Клямкин И.М. Европейский выбор или снова особый путь?
Подождите немного. Документ загружается.
любые усилия по ее модернизации направляются, в сущности, на попытки
как обновить систему в соответствии с нуждами времени, так и сохранить ав
торитарные элементы.
Таким образом, русская демократическая модернизация заключается,
по сути, в стремлении какимто образом совместить несовместимое: демокра
тические институты и сильный авторитаризм. В данном случае лучший при
мер — это реформы Александра II, результатом которых стали, в частности,
органы местного самоуправления, превратившиеся в период контрреформ
в некое продолжение органов исполнительной власти; еще более красноречи
ва печальная история первых четырех русских Дум.
Как заметил политолог Игорь Пантин в одной из работ, «менялись "фор
мации", системы, режимы, но административнопринудительный характер
модернизации страны оставался прежним». Именно эта тенденция породила,
по сути, тот демократический формализм, который сейчас характерен для
России: несмотря на существование в пределах русской системы многих приз
наков демократического государства (определенный набор политических
институтов, регулярные выборы, ряд правовых актов), они не несут какойли
бо реальной нагрузки, так как фактически не затрагивают внутреннюю сущ
ность государства. Здесь лучше всего провести аналогию с нормативноправо
выми актами, количество и скорость принятия которых не имеют никакого
значения, если они не содержат в себе так называемый дух закона, т.е. в реаль
ности не исходят из определенных принципов логики законотворчества. Со
ответственно, мы можем предположить, что формальное существование де
мократических органов не может обеспечить государству реальную демокра
тическую модернизацию (это уже было доказано в течение последних
двадцати лет).
Проблема заключается в том, что мы сами уже доказали на практике бес
смысленность и алогичность этих авторитарных тенденций. Соответственно,
у нас остается лишь один вариант дальнейшего развития, который тем не ме
нее уже не предполагает учета нашей «авторитарной сущности»: демократи
ческая модель, к реализации которой мы так и не подошли. Можно перечис
лить ряд факторов, которые бы активизировали развитие демократии в Рос
сии: в частности, укрепление капиталистического «базиса» и становление
более сильных парламентских органов.
Но даже если все необходимые для реализации данного процесса условия
наконецто проявятся на политическом пространстве России, остаются неко
торые сомнения в связи с перспективами консолидации русской демократии.
Проблема заключается в том, что переход к созданию демократии не предпо
лагает ее скорейшего установления в качестве некой основной модели
действий для всего государства. Более того, такой переход зачастую должен
(именно должен, а не может) сопровождаться еще более продолжительным,
241
Нужна ли демократия рядовому россиянину?
еще более болезненным и еще более тяжелым для всего общества периодом
консолидации демократических тенденций, которые, по сути, должны иск
лючить само существование какихлибо проявлений чрезмерного авторита
ризма.
Возьмем пример Англии. Ей для создания первоначальной модели консти
туционной монархии (образца 1689 года, когда полномочия монарха, завезен
ного извне, были законодательно ограничены) понадобилось пройти через
несколько кровавых войн. Ей пришлось пройти через диктаторский режим
Кромвеля и принятие документов квазилиберального характера — в том чис
ле знаменитой Хартии вольностей. Причем все эти события, даже если
мы возьмем Хартию 1215 года как некий отправной пункт, растянулись более
чем на четыре века. Само собой, дальнейший процесс демократизации поли
тической системы и реализации либеральных свобод занял еще несколько
столетий.
Процесс демократизации России представляется еще более сложным
и потенциально опасным: слишком долгое время авторитаризм рассматри
вался как обязательная черта русской системы. Более того, именно сейчас,
в условиях крушения всех сфер жизни общества, у России просто не оста
ется больше времени для размышлений на эту тему. Мы уже достигли би
фуркационной точки, и от нас требуется конкретное решение в связи с бу
дущим русской демократии, а соответственно, и в связи с будущим всей
России.
В заключение напомню название книги А. Ахиезера, И. Клямкина и
И. Яковенко: «История России: конец или новое начало?». И в самом деле,
мы живем именно в то время, когда нам придется вынести этот страшный
приговор: конец или новое начало?
