Кокаревич М.Н. Культурология

Подождите немного. Документ загружается.

и… застыл в изумлении. Женщина, побледнев как смерть

и закусив нижнюю губу, пристально смотрела ему в лицо.

Однако в ее взгляде были только холодное презрение и про-

низывающая до мозга костей ненависть. «Так вот он каков,

этот ваш Бог?! – сказала она убийственным тоном. – Мой

муж никогда не показывал спину врагу. А

ваш бог жалок

и достоин презрения. Как он смел хныкать и жаловаться,

пусть даже распятый на кресте! Я не могу доверить вам моего

сына, раз вы исповедуете учение такого труса, тем более

в доме, где хранится табличка с именем покойного мужа».

Глотая слезы, женщина поспешно, словно спасаясь от заразы,

вышла из храма… Ее сын вскоре умер.

Другая встреча Востока и Запада, которая произошла

при переводе «Евгения Онегина» на китайский язык, также

иллюстрирует противоположность этих классов культур.

Переводчик вспоминал, что непонимание европейского

юмора и пушкинской иронии оказались непреодолимыми

и поэтому вместо изящно-иронического образа дядюшки

Онегина, который был «самых честных правил», перед чита-

телями предстал «дядя, твердолобый и заскорузлый». «Слу-

жа отлично, благородно…» перевели так: «Он пребывал на

службе с необычайной широтой взглядов». Поскольку для

слова «анекдот» не удалось найти явления в китайской куль-

туре, то строку «Но дней минувших анекдоты…» не переве-

ли вовсе.

Свойственная восточному мышлению образность пре-

вратила легкие рифмы – «Когда же юности мятежной пришла

Евгению пора. Пора надежд и грусти нежной…» в полновес-

ный и точный по-китайски образ – «Когда же Евгений достиг

зеленой весны, когда сердце его стало, что обезьяна, и мысль,

что конь…». Конечно же, был сделан назидательный, педаго-

гический комментарий к переведенному роману.

Таким образом, уже на уровне явлений очевидно глубокое

различие восточных и западных культур.

2.2. Восточные и западные культуры.

Два типа ментальности

Проследим различие ценностных установок Востока и За-

пада, во-первых, во взаимоотношениях человека и природы; во-

вторых, по отношению к развитию; в-третьих, в решении про-

блемы о положении женщины в семье, обществе.

2.2.1. Человек и природа в восточном

и западном мировосприятии

Для западной, а именно для западноевропейской мен-

тальности, характерно противопоставление человека и при-

роды. Человек наделен разумом, душой. Природа – косная,

неразумная материальность. Это противопоставление обу-

словлено, в частности, христианским представлением о чело-

веке как царе природы, существе высшего порядка, наделен-

ном разумом, т. е. созданном по образу и подобию своему бо-

гом. Поэтому уже в новоевропейском мировосприятии

природа превращается в мастерскую, а человек в энергичного,

предприимчивого хозяина, который черпает из природных

кладовых все необходимое для жизни, перестраивает природ-

ные ландшафты, превращает среду своего обитания в храни-

лище промышленных и бытовых отходов. Столь бесцеремон-

ное отношение к природе не могло не войти в фазу глобально-

го экологического кризиса, когда уже природа мстит человеку

за уничтожение среды обитания, грозит вымиранием челове-

честву как биологическому виду, напоминая ему, что он суще-

ство природное.

Современный экологический кризис, кризис техногенной

цивилизации, созданный европейским отношением к природе, –

логическое завершение противопоставления человека и приро-

ды, свойственное западной ментальности. Пути выхода из этой

ситуации западная культура предлагает, ориентируясь на спе-

цифическое для нее противопоставление человека и природы,

т. е. уповая на человеческую разумность. Это и создание безот-

ходных технологий, и подчинение своих потребностей разумно

постигаемой необходимости беречь природу именно как среду

обитания, экологическую нишу, это и включение человечества

как преобразующей природу силы в систему природных сфер

как особую отдельную ноосферу, сферу

разума.

Восточной ментальности присуще единство человека

и природы. Не существует неодухотворенной природы, все фе-

номены есть воплощение единой сущности. В даосизме этой

сущностью является Дао. Мир, человек, любой предмет пред-

ставляются как цветок Дао. В брахманизме – это Брахман, Ат-

ман, который есть начало и конец мироздания, ибо он и выпус-

кает из себя и вбирает в себя мироздание.

