Клямкин И.М. Европейский выбор или снова особый путь?

Подождите немного. Документ загружается.

ваться. Возникает осознание, что нужны механизмы для их защиты. В принци

пе, мы сначала должны пройти этап социальной модернизации, потом социо

культурной модернизации либо оба эти этапа пройти одновременно. Но у нас,

к сожалению, этот процесс пока скорее в начале, чем в конце пути.

Не буду на этом подробно останавливаться — тема огромная. Скажу лишь,

что модель эту нужно пробовать мерить по аналогии. То есть какая модель де

мократии — советская или западная — ближе населению России. Но если за

думаться, а с тем ли типом общества, что на Западе, мы имеем дело в России,

то нельзя быть уверенным, что западная модель демократии будет оптималь

ной моделью российского общественного устройства. С этой проблемой надо

разбираться отдельно.

Может быть, мы находимся на том этапе, когда и экономически, и с точки

зрения элементарного выживания населения более эффективной будет даже

авторитарная модель — хотя, конечно, не тоталитаризм. Но пока я не видела

убедительных свидетельств в пользу какойлибо из этих точек зрения. Эмоци

онально мы, как представители интеллигенции, тяготеем к западной модели.

Но свои взгляды, свои предпочтения путать с объективной реальностью — это

всетаки не дело ученых.

При этом надо помнить, что у нас все еще не завершена элементарная бур

жуазная революция, начавшаяся в 1905 году. Потому что базовый принцип ра

венства перед законом не обеспечен до сих пор. И первый признак демокра

тии, который называет подавляющее большинство респондентов, — равен

ство всех граждан перед законом — до сих пор не реализован. Независимость

судов и вообще все, что связано с этим формальным равенством прав, пока

не обеспечено. И в этом отношении правовое государство действительно

очень востребовано. Однако пока речь идет даже не столько о правах челове

ка или о правах меньшинств, сколько об элементарном принципе формально

го равенства всех перед законом.

Третий момент — это проблема патернализма. Что показывает сравнение

России и других стран? Нет у нас никакого патернализма. Меньше его только

в Штатах и в других странах англосаксонской модели; из Восточной Евро

пы — в Польше. Если говорить о классической Западной Европе, например

о Германии, то все вопросы, связанные с патерналистскими установками, да

ют там гораздо больший процент ответов, которые мы интерпретируем как

проявления патернализма. Причем даже в западных землях Германии таких

ответов больше, чем в России.

То же самое касается глубины неравенства. Наши респонденты допускают

глубину неравенства по доходам не менее чем десятикратную, скажем, между

неквалифицированным рабочим и директором крупного предприятия или из

вестным ученым. Десятикратная разница в доходах — это достаточно глубокое

социальное неравенство. Это разрыв не в тричетыре раза, как в Скандинав

221

Нужна ли демократия рядовому россиянину?

ских странах, и даже не в шестьвосемь, как в большинстве стран Западной

Европы. Поэтому все рассуждения о патернализме из разряда мифов. И пре

пятствием для развития демократической модели «патернализм» россиян

не является.

Наконец, отношение к нынешнему режиму связано не столько с какими

то архетипами нашего населения, сколько с тем, что он пришел на смену ель

цинскому, который вспоминается как кошмарный сон. Да, свободы там было

много, но во всем остальном плохо. Отсюда следует, что нынешний режим

пользуется поддержкой не потому, что он хорош или отвечает чаяниям насе

ления, а потому, что кажется лучшим из возможных на сегодняшний день.

Нет групп в элитах, которые население видело бы как выразителей своих ин

тересов или интересов страны в целом.

