Лапунин М.М. Вторичная преступная деятельность - понятие, виды, проблемы квалификации

Подождите немного. Документ загружается.

общественная безопасность): ст. 300 "Незаконное освобождение от уголовной

ответственности", ст. 313 "Побег из места лишения свободы, из-под ареста или

из-под стражи", ст. 314 "Уклонение от отбывания лишения свободы".

Безусловно, нахождение на свободе лица, совершившего особо тяжкое

преступление (укрывательство лишь таковых сегодня наказуемо), его уход от

уголовной ответственности и наказания в подавляющем большинстве случаев

представляют угрозу для общественной безопасности. Оговоримся, что здесь,

собственно, не идет речь о теории опасного состояния личности: на

ответственности укрываемого лица подобный подход к объекту преступления

никоим образом не отразится. Однако состояние защищенности важнейших

интересов общества претерпевает негативные изменения: сам факт того, что по

улицам "разгуливает" лицо (кем бы оно ни было), совершившее убийство,

террористический акт или иное особо тяжкое преступление, не позволяет

говорить о том, что общественная безопасность сохранена - наличествует

угроза целому комплексу отношений. Наиболее наглядный пример здесь -

нахождение на свободе лица, совершившего ряд убийств (так называемого

серийного убийцы) вызывает у населения района, где орудует подобный

преступник, состояние панического страха (за свою жизнь, здоровье, половую

свободу, имущество - ведь мотивы правонарушителя могут быть различными),

чувство беззащитности.

Вместе с тем, так как при укрывательстве во всех таких случаях в

большей степени нарушаются интересы правосудия, законодатель счел

возможным признать именно их объектом этого преступления: "Укрывательство

и недонесение всегда (курсив наш. - М.Л.) затрудняют нормальную

деятельность государственных органов по предотвращению преступлений и по

своевременному раскрытию преступления и неотвратимому наказанию

преступника" *(216).

Особое внимание объекту укрывательства уделено, в частности, по той

причине, что на примере этого состава хорошо просматривается

самостоятельность вторичного деяния по отношению к предикативному деликту:

объект вторичного деяния не предопределен первоначальным преступлением.

При анализе объективной стороны *(217) заранее не обещанного

укрывательства остановимся лишь на некоторых моментах. Первый вопрос

касается самого названия статьи - "Укрывательство преступлений". При

буквальном толковании (к сожалению, диспозиция ст. 316 УК РФ не является

описательной и, по сути, повторяет ее название) за рамками этой нормы

остаются случаи укрывательства преступника, когда само преступление

раскрыто: известно виновное лицо, все обстоятельства дела. На данный

недостаток неоднократно указывалось в юридической литературе *(218). Вполне

логичным выглядит предложение назвать рассматриваемую статью

"Укрывательство преступления и лица, его совершившего" *(219), особенно если

учесть, что сегодня законодатель не дает понятия прикосновенности и ее видов

в Общей части УК РФ.

Так что же следует понимать под укрывательством? По общепризнанному

мнению, объективная сторона этого преступления выражается "в заранее не

обещанных действиях лица, не участвовавшего в совершении преступления, по

сокрытию преступника, орудий и средств совершения преступления, его следов

либо предметов, добытых преступным путем" *(220). Но если в приведенном

определении научный мир достаточно единодушен, то вызывает споры

возможность совершения рассматриваемого преступления путем бездействия.

Ряд ученых категорически возражает против такой возможности, отмечая,

что укрывательство - всегда активные действия *(221). Другие авторы *(222)

допускают подобные ситуации. Н.Ф. Кузнецова приводит пример: лицо узнает,

что в его доме спрятано краденое и, несмотря на это, продолжает хранить вещи

до прихода за ними похитителей *(223). Сходным образом рассуждают и Б.Т.

