Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве

Подождите немного. Документ загружается.

Л. А. Лунц

182

нившиеся, и истец отказался их принять. Судья сказал: «Решение всецело

зависит от намерения сторон, которое должно быть установлено присяж-

ными. Если имелась в виду уплата определенным видом монет, то пред-

ложение уплатить ассигнатами неосновательно. Но если имелось в виду

платить деньги, имеющие хождение во Франции (the courrent money of

France), то предложение ассигнат было

вполне правомерным».

В британской практике имеется одно решение, давно забытое, со-

гласно которому долг в иностранной валюте не подлежит действию соот-

ветственного иностранного закона, направленного на снижение металли-

ческого содержания монеты. В деле Du Costa v. Cole, 1689 г. речь шла о

требовании по векселю, выданному в Лондоне в сумме 1000 португаль-

ских мильрейс с платежом в

Португалии. До наступления срока векселя

король Португалии снизил на 20% металлическое содержание мильрейса.

Судья решил, что «вексель должен быть оплачен по его первоначальной

цене, ибо король Португалии не может изменять имущественного поло-

жения подданного Англии»

. Но решение это не создало прецедента и в

настоящее время имеет лишь исторический интерес.

В многочисленных решениях, вынесенных судами «общего права» в

период времени между первой и второй мировыми войнами, принцип

номинализма был применен к долгам в обесценившихся марках, австрий-

ских кронах, рублях, франках и других валютах стран континентальной

Европы

Из британских решений можно привести дело 1921 г. по иску British

Bank for Foreign Trade v. Russian Commercial and Industrial Bank

. Решение

это неоднократно комментировалось в юридической литературе.

Истец в июне 1914 г. получил ссуду у ответчика в сумме 750 000

рублей под обеспечение ценных бумаг, которые были депонированы в

Бельгийском банке в Брюсселе. Вопрос о погашении ссуды возник лишь

по окончании первой мировой войны, так как до этого времени ценные

бумаги, депонированные в

оккупированном немцами Брюсселе не могли

быть возвращены истцу; со стороны последнего не было виновной про-

срочки. Поверенный ответчика утверждал, что долг может быть погашен

лишь золотыми рублями. Суд признал, однако, возможным погашение

долга в номинальной его сумме рублями образца, служивших законным

платежным средством в Советской России в момент постановления ре-

шения

(«довоенный рубль» по курсу Народного комиссариата финансов

Mann, стр. 196.

N u s s b a u m . Money, стр. 416 и Mann, стр. 196, где приведены перечни решений

судов Англии и США.

T. L. R., 1921, vol. 38, p. 65.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

183

на 1 ноября 1921 г. был определен в сумме 60 тысяч рублей денежными

знаками 1921 г.

См. решения по делам: Chesterman Trust (1923), где тот же принцип

был применен к займу в марках

; Anderson v. Equitable Life Assurance Co,

1926 г.

об обесценении страхового полиса в марках; Hopkins v. Com-

pagnie Internationale des Wagon Lits, 1927 г.

об обесценении облигации в

бельгийских франках; Franklin v. Westminster Bank, 1931 г.

об обесцене-

нии чека в марках, и много других.

В ряде решений французских судов за тот же период денежные

обязательства в старых рублях и в марках были признаны полностью

обесценившимися. Практика эта, в частности, была использована фран-

цузским страховым обществом Урбэн, которое отказалось платить по

полисам, выданным в России до

первой мировой войны и валютирован-

ным в рублях

В отношении векселей и чеков, выписанных в иностранной валюте,

Женевские конвенции

, а также британский закон 1882 г. о векселях

пре-

дусматривают уплату по курсу на день наступления срока платежа, а не

по курсу на день составления векселя или чека.

Из этого вытекает, что при любых изменениях валюты, в которой

исчислена сумма векселя или чека, эта сумма остается неизменной.

Всеобщее признание принципа номинализма нашло свое выражение

также и в том,

что международное публичное право не знает ответствен-

ности государства за обесценение его собственных денег.

