Лоуэнталь Дэвид. Прошлое

Подождите немного. Документ загружается.

Spenser. Faerie Queene (1590). Bk V. Prologue, stanza 1, 2:159.

Alexander William. Doomes-Day (1614); Barnabe Rich. The Honestie of the Age (1614). Цит. по: Harris. AH Coherence

Gone. P. 123, 135.

Milton. Naturam non pati senium (C. 1627), lines 11—14. P. 61.

Cotton. Wonders of the peak (1681). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 66. Коттон Чарльз (1630—1687), английский

поэт. Известен своими переводами с

французского (в том числе, М. Монтеня). The Wonders of the Peake (1681) — пространная топографическая поэма,

снискавшая в свое время большую популярность.

Чатсворт — поместье близь Раусли, графство Дербишир, Англия. — Примеч. пер.

Gay Hohn, Pope, and Arbuthnot. Three Hours after Marriage (1717). P. 142.

230

той Юности и цветущей Природы, свежая и плодородная, и на ее теле не было ни единой

морщины, ни одного разлома или трещины». Но теперь, в старости — повсюду видны скалы и

горы, и «нет ничего в Природе, что было бы более бесформенным и безобразным».

Как

выразился по этому поводу Донн, горы были «бородавками и язвинами на лике земли».

Ценя

человеческие реликвии, мы не обязательно должны восхищаться реликтами природы, старые

вещи могут быть поучительными, но не могут быть восхитительными. «Мы любуемся

руинами римского амфитеатра, или Триумфальной аркой, пусть Время и исказило их

Красоту», — утверждает Бернет, но если человек «получает удовольствие, любуясь на

монстра, неужели вы из этого станете заключать, что он принимает его за красавца?»

Уродство земли, как и общий спад, считались следствием продолжающихся бесчинств

человека. «Господь оставил нам прекрасный дом, а мы быстро превратили его в руины», —

писал Томас Адаме.

«Нарушение порядка на поверхности земли, со всеми ее бородавками и

язвинами, являются неизменными свидетельствами грешности человека, — подводит итог

этим реакциям Марджори Николсон, — и с каждым серьезным грехом человека земля

становится все уродливее».

Аллегория горы как свидетельства упадка владела воображением общества еще длительное

время после того, как сошла со сцены старомодная теология Бернета. Горные пейзажи в

особенности вызывали в памяти «революции прошлых веков, скоротечные формы Вещей, и

Упадок всего, даже самой Земли», — писал Шефтсбери. «Бесплодные горы являют [человеку]

Мир лишь как благородные Руины, и заставляет его задуматься о надвигающемся Периоде».

Даже по поводу куда более «дружественных холмов» близь Бата было сказано:

Раздробленные скалы и горные слои, как кажется, возвещают, Что Природа состарилась и клонится к закату.

И еще в 1810г. Скотт неприязненно говорит:

Утесы, бугры и курганы, беспорядочно разбросанные Фрагменты прежнего мира.

Даже в XIX в. Рескин еще делит историю земли на периоды юности (кристаллизации), силы

(ваяния) и наш собственный, немощный пери-

Burnet. Sacred Theory of the Earth. P. 53, 64, 112.

Donne. Anatomy of the world: the first anniversary (1611). Lines 300, 301. P. 205.

Burnet. Answer to the Exceptions (1690). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 269.

Adams Thomas. The Spirituall Navigator (1615). Цит. по: Harris. All Coherence Gone. P. 137.

Nicolson. Breaking of the Circle. P. 114.

Shaftesbury. Moralist (1709). Pt 3, sect. 1. P. 201.

Chandler Mary. A description of Bath (1743). Цит. по: Nicolson. Mountain Gloom. P. 228.

Scott. Lady Of the Lake (1810). Canto I, sect, XIV. P. 211.

231

од, когда «все горные формы претерпевают разложение и разрушение».

Аналогия жизненного цикла привлекала также тех исследователей, которые изучали

изменения форм земли и рек. Один гидроинженер в XIX в. сравнил реку с этапами развития

человека:

Река, от истока и до се впадения в море, воспроизводит различные стадии возраста человека... Резвая и капризная во

Младенчестве, она игриво вращает мельничные колеса и закручивается под цветами в водовороты. В Юности

порывистая и стремительная, она бьется о берега, вырывает с корнем деревья и переворачивает [все на своем пути]. В

Среднем течении она серьезна и мудра, обходит препятствия и уступает обстоятельствам. В Старости она остепеняется,

становится мирной, величественной и молчаливой; ее спокойные воды текут ровно и вскоре растворяются в безбрежном

океане.

По поводу Миссисипи один геолог писал, что «молодая река взяла подряд на очистку мусора с

берегов, а зрелая река принесла его вновь».

(«Река-старуха» — так ее прозвали в народе.)

Индексы «молодости» и «топографической старости» были привычными терминами в амери-

канской геоморфологии. «Деградация неизменяющихся районов (шт. Висконсин) произошла

еще задолго до наступления периода юности, — писали Чемберлен и Солсбери. — Конечный

результат... — это старость, вновь клонящаяся к детству».