Разгильдиев (укрывательство бездействием возможно, если оно

осуществляется путем молчаливого предоставления укрываемому средств,

находящихся в ведении укрывателя) *(224); А.С. Омаров (при обязанности

укрывателя в силу, например, должностного положения, противодействовать

сокрытию преступления) *(225); Л.В. Лобанова (применительно к руководителям

организаций при использовании подконтрольных помещений для

укрывательства) *(226). С последними утверждениями следует согласиться, хотя

и с некоторыми оговорками. На наш взгляд, нельзя любое лицо, узнавшее о том,

что в его доме (машине и т.п.) хранится преступно добытое имущество,

расценивать как укрывателя. Другое дело - ситуации, когда, как отмечает Н.Ф.

Кузнецова, "молчание - знак согласия" *(227). Например, кладовщик дает

молчаливое согласие на то, чтобы орудие преступления (топор) было спрятано

среди других таких предметов на складе. Или другой пример: истопник видит,

что его знакомый бросает предметы, сохранившие следы преступления, в печь,

но при этом вопреки инструкции не удаляет посторонние предметы, не тушит

огонь. Та же ситуация с пожарным, который осмысленно не тушит дом, зная, что

там догорают вещи, сохранившие следы преступления (возможно, за

бездействие он получит вознаграждение от преступника). Участник оперативной

группы для задержания преступника при обыске парка намеренно проходит

мимо виновного, не сообщая о его нахождении. Сторож допускает

проникновение в пансионат своего знакомого, дает возможность укрыться от

сотрудников милиции, хотя знает о факте совершения им преступления.

Все эти ситуации похожи на декриминализированное сегодня

недоносительство, но именно из-за обязанности действовать определенным

образом в силу закона, трудовых обязанностей, договора лицо (не обязательно

должностное *(228) - и простой служащий, иной гражданин) совершает

укрывательство. Когда Н. Полетаев указывает на то, что укрывательство

совершается "положительными действиями", следует учитывать следующее его

пояснение: "Положительному действию противополагается собственно не

пребывание в бездействии, а пребывание в обычном состоянии, которое может

состоять и в известной деятельности. Поэтому если слуга, запиравший каждый

раз на ночь дверь, по соглашению с вором, не запер ее, т.е. уклонился от

обычной своей деятельности, то он будет виновен в положительном

пособничестве, ибо это его бездействие есть только один из способов помогать

ворам, заменимый какой-нибудь деятельностью: он мог отворить уже запертую

дверь и впустить вора" *(229). Таким образом, терминологически

"положительные действия" в трактовке Н. Полетаева соответствуют деянию в

современном понимании (а не собственно действию) и включают в себя

бездействие, в том числе и смешанное.

Следует особо отметить, что укрывательство бездействием имеет место,

когда есть обязанность действовать по другому закону, но не по УК РФ - иначе

это уже ответственность за недоносительство!

В случае с должностным лицом, ему необходимо вменять совокупность

преступлений: укрывательство и конкретное должностное преступление.

Связано это, в первую очередь, с различием объектов данных преступлений.

Кроме того, для констатации наличия злоупотребления должностными

полномочиями (ст. 285 УК РФ) необходима корыстная или иная

заинтересованность виновного в содеянном; при укрывательстве, скажем,

забегая вперед, мотив может быть и благородным - сострадание, например.

Существенное нарушение интересов общества и государства как при

злоупотреблении должностными полномочиями, так и при их превышении (ст.

286 УК РФ) возможно и при укрывательстве преступлений не только особо

тяжких, но и меньшей тяжести. Соответственно, с учетом того, что в ст. 316 УК

РФ отсутствует квалифицирующий признак, указывающий на должностное лицо

в качестве специального субъекта преступления, укрывательство именно особо

тяжких преступлений в таких случаях должно влечь повышенную

ответственность путем применения правил о совокупности преступлений.