Максим СОРОКИН (преподаватель факультета права ГУ—ВШЭ):
«При действующей Конституции движение к демократии сомнительно»
В этой аудитории находятся господин Шейнис и господин Краснов, кото
рые у нас одни из видных конституционалистов. Два раза упоминалось слово
«конституция». Всего два раза. Почему? Мне бы хотелось, чтобы больше вни
мания уделялось институциональной организации.
Мы знаем, что в Конституцию были внесены поправки, которые увеличи
ли срок полномочий президента и Государственной Думы. При этом срок
полномочий президента будет превышать срок полномочий Думы ровно
на год. Понятно, что укреплению нашего парламентаризма, и без того слабо
го, это способствовать не будет. Скорее наоборот.
Вы знаете, что Конституция 1993 года во многом ориентировалась
на французскую Конституцию 1958 года. У нас до сих пор любят ссылаться
на Францию. Ссылались на нее и Путин, и Медведев, обосновывая правомер
242
Европейский выбор или снова «особый путь»?
ность увеличения срока президентуры. Но во Франции этот срок в 2000 году
был сокращен с семи до пяти лет, а у нас он увеличился. Так что ссылки на ев
ропейский опыт некорректны.
Полагаю, что с окончанием кризиса надо подумать о проведении консти
туционной реформы и вернуться к идеям проекта Олега Румянцева. Действу
ющая Конституция не дает достаточной возможности двигаться вперед в пла
не демократии, в плане усиления республиканского правления. Напротив,
она сдерживает такое движение.
Игорь КЛЯМКИН:
«Ложная картина реальности может блокировать использование даже тех
незначительных возможностей влиять на нее, которые сегодня существуют»
Давайте завершать. Я хочу напомнить, что мы собрались по определенной
теме. И, как всегда, далеко от нее ушли. Обсудить мы собирались, и поэтому
социологов позвали, демократический потенциал российского общества.
Выслушав все выступления, я пришел к выводу, что такой потенциал есть,
а также к выводу, что его нет.
Он есть в том смысле, что никакого противодействия утверждению демо
кратических процедур (прежде всего свободной политической конкуренции)
в представлениях населения сегодня не обнаруживается. Об этом говорил Лев
Дмитриевич Гудков, и никто из выступавших представленную им картину под
сомнение не поставил. Но такого потенциала нет в том смысле, что открыто
выступать, отстаивая идею демократизации политической системы, общество
сегодня не предрасположено.
Согласен с теми, кто среди главных причин этого указывал на отсутствие
в массовом сознании связи между качеством демократических институтов
и качеством повседневной жизни. Кроме того, судя по приводившимся дан
ным, люди очень плохо представляют себе, что такое современная демокра
тия, как она работает и чем отличается от ее российского суррогата, в чем
смысл разделения властей и его полезность для общества. Вопрос, однако,
в том, почему именно не фиксируется связь между демократией и благососто
янием, почему именно население плохо осведомлено о критериях демокра
тичности политической системы. В чем тут дело — в культурноментальных
особенностях, которые — прав Георгий Сатаров — меняются только под воз
действием новых практик, под влиянием собственного опыта, или в дефици
те элементарного политического образования?
Мы не можем исчерпывающе ответить на этот простой вопрос по той
простой причине, что такого политического образования — даже начально
го — россияне не получили. Они не получили его в 1990е годы, так как были
вовлечены в противоборство разных элитных групп за политическую монопо
лию. Противоборство, в котором демократические процедуры использова
243
Нужна ли демократия рядовому россиянину?
лись как подсобное средство. Ну а о том, как людей «просвещают» сейчас,
здесь уже говорилось.
Но если мы не можем на этот вопрос ответить, то давайте хотя бы не зак
рывать его посредством магических слов «культура» и «менталитет». К сожа
лению, некоторые социологические службы этим соблазняются, что сказыва
ется и на характере их анкет, и на интерпретации получаемых данных. Приве
ду один лишь пример, хотя мог бы привести намного больше.
Влиятельная социологическая организация предлагает респондентам оце
нить правомерность высказывания: «Наша страна отличается особой само
бытностью и духовной культурой, превосходящей все другие страны». И полу
чает 80% одобрительных ответов. А потом публикуются статьи, в которых
на основании таких данных делается вывод о «высочайшем уровне нацио
нальной спеси, самодовольства и мессианства». А также о том, что россияне
как народ для демократии не созданы, а созданы только для тоталитаризма,
к которому страна рано или поздно обречена вернуться.
