Лоуэнталь Дэвид. Прошлое

Подождите немного. Документ загружается.

в должном порядке, а также о том, что здания нужно видеть так, как это было задумано их

создателями.

Требование понятности часто приводит к изменению руин. Живописным, однако бесформенным

развалинам Рима, средневековым замкам и монастырским руинам в Британии под надзором

государства был придан более вразумительный вид за счет понижения уровня почвы, реставрации

стен и открытия сокрытых временем деталей. При этом позднейшие наслоения (аккреции),

«нарушавшие» облик памятников, были удалены (сборные конструкции из гофрированного

железа, оставшиеся со времен войны, и свинарники XIX в., однако были оставлены голубятни XIX

в. и ворота XVII в.). Окружающие газоны, подстриженные с военной тщательностью, усиливают

суровое и строгое, величественное настроение, которое публика ожидает от руин.

«Стоит погре-

шить против порядка и контроля, — отмечает обозреватель путеводителей по историческим

достопримечательностям, — чтобы предложить нечто людям, не являющимся глубокими

специалистами в области средневековой истории».

David Harris Sacb. The College pump // Harvard Mag. 1982. 84:6. 96; Plan to cut hallowed ivy threatens Harvard image //

IHT. 22 Apr. 1982. Плющ появился лишь в 1880-х гг.

Thompson M. W. Ruins. P. 22—31; Harvey John. Conservation of Buildings. P. 188, 189.

Kendall Ena. The sightseers almanac // Observer Mag. 24 May 1981. P. 56. См.: Lowen-thal. Age and artifact. P. 109—112.

419

Экспозиция преобладает над экспонируемым предметом: «Домик, в котором родился Линкольн» в мраморном мемо-

риальном саркофаге, Ходгенсвиль,

шт. Кентукки, 1911 (Уолтер Г. Миллер).

Экспозиция изменяет природные

свойства объекта: Плимутский камень

(Плимут-рок), шт. Массачусетс.

Параферналии экспозиции также в значительной мере определяют ее характер, а временами

задают и ее облик. Всегда «сложно оценить достоинства готической архитектуры сквозь сплетение

лестниц, выставочных стендов, штампованных пластиковых стульев, неразбериху досок для

объявлений, а также из-за опасений, что поблизости от любого открытого для публичного

обозрения исторического здания вскорости придется возводить еще одно — для поясняющего

аппарата».

Некоторые экспозиционные центры специально сконструированы так, чтобы они

входили в столкновение с экспонирующимися в них древностями. Так, когда для

Государственного парка динозавров в Коннектикуте был построен ультрасовременный

геодезический купол, государственный комиссар пояснял, что это делается «по принципу

контраста между исключительно новым и тем, что было 200 миллионов лет тому назад».

Но независимо от того, будь они вульгарно-современными или же ненавязчиво-скромными,

вспомогательные конструкции могут в итоге полностью затмить собой подлинные реликты.

Наиболее явный пример такого рода — башня на месте сражения при Геттисберге, открывающая

обзор с высоты птичьего полета, которого, конечно, не мог видеть ни один участник гражданской

войны. Для того, чтобы увидеть «подлинную» ферму, круговую панораму и электрическую карту

в Геттис-бергском центре для посетителей, придется потратить больше времени, чем ушло на всю

битву.

Лишь немногие из тех, кто побывал в Национальном историческом парке ополчения, что

между Конкордом и Лексингтоном, шли дальше экспозиционного центра и доходили до под-

линных остатков ландшафта Революции. Некоторые структуры в буквальном смысле превосходят

те древности, экспонировать которые они предназначены. Так, бревенчатый домик на «месте

рождения» Линкольна и саркофаг Ленина кажутся незначительными на фоне окаймляющих их

величественных сооружений из мрамора. Другие следы событий прошлого остаются

недоступными восприятию даже тогда, когда нас об этом специально оповещают — как дерево в

Булонском лесу, якобы поврежденное предполагаемым террористом, покушавшимся на царя

Александра II. Нельзя увидеть ни следа от пули, ни самой пули, но, как заметил Марк Твен, «гид

непременно будет напоминать об этом посетителям в течение последующих восьмисот лет, а

когда дерево сгниет и рухнет, на этом месте посадят другое дерево и продолжат дудеть в ту же

дуду».

