службы моей в Пензе, революция французская была

самой пущей своей силе; она не нравилась князю Куракину, а

я,

как энтузиаст, пленялся софизмами гг. философов и нерав-

нодушен был к их успехам. Тогда во Франции брошены титлы,

наряды,

ордена: я, находя это очень покойным, перенял моду не

чесаться и не пудриться: отличительная наружная черта рес-

публиканца в Париже; по ней

судил

меня слишком бегло князь

Куракин

и утвердился в тех мыслях, что я якобинец, как

будто

бы

помада и пудра или цвет шапки

делают

человека и образуют его

характер»

. Брат Софии - непосредственный свидетель первых

шагов Французской революции -.с омерзением писал: «Великое

множество юношей, именуя себя патриотами или якобинцами,

обрезали волосы и напоминают английских грумов, не пудрят-

ся,

- вот французы»

. И

Густав

III уже иначе относился к про-

паганде просветителей, отдав последние годы жизни подготовке

крестового похода против революции.

Это в

1790-х,

а пока, в

1770-х

годах,

стокгольмский двор, же-

лая выразить благоволение к Куракину, удостоил его чести стать

членом Королевской академии наук (которой

Густав

III постоян-

но

уделял

серьезное внимание).

Куракин,

увидев в королевском жесте отнюдь не политес-

ную формальность, счел себя обязанным в благодарственной

французской

речи изложить свою концепцию Просвещения,

неразрывной

связи просвещенной монархии с программой пок-

ровительства наукам и демонстрировал готовность подтвердить

почетный

титул

реальными деяниями:

Господа, я вполне ощущаю честь, которой удостоился,

будучи

принят

в ваше сообщество. Это - одно из самых лестных званий,

которое я мог получить. Признаю, что желал этого; однако, в то

же время, должен открыться: я, оценивая себя беспристрастно, не

надеялся получить его.

Никогда,

Господа, светоч философии не горел столь сильно и чис-

то,

как у вас. Этот светоч позволяет вам просветить дух соотечест-

венников.

Демонстрируя пользу наук, представляя науки легкими

приятными, вы указываете соотечественникам их долг и благо

снабжаете действенными средствами, дабы исполнить первое и

Графиня

и князь

уметь оценить второе. Вы делаете больше, Господа. Теоретическое

совершенство наук не есть единственная цель ваших усилий, забот

штудий. Вы искали и вы обрели большую славу. Ваши

труды

на-

правляются любовью к человечеству. Вы не обходите вниманием

первейшую и полезнейшую из всех наук. Вы развиваете богатства

земледелия, вы открываете здесь новые возможности и вы застав-

ляете любить его изучение. Воодушевленные этой благотворной

перспективой,

вы сумели сделать ваши занятия дорогими для всех

тех, кто достоин познавать и любить

натуру.

Общие аплодисмен-

ты,

хвалы и славнейшие успехи увенчали ваши труды, а трудности

возникают перед вами лишь для того, чтобы снова манить к их

преодолению.

Вы, Господа, заслуженно приобрели любовь и признание всех истин-

ных граждан, а также высокое уважение, которым вы пользуетесь в

литературном мире. В течение длительного времени мой слабый

голос - в согласии с другими - воздавал вам справедливую дань вос-

хищения.

Вы не можете усомниться, Господа, что я считаю истинной

честью для себя быть среди вас. Мои сердечные

чувства,

желание

оказаться достойным места, которое вы соблаговолили присудить

мне,

и надежда со временем оправдать ваше доверие - все это я пред-

лагаю вам. Я делаю это без всяких опасений. Снисходительность,

которую вы столь великодушно показали, позволяет мне твердо

надеяться на то, что я никогда не

буду

отлучен от нее.

Я не могу удержаться, Господа, и свидетельствую, что поражен

оказанной

честью еще и потому, что, став членом вашей академии,

оказываюсь под замечательным покровительством, которым

вас удостоил великий король. Это - король, который соединяет

со свойствами монарха добродетель философа, который умно-

жает достоинства диадемы благородством просвещенного ума и

благотворного сердца, который воспитал себя при помощи наук и

который

в них находит дражайшие наслаждения.

