Кони А.Ф. Избранные труды и речи

Подождите немного. Документ загружается.

Способ определения ценности товара посредством ценовщиков-экспертов или

посредством точных справочных цен никак не может быть заменен указанием со

стороны хозяев цен представляемого товара в объявлениях, подаваемых в

таможню, так как цены, означаемые в них, если бы даже считать их точными и

верными, соответствуют ценам, по которым товар переходит от купцов к

потребителям. Основания же для определения взыскания, равного стоимости

выпущенного без пошлины товара, совершенно другие и слагаются далеко не из

всех тех элементов, которые входят в состав ценности товара при

окончательном переходе его к потребителю. Но этих соображений правильными

признать нельзя. 325 ст. Устава уголовного судопроизводства определяет лишь

цель, с которой приглашаются сведущие люди, а 335 ст. говорит о способах

производства экспертизы на предварительном следствии. Указываемое одним

из кассаторов решение Правительствующего Сената по делу Лаланд, 1868 года,

"M%20"N34, вовсе не устанавливает безусловной обязанности экспертизы чрез

сторонних людей, имеющих сведения о стоимости неотысканного предмета, а

лишь указывает, что стоимость похищенных бумаг, для определения меры

наказания и подсудности, должна определяться не по номинальной, а по

рыночной цене. Что касается до ст. 692, говорящей о том, что суд, по

замечаниям сторон, присяжных заседателей или собственному усмотрению,

может назначить новое испытание чрез сведущих людей, то стороны о

производстве такой экспертизы в заседании не просили, и, следовательно, ныне

ссылаться на нарушение 692 ст. Устава уголовного судопроизводства не могут.

Указания одного из кассаторов на то, что из цены товара, показанной в

объявлении, должна быть исключена заключающаяся в ней пошлина, и вообще

все доводы о том, что эта цена не есть действительная, а требуемая с

потребителя, представляются бездоказательными. В объявлении пишется цена

товара до оплаты его пошлиной и до расходов по перевозке его из таможни. Она

должна содержать в себе стоимость товара на месте и фрахт и, во всяком

случае, быть менее той, по которой товар, по разным расчетам хозяина,

поступит в продажу, т. е. цены рыночной или биржевой. Поэтому прием

исчисления стоимости выпущенного товара, принятый Палатой, наиболее

выгодный, вообще говоря, для виновных товарохозяев. Исключение, однако,

составляет присуждение со Сфаэлло большей суммы, чем та, которая была

исчислена Таможенным ведомством, в чем он усматривает нарушение ст. 1177,

обязывающей казенное управление уведомлять судебного следователя о

количестве казенного взыскания по нарушениям, для которых в законе указаны

лишь основания к исчислению этого взыскания. Если смотреть на взыскание

стоимости выпущенного товара, которое есть, в сущности, конфискация, как на

вознаграждение казны за убытки, то сообщение по 1177 ст. равносильно

определению цены гражданского иска, и присуждение большей против этой

цены суммы есть нарушение. Но конфискация есть наказание. Определять

размер его может только суд. Казенное управление дает лишь материал для

такого определения, если наказание состоит во взыскании, определяемом по

размеру действий, коими нарушены были правила, установленные в сфере

деятельности казенного управления. Поэтому и ввиду того, что закон обязывает

казенное управление, по 1177 ст., лишь сообщать следователю о количестве

взыскания, но нигде не говорит о безусловной обязанности такого сообщения

для суда, я нахожу, что это сообщение имеет лишь вспомогательное значение и

делается лишь к сведению и для необязательного руководства. В противном

случае пришлось бы признать, что никакое определение стоимости товара на

суде, и в том числе та экспертиза, на которую указывает Сфаэлло, по 692 ст.

Устава уголовного судопроизводства, не должны иметь места, ибо заключение

казенного управления обязательно и, так сказать, предустановляет решение о

размере взыскания. Наконец, необходимо заметить, что наша гражданская

практика, освященная решениями Гражданского кассационного департамента,

допускает при исках об убытках за пропавший товар, по 683 ст. 1 ч. X т. Свода

законов, исчисление не только его количества, но и во многих случаях его

действительной стоимости по накладным и счетам, что соответствует приему,

употребленному Харьковской судебной палатой. Поэтому я нахожу, что жалобы

на приговор Палаты по отношению к определению цены товара уважения не

заслуживают.