При этом робкие напоминания нынешней власти о модернизации в раз

ных сферах — это обращения к интеллигенции. Учет интересов бюрократии

на практике — это обеспечение поддержки со стороны бюрократического ап

парата. В результате оказывается, что в большинстве своем население режим

этот поддерживало, поддерживает и поддерживать будет, потому что все ос

тальные варианты еще хуже. Это либо достаточно карикатурные в восприятии

населения фигуры типа Касьянова или Каспарова, которые всерьез как поли

тическая оппозиция не воспринимаются. Либо лидеры совсем уж карикатур

ные, типа Жириновского, который тоже не воспринимается как реальная аль

тернатива.

Большинство населения при этом однозначно за рыночную экономику.

Но что касается формирования западной модели демократии, то в качестве

главных стопоров для этого выступает на микроуровне незавершенная социо

культурная модернизация. То есть еще не сформировался тот тип личности,

для которого права индивида, права человека, реализуемые на основании оп

ределенных правил и механизмов, являются краеугольными. С другой сторо

ны, есть очень мощная бюрократия, которая заинтересована в сохранении се

годняшней модели развития общества и будет делать для ее сохранения все,

что сможет.

Игорь КЛЯМКИН:

Очень выразительная иллюстрация той социологической разноголосицы,

о которой я говорил в начале. Мы слышали сегодня констатацию патерналис

тских установок большинства россиян, а теперь слышим утверждение о том,

что никакого патернализма нет. И оба мнения высказаны нашими авторитет

ными социологами. И еще хочу сказать, что о «карикатурности» тех или иных

политиков, равно как и об их политическом потенциале, можно судить лишь

при наличии свободного и равного доступа в политическое пространство.

Следующий выступающий — Владимир Васильевич Петухов.

222

Европейский выбор или снова «особый путь»?

Владимир ПЕТУХОВ (заведующий отделом Института социологии РАН):

«Россияне отдают предпочтение "демократии на каждый день"»

Мне кажется, когда мы рассматриваем проблему демократии, ее восприя

тие обществом, то часто возникает смысловая путаница. Концепт «демокра

тии» настолько многогранен, что мы сами говорим о разном и респондентов

спрашиваем о разном.

Одно дело — выяснить отношение к демократии как к идее, к ее ключе

вым ценностным слагаемым. Здесь мы в ходе опросов получим один резуль

тат. А попросив оценить демократию как социальную реальность, социаль

ную практику, мы получим уже совсем другие оценки, часто обратные. Раз

ное видение возникает и тогда, когда демократия рассматривается

с институциональной точки зрения или с точки зрения «демократии учас

тия». И таких примеров можно привести множество, что, в свою очередь, ве

дет к разнобою в интерпретациях, когда любой аналитик при желании легко

подберет нужную «эмпирическую фактурку» под нужный ему теоретический

концепт.

Но если говорить о том, что меня больше всего тревожит, — это увеличива

ющееся расхождение между массовым представлением о демократии и эксперт

нодоктринальным. Пропасть становится все больше и больше. Подавляющее

большинство экспертов попрежнему настаивают на приоритетности развития

классической модели демократии, локализованной главным образом в сфере

политики и выборных процедур. У наших сограждан подход, с одной стороны,

более широкий, а с другой — более приземленный. В их представлениях демо

кратия — это прежде всего система, ориентированная на идею общего блага,

эффективность которой определяется динамикой уровня и качества жизни, со

циальной защищенностью граждан, масштабами коррупции, реальным обеспе

чением личных и коллективных гражданских прав и свобод. Проще говоря,

россияне отдают предпочтение «демократии на каждый день», которая обеспе

чивала бы законность и правопорядок, а также возможность честно жить и чест

но зарабатывать. А с этим, как известно, большая «напряженка».

Нельзя не видеть и того, что классическая, нормативистская модель демо

кратии, о которой мы говорим, в значительной степени устарела и отвечает

представлениям тридцати, сорока, а может быть, пятидесятилетней давности.

