Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве

Подождите немного. Документ загружается.

Л. А. Лунц

212

ференцированными расчетными паритетами скрывалась раз-

личная степень переоценки для разных ви-

дов денежных обязательств, т. е. нормы, относящиеся к

определению содержания денежных обязательств, а не к определению

соотношения денежных единиц. Теорию Nussbaum’a трудно также согла-

совать с тем фактом, что ревалоризация происходила с конца 1923 г. –

т. е. до введения рейхсмарки. Учитывая

этот факт, Nussbaum

выдвигает

совершенно искусственную и внутренне противоречивую концепцию

«antizipierte Umrechnungsnorm».

Судебная практика не приняла ни одной из двух изложенных точек

зрения: она подвергала переоценке (1) все обязательства в марках, хотя

бы подчиненные иностранному праву (см., например, решение Гамбург-

ского суда от 30 октября 1928 г. о ревалоризации долга в марках, подчи-

ненного праву Чехословакии, и другие

решения, приведенные в Répertoire

de droit international

; (2) обязательства в иностранной валюте, подчинен-

ные германскому праву, если валюта долга подверглась катастрофиче-

скому обесценению (см. приведенную у Манна

практику переоценки

долгов в австрийских кронах и отказа в ревалоризации долгов во франках,

голландских гульденах и фунтах стерлингов в 1925 – 1933 гг.).

Эта практика осложнялась еще различной трактовкой односторон-

них обязательств (например, займа) и взаимных обязательств (например,

обязательства покупателя или заказчика уплатить цену товара или цену

заказа); в последнем случае производился Ausgleich; так

например, после

отхода фунта стерлингов и доллара от прежних золотых паритетов цены

по старым сделкам, выраженные в этих валютах, повышались судами в

целях «восстановления эквивалентности»

Объясняется это совершенно произвольное различение тем, что суды

стремились обеспечить своим экспортерам выгоды «переоценки» и вме-

сте с тем дать возможность многочисленным германским должникам по

займам, совершенным в Англии и США, использовать обесценение фунта

и доллара.

Однако попытки применить ревалоризацию в области «международ-

ных расчетов» встретились с решительным и единодушным

осуждением

со стороны «деловых кругов» за границей

Bilanz, стр. 35.

T. VII, стр. 308 – 309.

Стр. 211 – 212.

См. сводку соответственной практики и заметку Freund'a. Clunet, 1936, стр. 415 сл.

Financial News, 23 июня 1934 г.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

213

Свою ревалоризационную практику германские экспортеры пыта-

лись применить также к расчетам с советским торгпредством.

Значительная часть наших закупок в Германии, совершенных нака-

нуне наступления кризиса 1929 – 1930 гг., предусматривала платежи в

британской валюте; это было сделано по настоянию германских фирм,

которые не доверяли собственной валюте. Часть векселей, выписанных в

фунтах стерлингов, была

представлена к платежу после падения фунта, и

векселя эти были оплачены в марках по курсу фунта в Берлине на срок

платежа в строгом соответствии с § 244 Г.Г.У. и § 376 Германского век-

сельного устава. В этой связи надлежит отметить, что долги, причитав-

шиеся в фунтах нашим торговым организациям как в Германии,

так и в

Англии, оплачивались нами также в фунтах по номиналу. Один и тот же

принцип надлежало применять как в отношении наших пассивов, так и в

отношении наших активов, выраженных в фунтах стерлингов. Кампания,

поднятая некоторой частью германских поставщиков против нашего

торгпредства, попытки их применить к этим расчетам переоценку встре-

тила

с нашей стороны решительный отпор. Французский коммерсиалист

Lambert, посвятивший этому случаю объемистое исследование

, указал,

что если бы германские суды распространили свои принципы ревалори-

зации на расчеты по международной торговле, то это сделало бы невоз-

можным совершение сделок с немецкими фирмами, ибо расчеты по таким

сделкам оказались бы подчиненными произволу германских судов.

История германской ревалоризации весьма поучительна, она пока-

зывает, что когда буржуазное право

вступает на путь «учета покупатель-

ной силы денег» при исполнении денежных обязательств, то это приводит

всегда к произволу.

