Клямкин И.М. Европейский выбор или снова особый путь?
Подождите немного. Документ загружается.
фикаций, и об их методах, и об отношении к ним россиян. Разумеется, в оцен
ках выборов разногласий не обнаружилось. Однако представления о том, как
события будут развиваться в дальнейшем, у участников обсуждения не совпа
ли, и читатель может с этими представлениями ознакомиться. Я же хочу обра
тить внимание на то, что и в данном случае не обошлось без полемики о соот
несении ценностей и реалий.
На сей раз в роли такой реалии выступила сама возможность власти фаль
сифицировать выборы при готовности населения мириться и с этим. И снова
звучал призыв: давайте не ограничиваться критикой и протестом, давайте изу
чать, почему происходит именно так, а не иначе. Давайте подумаем и о том,
а возможна ли вообще в современной России демократия европейского типа,
возникшая в другую эпоху. Тем более что и сама эта демократия отнюдь
не щепетильно строго следует сегодня своим принципам в проведении тех
же выборов.
Понятно, что в ответ звучали возражения: мол, слишком уж напоминает
это взгляды кремлевских пропагандистов, отстаивающих право российской
«демократии» именоваться демократией без кавычек посредством ссылок
на неидеальность и ее западных образцов. Но тут все же есть и проблема. По
добная «объективация» реальности при интеллектуальном отчленении
ее от ценностей чемто напоминает известное примирение Белинского
с действительностью (под влиянием гегелевского «все действительное разум
но»). Белинский, как известно, на этой позиции не застрял. Но и его отход
от нее не дает ответа на вопрос (и самому Белинскому не дал), что же делать
интеллектуалу в исторической ситуации, когда его ценности с текущей реаль
ностью не соотносятся и на нее не влияют.
Этот вопрос — о роли и возможностях либерально'демократической интел'
лигенции в современной России — представляется нам настолько важным, что
мы посвятили его обсуждению специальную конференцию, на которую приг
ласили не только российских, но и известных польских интеллектуалов. Хоте
лось лучше понять, почему их усилия в конце 1980х годов увенчались не толь
ко демонтажом коммунистического режима, но и утверждением в Польше де
мократической политической системы с последующим вхождением страны
в европейское сообщество, а посткоммунистическая Россия, сменившая Рос
сию коммунистическую, европейской так и не стала. Повинна ли в этой не
удаче демократическая интеллигенция? И может ли для нее быть чемто по
учительным опыт польских коллег сегодня?
На первый вопрос почти все российские участники конференции отвеча
ли утвердительно, но ответы свои обосновывали неодинаково. Одни упрекали
интеллигенцию времен горбачевской перестройки и ельцинских реформ в не
достаточности у нее политического идеализма, другие — в дефиците полити
ческого реализма, а третьи — в интеллектуальной ограниченности, проявив
11
Ни вперед, ни назад. Предисловие редактора
шейся в антисоветском критицизме при отсутствии, в отличие от тех же поля
ков, созидательных целей и позитивных программ. Но внимательный чита
тель не сможет не заметить, что все эти (и не только эти) обвинения претендо
вали лишь на объяснение того, что было, и не сопровождались, как правило,
попытками извлечь из неудачного прошлого какието уроки для дня сегод
няшнего.
Да, в некоторых выступлениях просматривается и стремление преодолеть
такой «объяснительный» интеллектуализм и утвердить интеллектуализм
«проектный», интеллектуализм «альтернативной повестки дня». И в этом
опять обнаружила себя та же линия размежевания, что и в других дискуссиях.
Можно даже сказать, что она обнаружила себя в данном случае наиболее рель
ефно.
В конечном счете это всегда размежевание двух ментальных установок —
установки на адаптацию ценностей к чуждой им и неподатливой для них ре
альности (посредством призывов к ее пониманию в сочетании с дозволенной
критикой) и стратегической установки на преобразование этой реальности
в соответствии с ценностями. Однако и эта вторая установка проявляется по
ка лишь как декларация. Точнее, как критика непроектности мышления,
а не как сама позитивная проектность.
Это тот тип сознания, который взял на вооружение сахаровскую максиму:
«Делай что должно, и будь что будет». Но вопросто в том, что же считать
должным, дабы на иной лад не оказаться в том же положении «ни вперед,
ни назад», в котором пребывает сегодня российская власть. К тому же, нас
колько могу судить, этой максимой руководствуются чуть ли не все участники
дискуссий — у каждого из них свое представление о «делай что должно». И,
как ни странно, наиболее размытым оно выглядит у тех, кто призывает к про
ектности мышления. Подобные призывы могут быть услышаны только тогда,
когда будут сами проекты. А их пока нет. Тем не менее основные направления
такого проектирования в ходе наших дискуссий в какойто степени были
обозначены, что уже само по себе позволяет считать их небесполезными.