В этой связи интересно отметить решение смешанной комиссии, уч-

режденной по Вашингтонскому договору от 8 мая 1871 г. в составе пред-

ставителей США и Англии для рассмотрения претензий англичан за

убытки, связанные с гражданской войной 1861 – 1865 гг. Комиссия рас-

сматривала

, между прочим, претензию к Соединенным Штатам британ-

ского подданного Вильяма Адама, домицилированного в Англии, о воз-

мещении ему убытков, которые он потерпел в качестве держателя обли-

гаций американской железнодорожной компании. Последняя на основа-

нии американского закона расплатилась с ним обесцененными долларами

См.: Лунц. Деньги и денежные обязательства, 1927, стр. 64.

Там же, стр. 97.

T. L. R., vol. 42, p. 302.

Прилож. к книге Mann'a, стр. 313.

Там же, стр. 314.

См.: Лунц, назв. соч., стр. 97; также Clunet, 1927, стр. 1060 – 1069.

Ст. 41 конвенции о векселях и ст. 36 конвенции о чеках.

Ст. 72, п. 4.

Л. А. Лунц

184

по номиналу. Претензия Адама была отклонена единогласно не только

американскими, но и английскими членами комиссии

§ 9. Вопрос о «валютном статуте»

Рассмотренная нами практика по вопросу об обязательствах в ино-

странной валюте была использована Nussbaum’ом для построения теории

о «валютном статуте» или «валютной привязке»: «Тот, кто заключает

договор в определенной валюте, тем самым в вопросах валюты подчиня-

ется правопорядку валютного статута». Währungsstatut в этих вопросах

идет впереди Vertragsstatut

Концепция валютной привязки является прямым выводом из учения

номиналистов об идеальном характере денежной единицы, лишенной

якобы металлического и ценностного субстрата и могущей получить оп-

ределение лишь путем закрепления ее обратной связи с предшествовав-

шей ей денежной единицей. Если к этому прибавить доктрину Кнаппа о

том, что эта обратная связь определяется,

будто бы, только законом, то

отсюда ясен вывод номиналистов, что содержание денежного обязатель-

ства, сумма которого исчислена в иностранной денежной единице, опре-

деляется законом того государства, к которому относится эта денежная

единица. Но если, как показано выше, учение о номинальном характере

денежной единицы является ложным, то отпадает предпосыл-

ка для теории

валютной привязки. Хотя отношение денежной единицы к

золоту для каждого данного государства определяется его законом и хотя

при смене денежных единиц обратная связь также закрепляется законом,

но эти законы сами по себе (как мы видели) не отвечают на вопрос о том,

каково влияние на денежное обязательство изменений в денежной едини-

це. Из того, что обязательство выражено в иностранной валюте, вовсе не

вытекает, что вопрос о влиянии факта обесценения этой ва-

люты на денежные обязательства должен быть решен по закону государ-

ства, к которому относится данная валюта, если содержание обязательст-

ва не подчинено правопорядку этого последнего государства.

Учение о валютном статуте отвергается

Schnitzer’ом

, который счи-

тает, что в «международном» торговом праве вообще нет места для этого

статута. Употребление иностранной денежной единицы как валюты долга

M o o r e . History and Digest of International Arbitration, 1899, p. 3066; М. Перга-

мент. Обесценение бумажных денег, 1926, стр. 15.

N u s s b a u m . Deutsches internat. Privatrecht, стр. 252; его же. Money, стр. 414. Ср.:

M a r t i n W o l f . Private Internat. Law, Oxford, 1945, § 449 – 450.

Стр. 293 – 294, 310.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

185

имеет такое же значение, как употребление иностранной меры веса для

определения количества товара.

Другими словами: исчисление суммы обязательства в иностранной

валюте само по себе с точки зрения права не рассматривается как

иностранный элемент в составе данного правоотношения. А из этого яс-

но, что вопрос о влиянии на эти обязательства факта

обесценения данной

иностранной валюты нет оснований решать по иному закону, нежели lex

causae.