Наиболее запоминающимся примером использования жизненных циклов в геоморфологии

была «история жизни» суши Уильяма Морриса Дэвиса. В «юности» реки образуют узкие и

хорошо очерченные русла, «зрелость» дает нам максимальные топографические вариации, и,

наконец, рельеф снижается, уклон становится мягче, и местность становится «почти такой же

низкой, плоской и невыразительной,,., как и при рождении... Это всего лишь старость, второе

детство, когда вновь повторяются инфантильные черты».

Реки у Дэвиса проходили развитие

от младенчества и юности к зрелости и старости, когда «поймы зрелости движутся к морю, и,

наконец, в старости река остепеняется, отправляясь на заслуженный покой». Вместе с

возрастом приходит деградация. Престарелые реки обычно «выказывают менее силы и разно-

образия», — заключает Дэвис. «Для предельной старости, или второго детства, как и для

детства первого, характерны нарушения в деятельности».

Итак, образ «старости» как

метафоры применялся для характери-

Ruskin. Deucalion (1875), Ch. 2. The three aeras, 26: 117, 123. CM: Buckley. Triumph of Time. P. 66—69.

Buat L.-G. du. Principes d hydraulique (1779). Цит. по: Charley, Dunn and Beckinsale. History of the Study of Landforms,

1:88.

Greenwood. Rain and Rivers (1857). P. 185. On Greenwood CM: Davies. Earth in Decay. P. 231—4.

Chamberlin, Salisbury. Driftless area of the Upper Mississippi Valley (1884—1885). Цит. по: Charley, Beckinsale and Dunn.

History of the Study of Landfoms, 2:133-4.

Davis. Geographic classification (1885) and The rivers and valleys of Pennsylvania (1889). Цит. по: Charley, Beckinsale and

Dunn. History of the Study of Landforms, 2:165—6, 190.

Davis. Physical geography as a university study (1894). P. 177.

232

стики деградации земли еще в течение двух веков после того, как органическая аналогия

утратила свою основу в виде идеи упадка.

Конечно, о природных явлениях можно судить как о прекрасных или безобразных и по иным

основаниям, нежели их связь с юностью или со старостью. Средневековый человек

остерегался гор и до того, как стал считать их проявлением «старости», но аналогия

жизненного цикла придавала им дополнительную силу. Горные формы были реаби-

литированы только в конце XVIII в., когда шероховатости, нерегулярности и асимметрия

стали «гордыми» или «живописными».

Однако те, кого впоследствии горы восхищали, видел

в них уже не дряхлость земли, а изначальное творение Бога. Точно так же, как разрушенные

здания символизируют триумф природы над скоротечностью всего рукотворного, так дикая и

грубая природа означала уже более не старость, но первозданность.

Превосходство молодых наций

Похоже, что человеческие институты не в меньшей степени подвержены опустошительному

воздействию времени, чем природные явления. Постоянное крушение старых государств и

появление новых наблюдатели трактовали как органический процесс. Во II в до н. э. Поли-бий

уподоблял человеческие институты живым существам: «Всякое тело, государство или

действие естественным образом имеет свои стадии роста, затем расцвета и, наконец, упадка».

Как и человеческие существа и природные явления, нации также превозносят в юности и

принижают в старости. «Все хорошо в своем зените» и худо в период упадка.

С тех пор

старческий возраст нации воспринимался как символ ее разложения, упадка и бессилия, а

жители таких старческих земель считались зараженными, подобно Дориану Грею,

жестокостью и распутством.

Римляне придали этой аналогии отчетливо человеческий смысл, отмечая исторические эпохи

рождения, младенчества, детства, юности и старческой дряхлости. Сенека связывал

младенчество Рима с Ромулом, его юность и возмужание — считал от изгнания Тарквиния до

конца Пунических войн, а старость, подстегиваемую чрезмерной экспансией и ведущую в

итоге к новому младенческому состоянию, — отсчитывал

Nicolson. Mountain Gloom. P. 269—323. Николсон называет Бернера бессознательным предтечей романтического вкуса:

«С теологических позиций Бернер осуждал горы, в действительности же они всецело им овладели... Посреди

теологического осуждения грубых прорех и пустот изломанного мира» (Р. 213), Бернер восхваляет их за то, что они

внушают «своего рода суеверную робость и поклонение» (Sacred Theory. P. 94) и находит «нечто царственное и

величавое» в горах, что «наводят ум на возвышенные мысли и страсти, они наполняют и превосходят ум своей

чрезмерностью и повергают ее в своего рода ступор и восхищение» (pp. 109—110).

Trompf. Historical Recurrence. P. 4—115. Цит. из Полибия на с. 24. См: Barkan. Nature's Work of Art.

233

от Августа. Во II в. Флор

восхвалял Траяна за то, что тот отвратил наступление старости и

последующей старческой немощи. В IV в. Амми-ан Марцеллин

живописал «деградацию»

Вечного Города: старый Рим устал, изможден и клонится к закату, хотя все еще достоин

почитания, миролюбив и стабилен.

Хотя уже историки периода патристики в средневековье испытывали некоторые затруднения

с использованием органической аналогии, поскольку в ее основе лежит недостаточно твердая

вера в Божественное Творение, заимствованная из классической истории терминология

жизненных циклов широко использовалась в христианской истории Шестоднева. Бл.

