Клямкин И.М. Европейский выбор или снова особый путь?
Подождите немного. Документ загружается.
Евгений ЯСИН:
Это вроде бы всем понятно. Непонятно только, как это сделать.
Из зала:
Не имея к тому же доступа к широкой телеаудитории…
Игорь КЛЯМКИН:
В общем виде ответ, помоему, очевиден: идея демократии должна быть
соотнесена с реальными интересами людей, должна предстать в их глазах как
главное условие роста их благосостояния. Если же они будут воспринимать де
мократию как предписываемую им интеллигенцией «ценность», их интересам
не соответствующую, то они еще долго будут предоставлять нам возможность
порассуждать о неподатливости российской культурной «почвы». Или, как
изящно выразился Денис Драгунский, о том, что наши интеллигентные либе
ралы и демократы «некоторым образом вненациональны».
При объяснении полезности и выгодности демократии опыт Польши
и других стран Восточной Европы мог бы сослужить российским демокра
там очень хорошую службу. К сожалению, он им пока неинтересен.
А он ведь к тому же позволяет наглядно показать и две главные проблемы,
которые в России в отличие от этих стран не были решены в 1990е годы.
Я имею в виду утверждение системы свободной политической конкуренции
и отделение собственности, превратившейся из государственной в частную,
от власти, без чего демократическоправовая государственность невозможна
в принципе.
Из зала:
И как это можно «наглядно показывать», не имея контактов с телеаудито
рией? Ведь именно об этом говорила Мариэтта Чудакова, объясняя целесооб
разность такой партии, как «Правое дело»…
Игорь КЛЯМКИН:
Чтобы начать реализацию демократического проекта, вовсе не обязатель
но иметь свободный доступ на телеэкран. И партии вроде «Правого дела» для
этого создавать не надо. При наличии самого такого проекта тех информаци
онных ресурсов, которые доступны сегодня либералам, на первых порах впол
не достаточно. Но ведь и в этих ресурсах он не представлен. А не представлен
потому, что его еще нет.
Мариэтта Омаровна Чудакова сетует на то, что у либералов отсутствует
доступ к населению, без чего затруднительно заниматься его просвещением.
Поэтому, мол, и нужна «легальная либеральная партия». Но доступ к населе
нию есть, например, через Интернет. Однако я не слышал о том, чтобы там
441
Интеллектуалы и демократия (российский и польский взгляд)
появились какието форумы, где бы целенаправленно и заинтересованно об
суждался вопрос о том, зачем России нужна демократия и чем она может быть
полезна людям. И в либеральных СМИ ничего такого нет. А между тем воп
росто не из простых. Во всяком случае, задача наших идеологических оппо
нентов гораздо проще: они могут опираться на хорошо знакомую людям госу
дарственную традицию, а нам предстоит убедить общество в полезности для
него того, чего в России никогда не было.
Так ли уж хорошо представляем мы, как это делать? Ведь власть не допус
кает нас до телеаудиторий вовсе не потому, что опасается креативной мощи
наших политических проектов, а потому, что боится публичной критики
в свой адрес. Не потому, что видит в либералах реальную или потенциальную
альтернативу себе, а потому, что публичные обличения «вертикали власти»,
особенно ее верховных персонификаторов, несовместимы с авторитарной
природой этой «вертикали». Не получит права на такие обличения и «Правое
дело». И что же предложит оно российскому обществу? Каким образом сдела
ет в его глазах демократию привлекательной?
Чем создавать такие партии ради «доступа к населению», лучше бы, помо
ему, задуматься о том, например, почему Ирина Ясина и Алла Гербер не могут
найти контакт с теми молодыми людьми, доступ к которым они имеют. Стре
миться к расширению пространства для просвещения до того, как освоено
пространство имеющееся, — не есть ли это уход от реальной проблемы в об
ласть иллюзий? И не только по поводу возможностей и перспектив сотрудни
чества с авторитарной властью, но и относительно наших собственных сегод
няшних просветительских возможностей.
Не исключено, что те сдвиги в массовом сознании, о которых говорил Ки
рилл Рогов, создают для восприятия демократического проекта более благо
приятную, чем раньше, почву. Доверие к авторитарнобюрократической
«вертикали власти» будет неизбежно ослабляться и экономическим кризисом.
Но он же будет использован (уже используется) и консервативными силами
для вбрасывания в общество идеи еще более жесткого авторитарного «поряд
ка», который, не исключено, тоже будет преподноситься как «подлинно де
мократический». А удастся ли выдвинуть конкурентоспособный политичес
кий проект и заинтересовать им население российской демократической ин
теллигенции — этот вопрос остается открытым.
Соответственно, остается открытым и вопрос, возможно ли в России пре
одоление раскола не только политической, но и интеллектуальной элиты,
о котором говорил Денис Викторович Драгунский. Такой раскол, как мы ус
лышали сегодня от Славомира Поповского, существует и в Польше. Но там
он перекрывается общественным консенсусом относительно безальтернатив
ности демократии. Поэтому там возможен приход к власти традиционалис
тских сил, но невозможна реставрация политической монополии. А в России
442
Европейский выбор или снова «особый путь»?
общество еще только предстоит убедить в том, что именно от такой монопо
лии все его беды.
4. Дискуссия, как мне кажется, лишний раз показала, что до сих пор не за
вершено осмысление с либеральнодемократических позиций отечественной
истории. Всей, а не только ее советского периода. А при отсутствии либераль
нодемократического исторического сознания трудно, практически невоз
можно понять и своеобразие наших современных проблем. Будем кружить
вокруг них, не осознавая, вокруг чего кружимся, и сетовать на «почву»,
не осознавая, чему и чем она мешает.