Скажем, уже лет двадцать во всем мире обсуждается вопрос о кризисе

и даже «угасании» традиционных демократических институтов — таких, нап

ример, как партии и профсоюзы. Или проблема соотношения капитализма,

рынка, формирующего «общество потребления», и демократии. Все это уже

нас также касается, возможно, даже в большей степени, чем кого

бы то ни было.

Ведь сегодня уже совершенно ясно, что сам по себе рынок в лучшем случае

нейтрален, а в худшем — является тормозом для развития демократии. Преж

223

Нужна ли демократия рядовому россиянину?

де всего потому, что он формирует массовый слой потребителей, а не граждан.

На практике по «ведомству демократии» у нас сегодня проходят: первый сек

тор — сфера политики, политических отношений и выборных процедур,

а также третий сектор — гражданское общество и какието общественные

институты. Что же касается второго, корпоративного сектора и рынка труда,

то они как бы выведены из «демократического оборота».

Мы говорим, что россияне равнодушны к политической конкуренции.

При этом непонятно, откуда может взяться ответственный гражданин, об

ладающий чувством собственного достоинства, если на своей работе он за

частую абсолютно беззащитен и бесправен. Именно поэтому везде, кроме

нас, одной из центральных задач развития демократии в ХХI веке становит

ся поиск механизмов перевода частноэгоистических интересов на язык об

щезначимых проблем. Запад знает массу примеров «компаний соучастия»,

когда акционерами являются миллионы граждан, а главное — накоплен ог

ромный опыт правовых и политических форм воздействия на экспансио

низм крупного бизнеса посредством легальных демократических институ

тов, начиная от профсоюзов, заканчивая СМИ и парламентами. У нас пока

еще этого нет.

Теперь несколько слов о понимании нашим населением ценностей демок

ратии. Конечно, оно изменилось по сравнению с тем, что было двадцать лет

назад, когда демократия воспринималась как своеобразное замещение идеи

коммунизма, как надежда на лучшую жизнь, на справедливо организованное

общество. Сегодня, как я уже говорил, инструментальный, прагматичный

подход явно доминирует над ценностным. Поскольку эффективность функ

ционирования институтов, именуемых демократическими, крайне низка,

то отношение наших сограждан к демократии можно охарактеризовать как

«благожелательный скептицизм»: благожелательный по отношению к самой

идее и крайне скептический к реализации этой идеи на практике. Поэтому

люди, признавая важность выборов, ходят на них все меньше.

Что же касается «метаний» респондентов, о которых говорил Лев Дмитри

евич Гудков, то, мне кажется, бессмысленно рассматривать отдельные вопро

сы из анкет. Нужно анализировать совокупность эмпирических данных в ди

намике и с учетом специфических особенностей нашей страны. Многие экс

перты обращают внимание на негативные стороны национального

менталитета, не учитывая, например, то, что период становления демократии

в нашей стране совпал с войной на части ее территории, сопровождался тер

рористическими атаками, чудовищной преступностью и воровством. И когда

говорят, что сегодня у россиян иное восприятие ценностей свободы, чем, нап

ример, у европейцев, то это обстоятельство надо иметь в виду.

Исследования показывают, что у россиян есть потребность в свободе,

и их представления о ней, действительно, несколько отличаются от представ

224

Европейский выбор или снова «особый путь»?

лений народов, имеющих стабильно функционирующие демократические

институты на протяжении десятилетий, а то и столетий. Россияне рассматри

вают свободу прежде всего как свободу частной жизни, отдельной от государ

ства, которой они не имели и которой они дорожат. Им представляется край

не важным самим решать, где жить, как учить своих детей, где работать, где

отдыхать, о чем думать, какие фильмы смотреть, участвовать в политической

жизни или нет.

Но это имеет и свою оборотную сторону в том смысле, что замыкание

на частной жизни формирует у многих людей конформистские установки,

апатию, в том числе и политическую, отстраненность от того, что происходит

в стране. Тем не менее ситуация не так мрачна, как иногда представляется. За

купорка большинства каналов политического участия, как это ни парадок

сально, может дать толчок к появлению новых современных форм обществен

ной и политической самоорганизации.