Однако трудности, безусловно, возникнут с доказыванием умысла

укрывателя: разумеется, вряд ли последний сознается в том, что стремился

укрыть преступника, а не побоялся препятствовать неизвестному переночевать,

спрятать вещь и т.д. Более того, наверняка в подобной ситуации тот же сторож

предупредит укрываемого, что "в случае чего - я тебя не пускал, ты без моего

ведома сам зашел в здание". Тем не менее исключать укрывательство путем

бездействия полностью было бы неверно. По своей природе оно близко к

попустительству, но совершается после окончания основного преступления.

Представляет большой теоретический и практический интерес

возможность совершения укрывательства путем не физических действий, а

интеллектуальных. Л.В. Лобанова допускает такие ситуации и уточняет, что

понятие интеллектуальных действий сегодня устарело и предлагает

использовать термин "информационное укрывательство", так как оно

"заключается в передаче информации разными способами (устно, письменно,

путем условных сигналов, жестов, мимики), причем укрыватель таким

поведением может помочь преступнику избежать задержания, привлечения к

ответственности и осуждения" *(230).

Многие авторы *(231) допускают совершение укрывательства путем

интеллектуальных действий. Другие указывают, что "укрывательство всегда есть

физическое содействие преступнику в его сокрытии от органов... правосудия"

*(232). Представляется, что в последнем случае недооценивается значение

информации (особенно в современном мире). Иногда совершенно не надо

прятать преступника в погреб - достаточно послать оперативных работников по

неверному следу, сказав, что якобы видел преступника в соседнем доме.

Огромное значение имеют и советы, которые дает укрыватель укрываемому:

обладая, например, в прошлом навыками оперативно-следственной работы, он

может подсказать последнему, где и как будут проводиться обыски, выемки и

т.д. Соответственно, преступник, получив данные сведения, с большей

вероятностью сможет избежать ареста. В случаях с расследованием

преступлений, совершенных с помощью компьютерной техники, ложная

информация (например, сведения о точке доступа) может не только завести

следствие в тупик, но и практически исключить возможность привлечения

виновного к уголовной ответственности. Список примеров, когда иной раз

достаточно одного намека для того, чтобы виновный избежал заслуженного

наказания, можно было бы продолжить - подобных ситуаций множество. И нет

никаких оснований не признавать такие действия общественно опасными.

Вместе с тем основная проблема здесь видится вот в чем: расценивать

ли заведомо ложные показания, заведомо ложный донос, самооговор в качестве

интеллектуального укрывательства или это сугубо самостоятельные

преступления? Строго говоря, подобный вопрос может возникнуть в отношении

большого числа статей гл. 31 УК РФ: незаконное освобождение от уголовной

ответственности (ст. 300), фальсификация доказательств (ст. 303), заведомо

ложный донос (ст. 306), заведомо ложные показание, заключение эксперта,

специалиста или неправильный перевод (ст. 307), отказ свидетеля или

потерпевшего от дачи показаний (ст. 308), разглашение данных

предварительного расследования (ст. 310), некоторых других.

Попробуем подойти к решению этой проблемы издалека. Если гражданин

в целях сокрытия преступления хранит предмет, запрещенный или

ограниченный в обороте (оружие, наркотики), то ответственность должна

наступать по совокупности преступлений *(233). Л.В. Лобанова считает

несколько иначе: идеальная совокупность здесь имеет место, но практика верно

не идет по такому пути, так как "содеянное охватывается нормами о незаконном

обороте предметов, за который предусмотрены строгие наказания" *(234).

Забегая вперед, отметим, что подобный подход обоснован относительно ст. 175

УК РФ ("Приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным

путем"), поскольку по своей природе данные предметы (оружие, наркотики и

т.д.) чаще всего приобретены в результате преступных действий, да и объект,

охраняемый ст. 175, в этом случае не страдает. Вместе с тем применительно к

ст. 316 УК РФ такое решение видится недопустимым. Лицо, которое хранит,

предположим, пистолет, из которого застрелили человека, и при этом имеет

цель скрыть убийство, посягает на два совершенно различных объекта и должно

нести ответственность по совокупности преступлений.