Johnstone and Weston. Which? Heritage Guide. P. 8. «Столкнуться однажды с доской объявлений, железной дорогой и

турникетом — это сверх всякой меры» (Piper. Pleasing decay. P. 96). См.: Rainey. Battlefield preservation. P. 82.

Stanley J. Рас. Цит. по: Dinosaur Park dedication, Connecticut Woodlands. 1978. 43:1. P. 14.

Robert M. Utley. National Park Service. Interview 2 Aug. 1978.

Твен М. Простаки за границей. 1869. С. 101. По поводу путаницы с указателями см.: MacCannell. Tourist. P. 109—133.

421

Рекламные усилия в сфере исторических памятников налагают на них явственный отпечаток,

оплакиваемый одними и горячо приветствуемый другими. Прожекторное освещение,

предназначенное для того, чтобы защитить Йоркскую церковь от визуального загрязнения,

одновременно превращает Кентерберийский собор в некое подобие замка Дракулы.

Те, кто

протестует против интерпретативного «шума», мечтают о серьезных комментариях и

ненавязчивых пространных путеводителях. Другие же, стремятся к тому, чтобы сделать

древности более доступными для возможно более широких слоев публики.

Совершенно ясно,

что чем больше поясняющих и комментирующих материалов становится доступным, тем

больше людей рассчитывают на них. Они предпочитают поглощать историю в комфортных

условиях в исторических центрах и редко когда сознают или беспокоятся об изменениях

прошлого, которые влекут за собой подобные интерпретации.

Защищаем

Экспонирование стимулирует стремление сохранить памятники прошлого, но также и

увеличивают потребность в такого рода консервации. Защитные меры могут снижать

привлекательность или понятность реликвий. Однако без подобных мер реликвии в скором

времени начинают разрушаться и в итоге исчезают. Эрозия Ниагарского водопада ставит

перед нами дилемму, свойственную многим «естественным» реликтам, которые сохранились

лишь благодаря неким искусным находкам. Знаменитый на весь мир вид на водопад

поддерживает многомиллионную туристическую индустрию. Однако позволяет ему со-

храниться вовсе не природа, а человек, поскольку существованию Ниагарского водопада в его

нынешнем виде угрожает наросший скат у основания, а также потребность в электроэнергии,

из-за которой постоянно меняется уровень водного потока. Для того, чтобы сохранить тот

облик водопада, который запечатлен на многочисленных изображениях и в литературе, а

также в туристских брошюрах, потребуется остановить движущуюся по направлению к

истокам эрозию, что представляет собой сложную инженерную задачу. Когда-нибудь —

возможно, через несколько миллионов лет — эрозия полностью разрушит Ниагару, какие бы

усилия мы не предпринимали. Однако сохранение природных памятников не оперирует столь

длительными временными периодами. Каковы же тогда краткосрочные альтернативы?

Должны ли мы сохранять Ниагару именно такой, какой она запечатлелась в нашем сознании?

Или же следует предоставить природу самой себе, а посетители постепенно привыкнут к

меняющему облику водопада?

Shannon John. York Civic Trust, and Lois Lang-Sims, Canterbury. Interviews 20 Sept. and 26 Aug. 1978.

Beazley. Popularity. P. 194—196.

Krieger. What's wrong with plastic trees? P. 447, 448; Harwell. Recovering the «lost» Niagara; Reyner Banham. Goat Island

story // New Society. 13 Jan. 1977. P. 72, 73; Keith Tin-

422

Гранитный нос Горного старика

в ущелье Франконии (Old Man of the Mountain), Нью-

Гемпшир, непременно отвалился бы, если бы его не прикрепили к лицу болтами. Только

периодическая чистка позволяет нам видеть белых неолитических лошадей на меловых

откосах Британии. Если бы лица президентов на горе Рашмор, изваянные Гутзоном

Борглумом (Gutzon Borglum),

регулярно не подправляли, эрозия в скором времени

обезобразила бы их полностью.

