Лоуэнталь Дэвид. Прошлое

Подождите немного. Документ загружается.

внутренних переоценок затрудняет поддержание гармоничного и связного образа самих себя

и наших целей в жизни. Оглядываясь назад с предчувствием анахронизма, мы не просто

невольно заменяем прежние воспоминания, как это делает большинство людей, но делаем это

с конфузливой рассудительностью. Теперь мы можем помнить прошлое слишком хорошо для

сохранения нынешнего комфорта.

Подобное понимание также делает наш взгляд на настоящее все более непохожим на

прошлое, которое он сознательно в себя впитывает. «В прежние времена, когда нам не

доставало исторического фона для того, чтобы проецировать на него настоящее, оно

представлялось по большей части неизбежным, — пишет Вальтер Онг. — Но теперь, когда мы

так много знаем об истории,... мы можем проанализировать настоящее на предмет

присутствия в нем ренессансных, средневековых, классических, доклассических,

христианских, иудейских и бесчисленного множества других элементов... Наши познания

истории множества других культур и того, каким образом они согласуются или отличаются от

нашей культуры», еще в большей степени подчеркивает особый характер настоящего.

И если нам кажется, что прошлое отступает от нас, мы стремимся вернуть его при помощи

разнообразных параферналий — сувениров, памятных вещиц (mementoes), исторических

романов, старых фотографий — а также через сохранение и реабилитацию его реликтов. Все

эти суррогаты напоминают попытки удержать прошлое поздних виктори-анцев.

Но если

последние были уверены, что сумели удержать подлинное прошлое, мы начинаем

подозревать, что это невозможно. Сознавая наличие изощренных подмен, мы изменяем

унаследованное прошлое более радикально, нежели это удавалось нашим предшественникам,

ощущавшим себя ближе к прошлому. Такие трансформации прошлого — типы воздействия на

прошлое и причины, по которым мы это делаем — мы рассмотрим в следующей главе.

Perfection's progress. P. 5.

Blaas. Continuity and Anachronism. P. 29, 30.

Berger Peter. Invitation to Sociology. P. 71—76.

Rhetoric. Romance, and Technology. P. 326.

Buckley. Triumph of Time. P. 105.

Часть III ИЗМЕНЯЯ ПРОШЛОЕ

Глава 6 ИЗМЕНЯЯ ПРОШЛОЕ

Если вам не нравится прошлое — измените его. Уильям Л. Бертон. «О пользе и вреде истории»

Каждый акт признания изменяет то, что досталось нам от прошлого. Если мы ценим или

охраняем реликвию, или даже если просто приукрашиваем ее или имитируем, — все это

влияет на ее форму и наше восприятие. Точно так же, как избирательное воспоминание

изменяет память и субъективную форму исторической интуиции, так и манипулирование

древностями изменяет их облик и значение. Взаимодействие с наследием — сознательное или

случайное — постоянно изменяет его природу и контекст.

Подобные изменения могут иметь весьма существенные последствия, поскольку они бросают

тень сомнения на все историческое знание в целом. Как было показано в главе 2, мы

нуждаемся в стабильном прошлом для того, чтобы утвердить традицию, удостоверить

собственную идентичность и обрести смысл в настоящем. Как можно полагаться на текучее и

изменчивое прошлое? Один выход состоит в том, чтобы, подобно многим народам, полностью

полагающимся на устную традицию, попросту не знать, что прошлое меняется. Другой выход

— в том, чтобы считать подобные изменения не существенными, считая, что в сущности

прошлое остается тем же самым. Третий выход состоит в том, чтобы считать, будто мы в

состоянии отделить предшествующие изменения от последующих, подобно тому, как время в

научной фантастике возвращает восстанавливаемые следы и реликвии к их исходному

состоянию. Четвертый выход состоит в том, чтобы принимать подобные изменения как

необходимое зло, и ограждать остатки прошлого от более серьезных повреждений и грабежа.