Окончив разбор общих вопросов, возбужденных по делу о Таганрогских

таможенных злоупотреблениях, перехожу к вопросам частным, касающимся

лишь того или другого из привлеченных на суд Харьковской палаты лиц. Таких

вопросов четыре. Прокурор и гражданский истец протестуют против оправдания

купца Караяни; корабельный смотритель Кузовлев жалуется на неправильное

применение к нему ст. 362 Уложения вместо 813; купец Векслер находит, что он

неправильно осужден Палатой по 766 ст., не будучи хозяином товара; и

наконец, Мари Вальяно находит, что его деяние, подведенное Палатой под 362

ст. Уложения, не составляет поступка, уголовно наказуемого.

Обращаюсь прежде всего к оправданию купца Ставро Караяни. Он

признан виновным в том, что четыре раза, вследствие соглашения с

должностными лицами Таганрогской таможни, получил выпущенный этими

последними без ярлыка и без оплаты пошлиной товар, прибывший из Англии

для Курско-Харьково-Азовской железной дороги, и который был предъявлен в

таможню к досмотру им, Караяни, как поверенным той дороги. Судебная палата

нашла, что на основании 920 ст. Устава таможенного, 766 и 812 ст. Уложения за

беспошлинный выпуск товара наказываются прежде всего чиновники и затем

уже хозяева товара, при условии, что товар чиновниками выпущен по стачке с

этими последними; для других же лиц, которые могут принимать преступное

участие при выпуске товара из таможни, наказания в законе не установлено.

Поэтому, приняв во внимание отсутствие в законе наказания для поверенных

хозяев товара, виновных в беспошлинном, по стачке с чиновниками, получении

товара из таможни, в чем обвинен Караяни, и то, что никто не может быть

наказан иначе, как в порядке, указанном в законе, Судебная палата пришла к

заключению, что подсудимый Ставро Караяни должен быть, применительно к 1

п. 771 ст. Устава таможенного, признан по суду оправданным. При этом Палата

высказала мысль, что наказание, указанное в 766 ст. Уложения о наказаниях

(пятикратная пошлина и взыскание стоимости выпущенного товара), есть

особое, которое может быть назначаемо только хозяину товара, а не другим

участникам его преступления. С этим приговором Палаты я не нахожу

возможным согласиться. В нем сливается понятие о собственнике товара с

понятием о хозяине, тогда как 766 ст. Уложения и 920 ст. Устава таможенного

вовсе не касаются вопроса об объеме прав товарохозяина на товар и имеют в

виду не собственника, в смысле Законов гражданских, а распорядителя товара,

который, фактически имея право провоза товара чрез таможню, совершает для

себя или для другого - это безразлично - злоупотребление по отношению к

казенному интересу. Покуда полученный из-за границы товар попадет в руки

действительного собственника, он очень часто находится в распоряжении лиц,

принимающих на себя обязанность поверенных, экспедиторов, комиссионеров,

составляющих иногда целые группы и учреждающих правильно организованные

конторы. По условиям заграничной торговли, подобное посредничество

необходимо. Такие посредники и поверенные могут, без сомнения, совершать

именно то деяние, которое описано в 766 ст., т. е. входить в стачку с

чиновниками для беспошлинного выпуска товара. Делать ответственным за их

деяния отдаленного собственника, который может и не ведать даже, когда

прибыл посланный ему товар и когда производится этому товару досмотр,

собственника, относительно которого нет никаких указаний, что он имел

намерение обмануть таможню и достиг своей цели, было бы несправедливо.

Это значило бы карать невинного, оставляя безнаказанным фактического,

явного нарушителя лишь потому, что синонимом слова "хозяин", употребленного

в 766 ст. Уложения, признается без достаточных оснований слово "собственник".