Очень перспективными в этом плане являются, например, движения «од

ного требования», получившие развитие в последние годы. Речь идет о движе

ниях автомобилистов, обманутых пайщиков и дольщиков жилищных пира

мид и тому подобных, которые, с одной стороны, спонтанны, а с другой —

очень организованны и эффективны. Такие формы, в отличие от «большой

политики», не требуют какихто существенных затрат (временны

’

х, материаль

ных, организационных) и поэтому востребованы прежде всего активной, де

еспособной частью общества. Решая какието конкретные социальные и ма

териальные проблемы людей, они одновременно стимулируют их к общению,

создают предпосылки выхода на более широкие общественные и политичес

кие проблемы.

После многолетней интеллектуальной спячки вновь началось активное

обсуждение важных для страны тем. Профессиональной политикой сегодня

занимаются единицы, но обсуждать чтото и дискутировать, чувствуя при

этом приобщение к делам страны, своего региона, города или поселка, могут

и должны многие. Некоторые даже считают, что коммуникативный аспект де

мократии в ХХI веке будет более важен, чем институциональный. И здесь

у нас есть неплохие перспективы.

Пока уровень солидарности, реальной включенности россиян в различные

сети социального взаимодействия невысок. Тем не менее общество подошло

к такому рубежу, когда либо оно окончательно согласится с существующим

порядком вещей, либо люди начнут искать пути и способы более активного

влияния на окружающую их жизнь. Исследования последнего времени свиде

тельствуют, что время выбора не за горами.

Игорь КЛЯМКИН:

Спасибо. Следующий — Георгий Александрович Сатаров.

225

Нужна ли демократия рядовому россиянину?

Георгий САТАРОВ (президент фонда «Индем»):

«Новая социальная среда создается и усваивается только новыми

социальными практиками»

Начну с того, что демократия меняется примерно так же, как меняется

с возрастом человек. То же самое можно сказать и об обществе. Если мальчик

четырнадцати лет, глядя на бабушку, заметит, что она с дедушкой уже не спит,

и на этом основании не будет знаться с девочками, это будет не самый логич

ный вывод. Это я к тому, что мы, как мне кажется, рассуждаем сейчас неисто

рично.

Существует ли связь между общественным мнением и демократией? Бе

зусловно, существует. Но она совершенно разная в устоявшихся демокра

тиях и в демократиях несостоявшихся. В состоявшихся и устоявшихся де

мократиях эта связь существенна. Там демократию есть кому защищать.

Это все в популярных книжках написано — про «средний класс», напри

мер. Если в Германии фашисты поднимают головы, там же поднимаются

миллионы представителей среднего класса. Если в Праге закрывают люби

мую телестанцию, то миллион выходит на улицу. В этом случае речь идет

о состоявшейся демократии. И совсем другое дело — формирующаяся де

мократия.

Существует маленький процент людей в популяции, который я и предлагаю

называть элитой; эти люди первые оказываются в будущем. Здесь смотреть

на состояние всего общества совершенно бессмысленно. Простейший при

мер — послевоенная Германия. Когда ближе к концу 1950х годов социологи

проводили опросы и, как всегда, задавали очень умный вопрос: «А в какое вре

мя вы бы хотели жить?» — они получали соответствующий ответ: «В 1933 году».

И подобных глупостей от общества, переходящего к демократии, мы можем

услышать очень много.

Напомню, что серьезные социальные изменения делаются не на основа

нии массового сознания и не толпами. Толпами рушится Рим. А переход к де

мократии, к рынку делается очень маленьким процентом населения. Поэто

му, когда мы говорим, что надо подождать, чтобы воспитать граждан, я согла

сен с Марком Урновым: бесспорно, это нужно делать. Но мы можем

не дождаться результата — субъект исчезнет. И я не дал бы пятнадцати лет. Бо

юсь, что при той динамике, которая существует, все может произойти гораздо

быстрее. Хотя это труднопредсказуемо. Поэтому первый вопрос, который

мы должны задать, это не вопрос про общество, а вопрос про себя: про кон

формизм, про приспособленчество, про абсолютно необоснованную нашу

трусость.