Единство человека и природы воплощается и в способно-

сти растворения в ней, слияния с ней. Примеры этому мы нахо-

дим и в китайской, и в японской культуре. «Однажды Чжуан

Чжоу приснилось, что он бабочка, счастливая бабочка, которая

радуется, что достигла исполнения желаний, и которая не знает,

что она Чжуан Чжоу. Внезапно он проснулся и тогда с испугом

увидел, что он Чжуан Чжоу. Неизвестно, Чжуан Чжоу снилось,

что он бабочка, или же бабочке снилось, что она Чжуан Чжоу».

Японский поэт XVII века Басе писал: «Все, что ни видишь, –

Цветок. Все, о чем ни думаешь, – Луна. Кто не видит во всем

Цветка, тот дикарь. У кого в сердце нет Цветка, тот все равно,

что зверь. Изгони дикаря, прогони зверя, следуй Творящей силе

природы и вернешься в нее».

Прекрасным примером отсутствия дихотомии человека

и природы является китайская и японская поэзия. Действитель-

но, в ней, во-первых, природа – источник образов для выраже-

ния человеческих чувств и взаимоотношений, поскольку

и жизнь людей, и жизнь природы протекает одинаково. Писа-

тельница и поэтесса ХI в. Митицуна-но хаха в своем произведе-

нии «Дневник эфемерной жизни» пишет о сложных отношени-

ях с мужем, который надолго забывал о ней. Его визиты были

настолько редки, что покинутая жена вынуждена была доволь-

ствоваться перепиской. До нас дошли ее жалобы, воплощенные

в стихотворной форме:

У моего жилища

На деревьях

От долгого дождя

На нижних листьях

Даже цвет переменился!

И ответ мужа:

Те листья, что поблекли не к сезону

Становятся

Красивее других,

Когда их время наступает.

Человеку Востока не надо объяснять, что несчастная

женщина скорбит, плачет, что от слез у нее цвет лица изменил-

ся, а муж обнадеживает ее, говоря, что она для него всегда пре-

красна и желанна.

Во-вторых, неслучайны такие свойства японской и китай-

ской поэзии, как незавершенность, многозначность. В природе

все изменчиво, ничего нельзя считать завершенным. Не может

быть завершенным и произведение искусства. Оно всегда не-

досказанно, поэтому в нем всегда есть место для зрителя, чита-

теля, что делает его многосмысленным, озадачивающим. Тако-

во стихотворение певца луны Меэ (XIII в.), смысл которого

полностью зависит от интонации, взволнованности голоса.

О, как светла, светла.

О, как светла, светла, светла.

О, как светла, светла.

О, как светла, светла, светла, светла.

Луна!

В-третьих, единство человека и природы воплощается

в синхронности изображаемых действий и образов. В китайской

поэзии зачастую стихотворение – это аналогия между общеми-

ровыми процессами и глубокими личностными переживаниями,

что подчеркивает тождество человека и природы. Таковым

произведением является «Горный хрусталь».

«Если посмотришь на луну сквозь излом горного хруста-

ля, увидишь только

воду. Кто же прислал нам этот прозрачный

камень?

А тебе кто дал эти слезы, сквозь которые ты смотришь на

меня и не видишь, как я растроган».

Восхищенный импрессионистичностью китайской поэзии,

выраженным в ней утонченным чувством единения человека

и природы, американский поэт Э.Л. Паунд в 1912 г. провозгласил

новое направление в поэзии – имажинизм. Платформу последнего

составили следующие принципы: а) непосредственно называть ве-

щи, т. е. изображать их, не комментируя; б) не употреблять слов, не

создающих зрительного образа; в) не вводить пустые слова ради

ритма. Следует отметить, что ни в Европе, ни в Америке имажи-

низм не стал столь значительным явлением, как в России, более

близкой по духу к Востоку, не дал имен уровня С. Есенина.

Не только поэзия, но и другие сферы, например японской

культуры, демонстрируют нам глубокое единство человека и при-

роды. Так, в Японии, когда про человека говорят, что он «умеет

жить», это означает, что он умеет видеть красоту в мимолетном, в

мгновении природного потока, поскольку в вечно изменчивой

природе человеку дано выхватить именно мгновение.

Прекрасная улыбка у девушки – цветоподобна, а кимоно

со спины делает ее похожей на бабочку.

Японские сады тоже символизируют величие природы. Если

в Европе сады разбиваются по принципу симметрии, то японские

сады – асимметричны. Именно асимметрия олицетворяет много-

образие форм и беспредельность природы. Само слово «ланд-

шафт» – «сансуй» – состоит из «сан» (гора) и «суй» (вода) и озна-

чает в равной степени горный пейзаж или сад, а также «одино-

кость», «заброшенность», свойственные и природе, и человеку.

Столь хранимая японцами чайная церемония в своей ос-

нове призвана цепочкой ритуальных действий и строго рассчи-

танных жестов создавать то состояние, при котором человек

особенно чутко отзывается на красоту природы.