Я думаю, что это очень плохая работа социологов, дурно влияющая на са
мосознание российского общества: ведь эмпирическая социология не только
изучает общественное мнение, но и формирует его, когда исследователи вбра
сывают полученные ими данные в публичное пространство. Да, в головах лю
дей существует стереотип, согласно которому русский народ «избранный»,
что он во всем самыйсамый. Но в тех же головах есть и другой стереотип, сог
ласно которому никаких избранных народов, заведомо превосходящих все ос
тальные, в мире не существует. И этот стереотип несопоставимо более силь
ный: введи его социологи в качестве альтернативного варианта ответа, и они
получили бы в его пользу примерно те же 80% ответов. Я это не гипотетичес
ки утверждаю, мы это с Татьяной Ивановной Кутковец уже делали. И получи
ли именно тот результат, о котором я говорю.
Ложная картина культурной реальности, создаваемая порой не без помо
щи социологов, блокирует использование даже тех незначительных возмож
ностей влиять на нее, которые в стране существуют. Такая картина может пов
лечь за собой и весьма спорное понимание наших стратегических задач, что
мы наблюдали здесь и сегодня. Конечно, миссия либеральных профессоров
и доцентов заключается в том, чтобы способствовать формированию будущей
либеральнодемократической элиты. Но делото в том, что сегодня это в ка
който степени уже вчерашняя задача.
Есть широкомасштабное исследование элит среднего ранга, проведенное
Михаилом Афанасьевым по заказу «Либеральной миссии». Те, кто с ним
незнаком, могут зайти на наш сайт и познакомиться. Из исследования следу
ет, что элита эта в большинстве своем нынешнюю «вертикаль власти» и все,
что с ней связано, отторгает, противопоставляя ей либеральнодемократичес
кую модель государства. «Вертикаль власти» находит опору главным образом
244
Европейский выбор или снова «особый путь»?
среди представителей силовых структур; даже значительная часть федераль
ного и регионального чиновничества признает ее бесперспективность.
Либеральнодемократическая протоэлита, если говорить о ее мировоззре
нии, в стране уже существует, но она вмонтирована в сложившуюся систему,
привязана к ней своими интересами, а потому и открытого противодействия
этой системе со стороны такой элиты ждать не приходится. Она не пойдет
на площадь вместе с Георгием Сатаровым защищать 31ю статью Конститу
ции, хотя важность соблюдения данной статьи, скорее всего, отрицать не бу
дет. Так что реальность не в том, что в стране нет людей, мыслящих антисис
темно, а в том, что люди эти интегрированы в систему, в которой их представ
ления о должном и правильном не могут быть востребованы.
В ходе обсуждения много говорилось о тенденциях, которые рано или
поздно выявят ее исчерпанность, а также о том, как способствовать ее преоб
разованию. Я сейчас не хочу на этом останавливаться: другая, как говорится,
тема. Мы ее постоянно обсуждаем и будем обсуждать впредь. Сегодня же хо
телось поговорить о состоянии российского общества и его «готовности к де
мократии». И мы с помощью социологов выяснили, что принципиального от
торжения демократических ценностей в этом обществе не наблюдается, что
в данном отношении оно к демократии готово не меньше, чем в конце 1980х
годов были готовы поляки, чехи, венгры, болгары, румыны и другие народы
Восточной Европы. Они ведь поначалу тоже не очень хорошо представляли
себе, как работают демократические институты, но это не помешало тамош
ним элитам такие институты создать.
Мы выяснили также, что идея демократии может актуализироваться в мас
совом сознании и отделиться от авторитарных наслоений лишь в том случае,
если она станет восприниматься как способ обеспечения более высокого, чем
сейчас, качества жизни. И если у нас по этому вопросу обнаружился консен
сус (а мне кажется, что мы к нему близки), то это не так уж и мало.
Нужна ли демократия рядовому россиянину?
РОССИЙСКИЕ ВЫБОРЫ: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА
Игорь КЛЯМКИН (вице'президент фонда «Либеральная миссия»):
О выборах, прошедших в стране 11 октября, сказано и написано немало.