Поднимите руки те, кто знает, что такое 31я статья Конституции. Нико

го. Значит, для легкого ликбеза объясняю: это та самая статья, в которой дек

ларируется свобода собраний, митингов и т.д. Поднимите руки, кто знает

226

Европейский выбор или снова «особый путь»?

о том, что будет проводиться митинг в защиту 31й статьи. О, уже, смотрите,

четверо, больше даже — шестеро. Теперь поднимите руки те, кто пойдет. Раз,

два, три, четыре, пять, шесть, семь. Уточню, я вчера разговаривал с Алекса

ндром Ильичом Музыкантским, он божится, что все будет нормально. Это

будет разрешенный митинг. Поэтому если еще пара человек добавится, это

будет немало.

Так вот, начинать надо с анализа, я не хочу сказать элиты (с учетом того

определения, которое я предложил, это может быть слишком заужено, даже

по отношению к нашей аудитории, где сидят преподаватели, профессора).

Напомню про события начала прошлого века, когда несколько сот преподава

телей Петербургского университета сразу подали в отставку, как только царс

кая власть посягнула на их академические права и свободы. Теперь сравните

это с тем, что происходит в Московском университете нынче, скажем, на со

циологическом факультете. Что творится в любом университете страны в свя

зи с тем, что у них отбирают право избирать ректоров. Начните демократию

с себя и не предъявляйте претензии к гражданам. Не ждите, пока граждане

выйдут на улицу, потому что, когда недовольные граждане выйдут на улицу,

мы все будем ни при чем. Это нужно понимать.

Они ничего не сделают, если чтото не сделаем мы, избавившись от тру

сости, подчеркиваю — необоснованной, и от обоснованного приспособлен

ческого конформизма. Да, действительно, общество потребления формирует

ся. Я, извините, большую часть сознательной жизни не мог купить нормаль

ные ботинки. Сделал это в 1992 году, когда впервые выехал за границу. Мне

разрешили. И там купил себе хорошие туфли, с которыми под подушкой

спал — такой был восторг. Конечно, общество потребления формируется.

Оно формировалось еще при советской власти. Например, у каждого челове

ка, которого выпускали на Запад. Он приходил в западный магазин и стано

вился будущим «потребленцем». Это как раз обоснованно, а вот трусость

необоснованна.

Кто в курсе дела — знает, что с помощью одного и того же высказывания

нельзя доказать «А» и «не А». Но мы постоянно этим занимаемся. Я приведу

пример из смежной области. Когда пытаются ругать демократию, то обычно

говорят так: «Ну, это известно же, что с помощью демократических процедур

Гитлер пришел к власти». Когда пытаются хвалить диктатуру, то говорят: «Ну,

известны же несколько случаев, когда были прогрессивные диктаторы». Вот

та самая порочная логика. Правда, в одном случае с помощью исключений

пытаются доказать порочность системы, а в другом — абсолютно противопо

ложное. Что это такое применительно к социологии?

Я сейчас не говорю, что в стране нет общественного мнения, потому что

общественное мнение существует там, где есть конкуренция многих идей.

Поскольку ее нет, значит, и мнения нет. Проблема в другом: аргумент, что об

227

Нужна ли демократия рядовому россиянину?

щественное мнение не готово к демократии, выдвигаемый на основании заме

ров, пусть даже абсолютно аккуратных и достоверных, не работает по одной

простой причине — новая социальная среда создается и усваивается только

новыми социальными практиками. Нет других методов. Увы. Только соци

альные практики меняют институты. Помните анекдот? Приезжает комиссия

в дурдом:

— Ну, как у вас психи поживают?