Я счастлив жить под властью Государыни, которая известна как

благодетельница своей империи. Ее любовь к порядку и общему

благу,

множество ее

мудрых

установлений, награды, которыми она

оделяет литераторов, убежище, которое находят у ее престола, -

благодаря всем этим великим ее свойствам, я по возвращению на

родину смогу постоянно предлагать новые сюжеты, достойные

вашего внимания и рассмотрения.

Эпистолярная

поэтика

любви

усердием, неуклонно возрастающим, я намереваюсь показать

вам, Господа, свою признательность, которой я одушевлен. Я

буду

счастлив, если вы соблаговолите принять эти слабые доказатель-

ства моих стараний и привязанности к вашей академии. Дерзаю

надеяться, что вы сделаете это, ибо вами движет великий интерес

прогрессу наук и к блаженству народов

всех

стран

Достойно внимания, что Куракин в своей торжественной

речи акцентировал практическую пользу наук. С этим переклика-

ются и его планомерная забота о развитии

«богатств

земледелия»

в России (с 1776 г. - член Вольного экономического общества,

жертвователь средств на знаменитые конкурсы общества и т. п.) и

шире -

будущая

коммерческая деятельность (в пору ссылки) и т. д.

Просвещение II, или Век Галантности

Эпоха Просвещения - не только выверенная система поли-

тического баланса, не только рациональная философия и масон-

ство, но также атмосфера праздника и флирта.

Двор

Густава

III веселился - посреди веселья делалось дело.

На

маскараде король атакует Куракина, пытаясь разъяснить свою

политическую программу

. На

балу

- спустя 15 лет -

Густав

III

будет

убит.

В опере графиня

София,

слушая Орфея, скорбит о

несчастной любви (письмо № 33), в опере же она

негодует,

поче-

му Куракин занят не ею, а австрийским посланником Кауницем

(письмо № 4).

Король - неутомимый сценарист придворных зрелищ. Он,

например,

увлекался организацией специальной «рыцарской»

забавы -

«карусели»,

игровой имитации средневековых турни-

ров (ср. аристократизм и рыцарский миф шведского масонства).

В письме № 39 София с удовольствием повествует явно понимаю-

щему Куракину: «Карусель закончилась, неизвестного рыцаря не

нашлось. Конюшеный Королевы барон Ролам выиграл главный

приз,

он же получил специальный приз Королевы. Золотыми ме-

далями награждены те рыцари, что одолели своих противников,

большая их часть - из группы Короля. Его Величество одолел

Герцога».

Графиня

князь

Другие

представители венценосного семейства не отставали

от

Густава

III. По словам Софии,

«...мы

живем праздниками и ре-

петициями;

каждый второй день у Герцога репетируют праздник,

который

он

даст

Королю 5 февраля, сюжет - Брак

сына

импера-

тора

племянницей

того.

Роль императора исполнит барон Карл

Спарре,

императорского сына - юный ... племянницы - мадам

Адельсвэрд. Это основные роли, кроме того, есть группа китайцев

группа татар. Пока все не очень устроено, но сегодня вечером

будет

очередная репетиция. Вчера во Фредриксхофе (резиденция

Королевы-матери. - М. О.) с большой помпой праздновали свадь-

бу мадмуазель Эренсвэрд. Позавчера Король устроил для Герцога

праздник,

очень удавшийся, который представлял

Лагерь

Сконе.

Галерея была украшена еловыми ветвями, вдоль стен установи-

ли

шатры, освещенные фонарями, лавочки со всякой всячиной,

множество прогуливающихся солдат и крестьян, так что места

было мало. Король, который во время бала-маскарада участвовал

крестьянской кадрили, играл здесь ту же роль;

другую

группу

составили солдаты с их женами. Когда Герцог прибыл, солдаты

пели и танцевали, крестьяне тоже, а распорядитель предложил

показать ему свою труппу. Французская труппа, которая Вам

известна, исполнила две пьесы:

Говорящая

картина

Игры

люб-

ви и

случая.

Комедия закончилась, и мы отправились ужинать в

еловые беседки; после ужина танцевали до 4 часов

утра.

Забыла

отметить, что Королева-мать также присутствовала на празднике;

она

удивила этим Короля, который ничего подобного не

ждал»

(письмо

№ 36).

Кроме

того, стокгольмское общество молодо и влюблено.