Августин именовал допотопный «день» младенчеством человечества, «день» после Потопа —

его отрочеством, «день» после Авраама — юностью, «день» после Давида — его зенитом,

«ослабевшая и сломленная» старость простирается от Изгнания из Рая до Воплощения Бога в

человеке.

Как и многие другие классические формы мышления, идея жизненного цикла человеческих

институтов обрела новую жизнь в эпоху Ренессанса. Историки XV—XVI вв. воспроизводили

рассуждения Поли-бия, используя биологическую схему роста, упадка и крушения госу-

дарств. Всех их поглотила болезнь, хотя некоторым государствам в XVI в. удалось

заблаговременно отвратить бедствия, дабы скончаться от «внутренней болезни».

Точно также

дело обстоит и со сферой культуры. Вазари писал, что подобно человеческим существам, у

искусства живописи и скульптуры «есть рождение, рост, старость и смерть»; как и у империи,

добавляет Уильям Драммонд «у искусств и наук есть не только периоды затмения, но и

периоды упадка и смерти».

Вновь возрожденная Винкельманом, органическая аналогия

широко применялась в сфере искусства в XIX в. — Пикок называл поэзию «душевным

охотничьим рогом, пробудившим интеллект в период младенчества гражданского общества».

Дайс (Dyce) видел «младенчество», «юность» и «зрелость» искусства в различных эпохах

венецианской живописи.

Флор Публий Анний (Florus), римский историк при императоре Адриане, автор краткой истории Рима (Эпитома)

от основания города до Августа. — Примеч. пер.

Аммиан Марцеллин (Ammianus Marcellinus) (ок. 300—ок. 400), позднеримский историк, автор «Деяний» (Res

gestae), истории римских императоров от Нервы (96 г.) до смерти Валента (378 г.). — Примеч. пер.

Trompf. Historical Recurrence. P. 188—\91;Momigliano. Time in ancient historiography. P. 189, 190.

Austinus. De Genesi contra Manichaeos. Цит. по: Trompf. Historical Recurrence. P. 212—214. (См.: Бл. Августин.

Против Манихеев.)

Trompf. P. 276—282, 301, 302; Manuel. Shapes of Philosophical History. P. 52, 59. Quoting Bodin.

Vasari. Lives, Preface, 1:18; Drummond. Cypresse Grove. 1623. P. 245.

Драммонд Уильям (Drummond) (1585—1649), известный шотландский поэт, писавший по-английски. Первым

использовал форму канцоны в английской поэзии. Поэма A Cypresse Grove (1623) посвящена размышлениям о

смерти и изменчивом характере мира. — Примеч. пер.

234

Распространяя органическую аналогию на культуры в целом, Гердер рассматривал упадок как

неизбежное следствие их расцвета.

Как и геологические метафоры, политические метафоры упадка длительное время занимали

господствующие позиции. «Дела всякой нации идут успешно вначале, в период расцвета и

зрелости, а затем идут под уклон и рушатся», — утверждал Вико, связывавший конечную

стадию упадка со старческим бессилием.

Весь XIX в. был озабочен темой жизненного цикла

наций. «Наилучшим образом сформированные правительства подобны наилучшим образом

сформированным телам животных, — писал Боллингброк, — хотя они растут и совер-

шенствуются со временем, вскорости они зримым образом придут к распаду».

В «Амелии»

Филдинг утверждает, что все великие королевства двигались под уклон от юности к старости,

когда «оно ослаблено дома — его начинают презирать за рубежом, так, что в Страданиях и

Бедах оно напоминает человека в крайней стадии старости, безучастно взирающего на

приближающуюся гибель».

И лишь мятежные отпрыски великого королевства Филдинга по другую сторону Атлантики

использовали органическую аналогию вполне беззаботно, поскольку, как мы отмечали в главе

3, американцы считали себя молодой и полной энергии (и настойчивости) нацией, а

европейцев считали близкими к старческому маразму. «Нации зачастую сравнивают с

индивидами и растениями в их движении от рождения к зрелости и затем к увяданию, —

утверждает Ной Уэбстер, — и это сравнение точно и справедливо».

Юным нациям оказывали

предпочтение перед «вполне взрослыми и старыми, когда мы с каждым

Peacock. Four Ages of Poetry (1820). P. 18; Dyce William. The National Gallery — its formation and management

considered... (1853). Цит. по: Haskell. Rediscoveries in Art. P. 104; Manuel. Shapes of Philosophical History. P. 77.

Пикок Томас Лав (Peacock) (1785—1866), английский автор, писавший «комические романы», в которых

высмеивались интеллектуальные тенденции в современной ему литературе. Близкий друг поэта Перси Биши

Шелли. Эссе Пикока «Четыре возраста поэзии» (The Four Ages of Poetry) (1820) послужило поводом для

написания известного трактата Шелли «Защита поэзии» (Defence of Poetry) (1821).

Дайс Уильям (Dyce) (1806—1864), шотландский художник, один из создателей государственной системы

художественного образования в Великобритании. — Примеч. пер.

Vico. New Science. 1744. Bk I, para. 349. P. 93; см. также: Bk V, para. 1096. P. 372; Conclusion, para. 1106. P. 381;

См.: Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. Киев, 1994. Berlin. Vico and Herder. P. 63, 64.