— Да вот, прекрасно. Мы им тут устроили бассейн.

— Ой, какие вы молодцы. Ну и как психи?

— Довольны, пытаются прыгать с вышки.

— Ой, замечательно, пятерка вам.

— Ну, вот, может, побольше? Мы ведь пообещали им, если будут послуш

ны, воды налить.

У нас ровно то же самое с демократией — бассейн без воды. Правда, один

нюанс: вода в нем была. Это при том самом гнусном ельцинском хаосе.

Приведу простой пример. Вспомним реакцию оппозиции на не очень де

мократичные выборы 1996 года — не буду сравнивать их с нынешними выбо

рами. Тогда коммунистическая Дума начала править избирательное законода

тельство. Фантастически демократичные поправки принимала. Поднимите

это дело — увидите: расширялись права независимых наблюдателей и т.д. Ра

ботали нормальные механизмы. Теперь «воду откачали», как вы знаете.

И те же, кто «откачали», обещают «налить». Они «на кранике стоят» и будут

определять время, когда этот «краник обратно откроют». Но так в природе

не бывает.

Только на практике граждане могут усваивать демократию, формировать

установки, привычки и, наконец, ценности. Даже очень грамотными текста

ми, написанными популярно и распространяемыми миллионными тиража

ми, мы сделаем меньше, чем могут сделать практики. Поэтому аргумент него

товности не работает. Аргумент готовности важен, как это следует из того, что

я говорил выше, для сформированной демократии, для устоявшейся демокра

тии. Поэтому давайте спорить и говорить о себе.

Игорь КЛЯМКИН:

Спасибо, Георгий Александрович. Выступили все социологи, выступле

ния которых планировались заранее. Прежде чем открыть дискуссию, выска

жу несколько соображений, возникших у меня по ходу разговора.

Обращаю ваше внимание на то, что ни один из выступавших не приводил

данных о том, что население является тормозом для демократической модер

низации. Не привел таких данных и Марк Юрьевич Урнов, обвинивший не

которых из нас в «народопоклонстве». Не думаю, что упрек справедливый:

никто из докладчиков народ не идеализировал. Речь шла лишь о том, что ис

228

Европейский выбор или снова «особый путь»?

кать в нем и его представлениях препятствие на пути демократии не очень

корректно. Да, убежденных сторонников демократии в стране сравнительно

немного, но это не значит, что остальные — ее убежденные противники. Ре

зультаты массовых опросов, представленные Львом Дмитриевичем Гудко

вым, никаких оснований для подобных утверждений не дают.

Тем не менее такая точка зрения имеет достаточно широкое хождение

в политической и экспертной среде. Лидеры и активисты наших демократи

ческих партий — бывших и нынешних — нередко убеждают себя и других: нас

не выбирают, потому что народ «не тот». Но разве народ помешал нашей по

литической элите в начале 1990х годов договориться о демократических пра

вилах политической игры и сменяемости власти на свободных выборах? Разве

он стал причиной борьбы элитных группировок за политическую монополию

и ее последующего возрождения в исторически обновленной, антикоммунис

тической форме? И разве наши либералы — по крайней мере, их наиболее

влиятельное тогда крыло — не приложили к этому руку?

Если мы с этими представлениями о «не том» народе наконец расстанем

ся, то это уже будет позитивный результат. Не забудем также, что российская

правящая элита с такими представлениями тоже не спорит, она тоже объясня

ет необходимость своей монополии недостаточной зрелостью общества. Так

что я бы поостерегся говорить о том, что правящая элита у нас «народная».

Она у нас традиционно наднародная, надобщественная, из каких бы слоев

ни рекрутировались ее представители.