Уголовный суд должен знать совершителя преступного деяния и не входить в

сложные и чуждые ему вопросы об определении прав собственности того или

другого лица. При преступлениях против Уставов казенных управлений закон, по

возможности, устраняет разбор вопроса о том, кто собственник и кто

распорядитель товара, употребляя гораздо более широкое слово "хозяин".

Таким хозяином может быть и полный собственник, и представитель одного из

составных элементов права собственности - права владения и права

распоряжения. Каждый из таких хозяев постольку подпадает под действие

уголовного закона, поскольку сознательно и намеренно нарушил своими

действиями этот закон. Поэтому, например, Устав уголовного судопроизводства,

говоря о различных обрядностях, коими закрепляется случившееся нарушение

Уставов казенных управлений, почти везде, говоря о таможенных нарушениях,

упоминает даже и не о хозяине товара, а об обвиняемом, каковым является

лицо, задержанное с товаром (Устав уголовного судопроизводства, ст. 1136, 1 ч.

1139, 1148 и 1149).

По-видимому, в определении права на гражданский иск за причиненные

убытки представлялось бы более оснований к точному означению того, что

только собственник предмета, подвергающегося ущербу, может являться

истцом. Но даже и в этом отношении законодатель в одном из самых последних

своих систематических трудов, в Общем уставе российских железных дорог,

установляя право хозяев груза на взыскание с железных дорог убытков и

ущербов, говорит не о собственнике, а о распорядителе груза, о держателе

накладной. Поэтому хозяином товара по Уставу таможенному должен

почитаться всякий, кто подаст объявление в таможню о прибывшем товаре,

участвуя в досмотровой очистке, и кто затем получит, по уплате пошлин, товар в

свое распоряжение. Если такое лицо войдет в стачку с чиновниками для выпуска

следующего в его распоряжение товара без ярлыка и без уплаты пошлин, то оно

вполне подходит под карательные постановления 766 ст. Уложения. Если стать

на точку зрения Палаты, то придется признать, что в целом ряде случаев, где

хозяином-собственником товара является какое-либо лицо юридическое, какое-

либо учреждение, компания и т. п., ст. 766 Уложения, несмотря на явные случаи

нарушения таможенного интереса, неприменима, ибо существенный признак

предусмотренного в ней преступления есть стачка, а стачка с лицом

юридическим, с отвлеченным понятием, с фикцией - невозможна. И таким

образом создалось бы положение, идущее вразрез с требованиями уголовной

репрессии и с интересами государства. Юридическое лицо - в данном случае,

Курско-Харьково-Азовская железная дорога - само не может, по природе своей,

совершить преступления, указанного в 766 ст.; поверенный, который все

устроил, подготовил и наладил, неответственен, как поверенный. Но возможна

фиктивная доверенность, возможна доверенность слишком общая и

растяжимая, а заявление в таможне, что товар получается на имя того или

другого юридического лица, еще отнюдь не создает ему прав собственности на

этот товар и не препятствует действительному полномочному владельцу товара

скрываться под скромным обличьем поверенного. Отрицая возможность

уголовного правонарушения, предусмотренного 776 ст. Уложения о наказаниях,

со стороны поверенного, теория Палаты ставит и гражданского истца, казну,

несомненно потерпевшую, в положение безвыходное. Курско-Харьково-Азовская

железная дорога не может отвечать как юридическое лицо; ее агент, ее

поверенный Ставро Караяни не ответственен; кто же уплатит гражданский иск,

имеющий преюдициальное основание, падающий, если не признается

нарушение 766 ст. Уложения известным, определенным лицом? Суд

гражданский ведь не знает решения присяжных, а знает приговор уголовного

суда, который обязателен для него по вопросу о том, было ли событие

преступления последствием деяния ответчика.

По всем этим основаниям я полагаю, что определенный приговор,

постановленный над Ставро Караяни, не может остаться в силе и должен быть

отменен.