Германская ревалоризационная практика заслужила упреки и в са-

мой Германии: ее здесь, однако, осуждали с иных позиций – позиций так

называемого «валоризма». Один из наиболее видных представителей это-

го течения Eckstein

указывал, что германская ревалоризационная практи-

ка, нарушив определенность в номинальной сумме долга, вместе с тем не

обеспечивала определенности в ценностном содержании долгов. Eckstein

и его сторонники предлагали провести в жизнь «курсовую теорию» де-

нежных обязательств Савиньи, изложенную последним в его «Обязатель-

ственном праве»

. Учение Савиньи исходило из того положения, что вся-

кий денежный долг есть обязательство предоставить определенную цен-

ность (Wertschuld), выраженную в неопределенной сумме денежных еди-

Dettes contractées en monnaie étrangère, 1934.

Стр. 64.

См. русский перевод, изд. 1876 г., § 40 – 48.

Л. А. Лунц

214

ниц. Эта сумма в каждом отдельном случае подлежит исчислению по

«курсовой цене» денег, т. е. по цене содержащегося в монете благородно-

го металла, смотря по тому, какой металл положен в основу «монетной

системы» – золото или серебро. Вопрос о содержании денежного обяза-

тельства, по мнению Савиньи, не может быть разрешен

по правилам об

обязательствах, имеющих своим предметом родовые вещи, а лишь по

принципам толкования воли сторон, которые можно вывести из природы

денег. Так как в «курсовой цене» выражается отношение к деньгам со

стороны общественного мнения, то она и должна быть масштабом для

определения предмета денежного долга: должник должен вернуть креди-

тору

полученную от него «экономическую власть».

Продолжая мысль Савиньи, германские валористы говорили, что за-

конодательство о денежном обращении устанавливает лишь, какие

знаки могут быть передаваемы кредитору в погашение долга, количе-

ство же этих знаков в каждом отдельном случае определяется их покупа-

тельной силой в порядке толкования воли сторон

. При таком понимании

денежного обязательства число денежных единиц, выражающих это обя-

зательство, не распределяет более содержания последнего – точка зрения,

которая не соответствует ни одной из правовых систем. Если бы прово-

дить эту теорию в жизнь, то счет на деньги должен был бы прекратиться.

Кредитная система, вся система денежных платежей, контокоррентные

отношения, бухгалтерский учет – все это основано на предпосылке, что

содержание денежного обязательства определяется в номинальной сумме

денежных единиц, невзирая на изменения в покупательной силе денег.

Теория валористов отражала интересы рантье, не связанных круп-

ным капиталом и не имевших возможности превратить свои денежные

«авуары» в реальные ценности; она не оказала влияния

на практику де-

нежных расчетов.

За пределами Германии ревалоризация в общем не получила призна-

ния: в США суды не признавали ее действия даже в тех случаях, когда речь

шла о денежных обязательствах в марках, подчиненных германскому пра-

ву. На такую же точку зрения встал и Французский кассационный суд.

(См. решение

Верховного суда США по делу Deutsche Bank v. Humphreys,

приведенное выше на стр. 170, и решение 12 апреля 1927 г. Французского

кассационного суда, приведенное у Nussbaum'а

; в решении 19 апре-

E c k s t e i n , op. cit.; также H e n l e . Mark gleich Mark, 1923; Arch. für d. civ. Praxis,

1924, Bd. 2, H. 1; J. G o l d s c h m i d t . Aufwertungskriese, 1926, стр. 11; Jung. Das

privatrechtliche Wesen des Geldes, 1926.

Bilianz d. Aufwertungstheorie, стр. 30, прим. 3.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

215

ля 1928 г., на которое ссылается Nussbaum

, апелляционный суд Па-

рижа отказал в признании действия польского ревалоризационного закона

ввиду его «строго территориального характера»). Особняком стоит реше-

ние Швейцарского федерального суда от 21 марта 1931 г.

, в котором при-

знана переоценка полиса в германских марках, выданного швейцарским

страховым обществом и подчиненного швейцарскому праву; суд приме-

няет здесь валютный статут, указывая, что по обязательству в германской

валюте следует принять во внимание германское законодательство по

денежному обращению.

В противоположность американской и французской практике, су-

дебная практика Англии признала

действие германских законов о пере-

оценке долгов, выраженных в марках, когда германское право было the

proper law of the contract.