София

ревнует Куракина к Шарлотте Де Геер, а несколькими

годами раньше Шарлотта -

тогда

еще незамужняя Шарлотта

Дю Риез - состояла в страстной переписке (на французском

языке)

с Густавом,

тогда

еще наследником престола. Густав: «Да,

Вы - моя госпожа, Вы - госпожа моего сердца и моей воли, вся

моя

жизнь. О, Вы - самая чарующая из женщин, Вы не можете

видеть моего отчаяния и моей досады на то, что не могу найти Вас

тот момент, когда восстановление моего здоровья, устранение

лишних глаз и легкая и удобная возможность встретиться дали бы

мне

самые обещающие надежды испытать наслаждение в Ваших

объятиях.

Ведь

Вы - первая и единственная женщина, которая

Эпистолярная

поэтика

любви

мне

полюбилась и которую моя жена столь сильно

осуждает»;

«Ах, отчего должно быть так, что Вы и я связаны с людьми, чей

нрав

столь сильно отличается от нашего, отчего не дозволено об-

меняться,

ведь

тогда,

по крайней мере, было бы двое счастливых

вместо четверых несчастных, какие мы теперь. Ах, с каким востор-

гом я забыл бы печали в Ваших объятиях...»

Шарлотта: «Ах, если

бы я могла говорить с Вами, обнимать Вас,

даже

целовать следы

Ваших ног - мой любимый и нежный любовник и повелитель,

простите, мой принц, Вашей печальной и верной возлюбленной

эти,

возможно, слишком нежные выражения, но я не в силах сдер-

жать

чувств

своего сердца»

В подобной же взвинченной- манере герцогиня Зюдерман-

ландская формулирует свою экзальтированную

дружбу

к Софии:

«Если бы у меня был любовник, он не мог бы быть мне ближе,

чем моя дорогая София». А

София,

в свою очередь, при всей при-

вязанности

к герцогине нежно отзывается об «очаровательной»

Аугусте

Левенъельм, любовнице герцога и матери его незаконных

детей (письмо № 38).

Шведские историки, подчеркивая противоречивый ха-

рактер густавианского правления, вместе с тем вспоминают его

ностальгически: «С кончиной

Густава

III изменилась и Швеция.

Исчезли

обаяние, радость, легкомыслие и, наверное, можно доба-

вить - какое-то величие»

; «Жизнь в Швеции становилась спо-

койнее.

И скучнее»

Эпистолярный

роман I,

или

Фрагменты речи влюбленной

Многотрудная деятельность Куракина-дипломата при

дворе

Густава

III также причудливо переплелась с куртуазными

похождениями, запечатленными в любовных письмах Софии

Ферзен

к своему русскому избраннику.

Первое письмо датировано 2 декабря 1776 г. (Куракин в

Стокгольме более

двух

недель). Финальное - сороковое - помече-

но

9 июня 1777 г. и отправлено в Петербург,

куда

пять месяцев как

уехал

князь.

Казалось бы, корпус писем, фиксируя естественный

ход жизни и непредсказуемое развитие любовного романа, в луч-

Графиня

князь

шем

случае

демонстрирует тематическое единство, но уж

никак

не

образовывает стройный сюжет. Но это - парадоксальным об-

разом - не так: сюжет выстроился. По-видимому, не столько из-за

сущностной логичности любовных отношений, сколько из-за ра-

ционального

духа

эпохи, манифестированного в отшлифованном

универсальном языке общения и в отчетливой манере мыслить

Первое письмо функционирует в качестве пролога, сразу

декларируя пламенную страсть: «Вы требовали знака преданнос-

ти - вот он. Самое большее, что я могу Вам дать, - мое письмо; я,

впрочем, не скрываю, что письмо доставляет мне удовольствие, по-

тому что это - возможность объявить о моих

чувствах,

в которых

Вы, по-видимому, сомневаетесь. Однако мои старания показать

их должны в любом

случае

убедить

Вас в том, что я с удоволь-

ствием обнаружила Ваши

чувства

ко мне. <...> Ах! мой

князь,

как я

счастлива, что люблю Вас и могу сказать Вам это! да, я люблю Вас

всем сердцем, Ваше отсутствие или какие бы то ни было препят-

ствия бессильны перед моими чувствами: эти

чувства

- счастье,

для меня великое наслаждение изобразить Вам, что происходит

моем сердце. Оно полно нежностью - и как это дорого мне!»