Высказанные мной соображения облегчают для меня обсуждение

основательности жалобы купца Векслера, который находит, что он неправильно

осужден Палатой по 766 ст. Уложения, тогда как он действовал лишь в качестве

поверенного купца Гойланда. Палата отвергла его объяснение о том, что он

поверенный, потому что в вопросе присяжным заседателям не упоминалось об

этом его качестве, и против постановки такого вопроса Векслер не возражал.

Действительно, Векслер признан виновным по трем однородным вопросам, в

которых присяжных заседателей спрашивали: "Виновен ли купец Михаил

Векслер в том, что в октябре 1879 года вследствие соглашения с должностными

лицами Таганрогской таможни получил выпущенные этими последними для него

из пакгауза той таможни без ярлыка и без оплаты пошлиной партии черного

чаю, прибывшие из Лондона и предъявленные им к досмотру таможенного

начальства при объявлениях?" Хотя он и указывал, что объявления,

подписанные им, как поверенным Гойланда, были предъявлены присяжным

заседателям, что подтверждается 123-м листом протокола служебного

заседания, и хотя Палата неправильно, вопреки точному смыслу примечания к

ст. 743 Устава таможенного, отрицает его право, как купца второй гильдии,

выписывать товары из-за границы, но это отнюдь не может служить основанием

к отмене обвинительного о нем приговора. И как признанный присяжными

заседателями хозяином товара, и, согласно своему собственному объяснению,

как поверенный, он подлежит одинаково взысканию по 766 ст. Уложения, ввиду

признания присяжными в его действиях наличности стачки с чиновниками для

выпуска товара. Поэтому я полагал бы жалобу Векслера оставить без

последствий.

Обращаюсь к жалобам Кузовлева и Вальяно.

Присяжные заседатели признали члена таможни Кузовлева и купца

Вальяно виновными в том, что с целью выпуска и получения из таможни товара

без ярлыка и без оплаты пошлиной они вошли между собой в соглашение и

подписали заведомо подложный отвесный листок. Палата подвела это деяние

под 362 ст. Уложения, предусматривающую в ряду подлогов и случай включения

заведомо ложных сведений в свидетельствах и вообще какого-либо рода актах,

представляемых начальству. Усматривая затем, что Вальяно подписывал

отвесный листок по соглашению с Кузовлевым, Палата признала его

сообщником последнего и приговорила к соответствующему наказанию - к

ссылке на житье в Тобольскую губернию. На эту часть приговора жалуются и

Кузовлев, и Вальяно.

Кузовлев находит, что к его деянию применима лишь 813 ст. Уложения о

наказаниях, которая говорит именно о том случае, когда таможенный чиновник

примет или употребит подложные документы. Принять документ подложный

можно, по смыслу этой статьи, как ее толкует Кузовлев, от постороннего, но

употреблять документ подложный можно только, самому его составив. К этому

приводит, по мнению кассатора, и логический, и грамматический смысл

выражения "употребит", противополагаемого выражению "примет". С этим

взглядом я, с своей стороны, не могу согласиться и полагаю, что уж если

ссылаться на грамматический смысл статьи закона, то надо прежде всего

принимать статью как она есть, не опуская из нее того или другого слова. Статья

813 говорит о случае, когда чиновниками при совершении таможенных

преступлений употреблены или приняты заведомо подложные документы, т. е.

когда чиновник, чтобы обставить свое злоупотребление удачным исходом,

представит по назначению заведомо подложный документ или сам найдет

возможным удовлетвориться получением документа, зная, однако, что он

подложный. По грамматическому строю статьи 813 Уложения слово "заведомо"