Однако ни одна из этих позиций не снимает полностью подозрения, что, подобно памяти и

истории, реликварное прошлое — это блуждающий огонек, недостижимая цель. Время —

нравится нам это или нет — властвует над сохранившимися следами прошлого, делая

реликвии все более и более устаревшими, менее узнаваемыми и подверженными более

серьезному недопониманию. Филип Ларкин попытался предста-

Burton William L. The use and abuse of history // American Historical Association Newsletter. 1982. 20:2. P. 14.

407

вить себе, как за прошедшие века подвергся эрозии изначальный смысл средневекового круга

фигур на «Гробнице Арунделя».

Их лица утратили ясность очертаний, Бок о бок граф и графиня в камне лежат

Они не чаяли лежать так долго.

Такая достоверность в изображении

Была лишь деталью, которую могли видеть только друзья:

Благородное изящество доверенного скульптора

Отступает, чтобы помочь продлению

Латинских слов, идущих вкруг основы.

Ныне, беспомощный в пустоте Не знающего гербов века...

Остается только отношение: Время превратило их в Ложь...

Возникающие в результате этого последствия также изменяют характер нашего отношения к

реликвиям. Сохранившиеся георгианские постройки в 1985 г. выглядят иначе, чем в 1885 г. не

только потому, что просто стали более старыми, или потому, что их осталось меньше, но прежде

всего потому, что прошедший век вывел на сцену еще и призрак неогеоргианских строений.

Новые интуиции и потребности, новые воспоминания и утраты заставляют каждое поколение

подвергать пересмотру то, что они видели в реликтах, а также то, каким образом это следует

понимать.

За многие из этих изменений мы не несем никакой ответственности: им ничто не могло помешать.

Другие предполагают взаимодействия с историей и антикварными предметами, что, до известной

степени, является делом выбора. Но во всяком случае, любое отношение к прошлому, пусть самое

осмотрительное, неизбежно меняет его. Что это за изменения и что является их причиной, — об

этом и пойдет речь в данной главе. В первых двух частях мы поговорим преимущественно о том,

как разнообразные изменения воздействуют на материальные реликвии, в особенности на ар-

тефакты. В главе 5 мы уже рассмотрели сходную ситуацию в отношении истории и памяти.

Мотивы и причины, лежащие в основе всех этих изменений, будут проанализированы в третьей

части данной главы.

Реликвии подвержены двум типам трансформаций. Первый из них воздействует на реликвии

непосредственно: сохранение, иконоборчество, совершенствование, повторное использование —

изменяют их суб-

Larkln. Whitsun Wedding. P. 45, 46. См.: Bayley John. The last romantic // London Review of Books. 5—18 May 1983.

P. 11, 12; Clausen. Tintern Abbey to Little Gidding. P. 422—424. В действительности поза с соединенными руками

— не оригинальное творение, а работа реставратора в викторианскую эпоху.

408

станцию, форму или отношение к местоположению. В результате подобного рода действий

британские аббатства превратились в руины, классические древности сконцентрировались в

Британском музее, а [мост] Лондон-бридж был перенесен в Аризону. Второй тип трансформаций

носит опосредствованный характер, он в меньшей степени касается физических условий

существования остатков прошлого, но затрагивает преимущественно то, каким образом мы их

видим, как объясняем, иллюстрируем и за что ценим. Реликвии стимулируют появление копий,

реплик (replica), моделей, эмуляций, описаний; монументы и костюмированные инсценировки (re-

enactment) напоминают о людях и событиях. Благодаря действиям такого рода Эдинбург

превратился в «Северные Афины», стилизованные дома в стиле фахверк стали критерием вкуса

для пригородного строительства в межвоенный период, мы наводнили викторианскую Англию

бесчисленными средневековыми достопримечательностями и помпезно отпраздновали

двухсотлетие американской революции.