К. совершил убийство Кр. с применением пистолета. Г. дал согласие на

сокрытие орудия преступления и одежды К., на которой остались следы

совершенного преступления. 25 июня 2002 г. К. передал Г. пистолет с тремя

патронами и принадлежащую ему кожаную куртку, в которой он находился в

момент совершения преступления, со следами крови. Через некоторое время Г.,

имея умысел на сокрытие орудия и следов совершенного К. преступления,

выбросил пистолет с патронами и куртку в реку Волгу. Впоследствии Г. указал

сотрудникам милиции, куда выбросил пистолет с патронами и куртку. Пистолет

был обнаружен. Органами следствия в вину Г., наряду с укрывательством, было

вменено незаконное приобретение, хранение и перевозка огнестрельного

оружия и боеприпасов. Справедливости ради отметим, что в дальнейшем

государственный обвинитель отказался от обвинения Г. по ч. 1 ст. 222 УК РФ в

связи с тем, что Г. добровольно выдал оружие и боеприпасы, и уголовное дело в

отношении его в этой части было прекращено постановлением суда от 19

февраля 2003 г. (Г. признан виновным в совершении преступления,

предусмотренного ст. 316 УК РФ). Однако, как видим, сама совокупность

подобных преступлений вполне допускается практическими работниками *(235).

Да и санкции по некоторым из статей (например, ч. 1 ст. 228 УК РФ - до

трех лет лишения свободы) не намного превосходят санкцию в ст. 316 УК РФ (до

двух лет лишения свободы), а по ч. 1 ст. 220 УК РФ ("Незаконное обращение с

ядерными материалами или радиоактивными веществами") сопоставимы. Более

того, в ст. 316 УК РФ речь идет об укрывательстве именно особо тяжких

преступлений, чего не следует из ст. 220, 222, 228 УК РФ. Соответственно, при

укрывательстве преступлений иной категории (например, совершено не

убийство, а хулиганство с применением карабина) ответственность укрывателя

возможна только за незаконный оборот оружия. Правило о совокупности

преступлений должно действовать и в иных случаях, когда для укрывательства

одного деликта совершается другой, в соответствии с общими правилами

квалификации. Не будет совокупности в случае совершения убийства с целью

скрыть другое преступление (п. "к" ч. 2 ст. 105 УК РФ), поскольку это

обстоятельство уже учтено в качестве квалифицирующего признака (это

конкуренция части и целого).

Теперь вернемся к соотношению укрывательства с заведомо ложным

доносом и другими упомянутыми составами *(236). Здесь сложность

проявляется в общности их родового (но не непосредственного) объекта.

Вместе с тем и в данных случаях вполне возможна совокупность преступлений.

Так, целью укрывательства является сокрытие преступления, целью указанных

преступлений могут быть и другие желаемые результаты; если же цели

совпадают, то совершение преступлений надлежит рассматривать как средство

совершения укрывательства. Например, лжесвидетель может действовать из

совершенно других мотивов, чем укрыватель: выгородить себя, или же,

наоборот, стремиться к тому, чтобы виновному назначили более строгое

наказание и т.д. Давая ложные показания (делая неправильный перевод и т.д.)

по одному уголовному делу, лицо может желать скрыть совсем другое

преступное деяние, не являющееся предметом разбирательства в данном

процессе. Таким образом, нельзя говорить, что дача ложных показаний всегда

предполагает укрывательство преступления.