Но имеет ли весь этот вопрос практическое значение? Mann

полага-

ет, что так как все законодательства стоят на точке зрения номинализма,

то нет почвы для коллизии и для постановки коллизионной проблемы (lеx

monetae или lex causae). Однако, как мы увидим ниже, вопрос о том, су-

ществует ли или нет «валютный статут», приобрел существенное значе-

ние в связи с ревалоризационной практикой в Германии

, Польше и неко-

торых других странах.

Применение номиналистического принципа к обязательствам в ино-

странной валюте было перенесением на эти обязательства тех начал, ко-

торые выработались в практике по отношению к обязательствам в собст-

венной валюте. Старая доктрина, которая из королевской монетной рега-

лии выводила право государя «определять цену монеты», ограничивала

это право территориальными рамками или по признаку подданства. От-

сюда приведенное выше заключение судьи Holt'a (1688 г.), что снижение

металлического содержания португальской монеты не может влиять на

права англичанина, являющегося кредитором по векселю в португальской

валюте

Ныне, однако, это ограничение номиналистического принципа, вы-

текающее из доктрины valor impositus, отпало вместе с этой последней

доктриной.

Можно даже сказать, что принцип номинализма применяется в на-

стоящее время к обязательствам в иностранной валюте (связанным, боль-

шей частью, с международной торговлей) с бóльшим ригоризмом, нежели к

обязательствам в собственной валюте: попытка

немцев (1932 – 1934 гг.)

распространить свою ревалоризацию на такого рода обязательства рас-

сматривалась как нарушение прочности договорных отношений, как

стремление подчинить права иностранцев произволу германских судей и

вызвала энергичные протесты за пределами Германии (см. ниже, стр. 213).

Стр. 192 – 193, прим. 3.

Ср. аналогичную теорию Pardessus'а. Cours de droit commercial, 1826, т. 5, стр. 271,

приведенную у Nussbaum'а. Money, стр. 415.

Л. А. Лунц

186

§ 10. «Старые» обязательства и «новая» денежная единица

От случаев изменений в данной денежной единице следует отличать

случаи замены одной денежной единицы другой. Если в период времени

между возникновением данного обязательства, выраженного в иностран-

ной валюте, и его исполнением, государство, к которому относится дан-

ная валюта, введет у себя новую денежную

единицу и установит между

этими двумя единицами «обратную связь», то имеет ли такое отношение

экстерриториальное действие? На этот вопрос практика отвечает утвер-

дительно.

В настоящее время вопрос об экстерриториальном эффекте «обрат-

ной связи» не вызывает сомнений в практике.

Однако вопрос этот еще в последней четверти XIX в. считался в ли-

тературе спорным

и вызвал большие разногласия в связи с рядом реше-

ний Reichsoberhandelsgericht’a и Reichsgericht’a в период 1878 – 1887 гг.

по делам об оплате облигаций австрийских железнодорожных обществ

До германской денежной реформы 1871 – 1873 гг. ряд австрийских

железнодорожных обществ выпустил на германском фондовом рынке

облигации, на которых значилось «200 гульденов австрийской серебря-

ной валюты равных 133

талерам талеровой валюты» (талеры были се-

ребряными монетами, имевшими тогда хождение в Германии). Облига-

ции были подчинены австрийскому праву.

После перехода Германии к золотому обращению и демонетизации

там серебра цена на серебро повсеместно упала, что вызвало также сни-

жение курса австрийской серебряной валюты. Австрийские железнодо-

рожные общества отказались платить германским

держателям в новой

германской валюте – в марках – по установленному в германском законе

отношению 1 талер = 3 маркам, ссылаясь: 1) на то, что облигации выра-

жены в австрийской валюте, указание же в них паритета на германскую

валюту имеет значение лишь «справки» (включено informationis causa), но

не обязательства платить определенную сумму германской валюты; 2) на

то, что для австрийских

железнодорожных обществ во всяком случае не-

обязательно то счетное отношение старых серебряных талеров и новых

золотых марок (3 марки = 1 талеру), которое было установлено по гер-

манскому закону 1873 г. при переходе Германии от серебряного обраще-

ния к золотому.