Тем не менее мы сочли нужным обсудить
1
это событие — слишком уж не
обычно оно даже для современной России, которую, казалось бы, уже ничем
не удивишь. И публичный протест системных думских партий, от чего мы ус
пели отвыкнуть, показателен тоже.
Вопервых, хотелось бы отчетливо представить себе, насколько возможно, всю
картину происшедшего в сравнении с тем, что происходило на выборах раньше.
Вовторых, есть смысл обсудить вопрос о том, что означает случившееся 11 октяб
ря с точки зрения эволюции российской избирательной и — шире — политической
системы. А также о том, какие это может иметь для нее и для общества последствия.
Целесообразно было бы остановиться и на тех мерах по совершенствова
нию избирательной системы, которые огласил в своем послании Федерально
му Собранию президент Медведев. Это была реакция на протесты политиков
и широкой общественности — пусть и не прямая, а косвенная. Как эти меры
могут повлиять на дальнейшее развитие событий? И могут ли вообще?
Первое слово я предоставлю Дмитрию Борисовичу Орешкину, который под
готовил доклад по интересующей нас теме. Потом выступит Лев Дмитриевич
Гудков — он проинформирует нас об отношении к прошедшим выборам населе
ния. А затем мы оба сообщения обсудим. Дмитрий Борисович, пожалуйста.
Дмитрий ОРЕШКИН (политолог, ведущий научный сотрудник Института
географии РАН):
«Выборы даже в их сегодняшнем кастрированном виде представляют собой
системную проблему для путинской номенклатуры»
Работа, которую я представлю, выполнена в Институте географии РАН
совместными усилиями Владимира Козлова, Дарьи Орешкиной (при подде
ржке проф. Владимира Тикунова с географического факультета МГУ), моими
и еще целого ряда специалистов, перечислить которых мне просто не хватит
времени. Мы всех им помним и всем благодарны.
Мне кажется, кризис доверия к выборам был неизбежен, потому что
он обусловлен общей динамикой развития (точнее, деградации) электораль
ной системы в путинскую эпоху. Фальсификации результатов голосования —
лишь одно из проявлений этой тенденции.
Можно ли оценить масштаб фальсификаций? Растет ли их число, уменьша
ется или остается прежним? Ответить непросто, так как необходим эталон для
246
_________________________________
1
Дискуссия проходила в ноябре 2009 г.
сравнения. Абсолютного эталона не существует по понятным причинам: чтобы
его получить, нужно было бы провести выборы без снятия неугодных с регист
рации, со свободной конкуренцией, без давления административного ресурса
на прессу и участников, без манипуляций при подсчетах. Такой «идеальной ла
бораторной среды» у нас нет. Поэтому нет и безукоризненно строгих оценок.
Но можно попытаться подойти к проблеме с другого конца. В географичес
ком разрезе. Если нельзя получить общегосударственный эталон «добросове
стного голосования», то можно взять средние по стране результаты, сравнить
их с данными по всем конкретным территориям и посмотреть, где наблюдают
ся максимальные отскоки по параметрам, особо чувствительным к деятельнос
ти административного ресурса. То есть за «эталон» мы берем среднюю по стра
не «норму» (при ясном понимании, что в этой «норме» дефакто уже зашита
некоторая манипулятивная составляющая) и пытаемся посмотреть, где и нас
колько отскакивают от нее данные местных избирательных комиссий.
Таким образом, сравнение приобретает региональный смысл. Коли
мы не можем строго вычислить, каков объем манипуляций в целом по стране,
давайте оценим и сравним их масштаб хотя бы по отдельным территориям —
относительно средней общероссийской «нормы».
Методика
Мы использовали официально опубликованные данные по всем федераль
ным выборам начиная с 1995 года. У нас в стране около 95 тыс. избирательных
участков, они объединены примерно в 2750 территориальных избирательных
комиссий (ТИК). Данные в разрезе ТИК публикуются с 1995 года. Последние
электоральные циклы сопровождаются публикацией сведений и по участкам
(спасибо А. Вешнякову, который добился утверждения этой законодательной
нормы), что дает еще более вы
пуклую картину. Но для мето
дического единообразия
за весь период наблюдений
приходится ограничиться
уровнем ТИК.