Bollingbroke. Idea of a Patriot King (c. 1740), Ch. 8. P. 65. CM: Kramnick. Bolingbroke and His Circle. P. 35, 166—168.

Fielding. Amelia (1751), Bk XI, Ch. 2. P. 461. «Государство схоже с человеком... дряхлым и немощным от

старости,... опускающимся по причине бессилия до деспотизма» (Chateaubriand. Genius of Christianity, Bk III, Ch.

2. P. 420). См.: Spacks. Imagining a Self. P. 274, 275.

Webster. An American Selection of Lessons in Reading and Speaking (1787). Цит. по: Van Tassell. Recording

America's Past. P. 45.

Уэбстер Ной (1758—1843), американский лексикограф, создатель известных словарей «American Spelling Book»

(1783) «American Dictionary of the English Language») (1 ed. 1828). В настоящее время словарь Уэбстера издается

почти каждый год. —Примеч. пер.

235

днем становимся все менее активными и менее удовлетворенными», и, как добавляли некоторые,

более нечестивыми, буйными и порочными. Тем нациям, которые уже достигли зрелости, некуда

больше стремится, кроме как к «упадку и покорности».

Лоялисты опровергали (впрочем, не

слишком убедительно) применимость этих соображений к древности английской нации. Когда

Александр Гамильтон назвал Англию «старой, сморщенной, иссохшейся и дряхлой каргой»,

Сэмуэль Сибери возразил, что Англия, не смотря на свой почтенный возраст, остается

«энергичной матроной, еще только приближающейся к вечно зеленой старости».

Упадок наций оставался лейтмотивом западной мысли и век спустя. Государства, прошедшие уже

период своей зрелости, по мнению Гер-дера, должны приветствовать наступление упадка, «иначе

могилы древних институтов... лишат живущих ныне света, сузят область их обитания». Гегель,

Шеллинг, Гобино и Маркс различным образом выражали свое презрение к цивилизации,

продолжающей существовать уже за пределами своего творческого периода, впадая в оцепенение

посреди пепла истории.

Шпенглер отводил жизненному циклу культур тысячу лет, Китай и

Индия просуществовали значительно дольше как «одряхлевшие гиганты первозданных лесов,

устремляющие свои увядающие ветви к небу» и «метафизически истощенная почва Запада»

олицетворяет собой тот же затянувшийся конец. Он относил упадок Запада на счет дряхлости его

институтов.

Дж. А. Саймондз (J. A. Symonds) вслед за Патером и Литтоном, а впоследствии —

Луис МакНейс (Louis MacNeice), сравнивали итоговую старческую дряхлость греческой ли-

тературы с поздневикторианским декадансом. Нападки футуристов на традицию, вновь

возродивших органическую аналогию, вскоре вылились в призывы отсечь «зловонную гангрену»

разлагающегося прошлого.

Институциональный и культурный упадок в наши дни рассматривают, скорее, как историческую

случайность, нежели органическую закономерность. Тем не менее, органическая аналогия

сохраняет свои позиции. Образы цветения, зрелости и увядания заставляют многих людей

говорить о «рождении искусства», «жизни стиля» или «смерти школы», даже если они прекрасно

понимают, что стили ведут себя совсем не так, как люди или растения. Историки продолжают

относиться к Оттоманской империи как «больному человеку Европы» и говорить о

Thomas Barnard (1794) and others. Цит. по: Persons. American Minds. P. 122—125.

Hamilton, Seabury. A View of the Controversy (1774). Цит. по: Bailyn. Ideological Origins of the American

Revolution. P. 137.

Сибери Сэмуэль (Seabury) (1729—1796), епископ протестантской епископальной церкви в США. — Примеч. пер.

Herder. Reflections on the Philosophy of the History of Mankind. P. 79; Manuel. Shapes of Philosophical History. P. 59,

122—127; Schlanger. Metaphores de 1'organisme. P. 186—189.

Spengler. Decline of the West (1918). P. 106, 107 (см.: Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. С. 232—235); Dray.

Perspectives on History. P. 107, 113.

Jenkyns. Victorians and Ancient Greece. P. 73, 293—296; Marinetti. Founding and manifesto of Futurism (1909); См.:

Гл. 7. С. 575.

236

«смертельной агонии Византии».

Вновь обретшие независимость государства выделяются

своей юношеской энергией на фоне разлагающегося старческого Запада, едва ли день

проходит без того, чтобы кто-либо публично не высказался о «склерозе индустриальных

артерий Британии» или «болезни Англии». Подобные сравнения почти всегда носят

уничижительный характер, используя при этом неприязненное отношение к «старческому

возрасту».

Отрицание старости и изношенности у артефактов

Даже в большей степени, чем с природой и с нациями, мы связываем образ жизненных циклов

с артефактами. Действительно, по большей части метафора старения используется в

отношении разрушения артефактов. Подобное разрушение в общем и целом вызывает

неприятные впечатления. Обычно мы предпочитаем новое старому, и свежее — изношенному.

(Противоположный взгляд, приписывающей ценность патине веков или разрушению

отдельных артефактов, мы обсудим позже.) Реставратор мебели беспокоится о том, «что

происходит, когда, как и мы в старости, вещи начинают слабеть и изнашиваться?»

