Марков А.П. Проектирование маркетинговых коммуникаций. Учебное пособие

Подождите немного. Документ загружается.

2. Прошлое, настоящее и будущее. Одной из наиболее существенных

черт ценностно–нормативного ядра культуры является неукорененность в

настоящем и постоянная обращенность в прошлое или будущее. Низкую

ценность настоящего можно увидеть в народной поэзии, русских сказках,

например, в отношении к счастью – сейчас оно греховно и несбыточно,

оно всегда за тридевять земель и дается как результат самоотречения,

преодоления внешних препятствий, а уже потом – смекалки

Ценностная незначимость «здесь и теперь» характерна не только для

восприятия времени, но и пространства. Неактуальность настоящего

символически отражается в теме дороги, которая рассматривается как

способ ухода из настоящего, как путь в «неведомое царство», «светлое

будущее», как форма бытия («жизнь – путь»).

Преимущественная направленность в будущее проявляется в русской

мысли, которая всегда была глубоко пессимистична в отношении к

настоящему и одновременно несла в себе глубокую веру в будущее

России

. Основной мотив русской идеи, который проходит сквозь весь ХIХ

век – прошлое русского народа темно, его настоящее ужасно, остается вера

в будущее. Ощущение неактуализированного и неоформленного

настоящего русской культуры давало основание верить в грядущие

времена, наступление эпохи «исторического величия». Самосознание,

переживая кризисы самоотрицания, неизбежно приходило к утверждению

великой миссии России

Сказанное выше позволяет сформулировать одну из существенных

черт русской культуры, которая, в отличие от западных культур,

ориентированных на преобразовательную, созидательную деятельность,

окультуривание внешнего мира, направлена на освоение мира внутреннего,

на “строительство” души человека. Это культура Слова, им рожденная и в

нем воплощающаяся.

3. Личность и общество (индивидуальное и социальное). Одной из

ведущих ценностных доминант отечественной культуры является

доминирование социальных ориентаций над индивидуально–личностными,

т.е. невыделенность человека из общности «мы», неосознанность своей

отдельности. В историческом плане социальность созвучна соборности

Чтобы обрести право на любовь, герою русской сказки приходится сначала

пройти «огонь, воду и медные трубы» – победить врага, преодолеть себя, принести

всего себя в жертву чему– или кому–либо.

Бердяев Н.А. Судьба России. – С.71.

Однако восприятие будущего в русской культуре имеет свою специфику –

будущее видится не как результат эволюции настоящего, оно находится как бы «по ту

сторону» катастрофы. Эту драматическую черту русского самосознания Н.Бердяев

объяснял тем, что их двух мифов, с помощью которых народ оформляет смысл своего

бытия (миф о происхождении и миф о конце) у русских преобладает второй миф – миф

эсхатологический. Именно эта черта определила специфику русской идеи, духовные

искания ХIХ века и характер социальных экспериментов ХХ века. Эсхатологическая

окраска русской идеи, ее обращенность к предельному, конечному отличает ее от

философской и социологической мысли Западной Европы.

православных традиций, в основе которых лежит христианская

антропология, строящаяся по принципу холизма – целое больше частей,

целое дает жизнь и смысл частям (части иконы, изъятые из ее космоса,

становятся вопиюще неправдоподобными). Образ приоритета целого

запечатлен в Троице, где он символизирует совершенство каждого

элемента в силу его нераздельного единства с остальными частями

(Вл.Соловьев). Смысл соборности выражается в формуле: каждая частица

всеединства принципиально несамодостаточна, открыта к высшему и от

него берет исток своей жизни и к нему же приносит свои плоды. Высота

человека определяется высотой тех ценностей, которым он служит и в

распоряжение которых он предоставил себя

Социальная ориентированность сознания вытекает из общинного

устройства жизни и артельных форм организации производства. Община в

России заменяла почти все социальные институты гражданского общества,

включая и право, она воспринималась как «женское начало и краеугольный

камень» всего здания, именуемого Россией, его «монада», «клетка

огромной ткани», которая консервативна и уверенна своем развитии, …»

как мать, несущая младенца в своем чреве и переносящая все, кроме

отрицания своей основы, своего фундамента»