С другой стороны, в ст. 307 УК РФ речь идет о специальном субъекте

(свидетель, потерпевший, эксперт, специалист или переводчик), а

укрывательство наказуемо только применительно к особо тяжким

преступлениям. В итоге получается, что ни одну из рассматриваемых норм

нельзя признать специальной по отношению к другой. На существенное отличие

составов указывает и наличие примечания к ст. 307 УК РФ (об освобождении от

уголовной ответственности при добровольном заявлении о ложности данных

показаний), аналога которому нет в ст. 316 УК РФ. Если мы посмотрим на

санкцию ч. 1 ст. 307 УК РФ, предусматривающей ответственность за дачу

ложных показаний, то не найдем вообще лишения свободы. Так неужели

лжесвидетель, своими показаниями в зале суда создавший обвиняемому в

особо тяжком преступлении алиби, заслуживает меньшего наказания, чем

гражданин, который сжег одежду со следами крови виновного? Представляется,

в первой ситуации вполне обоснованно вменение обоих преступлений,

предусмотренных ст. 307 и 316 УК РФ *(237). Соответственно, "в этих случаях

квалификация должна наступать по совокупности статей, предусматривающих

ответственность за укрывательство и иное соответствующее преступление

против правосудия (идеальная совокупность)" *(238). Отметим, что совокупности

не будет, если ложные показания даны близким родственником укрываемого:

ответственность по ст. 316 исключена, но возможна по ст. 307 УК РФ.

Применительно к самооговору в науке нет единой позиции - следует ли

его расценивать как заведомо ложный донос (или, в зависимости от

обстоятельств дела, как дачу заведомо ложных показаний). Однако, признавая

существенную общественную опасность таких действий, ряд авторов отмечает,

что подобные случаи при наличии всех признаков состава следует относить к

укрывательству *(239). Полагаем, что самооговор, безусловно, можно

расценивать как укрывательство, но и исключать уголовную ответственность за

другие преступления против правосудия для таких лиц не имеет смысла. Можно

привести простой пример самооговора, являющегося интеллектуальным

укрывательством, но не подпадающим под иные составы: при преследовании

лица, виновного в разбойном нападении, его товарищ встречается на пути

преследователей и выдает себя за истинного преступника (предварительно

изменив внешность, одевшись в сходную одежду), пока реальный виновник

скрывается с награбленным. В данном случае цель только одна - скрыть

преступника и помочь ему сохранить преступно нажитое. Ни о каком ложном

доносе здесь, разумеется, речь не идет. В иных же случаях возможна и

совокупность преступлений.

Показательно, что в Уложении 1903 г. были предусмотрены особые

случаи укрывательства, к которым относились: явка с повинной в преступлении,

заведомо совершенном другим лицом; заведомо ложная выдача себя за лицо,

обвиняемое в преступлении; отбывание наказания в виде лишения свободы за

другое лицо, приговоренное к такому же наказанию *(240). Вероятно, сегодня

такие случаи самопожертвования настолько редки, что современный

законодатель не счел необходимым вводить аналогичные составы в УК РФ.

Укрывательство - формальный состав и считается оконченным с момента

совершения действий, направленных на сокрытие преступления. В зависимости

от способа, укрывательство может быть длящимся преступлением *(241). Так,

если укрывательство выразилось в уничтожении следов, орудий, средств

преступления, говорить о длящемся характере нельзя. Если имеет место

сокрытие преступника или временное хранение указанных предметов,

укрывательство можно признать длящимся (соответственно, сроки давности

начинают течь с момента прекращения противоправной деятельности или явки с

повинной). Одновременно нужно учитывать, что нельзя рассматривать как

длящееся, например, укрывательство, выразившееся в том, что лицо закопало

(без цели хранения) у себя в саду предметы, содержащие следы преступления

*(242). С другой стороны, укрывательство длящегося преступления будет уже

пособничеством: так, изготовление потайного отделения в шкафу для хранения

пистолета есть пособничество в незаконном хранении оружия либо

укрывательство хищения оружия (наказуемо в отношении ч. 3 и ч. 4 ст. 226 УК

РФ) в зависимости от способа приобретения оружия и направленности умысла

лица, изготавливающего секретное отделение *(243).