Суды признали, что облигации предоставляют держателю право вы-

бора (опцион) между определенной суммой гульденов

и определенной

См.: H a r t m a n n . Internationale Geldschulden, 1883; B e k k e r . Couponprozesse der

oesterreichischen Eisenbahngesellschaften, 1881.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

187

суммой талеров и что, следовательно, германские держатели имеют право

требовать платежа из расчета той суммы талеров, которая обозначена в

облигации. Далее суды признали, что хотя облигации подчинены авст-

рийскому праву, но при перечислении талеров на марки соотношение

3 талера = 1 марке, установленное по германскому закону, является обя-

зательным для должников.

Из

британских решений можно привести дело Franklin v. Westminster

Bank, 1931 г.

, где обсуждался вопрос о чеке, выданном в Германии в пе-

риод инфляции в сумме 9 миллионов марок. Суд признал, что в 1926 г.

сумма чека выразилась в

1000

рейхсмарки, и сослался на «обратную

связь» марки и рейхсмарки, установленную германским законом 1924 г.

В подобных случаях также нельзя видеть применения валютной

привязки, как это хочет доказать Nussbaum (ibid.); здесь нет вообще кол-

лизии законов и коллизионной проблемы: указания на соотношение меж-

ду талером и маркой, маркой и рейхсмаркой можно было искать лишь в

германском законе, так же как только в этом законе можно было бы ис-

кать официального указания на соотношение старых германских мер веса

и длины и новых мер метрической системы.

Nussbaum сам указывает на то, что при отсутствии официально уста-

новленной обратной связи применяется перечисление по фактическому

курсу денег, выраженных в старой

и новой денежных единицах на мо-

мент введения новой единицы

Отсюда ясно, что вопрос о применении обратной связи, закреплен-

ной в иностранном законе, не есть коллизионная проблема.

Возражения австрийских железных дорог по искам облигационеров

и доводы истца в деле Franklin v. Westminster Bank вовсе не заключались

в противопоставлении германскому закону об «обратной связи» каких-

либо иных законов, в которых бы на других основаниях была

установлена

такая обратная связь. Такого противопоставления не могло быть.

Возражения эти по существу сводились не к оспариванию

применения обратной связи, а к оспариванию применения номиналисти-

ческого принципа.

Австрийские железные дороги пытались извлечь для себя выгоду из

обесценения серебра после германской денежной реформы 1871 – 1873 гг.

и в этих целях выдвинули теорию, согласно которой

содержанием обяза-

тельства уплатить определенную сумму талеров является определенное

количество серебра в виде монет. Bekker в названной своей брошюре раз-

вил из этого свою общую теорию о содержании денежного обязательства

Напечатано полностью в приложении у Mann'a, стр. 313.

N u s s b a u m . Deutsches internationales Privatrecht, стр. 254.

Л. А. Лунц

188

в духе учений «металлистов». Он утверждал, что если сделка была за-

ключена в то время, когда денежная система была основана на серебре, то

после перехода к золотому обращению (ввиду исчезновения серебряных

монет), строго говоря, наступает невозможность исполнения. Однако

Bekker признал здесь своеобразную конверсию: предметом долга взамен

серебряных монет становится ценность

этих монет, выраженная в золоте.

Но теория Bekker’a ввиду полного ее несоответствия современным

концепциям о денежном обязательстве имела лишь переходящий интерес

и не оказала какого-либо влияния на практику.

§ 11. Действие юридических принципов,

определяющих содержание денежного обязательства

Действие рассмотренного нами номиналистического принципа за-

ключается в том, что содержание обязательства, сумма которого исчисле-

на в денежной единице, лежащей в основании денежной системы данной

страны, подчинено всем возможным в будущем изменениям в этой еди-

нице, так что номинальная сумма остается неизменной, невзирая на эти

изменения.