Вопервых, отчетливо выявились потенциальные возможности просвети
тельскопропагандистской деятельности. Точки опоры для нее есть не только
в элитарном, но и в массовом сознании. Данные социологов однозначно сви
детельствуют о том, что ориентация на демократию в нем уже укоренилась.
И что никаких серьезных препятствий для утверждения свободной полити
ческой конкуренции в нем не обнаруживается. А отношение населения к уп
равляемым выборам столь же однозначно показывает, что формальные де
мократические процедуры, используемые для легитимации властной монопо
лии, вызывают отторжение.
Да, одновременно наблюдается и очевидное непонимание того, как поли
тическая конкуренция может сказаться на повседневной жизни людей, равно
12
Европейский выбор или снова «особый путь»?
как и непонимание самой сущности демократии и ее отличий от того, что ут
вердилось в стране под ее именем. Но можно ли сказать, что для массового де
мократического просвещения целенаправленно используются хотя бы те не
многочисленные каналы коммуникации с населением, которые сегодня су
ществуют? Помоему, ответ «да» был бы очень большим преувеличением.
Вовторых, в ходе дискуссий стало ясно, что европейская институциональ
ная альтернатива «вертикали власти» скольконибудь конкретно до сих пор
публично не представлена. Поэтому даже в элитарных группах, опрошенных
Михаилом Афанасьевым, возможности желаемой европеизации России выг
лядят достаточно абстрактными. Конечно, не только поэтому. Но и поэтому
тоже.
Поразительно, что российских либеральных интеллектуалов совершенно
не интересует опыт институциональной демократическиправовой трансфор
мации стран Восточной Европы и Балтии. Недостаток информации о ней
и ее отличиях от российского варианта мы с Лилией Шевцовой попытались
восполнить в книге «Путь в Европу». Но она оказалась невостребованной
именно теми, кому в первую очередь и была адресована.
Нередко приходится даже слышать, что опыт бывших коммунистических
стран нам не подходит, потому что мы — другие. Но если так, то мы попреж
нему обречены на «особый путь» к неведомой, но тоже особой, цели. Разуме
ется, ни один либеральный интеллектуал с этим не согласится, но подсозна
тельно он, отмахиваясь от опыта европеизировавшихся восточноевропейцев,
исходит именно из этого. И потому проектной конструктивности ждать
от него не приходится. В таком случае он окажется в состоянии лишь изучать
и объяснять российскую особость, выдвигая такое изучение и объяснение
в качестве основополагающей интеллектуальной задачи. И это еще лучший
случай, уберегающий от откровенного конформизма, прикрываемого ссыл
ками на несовпадение либеральных ценностей и специфических российских
реалий.
Трансформация стран Восточной Европы и Балтии — это последователь
ное продвижение к определенной норме, к определенному цивилизационно
му стандарту. В какихто сферах (во всем, что связано с формированием пра
вовой государственности) оно было постепенным и остается незавершенным
до сих пор, а в какихто — одномоментным. Одномоментным был прежде все
го переход от политической монополии к политической конкуренции. И если
ктото сегодня полагает, что такая одномоментность нам не подходит, что
к политической конкуренции в России следует продвигаться поэтапно, то он,
сознательно или бессознательно, прочерчивает ей «особый путь» к иной, чем
демократия, цели. Потому что при медленной демократизации политическая
монополия будет эту демократизацию ассимилировать, как ассимилировала
она уже те же выборы и институт парламентаризма.
13
Ни вперед, ни назад. Предисловие редактора
А все остальное и в самом деле может быть лишь постепенным. Но посте
пенность ведет к цели только при условии, что сама цель четко обозначена.
Для восточноевропейцев и прибалтов такой целью стало достижение универ
сальных европейских стандартов. Разумеется, каждая из стран адаптировалась
к ним посвоему, но то были индивидуальные вариации приспособления
к стандарту, не выходя за его цивилизационные границы.