Соответственно, сороковое письмо превращается в эпилог: «Ах,

небо!

почему я не могу забыть Вас или, по крайней мере, почему не

могу быть бесчувственна, как Вы! Я вначале намеревалась, доба-

вив эти страницы, тем самым показать признательность за память,

выраженную в Вашем письме, о котором я упоминала выше. Но я

не

смогла отказать себе в естественной потребности упрекнуть Вас;

следует

ли Вам удивляться? Ваше молчание убивает меня,

делает

мое существование ненавистным, потому что для меня жить значит

любить Вас... Но я слишком много говорю Вам о своей привязан-

ности,

это может наскучить Вам; вначале я собиралась промолчать,

да, я изменю слог, дабы

угодить

Вам и выудить маленький ответ,

который

оставил бы меня вполне довольной». Финал, правда, не

«закрытый», а «открытый», который не завершает, но оставляет

проблемной природу «опасных связей».

Сюжет предполагает столкновение, конфликт. Стокгольм-

ские

любовники борются (1) с внешним противником - всевидя-

щим

светским обществом; (2) с собой; (3) с роковой разлукой.

(1).

София помолвлена с графом Пипером, свадьба неумо-

лимо приближается, и это не ставится под сомнение ни ею, ни

Эпистолярная

поэтика

любви

им.

Отсюда страх общественных пересудов, заявленный в пись-

ме-прологе: «С тех пор как я познакомилась с Вами, я имею честь

проводить приятнейшие мгновения в Вашем очаровательном

обществе, несмотря на ужасное стеснение, в котором я непрерыв-

но

пребываю, - за мною все наблюдают и я постоянно не одна».

Вообще страх выступает лейтмотивом всей переписки: «Я посто-

янно

стеснена! Я постоянно под наблюдением;

даже

сейчас этот

негодяй Ностиц позади меня! Когда Вы слишком близко подошли,

оказалась в сложном положении; я опасаюсь, не заметил ли чего

Риббинг,

он всякий момент следит за нами, это крайне осложняет

мое положение» (письмо № 8).

Встречи проходят в экстремальной обстановке: «Разговор,

который

пришлось вести с Герцогом, помешал мне пойти в комна-

ту, где я рассчитывала найти Вас. Я, однако, сгорала от нетерпения;

за столом я старалась не смотреть на Вас; в моем взоре, вопреки

всем моим попыткам, могли прочесть беспокойство. После ужина,

когда все сели играть, я намеренно приблизилась к Вам, надеясь,

что Ваш разговор с губернатором закончится, но напрасно: я не

знаю,

намеренно ли, но Вы повернулись ко мне спиной. Я все вре-

мя

смотрела на Вас, подошел Герцог, я, ожидая всякий миг, что

Вы заговорите со мной, избегала вступать с ним в разговор, мои

ответы были кратки, и я ежесекундно была готова прервать бесе-

ду. Все, что я говорила, было настолько бессвязно, что он засме-

ялся

и атаковал меня, гадая, какова причина моей рассеянности.

Он

отошел, поняв, что его общество стесняет меня, и

даже

прямо

это

сказал; я долгое время оставалась одна и имела возможность

наблюдать за Вашим разговором, который становился все более

оживленным.

Удаляясь, Вы довершили мое беспокойство тем,

что подали

руку

моей кузине. Зачем Вы это делали? Вы хотели,

чтоб я завидовала?» (письмо № 9); «...каким образом мы сможем

уединиться, когда внимание почти всего общества обращено на

нас? Что скажут, если Вы и я разом исчезнем? Что подумают обо

мне? Кроме того, в зале Биржи нет лож, нам пришлось бы спус-

титься по лестнице, а внизу - в поисках комнаты - мы бы бро-

дили

туда

и обратно, рискуя встретить знакомых. Кроме того, Вы

также знаете, что я обязана сопровождать Герцогиню, она ни на

миг не оставляет меня, а если ей сказать, что я

хочу

снять маску,

она,

естественно, предложит свою

ложу,

и я не смогу объяснить,