Аналогичного вмешательства требуют и архитектурные древности. Пизанская башня должна

продолжать падать. Если же она действительно упадет, или, напротив, ее окончательно

выправят, она утратит свою историческую идентичность. Защита также часто предполагает

устра-

kler. The downfall of Niagara //New Scientist. 15 Nov. 1979. P. 506—509. Патрик Мак-Гри-ви (Patrick McGreevy) отмечает,

что преувеличения «писателей и художников» помогают формировать образ того, какой Ниагара должна была быть

(Niagara as Jerusalem. Landscape. 1985. 28:2. 26—32).

Горный старик — природный реликт, 5 горных выступов, вместе напоминающих человеческий профиль. Горный

старик находится на высоте 1200 футов над оз. Эхо, шт. Нью-Гемпшир. В 2002 г. значительная его часть все же

отвалилась, что стало предметом обсуждения общественности на национальном уровне. — Примеч. пер.

Боргдум Джон Гутзон де ла Мот (1871—1941), американский скульптор, изваял изображения голов четырех

президентов США — Джорджа Вашингтона, Томаса Джеф-ферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна — на горе

Рашмор в районе Блэк Хиллз, Южная Дакота. Скульптурные изображения расположены на уровне 152 м, имеют высоту

от 15 до 21 м. — Примеч. пер.

423

нение искусственных наслоении: так, многие готические церкви и соборы были спасены от

разрушения в ходе реставраций XIX в., которые позднее сочли излишне нарочитыми.

Защитные действия могут порождать или усиливать эрозионные процессы. Древние земляные

укрепления, устоявшие против механизированного сельского хозяйства, столкнулись с серьезной

угрозой со стороны согнанных с привычных мест обитания кроликов, которые теперь роют норы в

их склонах. Железные скобы и хомуты, при помощи которых прежние реставраторы укрепляли

колонны и кариатиды на Акрополе, теперь, из-за обширной коррозии сами становятся причиной

их разрушения. Всеобщее восхищение со стороны широкой публики усиливает существующие

опасности и порождает новые. Хрупкие следы древности могут не выдержать столь интенсивного

натиска. Гобелены быстро пачкаются, но от частой стирки они портятся, старинную мебель

ограждают канатами, так чтобы на нее нельзя было садиться, книги прикрепляют к полкам так,

чтобы их нельзя было взять в руки. Мебель и ткани необходимо защищать от действия света, для

чего вешают занавеси, опускают шторы и надевают чехлы. Подоб-

424

ные предосторожности неизбежно изменяют наше восприятие прошлого.

Публичный доступ может угрожать даже самой сохранности древних мест. Так, например,

наскальные рисунки в пещерах Ляско и Аль-тамира (Lascaux, Altamira) выцветают, осыпаются

и подвержены действию грибка. Ступени в английских соборах, камни мостовой и вмуро-

ванные в пол надгробные плиты, — все они весьма страдают от наплыва туристов. Так,

серьезно пострадал Кентерберийский собор: камни мостовой в южном нефе вытерлись более,

чем на дюйм, потерян камень из мозаики в часовне св. Троицы, надписи на половых плитах в

юго-западном трансепте уже невозможно разобрать, края медных фит-тингов в Мартирдоме

(Martyrdom) со временем сгладились, колокол на башне, закрытый для посещений из-за

опасений за целостность свинцового покрытия на крыше, пилястры, стены и колонны

исписаны граффити. Для того чтобы минимизировать износ и разрушение, собо-

Harris J. Е. and Grassland. Mechanical effects of corrosion. P. 21, 22; Greece. Ministry of Culture and Science, Work on the

Acropolis, 1975—1983; John Cornford. Housekeeping and house keeping // National Trust. N 29. Spring 1978. 13.

425

ры все более ограничивают доступ посетителей, окружают канатами или закрывают уязвимые

области, заставляют посетителей надевать специальную войлочную обувь и заменяют

реликвии их репликами.'