Если западное общество строилось на основе гаранта прав и свобод

отдельной личности, ее автономии от государства и соответствующей

дифференциации общественных связей и структур, то русская

общественная жизнь – на соборности, синкретичности мира и растворении

«я» в общинном «мы». Соборность и общинность – это доверие и

взаимопомощь, регламентированные не законом, а совестью,

нравственностью. Они противоположны и католической авторитарности, и

протестантскому индивидуализму, не признают внешних формальных

признаков, ограничивающих жизнь духа в составе социального целого, не

знают внешнего над собой авторитета, но не знают и

индивидуалистического уединения и замкнутости

. Именно в силу

общинного характера жизни и соответствующей системы ценностей

«рождение индивидуальности« в России всегда происходило «в муках» –

или в виде «народной волюшки» с ее бессмысленной кровью, «дикой

индивидуальности» беглецов и бунтарей, или в виде необузданного

купечества, или в форме «забитой» индивидуальности «маленького

человека», который индивидуален своим несчастьем, обиженностью и

униженностью

. Общинный характер бытия, исключая персональную

ответственность, блокировал также консолидацию больших социальных

Кураев А. Человек перед иконой // Квинтэссенция. – М.: Политлитература,

1992. – С.245.

Герцен А. Prolegomena // Русская идея. – М.: Республика, 1992. – С.122.

Бердяев Н.А. Судьба России. – С. 188.

См.: Библер В.С. Россия и Запад в канун ХХI века // Мегаполис-Экспресс. –

1991. – № 3.

групп, которые составляют основу гражданского общества – политических

партий, объединений, движений.

На психологическом уровне эта черта находит выражение в

безынициативности, нежелании выделиться, стремлении растворить

персональную ответственность в совместной деятельности

. Ее

устойчивость во многом стала причиной неудачи аграрных реформ начала

века, она затрудняет и сегодняшние преобразования в экономике,

препятствуя естественному усвоению и развитию рыночных отношений

Приоритет социального определил специфику постановки проблемы

свободы и ответственности, индивидуального и социального. Он придает

особые акценты перспективам общественного устройства России, в

которых идеал «полного и всестороннего развития личности» отодвигается

на второй план в силу его неосуществимости, а в центре стоит идея

«всеединства» как богочеловеческого союза, объединяющего все

национальности и проповедующего безусловные нравственные ценности

«Горделивый идеал» личности как эгоистического и эгоцентрического

атома отвергался как социально и психологически несостоятельная

ценность. Сущность личности в русской культуре рассматривалась в ее

отношении к общественному целому – «я» должно органично сочетаться с

«мы», иначе это «мы» превратится в безликое коллективное «оно»,

ядовитый раствор которого уничтожит и саму личность

Обозначенные выше «полюса тяготения» составляют исторически

устойчивое ценностно–нормативное ядро совокупного субъекта

“Никогда по отдельности, т.е. на собственный страх, риск и ответственность, а

всегда только вместе” – М.Мамардашвили. Вторая часть его формулы касается

временных координат национальной психологии – “никогда не сегодня, а всегда

только завтра”.

Социальность русского самосознания нашла выражение в концепции русского

социализма как царства равенства и социальной справедливости, “цель и исход”

которого – “всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле, поколику

земля может вместить ее”, “всеобщее, всенародное, всебратское, всесветное единение

во имя Христово” (Ф.М.Достоевский). Приоритет общего над личным отражается в

идеологии социальных преобразований и характере идеалов русских революций, где

ценности личного благополучия были на втором плане. Она обнаруживает себя в

содержании русской идеи, в особенностях русского быта, нравов, гостеприимстве, в

традиционных формах устройства общественной жизни и организации трудовой

деятельности (крестьянская община, рабочая артель и т.д.). Незначимость

индивидуально–личностного начала, резонансно усиливаемая аскетическим

потенциалом, свои предельные формы воплощения получает в “смутные периоды”

русской истории, провоцируя их остроту и последствия. В частности, во времена

раскола, в эпоху революций, строительства “светлого будущего” русский человек

обнаруживает непостижимую выносливость к страданиям, жизненным лишениям,

предельную направленность на “неземное”, потустороннее, бесконечное.

Максимальное выражение эта характеристика получает в в самосожжении

старообрядцев, в отшельничестве и монашестве, в движении русских странников, в

пафосе самоотречения революционеров–социалистов, в подвижническом труде

“строителей светлого будущего”.

См.: Соловьев В.С. Русская идея // Русская идея. – М.: Республика, 1992.

Левицкий С.А. Трагедия свободы // Социс. – 1991. – №4. – С.148.