В деле Anderson v. Equitable Assurance S-ty, 1926

, речь шла о страхо-

вом полисе, выданном в 1887 г. в Петербурге в германских марках, но подчи-

ненном expressis verbis английскому праву. Истец ссылался на германскую

ревалоризационную практику, но эта ссылка была отвергнута в силу того,

что обязательство подчинено британскому праву. В решении говорится о

том, что германская ревалоризация касается «не валюты, но

отдельных кон-

трактов», «речь идет о переоценке денежного обязательства, а не валюты».

В решении по делу Kornazki v. Oppenheimer, 1937 г.

обсуждается долг,

вытекавший из обязательства о предоставлении пожизненного содержания в

сумме 8 000 марок в год. Суд определил сумму пожизненного содержания в

размере 500 фунтов ст. в год, т. е. допустил ревалоризацию, исходя из того,

что правоотношение подлежало действию германского права.

Рассмотренная судебная практика приводит к заключению, что дей-

ствующее право капиталистических стран

по вопросу о содержании де-

нежных обязательств в иностранной валюте в основном не руководству-

ется валютной привязкой. Вопрос о влиянии изменений в «ценностном» и

«металлическом» субстрате иностранной денежной единицы на денежные

обязательства, выраженные в иностранной валюте, разрешается не по lex

monetae, а по lex causaе. При этом, однако, практика США и Франции не

признавала (очевидно, по мотивам ordre public

) правового эффекта ино-

странных правовых норм, допускавших отступления от принципа номи-

нализма и направленных на переоценку денежных обязательств, тогда как

Money, стр. 294.

См.: Clunet, 1932, стр. 227.

T.L.R., т. 42, стр. 302; см. также: Манн, стр. 204.

Манн, 207; N u s s b a u m . Money, 294.

N u s s b a u m . Money, стр. 294.

Л. А. Лунц

216

из британской практики вытекает возможность применения иностранного

закона о ревалоризации, если к нему отсылает lex causaе. Таково было

положение в этом вопросе накануне второй мировой войны.

§ 17. Установление валюты долга

Мы рассмотрели вопрос о влиянии на денежное обязательство раз-

личных изменений в той денежной единице, в которой исчислена сумма

долга. Вопрос

о том, в какой именно денежной единице исчислена эта

сумма – вопрос об установлении валюты долга – обычно настолько ясен,

что сомнений не вызывает.

Бывают, однако, случаи, когда вопрос этот не является столь про-

стым и когда установление валюты долга связано со значительными

трудностями. Трудности эти могут быть разрешены лишь в порядке тол

кования воли сторон, что дает судам в этом вопросе значительную свобо-

ду усмотрения.

С коллизионной точки зрения вопрос об

установлении валюты долга разрешается

всегда по закону, которому подчинено со-

держание обязательства.

Этот коллизионный вопрос возник в деле Adelaide Electric Supply Co

v. Prudential Assurance Co, 1934 г., в котором Палата лордов обсуждала,

как толковать слово «pound» при исчислении дивиденда общества

, кото-

рое первоначально было инкорпорировано в Англии, здесь выпустило

свои акции, а позднее – в 1921 г. – перенесло свое правление в Австра-

лию, где с самого начала сосредоточена была вся эксплуатационная дея-

тельность общества; надлежит ли дивиденды за время до 1921 г. выпла-

чивать из расчета британского или австралийского фунта. Палата, при-

знавая,

что обязательство с коллизионной точки зрения подчинено бри-

танскому праву, решила путем толкования этого обязательства по

английскому праву, что дивиденды подлежат выплате в ав-

стралийских фунтах. Конечный вывод в этом решении был осно-

ван на смешении валюты долга и валюты платежа, но разрешение колли-

зионного вопроса не вызвало возражений

По существу неясности в вопросе о валюте долга могут быть сведе-

ны к трем группам случаев:

(1) В сделке указана валюта платежа, но

нет прямого указания на валюту долга. Так, в

См.: Mann, стр. 169 – 179; N u s s b a u m . Money, стр. 438, прим. 3; Dicey,

стр. 663.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

217

деле Oppenheimer v. Public Trustee, 1926/1927 г., английский суд в двух

инстанциях обсуждал завещательный отказ, совершенный британским

консулом во Франкфурте-на-Майне; завещатель оставил каждому из сво-

их сыновей, проживавших в Англии, по 12 тыс. фунтов, а двум дочерям в

Германии – по 240 тыс. марок (что по курсу на момент составления заве-

щания равнялось приблизительно по 12 тыс

. фунтов). Суд признал, что

обесценение германской марки не отражается на завещательных отказах в

пользу дочерей, так как завещатель явно намеревался оставить каждому

из своих детей – в том числе и каждой из дочерей, – по 12 тыс. фунтов;

указание же суммы марок надо толковать как валюту, в которой предпо-

лагалась выплата долей дочерям

(2) В сделке нет ясного указания на валю-

ту долга; в частности, в ней употреблено

наименование денежной единицы, которое

могло быть отнесено к валютам нескольких

стран. Так, слово «pound» является наименованием денежных единиц

Великобритании, Южно-Африканского союза, Австралийского союза, Но-

вой Зеландии, Палестины. Некогда «фунт» был денежной единицей Вели-

кобритании, ее доминионов

и колоний; накануне первой мировой войны

«фунты» Великобритании и ее доминионов были уже самостоятельными

денежными единицами, имевшими, однако, одинаковые золотые паритеты;

ныне – это различные бумажные валюты с неодинаковой степенью откло-

нения в отношении прежних золотых паритетов. Наименование «франк»

относится к денежным единицам Франции, Бельгии, Швейцарии и Люк-

сембурга, ранее входивших

в Латинский монетный союз. Доллары бывают

американские (США), канадские, мексиканские, шанхайские. Наименова-

ние «крона» может относиться к валютам Швеции, Норвегии, Дании, Чехо-

словакии (а также к старой австро-венгерской денежной единице).

Судебная практика различных стран посвящена была по преимуще-

ству тем случаям неясности в валюте долга, которые относились к обли-

гационным займам, причем каких-либо устойчивых критериев здесь не

только не было установлено, но суды явно избегали в этом вопросе того,

чтобы связать себя на будущее время каким-либо прецедентом.

Так, Нью-Йоркский Верховный суд по делу Levy v. Cleveland, 1921 г.,

решил, что по облигациям американского железнодорожного общества,

выпущенным в 1910 г. во франках с

оплатою купонов по выбору держателя

в Париже, Бельгии или Швейцарии, можно платить в Швейцарии из расче-

та французских франков, так как слово «франк» в ряде словарей определя-

Полные тексты решений – в приложении в книге Манна, стр. 320 сл.

Л. А. Лунц

218

ется как «французская монета» – аргументация, которая даже и в буржуаз-

ной литературе вызвала резкое осуждение

. Мотивом того, что суд отказал

держателю в платеже из расчета швейцарских франков, было, конечно, то,

что швейцарский франк тогда стоял на довоенном паритете, французская

же валюта обесценилась. В приведенном выше решении по делу общества

«Аделаида» Палата лордов, допустив смешение валюты долга и валюты

платежа, решила, что общество обязано уплатить дивиденд

из расчета ав-

стралийских фунтов; здесь, следовательно, валюта долга была определена

по признаку места платежа. Но в деле De Bueger v. Ballantine and Co Ltd,

1938 г.

, Тайный совет решил, что по договору, заключенному в Лондоне в

фунтах стерлингов, валютой долга является британский фунт, хотя платеж

был обусловлен в Новой Зеландии; и это на том основании, что прибавле-

ние к слову «pound» слова «sterling» является ясным указанием на британ-

скую денежную единицу; однако в практике были случаи, когда обозначе-

ние «фунты стерлингов» было отнесено к валютам доминионов

В ряде судебных процессов в 1925 г. в Каире, Александрии и Пари-

же по искам облигационеров Общества Суэцкого канала к названному

обществу обсуждался вопрос о валюте долга по облигациям во «франках»

без обозначения места платежа; облигационеры настаивали на том, что

местом платежа является Египет, где одной из употребительных счетных

единиц (moneta imaginaria) служил

золотой франк, и Смешанный трибу-

нал в Александрии в 1925 г. с этим согласился ввиду того, что «общество

домицилировало в Египте». Здесь, следовательно, был принят за основу

признак «национальности» общества, эмитировавшего облигации. Но по

таким же облигациям гражданский суд округа Сены в том же году решил,

что валютой долга является французский франк

, так как по мнению суда

местом платежа следует считать Париж

Французский кассационный суд 14 января 1931 г.