Между этими двумя типами действий нет резкой границы, и их следствия зачастую весьма схожи.

Копирование, имитация и эмуляция древностей может исходить из стремления защитить или

улучшить оригиналы или, напротив, стимулировать подобные стремления, а интересы сохран-

ности реликвий часто определяют то, как их будут экспонировать. И тем не менее, у каждой

формы воздействий есть свои характерные последствия, более или менее значительные. От

идентификации, показа и охраны реликвий к перемещению, приукрашиванию и реадаптации, —

все эти действия влекут за собой по нарастающей изменения реликвий.

Изменяем реликвии

Любые формы и шаблоны нам по силам

Не отличишь наш продукт и подделку!

Так что если хочешь, чтобы здание выглядело круто,

Просто сними трубку и позвони в «Джей Эр».

«Ода ГРП», реклама стеклопластика

Люди всегда перестраивают монументы на свой вкус. Но, даже если использовать камни оригинала, всегда что-то уже

прибавляется.

Маргарит Юрсенар. «О композиции книги „Воспоминания Адриана"»

Идентифицируем

Если мы ценим древность, то повсюду видим ее присутствие. «Вот она», — говорим мы, имея в

виду ранние, изначальные, древние черты.

Что касается степени вмешательства в реликвии, то она варьирует от сохранения к реставрации, консервации,

консолидации, адаптивному использованию, реконструкции и воссозданию. См.: Fitch. Historic Preservation. P. 44—47,

and Feilden. Conservation of Historic Building. P. 8—12.

John Rogers (London) Ltd. // Building Conservation. 1981. 3:5. 22.

Yourcenar Marguerite. Reflections on the composition of Memoir of Hadrian. P. 341.

409

Восстановление и указатели:

старая железорудная шахта, Роксбери,

шт. Коннектикут, до реставрации.

То же самое после реставрации.

Маркируем незаметное прошлое:

сражения эпохи Революции, Кастин,

шт. Мэн.

Мы помечаем то или иное место или реликвию. Такой знак локализует древность на нашей

ментальной карте и придает ей статус. Обозначающий возраст предмета знак также выделяет

его на фоне современного окружения. Как и живопись в галерее, маркированный антиквариат

становится выставкой, предложенной нашему вниманию.

Маркеры могут нести в себе эхо прошлого даже тогда, когда идентифицируемые ими вещи

сами по себе не являются старинными, как, например, европейские топонимы у американских

поселений. Заведомо анахронистичная улица и вывески пабов в британских пригородах —

Сильван Уокс, Деллз, Хоп Поулз, Вудмэнз, Плагз

— знаменуют собой генерализованное

деревенское прошлое. Еще большее количество названий домов в Англии выбрано, скорее,

как напоминания о предыдущих жилищах или праздниках, чем по каким-либо иным причинам

— отсюда такое обилие Виндермеров и Брэмарсов в 30-х гг. и Сан-Ремо, Тосса и Римини

сегодня.

Фамильное или функциональное название домов говорит нам, скорее, об их

предшествующих владель-

Доел.: Sylvan Walks — лесные тропы, Dells — лощины, Hop Poles — хмелевые столбы, Woodmans —

принадлежащий леснику, Wheatsheafs — пшеничные сноповязалки, Poughs — плуги. — Примеч. пер.

Обследование проведено Джойсом Майлсом (Joyce Miles). Цит. в: «Favourite house names» // Sunday Times. 3 Feb.

1980. P. 49.

Windermeres — от названия озера Виндермере на северо-западе Англии, входит в состав т. н. Озерного округа,

прославленного поэтами Озерной школы — Вордсвортом,

411

цах или функциях, чем о нынешних обитателях или тех целях, в которых используется здание

сегодня. Так, «The Schoolhouse» — это здание, которое обычно использовали как школу, а вот

на сегодняшней школе подобный знак был бы совершенно излишним.