российской культуры

. Однако в периоды резких социально–политических

реформ они прежде всего подвержены деформации – как известно,

«смутные времена» в России всегда сопровождались духовным хаосом,

неустойчивостью, расплывчатостью и внутренней противоречивостью

ценностей и норм. Но с преодолением кризиса ценностные доминанты,

составляющие специфику и духовную уникальность российской культуры,

возвращаются в норму.

7.5.4. ПСИХО–АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ СРЕЗ РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

(РОССИЙСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ)

Преобладание в культуре одной из мировоззренческих доминант

детерминировано как внешними, объективными обстоятельствами

(ландшафтом, формой государственности, религией), так и внутренними,

субъективными факторами, в числе которых основным является

традиционный для представителей того или иного народа (этноса) тип

ментальности. Выражая социоприродную специфику, он формируется на

бессознательном уровне – в процессе идентификации с этнической

общностью, религией, ландшафтом и наиболее «выпукло» проявляет себя

в особенностях постижения и восприятия мира, в «архетипах»

коллективного бессознательного (К.Юнг), в образе жизни, традициях и

преданиях, в формах поведения и выражениях эмоций.

Ментальность определяется как «интегральная характеристика

людей, живущих в конкретной культуре, которая позволяет описать

своеобразие видения этими людьми окружающего мира и объяснить

специфику их реагирования на него», как «присвоенные конкретным

индивидом специфические для данной культуры способы восприятия и

особенности образа мыслей, выражающиеся в специфических для данной

общности формах поведения и видах деятельности», как «совокупность

представлений, воззрений, чувствований общности людей определенной

эпохи, географической области и социальной среды, особый

психологический уклад, влияющий на исторические и социальные

процессы», «характерная для конкретной культуры (субкультуры)

специфика психической жизни людей, детерминированная

экономическими и политическими условиями жизни в историческом

аспекте»

В отечественной историко–философской и культурологической

традиции характеристику психологических особенностей русского типа

можно обнаружить у Н.Данилевского, который отмечал у русских

В то же время следует отметить, что эти ценностные доминанты

противоречивы и нестабильны в своих проявлениях – в связи с отсутствием в русской

культуре социальных институтов и механизмов, способных эффективно разрешать

неизбежные противоречия, возникающие в каждой системе ценностных координат.

Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ //Вопр. психологии

– 1993 – №5. – С.67-79.

отсутствие насильственности и властолюбия, присущих европейцам,

подчеркивал мягкость характера, умение разумно пользоваться свободой.

К.Леонтьев, а позднее П.Савицкий в психологическом типе русского

видели религиозность и мистическую самоуглубленность. Н.Трубецкой

характеризовал представителя евразийской цивилизации как традиционно

ориентированного, осознающего необходимость подчинения государству и

в то же время как не готового к долгому и мучительному поиску истины,

предпочитающего принять ее в готовом виде, в результате чего чужая

идея, не выстраданная русским человеком, приобретает универсальный

характер и заполняет весь его внутренний мир. Ф.М.Достоевский отмечал

скитальчество как национальную черту (он считал, что типичные образы

русского скитальца – Алеко и Онегин); смирение и страдание;

нравственный максимализм и способность «всемирной отзывчивости и

полнейшего перевоплощения», умение «дружественно, с полною

любовию» принять в душу «гении чужих наций», различать, снимать

противоречия, извинять и примерять различия, т.е. говоря

психологическим языком – способность к идентификации.

Вяч. Иванов основной чертой русского национального характера

считал стремление к «совлечению ...всех риз и всех убранств ... и всякого

украшения с голой правды вещей». С этой чертой он связывал как

«добродетели и силы наши», так и «многие немощи, уклоны, опасности и

падения» – скептический и реалистический склад русского ума,

потребность русской мысли идти последовательно «до конца и до края»; ее

нравственно–практический строй и одновременно ненависть ко всем

противоречиям между сознанием и действием; подозрительная строгость

оценки и стремление к обесценению ценностей; инстинктивная

потребность безусловного, «совлекающая» все условности и недоверчивая

к человеческому и божественному; «живое чувствование зла»

Г.Федотов русскую натуру характеризовал такими качествами как

широта, вольность, бунтарство, сектанство и духовное странничество,

органическая нелюбовь ко всякой законченности формы.