Икебана, путь Цветка

, своего рода японская скульптура,

олицетворяет красоту природы, схваченную в ее мгновении.

Поэтому это не букет, не охапка цветов, это один цветок или

нераспустившийся бутон. Именно один цветок дает лучше по-

чувствовать «цветочность цветка». Чаще всего основу икебаны

составляют три элемента – три цветка или три ветки. Первая

ветка, обязательно самая длинная, по-японски «син», символ

неба, вторая, средняя по величине, «соэ» – символ человека,

третья, самая маленькая, «хикаэ» – символ Земли.

В литературной традиции Японии превалирует не интел-

лектуальный портрет, когда важны знания, мысли, философ-

ские взгляды героя, а психологическое описание персонажа, со-

тканное из ощущений, чувств, форм, цветов и обязательно за-

пахов. Детектив из романа Кобо Абэ, как бы внюхиваясь

подобно зверю, составляя впечатление о своей клиентке, заме-

чает отличие запаха тыльной стороны ладони от запаха ее

внешней стороны, запахи, возникающие при ее движении по

комнате. Женщина из Романа Ясунари Кавабаты (1899 –1972)

«Озеро» говорит при первом знакомстве: «Сколько лет я не

нюхала мужчину…» Так выразить свои чувства возможно толь-

ко человеку, не утерявшему природность.

2.2.2. Динамизм западных и традиционализм

восточных культур

Западные и восточные культуры могут быть противопос-

тавлены друг другу как динамические и традиционные. Дина-

мизм, например западноевропейской культуры, как самого яр-

кого воплощения западнической ментальности обусловлен

христианским отношением к труду. Труд становится ценно-

стью, необходимой составной частью жизни с благословения

отцов церкви. Апостол Павел завещает трудиться, дабы было

из чего уделить нуждающемуся. Однако человек должен обя-

зательно и работать, и иметь свободное время для размышле-

ний о боге, о своей душе. Поэтому

актуализируется задача из-

бавления христианина от изнурительно тяжелого физического

труда, что побуждает к изобретательству, к развитию техники

и науки, к накоплению материальных благ. Этот процесс начи-

тается в средневековье. Григорий Турский пишет об аббате,

который из жалости к монахам, размалывающим зерно в руч-

ных мельницах, построил в монастыре водяную мельницу для

облегчения труда. В последующем со становлением протес-

тантизма, в системе ценностей которого успехи в хозяйствен-

ной деятельности весьма значимы, эта тенденция к измене-

нию, совершенствованию производственного комплекса уси-

ливается, охватывает другие сферы культуры: науку,

политическую сферу и другие. Это стремление к изменению

природы, общества определяет западноевропейскую культуру

как динамически развивающуюся.

Традиционализм восточных культур означает сохранение

традиций (чайной церемонии в Японии, Китае и т. п.), неизмен-

ность национальных традиций, костюмов, существование одного

национального стиля в искусстве, архитектуре. Традиционализм,

присущий Востоку, предопределил отрицательное отношение

к изменениям вообще, в частности, долгое пренебрежительное

отношение к научно-техническому прогрессу.

Примером подобного пренебрежения может служить

буддистская тибетская культура. Четверть населения на Тибе-

те была монахами-буддистами, 75 % бюджета тратилось на

образование духовенства и поддержание высочайшего уровня

духовной религиозной культуры, буддистских ценностей, де-

лающих бессмысленными материально-техническое развитие,

удерживающих производство на примитивном уровне, доста-

точном для обеспечения минимальных физиологических по-

требностей в тепле, пище, которую даже в середине ХХ в. го-

товили на кострах.

Воплощением традиционности, присущей Востоку, явля-

ется китайская культура. Три тысячелетия тому назад китайцы

были одним из образованнейших и культурных народов. Ки-

тайцы умели вырабатывать шелк

, ткать бумажные и шерстяные

материи, производить орудия труда и военные орудия, чеканить

монету. При этом технологический уровень прядения, выработ-

ки шелка и т. д. оставался почти неизменным в течение трех

тысячелетий, до времени экспансии европейской цивилизации

на все мировое пространство, до эпохи, когда развитие цивили-

зационной составляющей стало необходимым условием выжи-

вания Китая.

Китай явился родиной значительных научно-технических

открытий и изобретений. В летописях III в. до н. э. упоминается

о применении компаса, который стал известен в Европе в XIII в.

В 105 г. начинают изготавливать бумагу (в Европе бумага из-

вестна с XII в.). В III–V вв. появляются фарфоровые изделия.