относится, несомненно, к обоим случаям, предусмотренным в ней,- и к

принятию, и к употреблению. Поэтому кассатор напрасно считает это слово

столь несущественным, что опускает его, излагая содержание ст. 813. За

исключением некоторых фигуральных выражений, употребляемых Уложением в

редких случаях для обозначения важности преступления (вроде "когда же

дерзость его дойдет до такой степени, что..."), оно скупо на слова, и нельзя

предполагать, что оно считало нужным объяснить, что, совершая лично подлог

документа, находясь, притом, в состоянии вменяемости и преследуя корыстную,

противозаконную цель, преступный чиновник должен действовать еще и

заведомо. Да разве можно при таких условиях совершить подлог незаведомо? И

так как в данном случае нет основания обвинять Уложение в бесплодном и

бесцельном многословии, то надо признать, что слово "заведомо" обозначает

именно тот случай принятия или употребления подложного документа, когда в

самом составлении его чиновник не участвовал. Чиновник может напустить на

себя умышленную доверчивость и близорукость и, зная, что документ,

подлежащий его проверке, подложный, закрыть на него глаза и принять его. Это

будет первая часть ст. 813. Чиновник может, зная, что представляемый им, или

чрез него, или с его ведома документ подложен, не задержать его дальнейшего

течения, не загородить ему дорогу, а дать ему проплыть далее, в ущерб

казенному интересу и в неправый прибыток частного лица. Это будет вторая

часть ст. 813. Различные функции таможенной службы представляют поле для

подобных злоупотреблений, и притом в обоих их видах. Из обвинительного акта

по делу и из вопросного листа усматривается, что в Таганрогской таможне

обнаружен целый ряд злоупотреблений и нарушений, состоявший в

употреблении подложных (уже бывших в употреблении) партионных билетов,

причем одни из чиновников - корабельные смотрители - препровождали по

таким билетам товары в пакгаузы, т. е. употребляли заведомо подложные

документы, а другие - пакгаузные надзиратели - принимали по ним товар в

пакгаузы, т. е. принимали по заведомо подложным документам... Совсем иное

значение получает поступок чиновника, когда он становится не только

пассивным орудием хищения, согласившимся усыпить свою служебную зоркость

и сознательно допустить совершиться таможенному нарушению, но когда он

прямо выступает активным деятелем и общими силами с частным лицом,

стремясь обмануть проверяющую инстанцию, сам подделывает документ,

приобретающий, исходя из его рук, характер официальной непреложности.

Излишне доказывать, насколько его вина в этом случае больше. Тут уже не одно

нарушение таможенных законов, тут на первом плане преступное деяние агента

власти, злоупотребляющего своим служебным положением вообще, в силу

которого документу, от него исходящему, им удостоверенному, им

подписанному, дается особая вера, дающая возможность установить

должностное разделение труда, без которого немыслима скорая и правильная

работа служебного механизма. Такой взгляд на подобное преступление уже был

однажды принят Правительствующим Сенатом, в 1875 году признавшим по делу

Калогераса и Иващенко, что составление таможенным чиновником подложной

досмотровой очистки, с показанием больших бочек товара малыми, подходит

под указания 362 ст. Уложения. Поэтому относительно Кузовлева я признаю

приговор Палаты правильным.

Остается последний, наиболее спорный в деле вопрос - об отвесном

листке, по поводу подписания которого Вальяно присужден Палатой по 362 ст.