Концепция русской души С.А.Аскольдова построена на

специфическом соотношении трех составных частей, характерных для

состава любой национальной души: святого, человеческого и звериного

Своеобразие русской души заключается в том, что среднее, специфически

человеческое, представлено в ней неизмеримо меньше по сравнению с

национальной психологией других народов, а святое и звериное являются

наиболее сильными началами. Причем, святое возникает как

«преодоление специфически человеческой духовной культурности», а

Этим качеством Вяч.Иванов объясняет отношение к греху и преступнику –

соборная ответственность всех за всех и мирское признание коллективной вины

снимает вину персональную, а личность преступника возбуждает лишь сострадание.

См.: Аскольдов С.А. Религиозный смысл русской революции //Антихрист.

Антология. – М.: Высш. шк., 1995. – С.123-142.

звериное понимается автором не обязательно негативно – не только как

ярость и лютость, но и как мягкость, кротость, добродушие.

Противоположный психологический тип, принадлежащий к западной

культуре и оттеняющий специфику русской души, С.А.Аскольдов

характеризует доминированием человеческого начала, т.е.

гуманистичности, отвращающей человеческий интерес от неба,

«обнадеживающей землей», «верой в человека» даже в «самых отчаянных

положениях» поддерживающей его «устремление к земле и к

осуществимым лишь через человека идеалам».

В современных исследованиях специфика «русской души»

характеризуется символами детства и соответствующими

психологическими чертами, присущими ребенку

. «Детскость» русской

души помогает соединить такие взаимоисключающие характеристики

русских как апокалиптики, нигилисты, святые, оборотни, атеисты,

богоносцы, герои, аморалисты – все эти черты можно рассматривать как

элементы единого смыслового целого, объединенного символами детства.

Свойствами детства (и души русской) является также тяга к выяснению

границ дозволенного; способность к безграничной и безосновательной

вере; открытость будущему и способность поверить в осуществление

несбыточного, в обретение «другого мира» («неведомого царства»);

интерес к концу, «краю» (желание узнать, «чем закончится сказка»,

заглянув на «последнюю страницу»); страх смерти и надежда на

бессмертие (воплощенные в исканиях русских космистов, в стихии

революционного романтизма, подсознательно пытающихся опустить небо

на землю, построив здесь «райскую жизнь»).

Д.С.Лихачев, характеризуя русскую культуру, отмечая такие ее

черты как личностный характер, универсализм, открытость и

восприимчивость к другим культурам, свободу творчества

Перечисленные психологические качества условно можно разделить

на три группы

Положительные качества, которые могут рассматриваться в

качестве референтных: широта, вольность; нравственный максимализм;

религиозность и мистическая самоуглубленность; святость (как особый

накал веры, религиозного терпения); способность к «всемирной

В этом плане интерес представляет позиция З.Фрейда, который характеризуя

специфику психической жизни русских, отмечал близость русской души к стихии

бессознательного. Промежуточное положение России между Европой и остальным

миром, считал он, определило не только культурное своеобразие, но и специфику

психической жизни – и на психическом уровне русские заняли промежуточное,

медиаторное положение между сознанием и бессознательным. Поэтому, считал Фрейд,

русские характеризуются слабой силой “я”, неразвитостью сферы сознания, низкой

дисциплиной, невротичностью, неукротимостью влечений. – См.: См.: А.Эткинд, Эрос

невозможного. - С.134–135.

См.: Карасев Л.В. Русская идея (символика и смысл) //Вопр. философии – 1992

– №8. – С. 69-82.

См.: Д.С.Лихачев. Раздумья о России. – С.27.

отзывчивости и перевоплощению», умение отождествить себя со

страданиями другого человека (пережить «сораспятие» с Христом), с

болью тех, кому плохо (на психологическом языке – эмпатия, способность

к идентификации); ненасильственность, мягкость характера, смирение,

способность к подчинению; терпимость к страданиям; живое чувствование

зла (как основание для духовного совершенства, ощущение того порога,

когда пора «восходить» – Ф.М. Достоевский); открытость будущему и

способность поверить в осуществление несбыточного («светлого

будущего», «неведомого царства»).