В России же либеральное интеллектуальноэкспертное сообщество эти
стандарты обществу пока даже не предъявило. Стандарты, на основе которых
строятся европейские политические и судебные системы, государственная
служба, антикоррупционное законодательство и многое другое. Но если этой
конструктивной точки отсчета у нас нет, то и нашу критику власти та вправе
объявлять деструктивной, что она и делает. И что мы ей можем противопоста
вить, кроме «делай что должно, и будь что будет»? Да ничего и не будет, если
не определимся с тем, что должно для страны, а не только для демонстрации
нашего неприятия в ней происходящего.
Думаю, что эти выводы непосредственно вытекают из предлагаемой вам
книги. Для себя, по крайней мере, мы их уже сделали, приступив к реализации
широкомасштабного проекта, призванного ознакомить российское общество
с европейскими институциональными стандартами. Первая работа, касающа
яся доступа населения к государственной информации (с анализом зарубеж
ного и российского законодательства), уже вышла в свет.
Осталось лишь сказать, что размещенные в книге дискуссии состоялись
в период с октября 2008 по ноябрь 2009 года. Не все оценки и прогнозы
их участников выдержали испытание даже недолгим временем. Некоторые
из обсуждавшихся вопросов успели утратить свою политическую актуаль
ность (например, вопрос о вступлении Украины в НАТО), а упоминавшийся
факт покупки Сбербанком «Опеля» и вовсе перестал быть фактом. Измени
лись и отношения с Западом. Но все проблемы, поднимавшиеся в дискусси
ях, остаются с нами. Да и ошибки некоторых ее участников могут представ
лять интерес, так как они тоже характеризуют российское либеральное экспе
ртное мышление, пытающееся преодолеть непреодолимый сегодня барьер
между ценностями и реальностью.
Январь 2010 г. Игорь Клямкин,
вицепрезидент фонда
«Либеральная миссия»
Европейский выбор или снова «особый путь»?
ЕВРОПЕЙСКАЯ И «ХОЛОПСКАЯ» ТРАДИЦИИ В РОССИИ
Игорь КЛЯМКИН (вице'президент фонда «Либеральная миссия»):
Уважаемые коллеги, сегодня
1
нам предстоит обсудить доклад Александра
Янова, подготовленный им на основе его недавно вышедшего трехтомника
«Россия и Европа. 1462–1921». Мы делаем это по предложению самого автора
и, к сожалению, в его отсутствие — он живет в НьюЙорке и приехать в Моск
ву не смог. Причину, которая побудила Александра Львовича обратиться
к нам с упомянутым предложением, он изложил в своем обращении к читате
лям. Оно, как и текст доклада, было заранее размещено на нашем сайте,
и вы могли с ним ознакомиться.
Любой автор, очень долго работающий над какойто темой и развивающий
один и тот же круг идей, которые считает общественно значимыми, хочет
быть услышанным, хочет обратной связи с теми, кому адресует свою работу.
Возможно, не все знают, что Александр Львович начал эту работу, насколько
помню, лет 40 назад. Ее первые результаты были представлены им в самизда
те, что стало одной из причин выдворения автора из Советского Союза. Тогда
его рукопись, несмотря на ее внушительный объем, читалась очень многими
и на многих оказала серьезное влияние.
Но сегодняшнее обсуждение продиктовано не только нашим искренним
желанием воздать дань уважения известному историку и привлечь дополни
тельное внимание к его идеям. Дело в том, что либеральнодемократическое
историческое сознание не может быть сформировано при отсутствии осмыс
ленной с либеральнодемократических позиций истории России. Я имею
в виду всю историю страны, а не отдельные ее периоды, изучаемые изолиро
ванно друг от друга.
Если не ошибаюсь, Александр Янов был первым нашим соотечественни
ком, который поставил перед собой такую задачу еще в советское время
и последовательно решал ее на протяжении десятилетий. У его оригиналь
ной концепции есть сторонники (их, по его собственному признанию,
немного) и есть противники, которых гораздо больше и которые, как прави
ло, предпочитают его труды не замечать. Я же убежден в том, что их надо об
суждать.
И опятьтаки не только в знак уважения к интеллектуальному мужеству
Александра Львовича, подвижнически отстаивающему свою концепцию, ко
торая амбициозно именуется им революционной и сознательно противопос
15
_________________________________
1
Дискуссия проходила в ноябре 2009 г. В соответствии с замыслом книги и ради удобства чита
теля материалы обсуждений размещены в иной последовательности, чем они имели место в ре
альности.