Уложения о наказаниях. Мари Вальяно энергически отрицает возможность

признания его виновным в соучастии в служебном подлоге вследствие

подписания им заведомо подложного листка. Что такое отвесный листок? -

спрашивает он. Это документ случайный, установленный законом для товаров

нетранзитных, не могущий поэтому в глазах таможни иметь значения таких

законных, неизбежных и безусловно необходимых бумаг, как объявление и

досмотровая очистка. Этот отвесный листок не должен быть связываем с

подписью купца ни с точки зрения его личных интересов, ибо и при досмотре

товаров транзитных присутствие купца, вопреки мнению Палаты, необходимо, а

подписи его не требуется, ни с точки зрения необходимости, ибо и без подписи

купца он не теряет своей достоверности. Согласно циркуляру Таможенного

департамента он не может быть даже ему выдаваем на руки, с чем идет вразрез

произвольное распоряжение управляющего Таганрогской таможней,

установившего обязательность подписи купца. Но даже, полагает Вальяно, если

бы и признать, что подпись эта обязательна, то деяние купца, предусмотренное

920 ст. Устава таможенного и 766 ст. Уложения о наказаниях, никаким образом

не может быть признано служебным преступлением. Заботясь о беспошлинном

получении товара и имея в виду лишь личную выгоду, купец не может отвечать

за действия чиновника, которыми нарушаются его специальные должностные

обязанности. Хотя 283 ст. Устава таможенного и говорит о разномерном

наказании соучастников в преступлениях чиновников, но она имеет в виду

специальные таможенные нарушения, а никак не общие нарушения

обязанностей гражданской службы, в состав которых входит и деяние,

предусмотренное 362 ст. Уложения о наказаниях. Наконец, соучастник

должностного лица, по доктрине и Государственного Совета, и

Правительствующего Сената, может быть наказан лишь, если деяние его,

аналогичное по внутреннему составу с действиями главного виновного,

чиновника, находит себе определение и карательную оценку в статьях

Уложения, не относящихся к служебным преступлениям. Но о подлогах говорят

статьи 294 и 1690 -1692, и ни одна из них по роду упоминаемых в них

документов и по свойству действий не подходит под деяние Кузовлева и

Вальяно. В конце концов Вальяно находит, что бесполезная и необязательная

его подпись на неустановленном законом отвесном листке, оказавшемся

подложным, никакой для него ответственности, вопреки совершенно

ошибочному выводу Палаты, влечь не может.

Обращаясь к рассмотрению этого вывода, останавливаюсь прежде всего

на отвесном листке, послужившем материальным основанием к обвинению

Вальяно. Для выпуска товара из таможни необходим досмотр его, который

производится, согласно Уставу таможенному, вследствие объявления,

подаваемого хозяином на особом листе, который он получает из таможни. Это

объявление составляет повод к досмотру, и его подача вызывает надпись члена

таможни: "Учинить указанный досмотр". Самый факт досмотра указывает на

недоверие к данным объявления. Предполагается, что сведения, прописанные в

объявлении, неточны, что их надо проверить. Эта неточность может быть

случайная или умышленная. Вызываемый подачей объявления досмотр есть,

следовательно, проверка объявления для точного исчисления пошлины,

согласно 816 ст. Устава таможенного. Но вследствие указаний закона для

товаров транзитных и общих распоряжений по таможенному ведомству для

товаров нетранзитных, между подачей объявлений и досмотром производится

еще одна операция - отвес. При отвесе все товарные места, показанные в

объявлении, перевешиваются, и вес их вписывается в отвесный листок. Затем

уже делается досмотр, причем выбирается несколько мест наудачу, и если их

вес согласен с весом, показанным в отвесном листке, то и все остальные цифры

этого листка признаются верными и на объявлении делается надпись о

досмотровой очистке. Итоги отвесного листка, таким образом поверенные,

служат основанием для определения следующего в казну количества пошлины.

Отсюда видно важное значение отвесного листка, и я не могу согласиться с

доводами Вальяно, который на первый план ставит объявление и досмотр. В

сущности, объявлению не верят, досмотра всех товарных мест не производят, а

заменяют его отвесом и проверкой его. Отвес же удостоверяется листком,

который подписывается таможенным чиновником по окончании частичного

досмотра случайно выбранных мест. Можно ли отрицать роль и значение

отвесного листка и считать его одной формальностью, быть может, даже

тормозящей быстроту таможенных операций? Не значило ли бы это утверждать,

что в часах главное циферблат и пружина, а маятник есть лишь несущественная

подробность? Отвесный листок - это маятник в механизме досмотра

подлежащих пошлине товаров. Никакое злоупотребление при досмотре,

имеющее целью уменьшение веса и пошлины, невозможно без изменения

отвесного листка. Чиновник, который по стачке с хозяином будет при досмотре

показывать вес товарных мест ниже действительного, это может сделать, лишь

зная, что и в отвесном листке сделано такое же уменьшение веса, и руководясь

этой цифрой. Сокрытие истины при досмотре невозможно без соответствующего

сокрытия при отвесе, и наоборот. Эти оба действия тесно связаны между собой,

и скрепа чиновником своей подписью подложного отвесного листка возможна

лишь после того, как он произведет или удостоверит, что произвел сознательно

неверный досмотр. Вот почему в вопросах 14 отдела вопросного тома (6 и 8)

говорится о виновности Кузовлева в подписи под заведомо ложными

сведениями отвесного листка по товару Вальяно и, вместе с тем, об

одновременном включении этих же сведений в досмотровые очистки на

объявлении Вальяно.