 Негативные идентификационные характеристики–символы:

апокалиптический склад мышления; бунтарство, вольница, неповиновение

закону; сектантство, скитальчество; нигилизм, скептический склад ума,

стремление к отрицанию и девальвации ценностей (к совлечению всех риз

и всех убранств с голой правды вещей – своеобразный духовный

стриптиз); неготовность к долгому и мучительному поиску истины,

предпочтение принять ее в готовом виде); духовное странничество

(склонность «бродить» по чужим культурам, идеям); самоотречение,

саморасточительство, разгульность; безинициативность, неделовитость;

пренебрежение моральными нормами; органическая нелюбовь и

враждебность ко всякой законченности формы; мрачность и детскость;

отсутствие «человеческого» в структуре души и особое сочетание святого

и звериного – ярости и кротости, лютости и добродушия, благочестивого и

греховного; сочетание ребяческой незрелости со всеми недугами дряблой

старости; синтез восточного деспотизма с западным индивидуализмом;

ненависть ко всем противоречиям.

Оценочно нейтральные психологические характеристики

«русского типа»: способность к безграничной и безосновательной вере;

духовный радикализм, стремление к предельному, безусловному

(потребность мысли идти «до конца и до края», а в итоге – безразличие к

благам мира, нежелание накапливать то, что обречено на гибель); соборная

ответственность всех за всех, невыраженность чувства персональной вины

и признание вины коллективной; отсутствие воли к власти (политическое

нестяжательство); синтетическое, недифференцированное, духовно–

целостное отношение к миру.

Последняя характеристика психологического типа вносит

максимальный вклад в специфику российской ментальности, в которой

доминирует духовно–целостное отношение к жизни, т.е. синкретичное и

недифференцированное сознание, не ориентированное на понимание

сложностей и противоречий природного и социального мира,

воспринимающее мир целостным и нерасчлененным. Синтетическое

сознание анализ и критику заменяет оценкой и толкованием явлений и

событий преимущественно в моральных категориях добра и зла, истинных

и неистинных ценностей, он опирается на безусловную веру в абсолютные

категории и ценности.

Целостное и нерасчлененное восприятие мира и изначальная

«враждебность» русского сознания всякой «культурной дифференциации»

коррелирует с низким формообразующим началом русской культуры.

Тяготение к бесформенности (формоборчество) и постоянное

сопротивление структурной дифференциации есть специфическая русская

черта, проявляющаяся во всех формах и сферах общественной жизни

(Ф.Степун)

. Органичная целостность самосознания особенно характерна

для почвеннического крыла русской мысли – концепция национальной

самобытности России, уникальности ее пути, выработанная в рамках

идеологии славянофильства, была предельно целостной и принципиально

внерациональной. Духовные доминанты и субстанциальные начала

национальной жизни надо было «угадать» сердцем, а настоящее и будущее

России понять «поэтической интуицией», «внутренним видением». Именно

славянофилы фактом общественного сознания сделали представление о

писателе как пророке и религиозном учителе, которое живо по сей день.

Таким образом, маркетинговые коммуникации развиваются в России

в специфической культурной и ментальной среде. При этом обозначенные

выше ценностные ориентации отечественной культуры и психологический

тип (ее персонифицированное воплощение) даны в предельной форме

своего выражения и представляют собой некую «идеальную модель»

(например, как и существующие классификации психологических типов).

В действительности каждый отдельный человек представляет собой

различную степень приближения к ценностному и психо–

антропологическому образу национальной культуры.

Ценностно–нормативная природа российской культуры,

преимущественно, внеэтническая. Мировоззренческая основа этого «кода»

имеет христианские истоки. Этнопсихологической предпосылкой,

определившей специфику российского менталитета, является, по мнению

евразийцев, присутствие в русской культуре «туранского элемента». В

качестве природного фактора ментальности можно считать суровые,

контрастные и неблагоприятные для комфортной жизни условия.

Геополитическим фактором является особое положение России, которая

всегда представляла собой буферную зону Европы на восточном

направлении, поэтому развитие русской культуры происходило в

экстремальных условиях пограничной ситуации.

7.5.5. ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЕ РЕСУРСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ДУХОВНОСТИ

В основе любой культурной системы находится определенная

персонифицированная ценностно–нормативная модель, которая для нее

является условием устойчивости во времени и формой реализации своих

В частности, все сферы духовной жизни трудно дифференцируются, они

неразрывно спаяны с самим бытием, погружены в его стихию. Даже искусство в

России никогда не было «искусством для себя» – оно всегда было или религиозным

исканием, или нравственно–общественным служением, или способом воспитания

человека нового типа – всесторонне и гармонически развитой личности.