В V в. получено приближение числа, дающее семь верных зна-

ков, вновь найденное в Европе в XVI в. В VII в. появляются

первые печатные тексты, в начале XI в. изобретено книгопеча-

тание подвижным шрифтом. В X в. стали применять порох сна-

чала для фейерверков, потом для стрельбы.

Эти изобретения, попав на почву европейской ментально-

сти, кардинально изменили облик Европы, способствовали, на-

ряду с внутренними причинами, взрыву средневекового уклада

жизни и образа мышления, но они не затронули традиционных

основ общественного устройства Китая, сложившегося уклада

жизни, не изменили законов и техники классической китайской

живописи тушью по шелку и бумаге, не привели к религиозным

революциям, не способствовали быстрому прогрессу в области

военной техники.

Причина в специфике древнекитайского мировосприятия,

характерная черта которого, наряду с представлением о единст-

ве человека и природы, – культ прошлого. Этой чертой объяс-

няется и успех учения Конфуция (551–479 гг. до н. э.), который

окончательно утвердил почитание предков, уважение к тради-

циям, веру в незыблемость законов, установленных небом, за-

крепив все это системой

ритуалов.

Согласно Конфуцию каждый человек должен знать пре-

допределенные ему небом обязанности. Они просты: пусть отец

будет отцом, сын – сыном, государь – государем, подданный –

подданным. Каждый человек должен согласовывать свое пове-

дение с законами природы и не вдаваться в крайности. Его за-

дача – нравственное совершенствование, которое в своей осно-

ве предполагает все большую почтительность к родителям

и уважительность к старшим и вышестоящим. Культ предков –

характерная черта жизни китайского общества. Эталонные

«24 рассказа о сыновней почтительности» перепечатывались

бесконечное число раз. Один из них о Го Цзюайе. Живя в нище-

те, он не мог прокормить и сына, и мать и решил закопать

в землю своего маленького сына, чтобы спасти жизнь матери,

но небо оценило этот знак сыновней почтительности, и, копая

могилу для сына, Го Цзюай нашел горшок с золотом. Китайские

крестьяне тратили далеко не лишние деньги, чтобы обучить

своего ребенка грамоте, дабы он мог читать эти поучительные

истории и заповеди Конфуция.

Почитание родителей, предков выливается в систему

ритуалов. Например, уведомление предка (таблички с его

именем) о предстоящей свадьбе. Ритуал, обряд становятся

ценностями, необходимыми сами по себе. Строгое соблюде-

ние обрядов консервирует общество, гарантирует незыбле-

мость строя и существующего порядка. Беспрекословное

подчинение старшим охраняет традиционное китайское об-

щество от конфликта отцов и детей и от нововведений как

спутников друг друга.

Свой вклад в консервацию китайской культуры и общест-

ва вносит и даосизм. Основателем его считают полулегендар-

ную личность Лао-цзы (IV в. до н. э.). Главное понятие даосиз-

ма – Дао. Дао – первоначало и завершение всего существующе-

го и происходящего, всеобъемлющий закон мироздания.

Различают два Дао. Первое – безымянно, пусто, неисчерпаемо,

бестелесно, оно повсюду

. Второе – имеющее имя, содержит

в себе образы всех вещей, т. е. выступает как мать всех вещей.

Оба Дао переходят друг в друга. Естественно, смысл жизни

в познании Дао, в растворении в нем, т. е. в пустоте, вечности,

неподвижности. Поэтому идеал человека – совершенно мудрый

человек, главное качество которого – победоносное недеяние.

Примером, образцом подобного недеяния является природа,

легкое дыхание Дао. Поэтому каждый человек должен стре-

миться слиться с природой. Культурный и технический рост не

имеют смысла, они отход от Дао.

В системе буддизма, третьего образующего ментальное

ядро религиозного учения Китая, также нет места идеалам про-

гресса, прогрессистским ценностям, желанию изменить внеш-

ний мир.

Основатель буддизма царевич Сиддхартха из рода Гаута-

ма (VI в. до н. э.) по преданию в один день увидел немощного

старца, потом больного проказой и, наконец, прощание с по-

койником. Трагизм человеческого существования настолько

поразил царевича, что он оставил жену, ребенка и решил во что

бы то ни стало найти выход с этой сцены жизни, на которой ра-

зыгрывается вечная трагедия. Сначала он морил себя голодом,

потом понял, что существует серединный путь. Он стал преда-

ваться аскезе более умеренно и ждал, когда наступит момент

просветления. И он наступил, истина ему открылась. Он стал

Буддой, т. е. просветленным. Какова эта истина?

Истина заключается в том, что жизнь – это страдание.

Причина страдания в желаниях, в жажде жизни. Жажда жизни

приводит к круговороту рождений, заставляет возрождаться