Таким образом идентифицированное прошлое может задолго предшествовать сегодняшней

памяти. Названия тысяч американских городов говорят о тяге их основателей к античности.

Даже гибридные инновации типа Термополиса, Миннеаполиса, Итаски, Спотсильвании несут

на себе отраженный свет веков. Бесчисленные проезды Евклида, Аппиевы дороги, шоссе

Фаэтон (Euclid Drive, Appian Ways, Phaeton Roads) напоминают об античности, а греческие

инициалы украшают братские дома, как будто Элевсинские мистерии — это вполне совре-

менные обряды.

Некоторые следы античности столь незаметны, что их можно распознать только приложив

специальные усилия. Если нет никаких указателей, то многие ли из тех, кто ходит по полям

старинных сражений, знают, что это место — историческое? Без такого рода маркеров люди

обычно проходят мимо старинных памятников даже не сознавая их древности. Исключение

археологических достопримечательностей из ведения Британского картографического

управления, как это предполагается сделать, одним из наиболее опасных своих последствий

имело бы не только поощрение склонности землевладельцев и местных властей

недооценивать подобные достопримечательности (если не вообще ставить под сомнение само

их существование), более не обозначенные точно на карте, но и привело бы к их реальному

скорому исчезновению.

Аналогичным образом памятные доски спасают от забвения дома

знаменитых людей. За исключением редких Монтичелло или Кельм-скотта,

отражающих

собственный гений Джефферсона или мемораби-лии Морриса, лишь по очень немногим

зданиям можно визуально определить, что они когда-то дали приют великому человеку. Такие

здания привлекают внимание и становятся источником воспоминаний лишь тогда, когда они

обозначены соответствующими маркерами.

Колриджем и Саути. Braemars — по-видимому, от названия одной из популярных шотландских игр Braemar

Gathering, соревнования по которой проводят в Абердиншире в августе. San Remos — город в северной Италии,

известен своим рынком цветов и фестивалем популярной музыки. Riminis — (античный Ariminum), город и порт в

центральной Италии. — Примеч. пер.

Jones Н. М. О Strange New World. P. 228. См. также: Zelinsky. Classical town names in the United States.

Есть «все основания считать, что пока то или иное связанное с древностью местоположение не будет обозначено

на ОС карте, у него нет достаточных прав на существование» (Webster Graham. Mapping buried history, letter // The

Times. 31 Oct. 1977. P. 13.).

Монтичелло — дом Т. Джефферсона, третьего президента США, в одноименном поместье, расположенном в

округе Альбемарль, шт. Виргиния. Сооружен по проекту Джефферсона в неоклассическом стиле. В доме 35

комнат, он построен из красного кирпича и декорирован светлым деревом, имеет греческий портик и купол в

романском стиле.

Келъмскотт — дом, связанный с именем английского поэта, художника и социального реформатора Уильяма

Морриса (1834—1896). — Примеч. пер.

412

Правда, такой маркер иногда может затенять саму обозначаемую им реликвию. Если одни

указательные знаки охраняют историю, то другие — низводят ее до уровня тривиальности.

Иногда статус достопримечательности пытаются придать тем местам, которые «отмечают со-

бой события, зачастую слишком незначительные, чтобы обращать на них внимание»,

причиной чему — местные интересы. Это делается, например, следующим образом: «Около

этого места,... как говорят,... некогда находился сарай, где Джосайа Декстер, первый

поселенец Дек-стервилля, скрывался от гессенцев».

Многие обозначения носят откровенно

спекулятивный характер. На Топ Уитерс (Top Withens), ферме, описанной в романе Эмили

Бронте «Грозовой перевал», есть знак, предупреждающий паломников, что эти «здания, даже

когда были целыми, не имели сходства с описанным ею домом. Но нечто похожее вполне

могло сложиться в ее воображении, когда она писала об этих поросших вереском пустошах».