Достаточно спорным выглядит положение п. 2 Постановления Пленума

Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. N 11 "О судебной практике по делам

о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте

заведомо похищенного имущества" *(244): "Укрывательство преступления, а

также приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным

путем, могут быть признаны соучастием, если эти действия были обещаны

исполнителю до или во время совершения преступления, либо по другим

причинам (например, в силу систематического их совершения) давали

основание исполнителю преступления рассчитывать на подобное содействие".

Вызывает возражение здесь указание на систематическое

укрывательство как на соучастие. Дело в том, что буквальное его толкование

может привести к объективному вменению. Так, например, лицо неоднократно

укрывало разбойника, но к моменту, когда преступник убедился в "надежности"

укрывателя, совершается уже убийство, терроризм и т.д. Можно ли говорить в

такой ситуации о пособничестве в убийстве со стороны укрывателя? Думается,

что нет. Не изменяется оценка содеянного и в случае, когда укрываемое лицо

вновь совершает преступление, тождественное или однородное с сокрытым,

поскольку укрыватель здесь может лишь предполагать характер дальнейшей

преступной деятельности своего "подопечного", что, разумеется, недопустимо с

позиций института соучастия (необходим умысел).

С критикой некорректной формулировки п. 2 Постановления об

укрывательстве выступили, в частности, Н.Д. Дурманов и В.В. Сергеев. Так, Н.Д.

Дурманов видел выход в следующем разъяснении данного положения:

"Систематичность... имеет скорее не уголовно-правовое, а доказательственное

значение, как свидетельство заранее данного обещания укрывать преступление

или приобрести либо сбыть имущество, заведомо добытое преступным путем"

*(245). В.В. Сергеев подчеркивает: сама по себе систематичность

укрывательства по своим объективным свойствам не выполняет функции

однозначного свидетельства наличия у лица умысла, характерного для

соучастников, но "должно влечь за собой постановку вопроса о том, не является

ли это лицо соучастником... совершенных преступлений. Систематичность

укрывательства наряду с другими обстоятельствами, установленными по делу,

может служить доказательством соучастия такого укрывателя в преступлениях"

*(246). Представляется, что с этим мнением следует согласиться *(247). Так,

лицо неоднократно обращается к близкому другу с просьбами об

укрывательстве. Последний, негативно оценивая поведение преступника,

пытаясь наставить его на "путь истинный", тем не менее из сострадания или

ложно понятого чувства дружбы систематически укрывает виновного.

Разумеется, говорить здесь о соучастии в дальнейшей преступной деятельности

укрываемого совершенно не приходится.

Предложение о переходе укрывательства в пособничество было

высказано ровно за 100 лет до Постановления об укрывательстве Н.

Полетаевым: "Укрывательство может перейти в действительное участие, если

будет укрывательством по ремеслу, состоящим в постоянном, в обычное

занятие обратившемся, служащем некоторым образом средством к жизни,

укрытии преступлений от преследования судебной власти. Это будет

пособничество, потому что хотя укрыватель и не уговаривается с совершителем

каждый раз особенно, но постоянное занятие этим делом равняется

безмолвному каждый раз соглашению" *(248). Однако далее Н. Полетаев

уточняет, что нельзя дать заранее однозначных, общих правил для

определения, где будет укрывательство по ремеслу, а где нет: вопрос этот

должен быть решен всякий раз. Такой подход в большей степени соответствует

принципу вины, закрепленному сегодня в ст. 5 УК РФ. Таким образом,

систематическое укрывательство не во всех случаях следует признавать

пособничеством - на наш взгляд, это допустимо лишь при профессиональном

укрывательстве однородных *(249) преступлений, при наличии иных (кроме

систематичности) доказательств молчаливого согласия на совместную

преступную деятельность (например, одобрение предыдущего преступного

поведения, взимание платы за укрывательство в размере доли от преступно

добытого и т.д.).