В современном праве считается, что принцип номинализма денежно-

го обязательства носит не императивный, а диспозитивный характер. В

ряде судебных решений

XIX в. принцип номинализма выводится как пре-

зумпция воли сторон

В юридической литературе еще и поныне подчеркивается диспози-

тивный характер номинализма: так, Mann

отмечает, что «номинализм

находит свое оправдание в намерении сторон, поскольку по-

следнее принимается во внимание правом».

Диспозитивный характер номиналистического принципа видят в

том, что стороны вольны в качестве единицы исчисления долга избрать

не денежную единицу данной страны, а определенное весовое количество

золота или иностранную валюту – поскольку на то нет особого

запрета в

действующем праве. Запрещение подобных «гарантийных валютных ого-

ворок» ныне не считается выводом из принципа номинализма как та-

кового.

Но надо иметь в виду, что допустимость «гарантийных валютных

оговорок» и диспозитивный характер правила о номинальном характере

См. выше, стр. 168 и 181 решения Верховного суда США по делам Searight v. Calbraith,

1796 г.; Knox v. Lees, Barker v. Davis, 1870 г.

Стр. 63 – 64.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

189

денежных обязательств были одним из проявлений «договорной свобо-

ды» эпохи промышленного капитализма и довоенного империализма.

Во Франции, например, в течение многих веков короли стремились к

тому, чтобы не допустить заключения сделок в реальной золотой, сереб-

ряной или медной монете определенного веса и пробы. Ливр и его под-

разделения «sous» и «denier» уже

с XII в. были только «счетными деньга-

ми» (moneta imaginaria): действительные деньги (реальные монеты) были

вычеканены по иному масштабу

Ряд эдиктов (в частности, эдикт 1602 г.) был направлен на то, чтобы

принудить к заключению сделок только в ливрах

. Эта практика получила

«теоретическое обоснование» в литературе в качестве прямого вывода из

рассмотренной нами выше доктрины valor impositus. Pothier

, изложив эту

доктрину, ставит вопрос: можно ли считать предметом займа «не опреде-

ленную сумму денег, а определенное количество монет в шесть ливров

каждая с тем, чтобы должник вернул то же количество монет того же веса

и пробы»? Pothier подчеркивает «большую трудность допустить такое

соглашение, ибо (говорит он) государь распределяет свои монеты

между

подданными для того, чтобы они могли служить знаком ценности всех

вещей и отсюда следует, что монеты принадлежат подданным лишь в

этом своем качестве и, следовательно, могут быть предметом граждан-

ских сделок, таких, как заем, лишь в этом качестве. Нельзя поэтому дать в

заем монету как таковую, но лишь как знак

той суммы, которую она обо-

значает по усмотрению государя; поэтому нельзя обязать заемщика вер-

нуть что-либо иное, как эту сумму, и всякое соглашение,

противное этому, должно быть отвергнуто

как противоречащее публичному порядку и

тому назначению, которое государь дал мо-

нете».

К концу XVIII в. доктрина valor impositus и выводы из нее, форму-

лированные у Pothier, отпали. «Гарантийные валютные оговорки» стали

допускаться и получили в некоторых странах весьма широкое распро-

странение, а принцип номинализма, как уже отмечено, стал принципом

диспозитивным.

Но после 1914 г. – с умалением начала договорной свободы – неко-

торые из гарантийных оговорок были во многих странах объявлены не-

действительными, аннулированными и запрещенными на будущее

время,

а после 1931 г. разного рода валютные ограничения привели к тому, что

Ср.: Маркс, стр. 60.

Hubrecht, стр. 54, 61.

Op. cit., стр. 55.

Л. А. Лунц

190

золотая оговорка в большинстве стран вовсе отпала, а исчисление долго-

вых сумм в иностранной валюте подверглось сильным ограничениям.

Процесс этот будет мною подробно освещен в главе III.

Здесь же отмечу, что в условиях подобных ограничений принцип

номинализма вновь приобретает в странах капитализма тот принудитель-

ный характер, который был ему присущ до

XIX в.

Можно, конечно, утверждать, что принцип номинализма и по на-

стоящее время сохранил диспозитивный характер, что недействитель-

ность гарантийных оговорок вытекает не из этого принципа, а из

специальных запрещений, выраженных в законах или су-

дебных прецедентах.