Однако от

состарившихся артефактов, не выполняющих уже более своих функций, обычно избавляются

безо всякого сожаления. Полвека спустя Ле Корбюзье отмечал, что мы с пиететом оберегаем

Колизей, всего лишь терпим римский акведук и равнодушно позволяем локомотиву ржаветь

на свалке.

В наши дни и акведуки, и даже локомотивы уже оказались в одной категории с

Колизеем, однако свалки полны по-прежнему.

Артефакты стареют по-разному, что отражает различие их субстанций, способов

использования и видов износа. Подверженные биологической деградации объекты

покрываются плесенью или мхом и эродируют, пластические материалы теряют свой цвет или

бьются. Однако по отношению ко всем ним мы используем один и тот же язык жизненного

цикла. Как отмечает Томас Браун (Browne), «произведения человеческих рук так же имеют

возраст, но хотя им и удается пережить своих творцов, у них также есть предел и срок

жизни».

Упадок и увядание описываются в метафорах тленности и подверженности болезням

человека — например, усталость металла, старость стекла. Как и о любом другом пациенте, о

болеющем произведении искусства говорят, что ему требуется помощь, диагноз и лечение.

Такие технические термины, как «оловянная чума» (tin pest), «бронзовая болезнь»

представляют

Kidion. Figural arts. P. 403-405; Kubler. Shape of Time. P. 5; Peter Burke. Tradition and experience: the idea of decline

from Bruni to Gibbon. P. 144.

Jordan Anne. Lamb dressed as mutton // Interior Design, 17. 1977. 464, 465.

Le Corbusier. City of To-morrow (1925). P. 51.

Browne. Religio Medici. 1635. Pt I, sect. 23. 1:35.

Zwart. About Time: A Philosophical Inquiry into the Origin and Nature of Time. P. 46; Constable W. G. Curators and

conservation. P. 99.

237

нам коррозию металлов чем-то вроде недомогания организма. Как отмечает Антонио у

Уэбстера,

...у всего есть свой конец, у Церквей и Городов (у которых есть свои болезни, подобные болезням человека), должна

быть и смерть, подобная тому, что есть у нас.

Однако разрушение даже наиболее почитаемых реликвий редко вызывает восхищение. «Я

невольно восхищаюсь древностями, — говорит Хейкуилл, — но почему я должен на этом

основании поклоняться ржавчине и отбросам, мусору и хламу, бородавкам и жировикам?»

Поиски конституциональных прецедентов среди «истлевших псргаментов под протекающими

и разрушающимися сводами» натолкнули Эдмунда Берка на невольное противопоставление

этих прецедентов и живой традиции. Он ценил факт древности, но с антипатией относился к

облику старости.

И Берк был не одинок в таком своем отношении. Вот список тех

опустошений, которые производит время, составленный Шекспиром:

И всюду разрушать земные здания,

Темня их башен золотых блистанье,

В добычу храмы отдавать червям,

Все меркнувшее в пасть швырять забвенью...

Отжившее, как молотом, дробить,

И вихрем колесо судьбы кружить.

(Пер. Б. Томашевского)

— и это не просто признание неизбежности упадка и разрушения, но собрание ужасов:

«разрушать», «дробив молотом», «отдать в добычу червям,» «швырять в пасть забвенью».

Изуродованные английские монастыри уже давно вызывали антипатию, их «прогнившие

фундаменты, разрушенные арки и колонны, покрытые плесенью и угрожающие падением

стены» вызывали общее отвращение.

И лишь в XIX в. путешественники сочтут их

живописными.

Живописное само по себе (если говорить о живописном в отдельности), текстура возраста

редко выступали основой вкуса к древности. Неоклассицисты Ренессанса и Просвещения

отвергали облик сопровождающей эрозию времени старости. То классическое искусство, ко-

1 Webster. Duchess of Malfi, V.III. P. 124.

Уэбстер Джон (ок. 1580—ок. 1632), известный английский драматург, чьи трагедии считаются крупнейшими

достижениями английской драматургии XVII в., наряду с пьесами Шекспира. — Примеч. пер.

Hakewill. Apologie. Bk V. 2:133.

Burke Edmund. To the Duke of Richmond, post-15 Nov. 1772 // Burke. Correspondence, 2:377.

Shakespear. Rape of Lucrece. Lines 944—947, 951, 952. Цит. по: Шекспир В. Лукреция // Поли. собр. соч. В 14-ти т. Т. 14.

М, 1997. С. 108, 109.

Starkey George. Epistolar discourse. 1665. Цит. по: Jones R. F. Ancients and Moderns. P. 214. Старки использует метафоры,

позаимствованные из реакции на разрушение монастырей, для того чтобы подвергнуть нападкам традиционную

медицину (Aston English ruins and history: the Dissolution and the sense of the past. P. 242, 243).

238

торое они возрождали или с которым соперничали, было светлым, чистым и новым. Жак-Луи

Давид, Бенжамен Уэст

и другие обычно изображали античные строения новыми или же

прекрасно отреставрированными. У них даже руины не разваливались: у выщербленных или

растрескавшихся камней — чистые стыки, на них ни мха, ни плюща, этих романтических

символов древности и изношенности. По меткому выражению Жерара де Лересс (Lairesse),

неоклассицисты не признавали «сгорбленных тел, старых и изношенных, узловатых и опустошен-

ных», а также «грубых или разрушенных зданий, пространство вокруг которых в беспорядке

усеяно обломками»,

которые позднее будут так привлекать любителей живописных пейзажей.