И еще один момент, о котором здесь пока не говорилось. Дело в том, что

представление о «неправильном» народе широко распространено не только

в элитах, но и среди самого населения. В свое время мы с Татьяной Иванов

ной Кутковец зафиксировали интересную вещь: люди склонны приписывать

народу некоторые традиционалистские особенности, которые своими личны

ми особенностями не считают. В глазах отдельного человека народ тоже «не

тот», этот человек себя от основной массы населения очень часто склонен

отчленять. Но ведь таких «отчленяющихся» сегодня большинство! И если

мы продолжаем рассказывать людям о «не том» народе, то мы способствуем

тем самым консервированию атомизированного состояния нашего общества.

Переходим к свободной дискуссии. Первым записался Кирилл Родионов.

Кирилл РОДИОНОВ (сотрудник Института экономики переходного периода):

«В условиях закрытости элиты для критики извне элита обречена

на ошибки»

Мне бы хотелось сказать несколько слов о том, какие факторы могут акту

ализировать значимость демократических идей в России.

Первый фактор — изменение настроений в российском обществе.

Я не согласен с той точкой зрения, что в России общество никогда не будет

229

Нужна ли демократия рядовому россиянину?

стремиться к демократии, соблюдению прав человека и т.д. Дело в том, что пе

реход к авторитаризму, который произошел в России после 2000 года, во мно

гом связан с тем, что в 1990е годы Россия пережила тяжелейший этап рево

люционной ломки институтов социализма и последующего перехода к рыноч

ной экономике. Соответственно, усталость общества от политической

нестабильности и социальных неурядиц десятилетия реформ способствовала

росту апатии среди российских граждан. Однако сейчас сохранение докризис

ного статускво («свобода в обмен на колбасу») невозможно: в условиях дли

тельного падения реальных доходов граждан рейтинг властей не может оста

ваться неизменным.

Второй фактор — кризис авторитарной модели. Уже во время нынешнего

кризиса Россия испытывает на себе издержки монополизации политической

системы: в условиях закрытости элиты для критики извне элита обречена

на ошибки. В ближайшие десять лет Россия испытает на себе тяжесть нере

шенности множества проблем — таких, как зависимость экономики от нефтя

ной иглы, недореформированность пенсионной системы, коррумпирован

ность бюрократического аппарата и других. Если элита и дальше будет откла

дывать решение этих проблем на потом, то Россия в скором будущем встанет

перед угрозой социального взрыва.

Третий фактор — выход стран Запада из кризиса, что рано или поздно про

изойдет. Периоды политического потепления и похолодания в России синхро

низированы с периодами усиления и ослабления Запада. Так, переход от нэпа

к политике коллективизации, ускоренной индустриализации и массового тер

рора произошел одновременно с началом Великой депрессии. Быстрое после

военное восстановление Европы, консолидация стран Запада под началом

США были важными факторами того, что к 1953 году бо

’

льшая часть советской

элиты осознавала необходимость реформ. Переход от преобразований Хруще

ва — Косыгина к консервации политической системы СССР совпал по време

ни со студенческими революциями 1968 года и последующим кризисом 1970х

годов на Западе (стагфляция и энергетические кризисы 1973 и 1979 годов).

В 1980х ситуация в мире радикально изменилась: «неолиберальная рево

люция» Рейгана и Тэтчер, демократическая трансформация стран Южной Ев

ропы, начало рыночных преобразований в Китае способствовали тому, что

необходимость реформ осознали и в СССР. В условиях резкого падения цен

на нефть в середине 1980х, ускорения евроинтеграции, динамичного эконо

мического роста в развитых странах и усиления международного влияния

США России пришлось осуществлять радикальную перестройку обществен

нополитической и экономической системы. Однако на рубеже тысячелетий

обстановка в мире вновь переменилась.

Крах высокотехнологичного рынка NASDAQ в 2000 году, рецессия в США

в 2001м, теракты 11 сентября, трудности США в Ираке и Афганистане, про

230

Европейский выбор или снова «особый путь»?