Однако если рассматривать действующее право о денежных обяза-

тельствах как единое целое, то надо

прийти к заключению, что номина-

лизм во внутреннем праве капиталистических стран вновь приобретает

принудительный характер; диспозитивный характер номиналистического

принципа сохранился лишь там, где он не получил отражения в практике,

т. е. лишь в тех странах, где гарантийные валютные оговорки не получили

сколько-нибудь широкого распространения

Проводя в жизнь принцип номинализма в качестве общего начала де-

нежной политики, суды капиталистических стран по некоторым видам обя-

зательств отступают от этого принципа или ограничивают его действие.

Сюда относятся обязательства, имеющие своим предметом предос-

тавление кредитору определенной «покупательной силы» для достижения

определенной цели, а также обязательства по выплате содержания.

Далее: номиналистический принцип может иметь лишь ограничен-

ное действие по отношению к обязательствам, направленным на уплату

денег в порядке возмещения убытков, возникших вследствие правонару-

шений или неисполнения либо ненадлежащего исполнения неденежных

обязательств.

Затем: учет изменения покупательной силы денег по некоторым

правовым системам допускается в порядке возмещения убытков, воз-

никших в результате

просрочки платежа по обыкновенным денежным

обязательствам.

Наконец: влияние изменений покупательной силы денег иногда при-

нимается во внимание по двухсторонним договорам, по которым ни одна

из сторон еще не приступила к исполнению (clausula rebus sic stantibus).

Рассмотрим указанные категории случаев, когда номиналистический

принцип не получает действия или ограничивается в своем действии.

См. об этом в главе III.

Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран

191

Начнем с вопроса о том, какое вообще значение имеет номиналистиче-

ский принцип при денежном возмещении убытков.

§ 12. Определение суммы денежного возмещения убытков

(в связи с вопросом о влиянии на денежное обязательство

изменений в покупательной силе денег)

По всем капиталистическим правовым системам деньги служат

средством возмещения убытков, что вытекает из их

функций всеобщего

эквивалента и средства обращения.

Различия в правовых системах по этому вопросу заключаются в том

взаимоотношении, которое установлено между обязанностью уплатить де-

нежное возмещение убытков и обязанностью должника исполнить в натуре.

По Г.Г.У. должник, не исполнивший своего обязательства, должен в

первую очередь восстановить то положение, которое существовало

бы,

если бы не было обстоятельства, в силу которого возникла обязанность

возместить ущерб (§ 249, предл. 1). Другими словами, должник в первую

очередь может быть принужден к реальному исполнению, лишь если та-

кое исполнение стало невозможным в силу обстоятельств, за которые

отвечает должник (а также в случае некоторых других оснований, указан-

ных Г.Г

.У.

), кредитор имеет право требовать взамен исполнения в натуре

денежного возмещения убытков.

По Ф.Г.К.

право кредитора на возмещение убытков возникает в мо-

мент, когда должник допустил просрочку выполнения своего договорного

обязательства или в момент совершения правонарушения. В тот же мо-

мент для кредитора возникает право использования мер, направленных на

реальное исполнение, в частности, путем системы astreintes, т. е. посред-

ством назначения судом сроков для исполнения

в натуре с тем, что если

исполнения в срок не последует, то должник платит кредитору штраф за

каждый период (день или неделю и т. д.) просрочки.

Вопрос о том, какое средство удовлетворения будет в конкретном

случае предоставлено кредитору, зависит от суда.

В англо-американском праве принуждение должника к реальному

исполнению (specific performance) допускается

в виде особой льготы для

кредитора

. По общему же правилу всякое правонарушение (tort) и нару-

шение договора (breach of contract) влекут за собой обязанность должника

к денежному возмещению убытков.

§ 249, предл. 2, 250, 251.

Ст. 1142 – 1147, 1382.

Дженкс, § 285, 298 сл., 819; ср.: Restatement of the Law of Contracts, § 326 сл.