тавляется чуть ли не всей отечественной и западной русистской историогра
фии. Нельзя продвигаться вперед в осмыслении нашего прошлого, игнорируя
то, что уже сделано, те вопросы, которые уже поставлены, — независимо от то
го, какие на них даны ответы. Тем более в ситуации сегодняшнего публичного
противоборства вокруг отечественной истории, в котором сталкиваются
не только разные образы прошлого, но и несовместимые образы желаемого бу
дущего.
Сейчас это противоборство развертывается в основном по поводу оценок
советской эпохи. Но не исключено, что вскоре оно может затронуть и време
на, которые у Янова находятся в центре внимания. Речь идет о конце XV —
первой половине XVI века, т.е. о начальном периоде независимой московской
государственности, который Александр Львович называет «европейским сто
летием России».
Если происходит «государственническое» переосмысление сталинской
эпохи, то не заставит себя долго ждать и аналогичное переосмысление эпох
более давних. Оно уже и началось — достаточно упомянуть почти тысячестра
ничный труд известного историка Игоря Фроянова, в котором террор Ивана
Грозного интерпретируется даже более «государственнически», чем это было
при Сталине. Опричнина рассматривается автором как спасительная для Рос
сии политика, как единственно возможная в те времена альтернатива губи
тельному западному влиянию.
Что мне кажется наиболее продуктивным в концепции Янова? Наиболее
продуктивным кажется мне то, что он связывает перспективы европеизации
России с наличием в ней европейской традиции. Традиции (точнее, мне ка
жется, все же говорить о тенденции, никогда не прорывавшей самодержавную
оболочку), которая имела место не только в оппозиционной политической
мысли, но и в государственной практике. Ведь если такой традиции или тен
денции не было, если история страны — это история «тысячелетнего рабства»
или унаследованного от монголов и ставшего русским генетическим кодом
«ордынства», то в отечественном прошлом нам с вами опереться не на что.
Тогда наше историческое сознание обречено быть исключительно негативис
тским. А это значит, что тогда у нас нет в стране своего прошлого и, следова
тельно, нет и будущего.
Другое дело, где искать эту европейскую традицию. Александр Янов ищет
и находит ее в периоде, начавшемся с правления Ивана III и продолжавшем
ся до опричного террора его внука. В свою очередь, полагает Александр Льво
вич, «европейское столетие» только потому и могло состояться в послеорды
нской Московии, что она унаследовала традицию «вольных дружинников»
КиевоНовгородской Руси — дружинников, служащих князю по договору.
То есть так, как было и в феодальной Европе. Тут, однако, начинают возни
кать вопросы, которые хотелось бы обсудить.
16
Европейский выбор или снова «особый путь»?
Вопервых, вопрос о том, насколько корректно уподоблять сюзеренвассаль
ные отношения в феодальной Европе, бывшие там правовыми — с оговаривани
ем взаимных прав и обязанностей и судебной процедурой разрешения конфлик
тов, — отношениям между князем и дружинниками на Руси. Ведь здесь, как изве
стно, никаких фиксированных правовых отношений между ними не было, а
«договор» предполагал лишь возможность беспрепятственного и немотивиро
ванного ухода дружинника от одного князя к другому — благо все князья принад
лежали к монопольно правившему Русью роду Рюриковичей. Можно ли, кстати,
считать, что такое коллективное родовое правление имело европейские аналоги?
Вовторых, насколько правомерно говорить о том, что традиция «вольных
дружинников» — в том виде, в каком она первоначально сложилась, — пере
жила монгольскую колонизацию и сохранилась в послемонгольской Моско
вии? О каких свободных переходах от князя к князю может идти речь в госу
дарстве, ставшем централизованным?
Втретьих, «европейское столетие» охватывает четыре разных типа правле
ния — Ивана III, Василия III и Ивана IV (первый период его царствования),
а в годы несовершеннолетия последнего было еще и так называемое боярское
правление. Александр Львович все это объединяет в один исторический цикл,
и хотелось бы услышать ваше мнение — прежде всего я имею в виду присут
ствующих здесь историков — о том, насколько такое объединение оправданно.
Вчетвертых, в Европе к началу этого периода уже давно утвердилось
римское право, уже был Ренессанс, а примерно в середине данного периода
произошла Реформация. И вопрос заключается в том, правомерно ли гово
рить о «европейском столетии» применительно к стране, таких явлений и со
бытий не знавшей.
На чем строит Александр Львович свою концепцию, какими конкретными
фактами ее обосновывает? Основные среди них следующие.
1. Учреждение Юрьева дня в Судебнике 1497 года, в чем автор усматривает
своего рода «крестьянскую конституцию», т.е. альтернативу будущему крепо
стному праву.