Значит, отбираем «чувстви
тельные» показатели. Это явка
избирателей, доля недействи
тельных бюллетеней, доля го
лосов «против всех» (до той по
ры, пока этот параметр не изъ
яли из бюллетеней), доля
голосов за лидера и его (лидера)
отрыв от среднего значения
247
Российские выборы: вчера, сегодня, завтра
Рис. 1
по России. Рассчитываем средние показатели этих параметров по всей стране.
Скажем, средняя явка по России 66%, но есть ТИК, где она подскакивает до
100%. Это странно. Хотя при желании несложно подобрать объяснение, как
поступает В.Чуров. Например, воинская часть или корабли в открытом море.
Хорошо, мы не против. Наше дело зафиксировать эту «странность» статисти
чески, а об объяснениях потолкуем потом.
Далее — доля недействительных бюллетеней. В среднем по стране она
в нормальных условиях колеблется в диапазоне 1–2%. Это понятно: из 100
избирателей одиндва всегда чтонибудь напутают. Сначала в одно окошко
поставят галочку, потом спохватятся, передумают и поставят в другое. По
том разбирайся, какого именно кандидата они имели в виду: бюллетень
с двумя отметками считается недействительным. Но если доля недействи
тельных 10% (в 10–20 раз больше нормы) или, наоборот, 0, то это опятьтаки
странно.
Обычно в ТИК несколько тысяч или десятков тысяч избирателей, и чтобы
ни одна старенькая бабушка не ошиблась при постановке галочки? Феноме
нальная аккуратность. В реальности такое обычно бывает, когда вместо изби
рателей голосуют члены комиссий. То есть вбрасывают заранее «правильно»
заполненные бюллетени или просто пишут протокол «посоветски», не зат
рудняясь подсчетом бюллетеней. Если же данный параметр слишком подска
кивает вверх (скажем, до 10%), то, скорее всего, либо избиратель чемто
страшно раздражен (тогда бюллетени перечеркивают, пишут на них примерно
то же самое, что на заборе, и пр.), либо (что чаще) электоральная администра
ция решила, что ктото нехороший набрал слишком много голосов. В таком
случае при подсчете его учат быть скромнее.
Это делается легко: в бюллетене, отданном в пользу нехорошего, ставится
еще одна галочка в любом окошке. Бюллетень становится недействительным,
голос в пользу нескромного кандидата исчезает. Но растет число недействи
тельных!
Но это опять же интерпретации. Нас они пока не интересуют, а интересу
ют только «странности», необычные отскоки от «нормы». Просто мы объяс
няем, почему те или иные параметры могут быть интересны для анализа. По
нятно, что примерно так же работает (работал!) показатель «против всех», ко
торый с конца 1990х имел устойчивую тенденцию к росту. За что и был
истреблен. Если ноль агрессивнонедовольных — странно. Если 10–15% —
тоже странно, хотя и подругому. Аналогично с долей голосов за победителя.
Если в некоторой ТИК кандидат набрал 100% или около того — согласитесь,
есть смысл призадуматься. Несколько тысяч избирателей — и все за одного!
Отрыв от ближайшего преследователя или от среднего по стране говорит
примерно о том же: в «норме», допустим, 30%, а в данной конкретной ТИК —
80% или даже все 100. Удивительная монолитность.
248
Европейский выбор или снова «особый путь»?
Еще раз: на данном этапе мы не интерпретируем, а всего лишь хотим по
добрать набор параметров, по которым можно механически выявлять ТИКи с
«электоральными странностями». При этом нас ничуть не занимает, кто
именно на данных выборах в данной ТИК был лидером: Путин или Зюганов,
ЛДПР или «Единая Россия». Важен отрыв и экстремальные значения как ко
личественные показатели единства и монолитности загадочной души отечест
венного электората.
Итак, машина сначала рассчитывает среднюю для России величину
по всем выбранным параметрам («норму») и потом начинает тупо сравнивать
каждую конкретную ТИК по каждому из параметров с этой нормой. При
этом отскоки учитываются как в плюсовую, так и в минусовую сторону от
«нормы». Пафосно выражаясь, идет измерение расстояний между «нормой»
и каждой конкретной ТИК в условном пятимерном статистическом прост
ранстве.