Если оставить в стороне романтический вкус, то увядание и упадок продолжали вызывать

всеобщую антипатию. То обстоятельство, что блеклые тона повышали стоимость зданий, еще не

означало, что старость и упадок хороши сами по себе.

Грязь и пыль привлекали только лишь экс-

центричных людей. Как выразился Ле Корбюзье, люди, которые постирали одежду и вычистили

дом, с презрением относятся к патине старости.

Поклонники же «дыр и прорех» признавались тем самым в своих отклоняющихся от нормы,

странных и даже извращенных наклонностях. Артур Маршал называет «идиотическим» свое

«растущее пристрастие к материальным объектам, которые состарились вместе с ним».

Молодому

историку в книге «Сокровища времени» Лайвли оказывается весьма непросто объяснить японским

туристам вкус англичан к упадку и увяданию. «Все уже разрушено. Какая жалость», — говорят

они в ответ на его объяснение в любви к поместью Минстер Ловелл (Minster Lovell). «Ну, да, —

отвечает он, — но это все равно здорово». И не слишком уверенно добавляет, что англичане любят

руины «отчасти потому, что у них их так много, что с этим приходится что-то делать».

У некоторых артефактов любые признаки разложения выглядят отталкивающим образом. Ржавый

автомобиль, изъеденная коррозией

Уэст Бенджамин (West) (1738—1820), англо-американский художник, писавший на исторические, религиозные и

мифологические сюжеты, оказал значительное воздействие на развитие исторической английской живописи. — Примеч.

пер.

Lairesse Gerard de. Art of Painting (1738). Цит. по: Monk. The Sublime. P. 91.

White William. Restoration vs. conservation (1878). Цит. по: Tschudi-Madsen. Restoration and Anti-Restoration. P. 62.

Le Corbusier. When the Cathedrals Were White. P. 46.

Marshall Arthur. As time goes by, New Statesman. 19 May 1978. P. 671. «Idem. P. 160.

С этим местом, Минстер Ловелл, связана таинственная история. Виконт Френсис Ловелл (умер 1487?), английский

политический деятель, сторонник короля Ричарда III в династических битвах 1480-х гг., после поражения и смерти

Ричарда III не смирился и продолжал борьбу против его противника и преемника на троне короля Генриха VII.

Вернувшись из эмиграции, Ловелл в июне 1487 г. потерпел сокрушительное поражение от Генриха VII в битве при Ист

Строук, Ноттингэмпшир. Его видели бегущим с поля битвы, но с тех пор никто ничего о нем не слышал. И только в

1608 г. в доме Ловелла в Минстер Ловелл, Оксфордшир, был найден тайный склеп, в котором обнаружили скелет

человека, сидевшего за столом с разложенными на нем письменными принадлежностями и книгой. Считается, что это

был умерший в тайнике Ловелл. — Примеч. пер.

239

стиральная машина, кишащий паразитами матрац, отслаивающиеся обои, — все это, как правило,

вызывает чувство отвращения. Напротив, отсутствие признаков разложения повышает ценность

многих старинных предметов. Торговец подержанными машинами стремится скрыть все следы

износа. Старую одежду чистят, материю подновляют, но не для того, чтобы сохранить ее навеки,

но, скорее, для того, чтобы она не казалась изношенной. Здания время от времени красят и

подправляют для лучшего вида и сохранности. Старый дом может выглядеть прелестно, а вот

развалины не нужны никому. Дыры в рукавах, трещины в стенах, плесень на потолке, пучки травы

меж каменными плитами, разваливающиеся дома не представляют интереса потому, что

символизируют одни лишь безуспешные попытки предотвратить разрушение.

Разложение и изношенность мешают нашему влечению к древности. «Мы любим старинные

здания... за то, что они означают, нежели за то, как они выглядят», — так Джон Пайпер (John

Piper) охарактеризовал вкус англичан. «Чиновники, смотрящие за разрушенными зданиями, не

допускают появление даже привлекательного упадка, потому что, если они допустят нечто

подобное, люди подумают, что те вовсе не смотрят за зданием».

Большинство посетителей

Национального треста предпочитают, чтобы исторические здания выглядели новыми и

сверкающими, они с похвалой отзываются о безукоризненно чистом, без единого пятнышка

Кландроне (Clandron), осуждают «несвежий» вид Нола (Knole) и «потрепанный» облик деревни в

Чиддингтоне (Chiddingtone).

Туристы в Йорке предпочитают, чтобы старинные здания

содержались в порядке, а не выглядели обшарпанными.

Оправдывая чистку на том основании,

что «первоначально все должно было быть новым, сверкающим и в полном составе, наши

реставраторы разделяют с викторианцами... нелюбовь к подлинным и благородным знакам

возраста, часто перерастающую в ненависть», рассуждает Джон Скофилд (Schofield), сетуя на их

«скрытое принуждение» убрать изношенные временем средневековые скульптуры, вымыть и

произвести косметический ремонт фигур на елизаветинских гробницах и «залатав каждый

квадратный дюйм поверхности на антикварных реликвиях».