Иные маркеры совершенно открыто не согласуются ни с какими фактами, как, например,

табличка в парке Американской гражданской войны, утверждающей, что «не будь генерал Ли

столь озабочен приближающейся битвой, он наверняка наслаждался бы видом этого

прекрасного соснового бора»; или табличка у поильного корыта: «Именно здесь Поль Ревере

напоил бы своего коня, если поехал бы этим путем»; или объявление о таймшере в строениях,

выполненных в неотюдоровском стиле: «Королеве Елизавете понравилось бы спать здесь»;

или «Семена с лотосовой плантации, которые мог бы взять с собой Христофор Колумб, если

бы ему по пути не попалась Америка».

Письменные знаки — это одновременно и объекты, и лингвистические символы, чье значение

и, возможно, достоверность, еще предстоит выяснить. Например, после жалобы приходского

совета слово «замок» в индексе Национального треста

в отношении Бремера (норманнского

реликта в Сассексе), вводит в заблуждение, оно было дополнено словом «руины». Более

близкое знакомство делает некоторые объявле-

Zinsser William. Letter from home // N. Y. Times, 18 Aug. 1977. P. C16.

Bronte Society plaque, 1964 // John Allwood and Ray Taylor. Signs of the times. Parks. 1980. 5:1. 20.

Ревере Поль (Revere Paul) (1735—1818), американский ювелир и гравер. Известен также своими

патриотическими деяниями, превратившими его в народного героя. Принимал участи в знаменитом Бостонском

чаепитии в 1773 г. В ходе боевых действий, выполнял обязанности курьера. В историческую ночь 18 апреля 1775

г. вместе с двумя другими жителями Бостона доставил из Бостона в Конкорд сообщение о приближении

британских войск. Этому событию придал героические черты Генри Логнфелло в своей поэме «Путешествие

Поля Ревере» (Paul Revere's Ride). В действительности английские разведчики перехватили Ревере по дороге и

сообщение доставил другой курьер. — Примеч. пер.

О табличке по поводу генерала Ли мне сообщила Марселла Шерфи; Newkirk Arthur A. Artifact or artefact?

Science. 1973. 180. 1232; Elmers Court Timeshare, Lymington, advertisement // Sunday Times. 3 Oct. 1982. P. 8; New

Scientist, 28 Oct. 1982. P. 272.

Национальный трест Англии, Уэльса и Северной Ирландии (National Trust for England, Wales, and Northern

Ireland), создан в 1895 г., некоммерческая организация, направленная на сохранение исторической среды.

413

ния почти незаметными, другие, напротив, кажутся еще более назойливыми. Так, знак,

называющий церковный погост, через который дочь Вордсворта бежала к нему, «Полем

Доры», поначалу усиливает общее впечатление, но затем лишь только затрудняет восприятие.

Если мы не нуждаемся в том, чтобы нам показывали дорогу, или сообщали название

исторического места, почему нам мешают наслаждаться восприятием ради других, менее

образованных и менее предприимчивых посетителей? Уж лучше на время «потеряться», чем

пострадать от чрезмерной информированности.

Однако маркеры могут и улучшать прошлое. Для американских туристов одни только

названия европейских деревень вызывают в памяти тысячи лет истории. Таким местам уже не

нужно подтверждать свой исторический имидж, это делают за них сами названия. Иногда

бывает достаточно определенного впечатления какого-то прошлого. Мы не чувствуем себя

обманутыми, когда обнаруживается, что Бат

имеет более георгианский облик, нежели

романский, Финчингфилд в большей мере похож на городок XIX в., чем на средневековую

деревушку, а в лондонском «римском» Барбикане едва можно разглядеть отдельные черты,

относящиеся к периоду до Средних веков. Маркеры усиливают ощущение прошлого просто за

счет того, что несут на себе отголосок истории. Иногда даже такого отголоска бывает

достаточно, чаще же он, подобно патине, помогает удостоверить древность предметов. «То,

что 1537 г. ушел в прошлое — ПРАВДА», — торжествует Фредерик Ло Олмстед при

посещении Честера, — потому что «я могу видеть, как солнце светит на фигуры».