Логика проста: можно себе представить, что избиратели какойто ТИК
страстно любят некоего политика и очень монолитно за него голосуют. Нем
ного труднее представить, что все они при этом демонстрируют рекордную яв
ку. Еще труднее представить, что среди них не нашлось ни одного подслепо
ватого пенсионера, который перепутал окошки и испортил бюллетень, равно
как и ни одного пламенного борца за народное дело, который проголосовал
«против всех».
Если ТИК одновременно по всем этим параметрам отскакивает далеко от
«нормы», очевидно, к ней стоит присмотреться внимательнее. Может, это
и вправду моряки или военные? Кстати, почему, собственно, принято считать
естественной абсолютную явку и абсолютную монолитность голосования
на судах и в воинских частях? Там что, избирательные законы РФ както ина
че действуют или у граждан другие электоральные права?
Впрочем, это отдельный вопрос.
Электоральная управляемость
Позвольте не задерживаться далее на процедуре счета. Это стандартные
методы многомерной статистики. С их помощью несложно рассчитать одно
конкретное число, которым описана мера «отскока» данной ТИК от «нормы»
в нашем пятимерном пространстве. Мы вежливо называем это число коэффи
циентом (индексом) «электоральной управляемости». Или индексом «особой
электоральной культуры». В смысле — такая вот уж в этих ТИК «особая» куль
тура, что люди голосуют как по ниточке, сильно отличаясь в своем поведении
от общероссийского избирателя. Можно было бы сказать иначе: индекс
«электоральных странностей». Или, уж совсем без обиняков, индекс «админи
стративного ресурса». Тогда, по крайней мере, все было бы понятно с воинс
кими частями: что полковник приказал, то капитаны и лейтенанты из избира
249
Российские выборы: вчера, сегодня, завтра
тельной комиссии и обнаружили в ящиках для голосования. Статистика доб
росовестно фиксирует повышенные значения индекса.
Манипуляции? Сказать по совести и здравому смыслу — да, конечно.
Но ведь выборы дело юридическое. А с юридической точки зрения такое заяв
ление некорректно.
С помощью компьютера и теории вероятностей мы можем только статис
тически достоверно зафиксировать неестественные систематические «отско
ки» (математики говорят «иррегулярности») и доказать, что их появление
не могло быть обусловлено слепой игрой случайных чисел. А уж чем именно,
помимо слепой игры, они могли быть порождены — здесь простор для адвока
тской фантазии. Может, и вправду там такой загадочный народ живет. Ему ве
лели старейшины, он весь строем пошел да и проголосовал не допуская отк
лонений. Чего только на свете не бывает, верно?!
Короче, индекс «электоральной управляемости».
Картографическая интерпретация
Естественно, когда индекс был рассчитан для всех 2750 ТИК, сразу захоте
лось положить его значения на карту и посмотреть, что получится. Получи
лась на диво интересная картинка. Что косвенно говорит о том, что метод ра
ботает и отражает нечто ранее неведомое.
Первая карта — думские выборы 17 декабря 1995 года (рис. 2). Чем выше
значение индекса управляемости, тем темнее красный цвет. Чем цвет бледнее,
тем индекс ближе к «норме». Поразительным образом выскакивает в середи
не карты клинообразный полигон красного цвета. Это Кемеровская область.
Выскакивает также Дагестан, и еще прослеживается пунктирная полоска
ТИК красного цвета вдоль черноземной полосы России. Плюс некоторые
ТИК на севере. На них можно пока не обращать внимания, потому что там из
бирателей очень мало, а соответствующие полигоны (территории) на карте
непропорционально обширны.
Что удивительно? Если мы рассматриваем ТИК Томской области, сосед
ней Новосибирской области или Алтайского края, то выходит в целом как
по стране. Бледный цвет, то есть все недалеко от «нормы», значения индекса
умеренные. Но стоит войти на территорию Кемеровской области, как индекс
в дватри раза подскакивает.
Для нас это было открытием. Оказывается, административная граница
в рамках этого методического подхода может играть весьма существенную
роль. Притом что она ни прямо, ни косвенно в механизм подсчета не заклады
валась. Мы просто брали ТИК под определенными номерами, безотноситель
но их привязки к субъектам Федерации, и прогоняли через программу. А по
том, уже при наложении на карту в соответствии с официальными адресами,
почти все ТИК Кемеровской области как на подбор оказались темнокрасно
250
Европейский выбор или снова «особый путь»?