В Соединенных Штатах обычное дело, если наиболее ценные антикварные вещи выглядят

совершенно новыми. Реставрированные и реплицированные здания в Колониальном

Вильямсбурге «так опрятны и тщательно выкрашены, как дома в каком-нибудь из новых пригоро-

дов, — отмечает историк Дэниел Бурстин (Daniel Boorstin), — и никогда не приобретут тот

обшарпанный вид, который у них, вероятно, был в колониальную эпоху».

Ветхий вид редко

оживляет историю, единственный способ, каким прошлое может казаться настоящим — этот, ког-

да его реликвии находятся в своем первоначальном состоянии.

Piper John. Pleasing decay (1947). P. 90, 96.

Drury Martin. National Trust. Interview 12 Sept. 1978.

Shannon John. York Civic Trust. Interview 20 Sept. 1978.

Schofield. Repair not restoration. P. 154.

Boorstin Daniel. America and the Image of Europe. P. 93, 94.

240

При виде изношенного и потрепанного аутентичного артефакта «обычно кажется, что им вряд

ли мог бы пользоваться кто-либо действительно живой». Так, путешественника во времени в

романе Джека Финни заставляют почувствовать, что он дома, в 1882 г., не подлинные

предметы того времени, а свежеиспеченные реконструкции. Музейную женскую одежду 1880-

х, теперь выцветшую и ссохшуюся, отвергают, поскольку «женщины восьмидесятых... были

живыми женщинами, и ни за что не надели бы на себя эту тряпку!» Вместо покрытых пле-

сенью книг, «чьи выцветшие страницы... мог бы прочесть разве что призрак» — яркие новые

«титульные листы, свежий оттиск на золотой фольге, с белоснежными страницами и свежим,

четким отпечатком букв, еще пахнущим краской», — именно это возвращает давно минувшие

дни к жизни.

Гипсовые реплики в музее Альберта и Виктории, как отмечает критик,

привлекают внимание в большей степени, чем истертые, потрескавшиеся оригиналы, а

некоторые телеобозреватели жалуются, что в современных программах о Генрихе VIII и

Елизавете I показывают потемневшую дубовую мебель, а не новую, свежеизготовленную,

какой она должна была быть в XVI в.

Многие из тех, кто в своем воображении возвращается

в прошлое, хотели бы видеть его таким же «новым», каким его воспринимали современники.

(Сторонники увядания, как мы увидим несколько позже, переворачивают эти вкусы с ног на

голову.)

На 200-летней выставке в 1976 г. в Смитсонианском институте, воспроизводя 100-летнюю

выставку в Филадельфии, с артефактов намеренно устраняли следы износа и разрушения. Раз

в 1876 г. на выставке было представлено все самое новое, самое лучшее, «большинство вы-

ставленных предметов просто не имели истории». Для того, чтобы в 1976 г. сохранить дух

модерна, 100-летние предметы должны были выглядеть такими же новыми. Оригинальные

артефакты, которые оказались слишком изношенными или поврежденными для того, чтобы

их можно было подновить, заменили небывшими в употреблении субститутами или новыми

репликами.

В самом деле, кажется, что американцы сопротивляются любым проявлением

упадка и разрушения: старинные вещи приемлемы лишь до тех пор, пока они сохраняют

визуальную и функциональную пригодность.

Большинство из наиболее почитаемых древностей постоянно сталкиваются с инстинктивным

стремлением их подновить и снять с них патину. Предпринимаемые меры по защите древнего

Сфинкса от разрушения были приостановлены в 1980 г. после того, как обнаружилось, что не

в меру рьяные каменотесы уже начали разбирать левую переднюю лапу. Как объяснил один

египтолог, «у рабочих были под руками

Finney. Time and Again. P. 77—79.

Lubbock Jules. Victorian vistas: the Cast Courts. V & A. New Statesman. 7 May 1982. P. 27; Binns. Importance of patina on

old English furniture. P. 58

Post. 1876; A Centennial Exhibition. P. 25. CM: Schlereth. Artifacts and the American Past. P. 130—142.

241

превосходные новые известняковые блоки, и они решили, что те выглядели бы лучше, чем старый

и грязный прежний камень».'

Упадок и разрушение символизируют также неудачу. В безрадостной иконографии нищеты

захолустья шт. Мэн Элизабет Хардвик (Hardwick) потрепанная домашняя утварь означает также и

крушение надежды и духа.

Повсюду кучи, огромное множество ржавчины, хлама, железного, стального и оловянного лома. Вот, почти загораживая

дверь, лежит старое ржавое колесо от автомобиля... Спускной желоб, поломанная лестница, громадное жестяное

мусорное ведро, все во вмятинах, как будто его долго били и пинали, а дно превратилось просто в решето. Расплющен-

ная детская коляска в зарослях кустарника, старые ножки от стула, спинка от кровати, кусок старого просмоленного

брезента с лужей посередине. Салазки, бочка, автомобильные покрышки. И все это увенчано неким объектом слева. Это

сама машина, пораженная проказой... На что еще все это может сгодиться, кроме как быть надгробием скорби и разоча-

рования, обманом, не признаваемым открыто, но угрюмо присутствующим повсюду напоминаем о загадочности жизни,

к которой никак невозможно привыкнуть?