В большей степени соответствует принципу вины разъяснение Пленума

ВС РФ, касающееся экологических преступлений: "заранее обещанное

приобретение добытой заведомо преступным путем продукции либо

систематическое приобретение ее от одного и того же правонарушителя лицом,

которое сознавало, что своими действиями дает возможность правонарушителю

рассчитывать на содействие в сбыте этой продукции, должно

квалифицироваться как соучастие в преступлении в форме пособничества"

*(250). В данном случае, идет ли речь об укрывательстве или приобретении или

сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем, можно констатировать

факт, что лицо имеет дело с одним и тем же "поставщиком", с однообразным

имуществом (например, шкуры диких животных), осознает характер как уже

совершенных преступлений, так и планируемых реализатором в будущем.

Необходимо рассмотреть и возможность совершения покушения на

укрывательство. Нельзя согласиться с теми авторами, которые указывают на

невозможность этого *(251). Действительно, укрывательство является

формальным составом и окончено, независимо от того, получилось ли укрыть

преступление или преступника или нет. Однако возможны ситуации, когда по

объективным обстоятельствам у виновного не получается довести до конца

само действие по сокрытию: он пытается бросить в огонь рубашку со следами

крови, но в этот момент сотрудники милиции пресекают данную попытку. Не

исключено и покушение на укрывательство при фактической ошибке (сжег не ту

рубашку, которую просил преступник). Но следует учитывать, что зачастую

покушение на укрывательство может являться малозначительным деянием, а

потому не влечь наказания *(252).

Интересен вопрос и о пользовании плодами преступления - относить ли

его к укрывательству. Подробно исследовал этот вопрос М.Х. Хабибуллин

*(253). Так, он ссылается, в частности, на указание Уголовно-кассационной

коллегии Верховного Суда РСФСР 1926 г.: "Пользование плодами преступления

не составляет преступного деяния, за исключением тех случаев, когда само

пользование выражается в совершении действий, составляющих

самостоятельное преступление" *(254). В качестве таких преступлений могут

выступать иные вторичные деликты - ст. 174 и 174.1, а также ст. 175 УК РФ.

Аналогичное мнение было высказано Г.И. Баймурзиным *(255). В качестве

примеров он приводит также ношение похищенного оружия. Определяющим

моментом здесь выступает направленность умысла "пользователя" имущества:

отсутствует стремление скрыть преступление - нет и укрывательства.

Субъективная сторона. Укрывательство, как и другие вторичные

преступления, совершается лишь с прямым умыслом *(256) - для наличия

состава преступления необходимо установить: осознавал ли виновный, что

укрывает особо тяжкое преступление *(257) (в соответствии со ст. 15 УК РФ -

умышленное деяние, за совершение которого в УК РФ предусмотрено наказание

в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет или более строгое

наказание), желал ли он это преступление скрыть. Не имеют значения для

квалификации мотивы и цели (кроме собственно сокрытия) укрывательства

*(258), но они могут быть учтены при назначении наказания. Подчеркнем

значение желания скрыть преступление или преступника: если, например,

предметы преступления принимаются якобы для сокрытия, а на самом деле - с

целью передать их законному владельцу (или в соответствующие

государственные органы), то, разумеется, укрывательство отсутствует *(259).

Не является наказуемым укрывательство деяния лица, виновность

которого в дальнейшем не доказана.

Так, К. освобожден военным судом от уголовной ответственности за

укрывательство разбоя и убийства, совершенных другим лицом, в связи с

истечением срока давности, а уголовное дело в отношении его прекращено.

Военная коллегия ВС РФ нашла определение суда незаконным по следующим

основаниям. Согласно обвинительному заключению, К. обвинялся в

укрывательстве преступлений, совершенных его сослуживцем С. Как видно из

приговора в отношении С., он был оправдан в связи с недоказанностью участия

в преступлениях. Между тем военный суд освободил К. от уголовной

ответственности в связи с истечением сроков давности и производство по делу

прекратил. Такое решение было бы возможным при наличии обвинительного

приговора в отношении С. и с согласия К. Однако К. и его защитник настаивали

на оправдательном приговоре. При таких обстоятельствах решение суда в

отношении К. противоречит ст. 78 УК РФ, поскольку в его действиях нет состава

преступления *(260).