2. Наделение в Судебнике 1550 года Боярской думы законодательными
полномочиями — 98я статья Судебника, закреплявшая за Думой такие пол
номочия, трактуется Яновым как русская Magna Carta, как аналог Великой
хартии вольностей.
3. Учреждение при Иване Грозном (в доопричный период его царствова
ния) местного самоуправления, что тоже рассматривается как важный шаг
в европейском цивилизационном направлении.
Давайте обсудим, насколько все это убедительно. Не оставим без внима
ния и факты более позднего времени, которые Александр Львович приводит
для обоснования жизненной силы европейской традиции, сложившейся в
XV–XVI веках.
17
Европейская и «холопская» традиции в России
Он ссылается, в частности, на проект «конституционной монархии»
1610 года, подготовленный под влиянием трагических событий Смуты бояри
ном Михаилом Салтыковым, — документ, в котором оговаривались условия
приглашения на московский престол польского королевича Владислава. Этот
проект предполагал существенные ограничения самодержавной власти,
но реализован не был. Ссылается Янов и на замысел «верховников» (членов
Верховного тайного совета при императоре) 1730 года, тоже намеревавшихся
ограничить самодержавие, но тоже безуспешно. Тем не менее такие попытки,
по мнению Александра Львовича, свидетельствуют об органичности евро
пейской традиции в России. Или, пользуясь его терминологией, о том, что
традиция «вольных дружинников» всегда противостояла в стране традиции
«холопской».
Думаю, что и здесь предмет для разговора наличествует. Зная позиции
многих из присутствующих, я предвижу, что концепция Янова и ее обоснова
ния будут подвергаться критике. И хочу заранее попросить такой критикой
не ограничиваться, а попытаться ответить на вопрос, была ли все же в истории
российской государственности европейская политическая традиция (или хо
тя бы заметная европейская тенденция). И если да, то когда именно и в чем
она проявлялась.
Повторю еще раз: если ничего такого в российской истории не было, а бы
ли лишь «тысячелетнее рабство» и «ордынство», то у нас с вами нет не только
прошлого, но и будущего. С нуля в истории ничего не начинается, преем
ственная нить в ней даже при самых резких переменах никогда не рвется, при
них всегда чтото из уходящего наследуется. А потому наше идеологическое
обнуление прошлого, т.е. признание его полностью чужим и чуждым, может
означать лишь добровольное согласие на сохранение или возрождение «ор
дынства» в новых формах.
Впрочем, такое обнуление и сопутствующее ему последовательно негати
вистское историческое сознание в нашей среде пока еще всеобщим не стало.
Ктото ищет и находит европейскую традицию (или тенденцию) в Новгородс
кой вечевой республике, видя, в отличие от Янова, в послемонгольской Мос
ковии не продолжение, а отрицание этой традиции. Ктото — в деятельности
Петра I: напомню, что в начале 1990х эмблемой партии «Выбор России», объ
единившей Егора Гайдара и его единомышленников, был Медный всадник…
Евгений ЯСИН (президент фонда «Либеральная миссия»):
А потом Борис Немцов стал добиваться установления памятника Алекса
ндру II…
Игорь КЛЯМКИН:
Да, помню. И Немцов не единственный, кто истоком российского полити
18
Европейский выбор или снова «особый путь»?
ческого европеизма считает реформы царяосвободителя. Но есть и те, кто
предпочитает вести отсчет с указа Петра III о дворянской вольности и жало
ванных грамот Екатерины II дворянству и горожанам. Или с октябрьского
Манифеста 1905 года и последовавших за ним законов, впервые вводивших
в России парламентаризм. Так где же наши исторические точки отсчета и точ
ки опоры?
Итак, начинаем обсуждение. По просьбе Александра Янова его концеп
цию более обстоятельно представит нам Лев Львович Регельсон. Потом выс
тупят несколько оппонентов. А потом, как всегда, свободная дискуссия.
Лев РЕГЕЛЬСОН (историк русской церкви):
«Самодержавию Ивана Грозного предшествовал абсолютизм
европейского типа»
На днях в Интернете я вычитал одну замечательную фразу: «Интеллигент
ный человек, который не читал Янова, — это нонсенс». Это сказал Зимин
Дмитрий Борисович, который здесь присутствует. Понимаю вашу реакцию:
я тоже устыдился, потому что сам не так давно полностью прочел трилогию,
хотя с деятельностью Александра Львовича знаком еще с 1970х годов. Мне
бы хотелось высказать пожелание, чтобы после нашего собрания эта фраза
Зимина вошла в жизнь. Чтобы интеллигентному человеку было стыдно, если
он не читал Янова.