Таково значение отвесного листка. В данном случае такой листок,

следовавший к объявлению Вальяно за N 424, по досмотру 10 июня 1881 г., и

содержавший в себе, заведомо для него, уменьшенные против действительных

ложные сведения о весе деревянного масла, подписан Вальяно. Возникает

вопрос о значении этой подписи. Есть ли это простая "проба пера", или же такая

подпись имеет характер уголовного нарушения? Прежде всего на это отвечают

присяжные заседатели. Они говорят: "Да, виновен", признавая тем самым,

согласно предложенному судом вопросу, что Вальяно поставил свою подпись с

целью получения товара без пошлины, зная, что в листке умышленно показаны

неверные сведения, причем действовал по соглашению с чиновниками. Из

вопросов, поставленных о Кузовлеве, видно, кто один из этих чиновников, с

которыми Вальяно вошел в соглашение. Виновность Кузовлева и Вальяно в

совместной работе по подписанию одного и того же отвесного листка

закреплена упоминанием в вопросах об обоих, что отвесный листок относился к

объявлению N 424, по досмотру деревянного масла 10 июня 1881 г.

Утвердительным ответом на оба вопроса присяжные связали Вальяно и

Кузовлева в одном общем злоупотреблении. Эта связь тверда и определенна, и,

разбирая вопросы в их целости, ничего из них не опуская, нельзя разорвать ее.

Действия Вальяно без содействия Кузовлева немыслимы и бесцельны;

действия Кузовлева не для Вальяно, не для содействия его целям - не имеют

смысла. А из совокупности вопросов вытекает следующий вывод: для получения

в данном случае корыстной прибыли путем получения товара без надлежащей

пошлины необходимо, чтобы досмотровая очистка содержала в себе

уменьшенные, неверные сведения; чтобы эти сведения имели силу, необходимо

их соответствие сведениям отвесного листка; поэтому необходимо соглашение

относительно такого листка, в который должны быть помещены такие

соответствующие желанию хозяина сведения о весе. Этим, однако, еще не

достигается вполне, согласно ответу присяжных, преступная цель. Они

признали, что для достижения этой цели необходима подпись хозяина товара,

Вальяно. Признав, что отвесный листок им подписан с целью получения товара

без пошлины, присяжные тем самым указали на эту подпись, как на условие

того, чтобы отвесный листок послужил средством для достижения цели. Таким

образом, ими установлено значение подписи Вальяно на отвесном листке. Эта

подпись есть средство достичь преступной цели. А если это так, то она не может

быть безразлична в глазах уголовного закона. Но значение это выясняется еще

более из самого происхождения требования этой подписи. По закону (Устав

таможенный, ст. 940) отвесные листки установлены для товаров транзитных. Но

высшее таможенное начальство установило такие листки, циркуляром 1877 г., и

для товаров нетранзитных, обставив их составление различными правилами. На

этом листке, по распоряжению управляющего Таганрогской таможней, сверх

установленных подписей, требовалась еще и подпись купца. Такую подпись

сделал и Вальяно на отвесном листке о весе досмотренного товара 10 июня

1881 года, по объявлению N 424. С какой целью она требовалась? Прежде

всего: законно ли? Сам кассатор не отрицает законности распоряжения

таможенного департамента, распространившего составление отвесного листка

на товар нетранзитный. Он отрицает правильность распоряжения управляющего

таможней о подписи купцов, главным образом потому, что в отвесном листке

для транзитных товаров, приложенном к ст. 940 Устава таможенного, не указано

подписей купцов. Это правда - не указано. Но что такое приложение к 940 ст.?