Действия по сохранению реликвий часто занимают длительное время, что неблагоприятно

сказывается на экспозиции. Как и современные аэропорты, средневековые соборы кажутся

навеки обреченными на то, чтобы стоять в окружении лесов и строительных материалов, что,

безусловно, разрушает аромат времени. Защитные меры могут также разрушать окружающую

обстановку, передающую ощущение древности, даже в том случае, если сами по себе реликты

не затронуты. Например, восприятие Каса Гранде, древнего глинобитного строения аме-

риканских индейцев в Аризоне, явно нарушается из-за присутствия защитной крыши из

стекла и стали. Как и в случае с мраморными саркофагами Ленина и Линкольна, укрытие

превращает Каса Гранде в простую банальность, и «теперь требуется усилие воображения,

явно превосходящее все, что насаждают современные „ориентированные на посетителя"

методы, чтобы суметь увидеть в этом самане величественный монумент посреди равнины».

Популярность угрожает самой материи и чувству истории. Однако попытки предотвратить

или смягчить подобный ущерб наносят еще больший вред сохранившимся реликтам. Таким

образом консервация ставит перед нами вопрос о всестороннем моделировании самого

прошлого с целью его защиты.

Воссоздаем

Мы всегда подгоняем прошлое под наши ожидания за счет того, что приукрашиваем

реликвии. И хотя пересмотр редко выступает как явный мотив, такие действия, как попытка

снять грязь или ржавчину, реконструировать руины, реставрировать старинные здания

такими, какими они могли или должны были быть, — все это в действительности направлено

на улучшение того, что дошло до нас сквозь века.

Длительное время то обстоятельство, что улучшение прошлого непременно означает его

изменение, не осознавалось. Реставраторы в XIX в., очищавшие средневековые церкви от

позднейших наслоений, гордились тем, что они-то воссоздают подлинное прошлое. Цель же

многих таких изменений носила идеологический характер. Экклезио-логи-реформаторы

стремились вернуть древнюю атмосферу, и за счет этого возродить дух раннего христианства.

Именно с этой целью более семисот церквей в Англии — а это половина того, что уцелело от

тех времен — были подвергнуты серьезной перестройке.

Наппа. Cathedrals as saturation point?; English Tourist Board. English Cathedrals and Tourism. P. 32—36, 60—63.

Banham. Preservation adobe. В действительности это защитное укрытие лишь ускоряет эрозию за счет того, что

иссушает саман снизу (Douglas H. Scovill. National Park Service. Interview 26 Apr. 1984).

Tschudi-Madsen. Restoration and Anti-Restoration. P. 25.

426

Подвергшиеся реставрации строения не только мертвы, но и анахроничны. Причем это относится

даже не только к наиболее болезненным новациям, адаптированным под оригинальную работу.

«Реставрация невозможна, — писал Фрэнсис Палгрейв (F. Palgrave) в 1847 г. после неудачной

попытки осуществить ее в Бордо. — Невозможно переделать (grind) старые кости в новые. Можно

повторить внешнюю форму (хотя далеко не всегда это удается сделать с достаточной точностью),

но невозможно повторить сам материал, фундамент и грунтовочный слой штукатурки, а кроме

того нужно помнить о проблеме инструментов и методов работы... В каждом камне —

анахронизм». При каждом подновлении древности «ощущение притворства непреодолимо», —

отмечает он позже. «Даже при наиболее удачном восстановлении «ранней Англии» времен

Генриха III, методы работы и хорошо закаленные, современной выработки инструменты

оставляют на каждом камне метку — „Виктория и Альберт"».

Аналогичным образом, люди,

строившие Венецию Св. Марка «тащили все вручную, все ставили на глаз и, похоже, получали

инстинктивное удовольствие от искривленных и скругленных, нерегулярных поверхностей и ли-

ний», — отмечает Дж. Е. Стрит. Напротив, те, кто реставрировал собор в 1880 г. старались

«сделать каждый угол исключительно прямым, каждый размер исключительно точным, а каждую

линию исключительно прямой... А поскольку ни одну из этих аксиом исключительного со-

вершенства работников XIX в. старые строители и декораторы не разделяли», попытка подправить

средневековые здания при помощи современных приемов работы выглядела довольно гротескно.