Аделстроп (1915)

Да, я помню Аделстроп —

это имя, потому что однажды в полдень

из-за жары экспресс остановился

вне расписания. Был конец июня.

Beazley. Popualraty: its benefits and risks. P. 201.

Earn (Bath) — город в графстве Айвон, в южной Англии. В XVIII в. становится фешенебельным курортом. Облик

города определяют строения в георгианском стиле, сохранившиеся с тех времен. Финчингфилд (Finchingfield) — город в

графстве Эссекс, Англия. Барбакан (Barbican) — часть Лондонского Сити, включает в себя жилые здания и комплекс

театров, залов и иных культурных заведений. Здесь располагаются также Лондонский симфонический оркестр и

Королевская шекспировская компания (Royal Shakespeare Company). Первоначальный, сравнительно скромный план

переустройства Бар-бикана относится к 1950-м, окончательное завершение реконструкции 1982 г. Центральный

комплекс включает в себя Барбикан-холл (2026 мест), Барбикан-театр (1160 мест), Пит-театр (для небольших

постановок), арт-галерею, библиотеку, консерваторию, кинотеатры, многочисленные выставочные залы, рестораны и

лекционные помещения, а также террасы, фонтаны и искусственное озеро. — Прим. пер.

Law Olmsted Frederic. Walks and Talks of an American Farmer in England. 1852. P. 88.

Фредерик Ло Олмстед (1822—1903), американский ландшафтный дизайнер, создавший целый ряд общественных

парков в США, среди которых Центральный парк в Нью-Йорке. На него произвела большое впечатление английская

традиция ландшафтного искусства, что он отразил в книге «Прогулки и беседы американского фермера в Англии»

(Walks and Talks of an American Farmer in England) (1852). — Примеч. пер.

414

Свистел пар, никто не сошел и не сел

на пустынной платформе. Все, что я видел —

это Аделстроп, одно только имя.

Эдвард Томас.

Наше сознание осязаемого прошлого формируется и усиливается знаками, говорящими нам, где

это было и что это было. Такие маркеры обозначают реликты или запрещают к ним доступ, в

значительной мере влияют на то, что в итоге из них получается. Даже самый незаметный знак,

указывающий на самое впечатляющее место, влияет на то, как мы воспринимаем историю.

Например, знаки, обозначающие башни (кипы), донжоны и арсеналы древних замков, трапезные,

часовни и библиотеки разрушенных монастырей, настраивают на академический лад, заставляя

посетителей сравнивать одни руины с другими, эти реликвии с теми. Они сортируют антикварные

предметы в соответствии с порядком учебника истории, наделяя реликварное прошлое ароматом

письменного свидетельства. И точно так же, как вопросники «искателя сокровищ» в музеях

заставляют детей фокусировать внимание не на самой выставке, а на поясняющих табличках и

надписях, так и некоторые посетители исторических достопримечательностей в действительности

уделяют больше внимания таким маркерам, чем тому, что они обозначают.'

Rainey. Reflections on battlefield preservation. P. 75; Stratte-McCIure Joel II Paris, pla-quetice makes perfect strolling // IHT.

12—13 Apr. 1980. P. 8; MacCannel. Tourist. P. 127.

415

Таким образом, уже простой акт признания зримого прошлого трансформирует его.

Идентификация и классификация могут многое поведать нам о реликтах, но зачастую уводят

наш взор в сторону, жертвуя единением с прошлым ради фактов о нем.

Показываем

Вслед за идентификацией прошлого его обычно представляют на выставках. Если на каком-то

реликте появляется поясняющая табличка, то тем самым подтверждается его историческая

значимость. Если его выставляют на экспозиции — это еще в большей степени усиливает его

привлекательность. В музеях древности помещены в стеклянные витрины, покоятся на

специальных подушечках и подсвечены прожекторами. Реликвии in situ' высвобождены от

всех окружающих препятствий. Программы son-et-lumiere

драматизируют прошлое и вы-

членяют его из близлежащих напластований и современных толкований.