возможностей. В культуре основу такой модели составляют образы

исторических деятелей, максимально полно воплотивших свою

человеческое предназначение и выразивших сущность культуры. Человек

обретает культурную идентичность путем отождествления с духовными

референтами нации – подвижниками, людьми, достигшими высот святости

и нравственного совершенства. Образы таких людей олицетворяют

духовное ядро культуры, являются ее обобщенными символами, ее

связующим центром. Отсутствие духовных референтов свидетельствует о

кризисе национальной идентичности, способствует распаду общественного

организма, ведет к социальному и духовному хаосу.

Духовные референты – это не только «зеркало» культуры, но в

определенном смысле и замысел, проект ее идеального состояния в

«человеческом измерении», который актуализируется в самосознании как

реакция на кризис культуры и одновременно как способ его преодоления.

Если эти образы получают в самосознании статус референтов, то общество

обретает историко–культурную идентичность.

В наиболее концентрированном варианте референтная модель

русской духовности содержится в образах православных святых, которые в

своей земной биографии максимально полно воплотили божественную

сущность человека. Именно они олицетворяли собой те личностные

качества, которые в течение многих столетий составляли идеал

человеческого совершенства: личностные качества: сердечная чистота,

внутренняя уравновешенность и умеренность, простота, спокойствие;

сострадание и жалость к чужому горю, т.е. солидарность – не в счастье, а в

страдании и чувстве вины; духовное покаяние

; ценности:

нестяжательство, т.е. любовь к бедности («блаженны нищие духом»),

отрешенность от земных благ; послушание, кротость и смирение;

страдание как ценность (как сущностное участие в жизни Христа);

солидарность (идея всеобщего спасения); любовь и милосердие в

отношениях с ближними (в том числе – с врагами); патриотизм как

жертвенная любовь, мученичество за веру; справедливость (социальная,

гражданская).

Все это вместе и составляет идеал святости как высшей ценности

человеческого бытия, который и сегодня обладает мощными

идентификационными ресурсами – в силу того, что он, во–первых,

представляет собой наиболее рациональный с учетом дефицитов природы

способ бытия; во–вторых, русская духовность – вненациональная,

всемирная, вселенская, а это для сегодняшнего гражданского

самосознания (и самосохранения России) является принципиальным

моментом.

Личность формируется как органичный носитель своей культуры в

том случае, если человек с детства отождествляет себя с образами, в

Самый многократно повторяемый молитвенный возглас святого – «помилуй

мя грешного».

максимальной степени выражающими духовную сущность национальной

культуры. Эти образы должны быть персонифицированы, а ценности –

иметь своего носителя. В этом качестве могут выступать: конкретная

историческая личность (герой, полководец, святой), образ

художественного произведения, личность современника и др.

Идентификация особенно продуктивна в сензитивные периоды жизни (как

человека, так и культуры); в момент переживания кризиса, когда для

решения жизненно важных проблем человек нуждается во внешней

духовной опоре. Для органичного отождествления личности с

референтным образом последний должен нести в себе подобные качества,

а также содержать в смысловой структуре своего образа схожие проблемы

– в таком случае он будет восприниматься личностью как способ

разрешения ее собственных проблем.

Основным критерием соответствия исторически устойчивому ядру

культуры является духовная идентичность субъектов, представляющих

данную культуру, «синхронность» и резонансность их суждений по

важнейшим экзистенциальным вопросам бытия (отношение к жизни и

смерти, счастью и несчастью, радости и страданию, добру и злу, к

настоящему, прошлому и будущему и т.д.). При этом сам факт

национально–культурной самоидентичности следует рассматривать как

проявление более сущностных закономерностей и процессов – как отклик

«индивидуальной души» на глубинные и устойчивые национально–

культурные архетипы. В этой связи содержание ценностно–нормативного

пласта культуры и психо-антропологические характеристики «русского

типа» можно рассматривать в качестве соборного образа культуры,

своеобразного «культурно–генетического кода», который обеспечивает

через механизм идентификации внутренние самовоспроизводство и

самосохранение культуры как целостности.

Органичность бытия человека в культуре – духовная, социальная,

профессиональная – возможна в том случае, если совокупными условиями

его бытия, в том числе и усилиями персонала образовательных

учреждений, будут реализованы идентификационные ресурсы

отечественной духовности, ядро которой составляют специфические

ценности, нормы и личностные качества. Понимание культурной

уникальности, духовная укорененность личности станут, в свою очередь,

мировоззренческим условием такой профессиональной самореализации,

когда высокий социальный статус специалиста будет в гармонии с

нравственными ценностями социума и этическими принципами

корпоративного сообщества.