Поверьте, вы не пожалеете затраченного времени: это захватывающее чте
ние. Проблемы, которые поднял автор, горят в каждом из нас: Россия и Евро
па, модернизация и традиция, отношения общества и власти — без решения
этих проблем мы не можем определить свою личную позицию в сегодняшней
жизни. Трилогия Янова, которую мы обсуждаем, — это живая, открытая кни
га, побуждающая к размышлениям, к внутреннему спору, к развитию одних
идей и критическому отношению к другим. Такие качества обеспечивают ра
боте Янова долгую жизнь. У нее обязательно найдутся не только критики,
но и продолжатели.
Трудно определить жанр этой работы, и я не буду его определять. Сам Янов
говорит: «Я написал картину». И надо сказать, это и в самом деле художест
венно, мощно написанная картина: она переворачивает все наши стереотип
ные представления о русской истории, которая предстает у Янова как вели
кая, захватывающая драма идей. Он, по существу, предлагает новую систему
координат, создает, по завету Георгия Федотова, «новую схему национальной
истории».
Образ России, нарисованный Яновым, приводит к выводу: мы не монго
лы, не азиаты «с раскосыми и жадными очами», не «щит между двух враждеб
ных рас» и не «мост между Европой и Азией». Мы — не Евразия и не Азиопа;
мы, при всем нашем своеобразии, просто Европа (в Европе ведь все очень раз
19
Европейская и «холопская» традиции в России
ные!). Янов доказывает это на огромнейшем материале, с необычайной силой
выстраданного убеждения. Почему же его идеи так трудно входят в сознание,
почему вызывают такое непонимание и отторжение — как на Западе, так
и в самой России?
Главная причина в том, что мифологическое сознание (со знаком плюс
или минус) радикально искажает восприятие русской истории, приводит
к потере чувства реальности. И, как следствие, к неадекватной реакции на вы
зовы сегодняшнего дня. Надо ли объяснять, что такая неадекватность само
сознания чревата стратегическими поражениями и даже национальными ка
тастрофами? Демифологизация исторического сознания требует огромных
усилий ума и сердца, глубокого чувства ответственности за судьбу своей стра
ны и своего народа.
Для большинства здесь присутствующих попытка разгадать тайну русской
истории была задачей важной, но все же не единственной. Для Александра Льво
вича Янова это стало делом всей его жизни: «Он знал одной лишь думы власть,
одну, но пламенную страсть». Он за всех нас выполнил эту гигантскую работу,
и теперь невозможно двигаться дальше, не усвоив результаты этой работы.
Как правило, никто не сомневается в европейском характере КиевоНов
городской, домонгольской Руси. Но существует расхожее мнение, что мон
гольское иго радикально изменило общественный и политический архетип
русского народа. Был народ европейский, а стал — совсем другой. А дальше
начинаются споры, какой именно. Но почемуто испанцы остались испанца
ми за 700 лет арабского владычества; греки, сербы или болгары сохранили
свою идентичность после 400 лет владычества турецкого, а русские (и только
русские!) перестали быть самими собой изза того, что 250 лет выплачивали
дань Золотой Орде! А между тем ведь даже оккупации русской земли в те вре
мена не было, были только эпизодические карательные набеги.
Янов буквально камня на камне не оставляет от этого абсурдного, но поче
муто невероятно цепкого мифа — о коренном изменении русской менталь
ности под влиянием монгольского ига. Рассматривая становление послемон
гольской московской государственности — от Ивана III до раннего Ивана IV,
он называет тот период «европейским столетием России». Для доказательства
этого центрального тезиса, который для многих звучит совершенно неожи
данно, Янов вводит очень важное понятие — «латентные ограничения влас
ти». Оттого что эти ограничения не были зафиксированы в виде свода законов
и конституции, мы их и не воспринимаем как реальность.
Для историков неформализованное, «латентное» — это чтото эфемерное,
как бы несуществующее. Однако в Московской Руси общественная и полити
ческая жизнь строилась как раз на традициях, обычаях, поведенческих нормах
(впрочем, и Европа с этого начинала). Да, эти нормы не были законодательно
оформлены, но они действовали не менее мощно, чем в Европе того времени.
20
Европейский выбор или снова «особый путь»?