Уникальна ли российская история? Вадим Межуев отвечает утвердитель
но, а Эмиль Паин — отрицательно. Оба ответа меня не удовлетворяют.
Ответ Паина не удовлетворяет меня потому, что Россия была пионером двух
беспрецедентных насильственных военнотехнологических модернизаций (при
Петре I и при Сталине) и родиной практического коммунизма. Не было в мире
и такой страны, которая, достигнув сверхдержавной военной мощи, распалась
бы в мирное время. Значит, чтото особенное в нашей истории всетаки было.
Но меня не удовлетворяет и то, в чем эту особенность ищет и находит Ва
дим Михайлович Межуев. Что объясняет, скажем, упомянутое им долгое до
минирование в России крестьянского населения? Помоему, само по себе ни
чего не объясняет. В той же Польше после 1945 года крестьяне составляли бо
лее двух третей ее жителей. Точно так же дело обстояло и в Венгрии.
А в Болгарии, Румынии и Словакии доля крестьян была тогда еще больше —
свыше трех четвертей. Теперь же все эти страны в Большой Европе, во всех
них утвердились демократические институты.
В чем же своеобразие России и ее истории? Думаю, что искать его надо
в том, что после освобождения от монгольской опеки и не без влияния мон
гольского политического опыта в стране была выстроена особая милитарис
тская модель государства, при которой отношения между властью и населени
ем формировались — воспользуюсь сравнением старого русского историка
Николая Алексеева — как отношения внутри большой армии. Причем эта мо
дель использовалась не только в военное, но и в мирное время, аналогов чему
нет ни на Западе, ни на Востоке. Границы между войной и миром были раз
мыты, что предопределяло культурные и психологические особенности
не только властной элиты, но и населения.
Но это же предопределяло и поведение противников власти. Упомянутый
Вадимом Межуевым Емельян Пугачев, а за сто лет до него Степан Разин на
меревались преобразовать Россию по образцу казачьего войска, превратив
в казаков всех жителей страны. А большевики, как известно, овладели Росси
ей посредством организованного вооруженного восстания (в европейских ре
волюциях такого не было) и будучи партией, которая в своем уставе именова
ла себя боевой организацией.
443
Интеллектуалы и демократия (российский и польский взгляд)
Кстати, именно советский период, с его выстраиванием повседневной
мирной жизни по военному образцу, с его культом секретности и милитарис
тской лексикой, использовавшейся во всех без исключения сферах жизни, да
ет необходимую точку обзора и для понимания всей предшествовавшей исто
рии. В этом периоде наряду со сталинской милитаристской модернизацией
был и этап послесталинской демилитаризации жизненного уклада.
Но то же самое мы наблюдаем и раньше: послемонгольская милитаризации
жизненного уклада, достигшая предельных форм в ходе петровских преобра
зований, сменилась послепетровской демилитаризацией. И оба демилитари
заторских цикла завершались одним и тем же — распадом государства. Пото
му что — в отличие, скажем, от азиатских стран — отечественный самодержав
ный патернализм без милитаристской составляющей обнаруживал свою
политическую несамодостаточность. Не в состоянии он оказывался сформи
ровать у элит и населения и навыки иной, немилитаристской, организации
жизни, т.е. жизни не по приказу, а по закону.
Не зафиксировав эту базовую, матричную особенность российской исто
рии, мы и впредь будем искать ее специфику в православии, доминировании
крестьянства или многонациональном составе страны. А в ответ выслушивать
возражения, что ни первое, ни второе, ни третье ничего уникального собой
не представляют. Не думаю, что таким способом мы сможем преобразовать
наше историческое сознание.
Почему обо всем этом важно сегодня говорить? Потому что сейчас страна
в очередной раз оказалась перед историческим вызовом — ей предстоит осу
ществить новую технологическую модернизацию. А ответить на этот вызов
прежними принудительномобилизационными методами уже нельзя. Других
же ответов российская властная элита не знает. И мы видим, как она запуты
вается между призывами к инновационному прорыву и апелляцией к инерции
милитаристского сознания, что в наши дни с таким прорывом заведомо не
совместимо. Она надеется решить стоящие перед страной проблемы так, как
решали их элиты прежние, т.е. без политического участия общества.
Но на этот раз так не получится.
Вот в чем особенность нашей нынешней ситуации, возникшей на пересече
нии современных вызовов и особенностей российского исторического пути.
Вот в каком историческом контексте стоит сегодня в России вопрос о демок
ратии. Вот чем определяются задачи интеллектуалов и содержание демократи
ческого проекта, который им предстоит предложить российскому обществу.
Дорогие коллеги, разрешите еще раз поблагодарить польских друзей, кото
рые нашли время к нам приехать, и российских участников дискуссии. Спаси
бо фонду «Прессцентр для стран Центральной и Восточной Европы» и его ру
ководителю Стефану Братковскому. Спасибо посольству Польши за большую
организационную помощь в проведении этой встречи. И — до новых встреч!
Европейский выбор или снова «особый путь»?
Для заметок
Для заметок
Для заметок
ЕВРОПЕЙСКИЙ ВЫБОР ИЛИ
СНОВА «ОСОБЫЙ ПУТЬ»?
Под общей редакцией И.М.Клямкина
Подписано в печать 05.05.2010
Печать офсетная
Тираж 800 экз.
Фонд «Либеральная миссия»
101990, Москва, ул. Мясницкая, 20
Тел.: (495) 621 33 13, 623 40 56
Факс: (495) 623 28 58