Допустимые тип и степень изменений диктуются культурными нормами, определяющими как

следует выставлять реликвии. Поскольку

На месте нахождения {лат.) — Примеч. пер.

Букв.: звук и свет (фр.), здесь: музыкально-световое представление. Впервые было создано в 1952 г. Полем Робер-

Уденом, куратором Шато де Шамбор, Франция. Разно-

416

склонный к живописной чрезмерности XVI в. разрушил итальянский нимфеум (nymphaeum),

архитекторы из различных стран в недавнее время предлагали совершенно разные способы

решения проблемы. Идея англичан состояла в том, чтобы проложить подход к этому месту по

дикорастущей, неокультуренной траве, украсив его неназойливыми защищенными от непогоды

руинами арок, составляющими рамку для стоящего вдалеке города. Согласно американской схеме,

следовало заменить траву на асфальт и покрыть руины рифленой металлической и пластиковой

крышей. Подход иорданцев состоял в том, чтобы перестроить здание, добавив свод и три

подкрепленных опорами купола. Архитекторы из Западной Африки предлагали заменить траву

пласти-

цветные световые лучи меняют яркость в такт с музыкальным сопровождением, создавая драматический эффект. Ныне

один из самых популярных видов массовых представлений (лазерное шоу). — Примеч. пер.

Нимфеум — античной греческой и римской культуре — святилище, посвященное нимфам. Первоначально это был

естественный грот с водными источниками или ручейками, традиционно считавшийся обиталищем нимф. Впоследствии

это искусственный грот или специальное строение, заполненное растительностью и цветами, скульптурой, фонтанами и

живописью. Известны нимфеумы в Эфесе, Коринфе, Антиохи, Константинополе, ок. 20 остатков нимфеумов в Риме, а

также руины в Малой Азии, Сирии и Северной Африке. В XVI в. нимфеум становится характерной чертой итальянского

сада. Обычно садовый нимфеум ассоциировался с пресной водой, и особенно часто — с источниками. — Примеч. пер.

14 Д. Лоуэнталь 417

ковым дерном, оставить руины как они есть и обнести все забором от публики.

Каждое из этих решений сочетает показ с защитой, доступностью для обозрения и

функционированием. Действительно, зачастую эти цели невозможно разделить. Первоначальное

предназначение, историческая аутентичность и современная эстетика могут направить наш выбор

в пользу того или иного подхода к историческим памятникам. Если презервационисты

(сторонники сохранения сложившегося ландшафта) стремятся оградить вид собора Св. Павла от

соседства с высотным домом-башней, то застройщики возражают им, отмечая, что собор изна-

чально был рассчитан на то, чтобы им любовались с плотно застроенных улиц, время от времени

поднимая взгляд наверх. На возражения критиков, считавших, что муниципальные дома нарушат

великолепный вид на собор Беверли (Beverley Minster), местные планировщики отвечают, что

собор вовсе не является изолированным художественным объектом и должен включаться в жизнь

общины, его построившей и поддерживающей.

Защитники плюща на зданиях Гарвардского кол-

леджа хотели бы сохранить привычный облик «Лиги плюща», придающий двору живописное

единство. В то же время их оппоненты отмечают, что этот вид имеет сравнительно недавнее

происхождение, говорят о ежегодных затратах, необходимых для поддержания корней растения

Lindstrum. Education for conservation. P. 680, 681.

Powell Ken. Beverley; letters in: The Times. 23 and 26 Mar., 2 Apr. 1981; Sunday Times. 29 Mar. 1981.

418

Лоуэнталь Дэвид. Прошлое - чужая страна

Подождите немного. Документ загружается.