Затронем еще один момент. Возможно ли рассматриваемое

преступление, когда укрыватель знает о смерти лица, совершившего

укрываемое деяние? Как видится, основной непосредственный объект

укрывательства страдает: интересы правосудия ущемлены. Эта ситуация

сходна с укрывательством общественно опасных деяний, совершенных

невменяемыми *(261) (судебная практика идет по пути привлечения таких

укрывателей к ответственности) *(262). Укрывательство при мертвом

преступнике может быть совершено как из корыстных целей (желание получить

наследство, добытое преступным путем), так и из самых благих побуждений

(нежелание очернять память хоть и оступившегося, но ныне усопшего человека).

В последнем случае можно говорить, пожалуй, о малозначительности деяния -

разумеется, с учетом всех обстоятельств дела (так, интеллектуальное

укрывательство, с учетом благородного мотива, именно в этой ситуации, как нам

представляется, менее общественно опасно, чем уничтожение следов

преступления). Такой подход подтверждается и общественным мнением. При

проведении нами анкетирования населения был поставлен вопрос: считаете ли

вы общественно опасным и заслуживающим наказания укрывательство деяния,

совершенного человеком, который к моменту сокрытия следов преступления

уже умер? Большинство (48%) ответило на него отрицательно, с оговоркой, что

укрыватель действует не из корыстной, личной заинтересованности, а лишь из

мотива защиты чести покойного. Еще 21% респондентов вообще не признают

такое деяние общественно опасным. Только 29,5% полагают, что факт смерти

лица, совершившего укрываемое преступление, не имеет никакого значения для

наступления ответственности.

Представляет интерес и ситуация, когда лицо, виновное в укрываемом

преступлении, скрылось.

Так, рассмотрев дело по обвинению Э. и Б. в убийстве при отягчающих

обстоятельствах, военный суд признал доказанным, что убийство совершено А.,

скрывшимся от органов следствия, а Э. и Б. лишь вывезли и спрятали труп, в

связи с чем квалифицировал их действия как укрывательство особо тяжкого

преступления. ВС РФ указал, что поскольку УК РФ установлена уголовная

ответственность за укрывательство не любого, а особо тяжкого преступления и

вопрос о квалификации действий лица, лишившего Л. жизни, возможно решить в

судебном заседании лишь с участием этого лица, суду следовало в

соответствии с ч. 3 ст. 253 УПК РФ приостановить производство по уголовному

делу в этой части. При таких обстоятельствах приговор в части осуждения Э. и

Б. по ст. 316 УК РФ отменен, и дело производством приостановлено *(263).

Для нас наиболее интересна аргументация неправомерности осуждения

за укрывательство преступлений при скрывшемся преступнике. Как видно из

определения, речь идет не о принципиальной невозможности такой ситуации, а

именно о том, что без преступника (в данном случае) невозможно установить

степень общественной опасности преступления: так, простое и

квалифицированное убийство (ч. 1 и 2 ст. 105 УК РФ), причинение тяжкого вреда

здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК

РФ), есть преступления особо тяжкие, но убийство в состоянии аффекта (ст. 107

УК РФ) - преступление средней тяжести. Соответственно, если факт

укрывательства именно особо тяжкого преступления не вызывает сомнения

(например, терроризм - ст. 205 УК РФ), возможно осуждение за укрывательство

и при скрывшемся преступнике, и без приговора по основному преступлению.

Соответственно, однозначно ответить на вопрос о том, когда необходим

приговор по основному преступлению для привлечения к ответственности за

укрывательство, нельзя.

Относительно субъекта укрывательства. Уголовная ответственность за