Устрашенный деструктивной реновацией английских церквей и соборов, Рескин и позже Моррис

вместе с Обществом защиты старинных зданий осудили любые реконструкции прошлого:

В ходе этого двойного процесса разрушения и добавления поверхности здания непременно наносится ущерб, так

что даже те древние фрагменты материала, которые остались нетронутыми, утрачивают дух времени, а прочие

оказываются лишенными опоры, поскольку у зрителя постоянно присутствует мысль о том, что было утрачено.

Короче говоря, в результате мы получаем ничтожную и безжизненную подделку.

Единственно же надлежащий способ обращения с реликвиями — это оставить их в покое:

«Сопротивляться любым подделкам материала

Palgrave to Dawson Turner. 19 July 1847 in: Biographical memoir // Collected Historical Works, l:[xiv]; idem: History

of Normandy and England, l:xxix. Палгрейв, помощник хранителя общественного архива с 1838 по 1861 г.,

предвосхитил опасения Рескина по поводу экклезиологического обновления. «Попытка вернуть дни Эдуарда III и

католицизма представляется мне совершенно искусственной, — писал он по поводу намерения переместить

резьбу по дереву XVII в. в Мертон-колледже, — чинить там и тогда, когда это требуется, но никогда не

реставрировать)) (to Dawson Turner. Oct. 1836. l:[xxv]). Хотя и нет свидетельств прямых влияний, в некрологах

обоих этих людей отмечаются сходные моменты (Garnett Richard. Sir Fransis Palgrave as a precursor of Ruskin.

1901. Цит. по: Ruskin. Complete Works. 38:180), а Рескин дружески содействовал двум сыновьям Палгрейва.

Street. Report to S.P.A.B. (1880—1886).

427

или орнамента здания, оставляя его так, как оно есть. Если здание стало не пригодным для его

нынешних целей,... то, скорее, следует построить другое здание, нежели перестраивать или

расширять старое», — таков вывод Морриса. Старинные здания — это «памятники искусства

прошлого, созданные в манере прошлого, в которые современное искусство не может

вмешиваться без того, чтобы их не разрушить».

Запрещающая любые вмешательства доктрина Морриса стала доминирующей в Европе в

отношении архитектурных и иных реликвий. Реставраторы должны были учитывать степень

износа и следы времени наравне с изначальными структурами. А в тех случаях, когда требова-

лось восстановление и подновление, это должно было делаться явно и открыто. Историческая

честность требовала, чтобы современные замены были ясно отличимы от сохранившихся

реликвий. Для того, чтобы была уверенность, что никто не примет их за подлинные реликвии,

фактура и цвет таких замещений должны были выбираться так, чтобы они контрастировали с

изначальным материалом. Но если эти яркие, кричащие несоответствия между новым и

старым предупреждали зрителя о факте реставрации, они же и разрушали саму ауру

древности. Например, заделывая дыры в арке Константина материалом более свет-

Morris. Restoration (1877) // SPAB, Manifesto and Repair not Restoration, — где также содержатся фрагменты из книги

Рескина «Семь светочей архитектуры» (Ruskin. Seven Lamps of Architecture. 1848). См: гл 4, вверху, с. 250.

428

лого тона и более четко очерченным, чем окружающая каменная кладка, мы нарушаем единство

характера.'

Сегодня отрицающий вмешательства в древние памятники пуризм задает меру всем прочим

эстетическим соображениям. Замещения должны гармонировать с сохранившимися элементами

оригинала, они должны быть таковы, чтобы их можно было отличить лишь после тщательного

исследования методов обработки камня или дат на заново окрашенном стекле или дереве, или же

по легким отличиям оттенка краски от оригинального. Замещения «должны визуально теряться на

фоне изначального материала, и в то же время быть достаточно гармоничными для того, чтобы не

отнимать от целого, а добавлять к нему». Заполнение выщербин минимально текстурированным

материалом, имеющим почти такой же цвет, как и исходный камень, позволило сохранить

ощущение единства в Арке Тита. В Геркулануме тусклые линии приглушенных тонов штукатурки

отвлекают взгляд от пробелов на фресках.