по делу о займе

города Токио, размещенном в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, решил, что

по облигациям, находящимся в руках французов, за единицу расчета надо

принять британский фунт, хотя облигации «французской части» займа

были валютированы только во франках; в обоснование такого «вывода»

приведено то, что общая сумма всей французской части

была обозначена

в 100 800 000 франков, равных 4 000 000 фунтов стерлингов.

N u s s b a u m , op. cit., стр. 461.

Манн, стр. 164.

N u s s b a u m . Money, стр. 440 – 441.

Revue de droit bancaire, 1925, № 3, 11 и 12.

Clunet, 1931, стр. 126.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

219

В совершенно аналогичном деле Верховный суд Штата Онтарио

(1938) по иску Derwa v. Rio de Janeiro Tramway Light and Power Co из зай-

ма, выпущенного на общую сумму 3 500 000 фунтов = 88 060 000 франков,

признал, что валютой долга является только франк, так как облигации и

купоны выражены только во франках.

Во всех этих случаях различие в выводах и правовых позициях нахо-

дит свое объяснение

в полном единообразии мотивов, которыми руково-

дствовались суды: в стремлении охранить интересы своих банков, финан-

совых концернов, которые в одних случаях (например, по займу г. Токио)

выступали на стороне облигационеров, а в других случаях (например, по

облигациям Суэцкого канала) – на стороне эмитента облигаций.

В области личного страхования интересы крупного капитала всегда

на стороне страхового общества – должника по обязательству уплаты

страховой суммы. Поэтому в отношении такого рода обязательств могла

выработаться бóльшая устойчивость правовых принципов, нежели в от-

ношении облигационных займов; вопрос об установлении валюты долга

здесь решался по тому признаку, где был выдан полис и в какой валюте

оплачивались страховые премии.

Так, Французский кассационный суд в

решении 1932 г. признал, что полисодержатель, заключивший договор

страхования со швейцарским страховым обществом в Париже и там же

оплачивавший премии, имеет право на страховую суму из расчета фран-

цузских франков, а в 1933 г. вынес решение, по которому держатель по-

лиса того же общества, заключивший договор страхования в

Швейцарии

и плативший премии в швейцарских франках, имеет право на страховую

сумму из расчета этих последних

В вопросе о валюте векселя и чека банки и биржа заинтересованы в

полной определенности. Поэтому капиталистические страны согласились

на условия ст. 41 Женевской вексельной конвенции и ст. 36 Женевской

чековой конвенции, где предусмотрено, что «если сумма переводного

векселя (чека) обозначена в валюте, имеющей в стране выдачи и стране

платежа одинаковое наименование, но

разные курсы, то предполагается,

что имелась в виду валюта места платежа».

Манн

, который указывает на невозможность установления какого-

либо неизменного критерия по вопросу определения валюты долга и на

необходимость принимать во внимание весь фактический состав сделки

(место заключения договора; место платежа; поведение сторон; местона-

хождение проданного имущества; местонахождение имущества, служив-

шего обеспечением по долгу и др.), вместе с тем утверждает, что пре

Clunet, 1934, стр. 133, 373.

Стр. 168, 179.

Л. А. Лунц

220

зумпция в пользу валюты места платежа, указанного в договоре (moneta

loci solutionis), действует как общее правило для всех денежных обяза-

тельств по всем правовым системам. Но, как видно из приведенных при-

меров, утверждение это не соответствует практике.

(3) Вопрос о выборе валюты долга возникает в тех случаях, когда

долг выражен в нескольких валютах

(множе-

ственные паритеты).