Форма для документа, гарантирующего правильность отметки о весе. О

нарушении этой формы можно говорить, если из нее что-нибудь урезано в

ущерб цели, с которой она установлена, но нельзя видеть ее нарушения в

прибавке чего-либо в интересе целей, которым она служит. Форма известного

документа, кроме, разумеется, крепостных актов, должна иметь определенные

внешние границы, но она не есть окаменелость, и внутри этих границ, сообразно

потребностям жизни, могут делаться видоизменения и дополнения с целью

улучшения, с целью лучшего достижения того, что гарантируется этой формой.

Так, очевидно, смотрел и Таможенный департамент, распоряжения которого не

признаются кассатором незаконными. Стоит всмотреться в циркуляр 1877 года.

Среди разных формальностей им установляется подпись чиновника

бухгалтерии о верности общего итога листка сравнительно с отдельными его

цифрами. Вот новая подпись, которую тщетно стали бы мы искать в приложении

к ст. 940 Устава таможенного. Итак, при распространении отвесного листка на

товары нетранзитные сделан шаг к увеличению подписей. Управляющий

таможней сделал второй шаг. Он стал требовать подписи купца. По какому

праву? По праву, данному ему статьями 328 и 329 Устава таможенного, в силу

которых он обязан неослабно пещись об устранении злоупотреблений по

тайному ввозу товаров без пошлины и отвращать все, могущее нанести вред

или ущерб казенному доходу, ответствуя за все действия таможни. Из этой

обязанности вытекает, согласно циркуляру Таможенного департамента 12

сентября 1873 года, право управляющего по непосредственному усмотрению

установлять при производстве дел такие формальности, кои, по его мнению,

оказываются необходимыми и не противоречат существующим постановлениям

и распоряжениям высшего начальства. Эти формальности, несомненно,

относятся не к канцелярским распорядкам, не к ведению настольных и

исходящих, а к таможенным обрядностям. Говоря о непосредственном

усмотрении управляющего, Таможенный департамент исключает из его области

дела по применению тарифа к товарам, по штрафам и акциденциям с

товарохозяев и по конфискациям (циркуляр § 11), требующие однообразных

мероприятий по всей Империи. Очевидно, что все остальные таможенные дела

подчиняются установлению новых формальностей властью управляющего. А к

таким делам относится очистка товаров и составление отвесного листка.

Поэтому управляющий Таганрогской таможней имел право установить

обязательность подписи купцов.

Противоречит ли это требование существующим постановлениям? Нет.

Практическое развитие постановления в его же смысле и его же целях,

внутреннее укрепление созданных им форм не есть противоречие.

Противоречит ли это распоряжениям высшего начальства? Нет, ибо, как я уже

говорил, это второй шаг после первого, сделанного высшим начальством, и по

тому же самому пути. Таможенный департамент, вводя отвесный листок и для

нетранзитных товаров, установил целый ряд гарантий точности сведений,

показываемых в этих листках. "Не выдавайте листков на руки

торгующим,говорит циркуляр управляющим таможням,- не допускайте

подчисток, требуйте оговорки каждой исправленной цифры, поверяйте итоги

веса и чрез пакгаузных чиновников, и чрез чиновников бухгалтерии".

Управляющий Таганрогской таможней прибавил ко всему этому еще и подпись

купцов. Он был управомочен это сделать. Его распоряжение простиралось на

весь район действий Таганрогской таможни. А так как оно относилось к одному

из способов удостоверения, что все привезенные товары, как говорит 2 п. 816 ст.

Устава таможенного, в качестве, мере, весе и счете сходны с объявлением, то

оно распространялось на купцов, привозящих товары к Таганрогской таможне,

ибо, по ст. 817 Устава таможенного, платящие пошлину обязаны выполнять

беспрекословно требования таможенных чиновников, какие они признают

нужными для того, чтобы совершенно удостовериться в том, о чем упомянуто в

816 ст. Устава таможенного. Эти требования могут иногда быть стеснительны,

но если они предъявляются с целью ограждения таможенного дохода, они

обязательны по 817 ст. В 1873 году, рассматривая жалобы банка и Габриловича,

Государственный Совет нашел, что, по особенному свойству таможенного дела,

определение законом всех многочисленных обрядностей и разнообразных

отношений таможенных властей к частным лицам представлялось бы