Новые изваяния голов XIV в. на западном фасаде

Йоркского собора гармонируют с телами, однако они в достаточной мере выделяются, чтобы

зритель не принял их за оригиналы.

Frycz. Reconstruction des monuments d'architecture. P. 21; Feilden. Conservation of Historical Buildings. P. 246—255.

Ibid. P. 247. См.: Linstrum. Giuseppe Valadier et 1'arc de Titus; по поводу обращения с пробелами в целом, см.:

Mora, Mora, and Philippot. Conservation of Wall Paintings. P. 301—324.

429

Однако правомерность реставрации как таковой все еще вызывает жаркие дискуссии.

Преподаватели и выпускники Оксфорда, влюбленные в старые бюсты римских домашних стражей

вокруг Шелдоновско-го театра выветрившиеся со временем до неузнаваемости, критически

отнеслись к предложению заменить их на новые, посчитав это анахронизмом. В Уэльском соборе

те, кто находил очарование и видел свидетельства подлинности в вызванном следами веков

обветшании скульптур, назвали их замену «катастрофой, отрицающей ритм и разрушающей

глубоко личную природу изначальных скульптур». Даже в точности повторяющие оригинал новые

скульптуры были для них «в лучшем случае грубой подменой средневековой скульптуры, пусть

даже обветшавшей и выщербленной».

Однако широкой публике без особых претензий реставрации по душе. Лишь немногие обладают

вкусом и подготовкой, достаточными для того, чтобы воспринимать прошлое в виде разрозненных

фрагментов. Груды разбитого камня обычному зрителю не говорят ничего, и лишь реконструкции

позволяют ему ощутить и понять прошлое. Проводя раскопки в Кноссе, сэр Артур Эванс

восстановил дворец для того, чтобы облегчить его восприятие. Его реконструкция «была ошибоч-

ной, но целые пароходы туристов, прибывавших на Крит с целью прикоснуться к древней

культуре, были ему благодарны», поскольку именно это «помогло им понять увиденное».

Многие

из популярных мест в Греции — Эрехтейон, храм Ники, сокровища Дельф — в значительной

степени являются результатом реставраций. Вкус к фрагментам, который мы обсуждали в главе 4,

может накладывать свой отпечаток на восприятие разрозненных деталей, но руины для того,

чтобы можно было их оценить по-настоящему, обычно нуждаются в реставрации. Реконструкция

неолитических монументов, достраивание Андрианова вала или военного укрепления каменного

века до их исходного целостного облика, по мнению британского обозревателя, может

способствовать возрождению для «некоторых великих мест части их древней славы».

Некоторые реконструированные реликвии вытесняют не только прошлое, но и настоящее. В Олд

Джером, горняцком городке в Аризоне, возникшем в начале XX в., организаторы туристического

бизнеса поняли реставрацию как полную замену. «Я вижу старые тенты, уходящие к магазинам,

как это было в 1900-х, — предсказывает застройщик, — я вижу, как возвращаются старые линии

улиц. Я вижу, как входя в Джером, вы попадаете в подлинное прошлое».

Случай Олд Дже-

Oakesshott W. F. Oxford Stone Restored. P. 46,47; John Schofield and Alban Caroe, letters // The Times, 8 and 21 Feb. 1973.

P. and 15; Philip Venig. Ibid. 8 Dec 1984. P. 13; Making sense of Wells // SPAB News. 1984. 5. 42, 43.

Feiden. Conservation of Historic Buildings. P. 252. По поводу оценки реконструкции Эванса см.: Macaulay. Pleasure of

Ruins. P. Ill, 112; Cadogan. Palaces of Minoan Crete. P. 51; Horwitz. Find of a Lifetime. P. 200, 201.

Ronald Dew. Restoring the past // Popular Archeology. 1980. 1:9. 23.

Koble Bob. Цит. по: Haas. Secret life of the American tiurist. P. 27.

430

Лоуэнталь Дэвид. Прошлое - чужая страна

Подождите немного. Документ загружается.