Этот способ выражения суммы денежного обязательства был весьма

распространен до первой мировой войны в сфере «международных зай-

мов», когда займы эти принимали облигационную форму

. Однако вопрос

не лишен практического значения и в настоящее время

Дореволюционная Россия, Австро-Венгрия, Греция, Турция, государ-

ства Латинской Америки и другие страны, а также городские муниципали-

теты провинций и крупные компании этих государств при размещении

своих внешних займов устанавливали для иностранных держателей обли-

гаций гарантии расчета в нескольких валютах. Обращаясь сразу к несколь-

ким кредитным рынкам, и притом к

рынкам тех государств, которые в то

время были богаты свободными капиталами, искавшими помещения за

границей, эмитенты облигаций обозначали на выпускаемых ими облигаци-

ях твердые паритеты валют тех государств, где займы выпускались, и уста-

навливали для каждого из этих государств определенное место обслужива-

ния займа (место оплаты купонов и погашения капитала).

Так

например, правительства южно-американских государств до 1914 г.

выпустили внешние займы, облигации и купоны которых были выражены в

долларах, фунтах стерлингов, франках, гульденах и марках по твердым

паритетам с условием оплаты в Нью-Йорке долларами, в Лондоне – фунта-

ми, в Париже – франками, в Амстердаме – гульденами и Берлине – марка-

ми. Мог ли

каждый держатель по своему усмотрению выбирать место пла-

тежа и валюту долга? До первой мировой войны вопрос не имел особого

практического значения, так как валютные курсы весьма незначительно

отклонялись от паритетов, обозначенных на облигациях и купонах. После

первой мировой войны ввиду различной степени обесценения указанных

валют вопрос о правовом значении паритетов

, обозначенных на займах,

получил большое практическое значение. Различные ассоциации держате-

лей иностранных займов настаивали на буквальном толковании подобных

условий и утверждали, что условия эти предоставляют каждому держателю

опцион места платежа и валюты долга. Должники по займам в большинст-

См.: Лунц. Валютный вопрос в практике международных расчетов по облигационным

займам, «Вестник финансов», 1926, № 4.

N u s s b a u m . Money, sec. 35.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

221

ве случаев не отрицали того, что при буквальном толковании право опцио-

на может быть выведено из текста облигаций, но «надо иметь в виду дейст-

вительные намерения сторон», которые заключались в том, чтобы обеспе-

чить каждому держателю уплату в определенной сумме его национальной

валюты. Правда, близкие к банкам и бирже круги

держателей до войны

прибегали к купонному арбитражу (посылали за границу на инкассо свои

купоны в целях использования незначительных тогда курсовых колебаний),

но это не являлось нормальным способом получения платежей и «не вхо-

дило в намерения сторон».

Спорные вопросы между правительством и ассоциациями держате-

лей по этим займам либо вовсе не

были урегулированы, либо получили

компромиссное разрешение

. Судебная практика стран-кредиторов в

большинстве случаев в этом вопросе держалась «твердой линии» бук-

вального толкования договора, т. е. высказывалась в пользу права опцио-

на места платежа и валюты долга

Однако в целом ряде случаев те же суды изменяли этой точке зрения.

Так, в приведенном выше деле Levy v. Cleveland, 1921 г., Верховный

суд штата Нью-Йорк отказал держателю в праве получить платеж в швей-

царских франках, хотя из текста облигации вытекало право держателя пред-

ставить ее к оплате в Швейцарии и там получить

швейцарскую валюту.

В ряде решений по облигациям турецкого общества Héraclée,

снабженных условием о платеже в Турции в золотых турецких пиаст-

рах, а в Париже и Швейцарии – во франках, французские и швейцарские

суды признали, что держатели даже в случае предъявления облигаций к

платежу в Париже или в Швейцарии могут требовать применения золо-

той

оговорки

В этих делах на опцион места платежа, которое предопределяет ва-

люту долга, ссылались уже не истцы, а ответчики, но здесь суд в интере-

сах истцов признал необходимым исходить из «действительных намере-

ний сторон» и отошел от буквального текста облигаций.

Вопрос о юридическом значении множественных паритетов, как

видно из изложенного, так

и не получил единообразного разрешения, не-

смотря на то, что с правовой стороны он никаких особых трудностей не

представляет: на пути к ясному и простому его разрешению стояли про-

тиворечивые интересы держателей облигационных займов.

См.: Лунц. Валютный вопрос в практике международных расчетов по облигационным

займам, «Вестник финансов», 1926, № 4.

N u s s b a u m . Money, стр. 451, прим. 18.

Clunet, 1932, стр. 403; Манн, стр. 94.