Некоторые люди, которых особенно оскорбляет вид упадка и разложения, не переносят рядом с

собой ничего старого. «Находясь под постоянной угрозой из-за присутствия в доме груд

умирающих вещей», они позволяют себе обладать лишь тем, что находится в начале своего

жизненного цикла. «Не успеют еще распаковать рождественские подарки, как начинаются

разговоры о том, что "невозможно избавиться от хлама"... Постоянно присутствует страх, что то

или се может оказаться "при последнем издыхании"». Некоторые заходят так далеко, что

безжалостно устраняют все умирающие вещи, остатки и обрезки, весь хлам вокруг себя. Все

должно быть «живым, целесообразным и надежным».

Разложение становится еще более ужасным, когда причиной ему — мы сами. Подобно теологам

XVII в., винившим в упадке природы грехи человека, некоторые авторы высказывают

предположение, что причина увядания реликвий в их осквернении. Брайан Мур (Moore) рас-

суждает о загадочном появлении на парковке у мотеля в Калифорнии множества бесценных

викторианских реликвий, возвращенных к жизни вновь в превосходном состоянии. Но все эти

исторические артефакты быстро разрушаются, «как инвалиды, подтачиваемые изнурительной

болезнью», перед взором публики, бессмысленным взглядом толп туристов и проектами жадных

предпринимателей:

Машины либо деформируются, либо ломаются, живописные полотна рвутся, глаза у кукол больше не двигаются,

дамасская сталь и постельное белье темнеют,... статуи покрываются трещинами, и даже чугун начинает крошиться.

Музыкальные инструменты фальшивят, появляются таинственные пролысины на шкурках в коллекции меха соболя и

горностая, а линзы в телескопе Росса мутнеют.

Все покрывается мхом, плесенью, все бьет моль. Еще хуже, что артефакты утрачивают свою

аутентичность. «Оригинальные материалы теперь выглядят фальшивыми,... пробирные знаки

полностью сгладились, так что теперь я не могу сказать, что это: серебро или все лишь

Near faux pas for the Great Sphinx // IHT, 6 Feb 1980. P. 1.

Hardwick Elizabeth. In Maine // N. Y. Review of Books. P. 4, 6.

Taylor Laurie. Living with things.

244

посеребренная вещь». Стеклянные блоки выглядят как люцит, явные имитации и очевидные

подделки отравляют среду обитания сохранившихся оригиналов, так что в конце концов она

полностью утрачивается.

Вкус к облику юности распространен повсеместно, и практически в любой аналогии жизненного

цикла старость подвергается осуждению. Когда земля и ее черты приходят к «старости», мы

объявляем их уродливыми. Когда нации и общественные институты кажутся нам «дряхлыми», это

значит, что они утратили свою действенность и разложились. Явления, столь же разнообразные,

как и руины и «престарелые» реки, тоже подвержены упадку. Здания, утварь, одежда и даже

антиквариат больше всего ценят тогда, когда они только что созданы. Мы постоянно начинаем все

сначала, говорим о том, что новая метла чисто метет, о юности надо заботиться, старость

приходит сама (youth is served, age comes before), и тем самым мы противопоставляем старость

красоте. Если бы молодость знала, если бы старость могла!

Правда, иногда следы старости приносят комфорт, удовольствие и красоту. Когда и как начинают

ценить руины и увядание, и каким образом подобный вкус влияет на восприятие и отношение к

прошлому в целом?

Ценность облика старости

Время действительно творит чудеса. Оно очищает вино, оно очищает славу, обогащает и просвещает ум, позволяет

вызревать вишням и юным устам, украшает гирляндами руины и покрывает плющом старые головы,... сглаживает,

выравнивает, придает лоск, смягчает, оттаивает и улучшает все вокруг... Все к лучшему для древности, и тем больше ее

почитают... Время убеляет сединами горы, оголяет их старые вершины, расширяет старые прерии и воздвигает старые

леса, укрывает мхом древние долины. Именно Время пробило славные старые русла для славных старых рек...

Герман Мелвилл. Марди

— Я хочу сказать, что собираюсь позволить рабочим использовать все комнаты, разрешить им пачкать там, как только

заблагорассудится, так что в конце концов мы получим своего рода эффект древности.

— Они же будут грязными.

— Вы можете называть это грязью, я же называю это Искусством.

Роберт Керр. Чрезвычайный посол*

Когда гуманисты XIV—XV вв. обращали свой взор на славу Греции и Рима, то, помимо

подвергшихся многократному копированию текстов, перед собой они видели обветшавшие и

изувеченные останки ан-

Moore. Great Victorian Collection. P. 149, 203. См. также: Р. 173—175.

Melville Herman. Mardi. 1849. P. 270, 271.

Kerr Robert. Ambassador Extraordinary. 1879. 3:168.

245

тичной архитектуры и скульптуры. Их восхищали эти изъеденные временем фрагменты, но не

само состояние разрухи и упадка. Классическое прошлое более ярко оживало в их

Лоуэнталь Дэвид. Прошлое - чужая страна

Подождите немного. Документ загружается.