позиций этого языческого стоицизма у обездоленных нищих . ду
хом нет алиби: каждый имеет тот удел, ;к,оторый имеет.
Второе, напротив, вносит в европейский дух томление ист -
ризма, надежду на отмену земных иерархий, сложившихся рас·
пределений добра и зла, побед и поражений � светлом будущем .
которое все поменяет местами. Земное изгойство является своег(.
рода залогом будущего небесного избранничества, поражение -
залогом воскресения. Словом, дух и материя, будущее избраН1-lИ
чество и зеМJюе торжество, идеОJlОГИЯ успеха и идеология воздая
ния вступ
u
ают в непримиримый спор. Уменьшить напряжение этил
антиномии в духе творческого синтеза сумело христианство. Оно
ввело две новации, позволявшие обеспеч
и
ть .коммуникабелыIOСТ!:
между рев
�
ншистскими упованиями монотеистического историзм
и языческои привяз�нностью к настоящему, граду земному.
Во-первых, христианство разделило град земной и град небес
ный, парадоксально реабилитировав тем самым несовершенствз
земных порядков и уменьшив максимализм ветхозаветнОГо cel,
тантства. ОТ земных ПОРЯДОВ нельзя требовать небесных совер
шенств: «Богу - бо,гово, а кесарю - кесаре,во».
Во-вт
орых, фатализм коллективного избранничества оно заме
нило свободой самоопределения на основе индивидуального вы
бора и личной совести. Вместо единой судьбы избранного наРОДа
явилось раз�ообразие индивидуаль�ых человеческих судеб, свя
занное со свободным выбором между добром и злом. Эти вопрос
ы
в секуляризованной форме встанут позже и перед «социалисти
ческой церковью»: ревизионисты II Интернационала пр·едставя в
превращенном виде версию христианского универсализма - прин
ц
ипа индивидуального спасения, открытого для всех классов и
сословий; ортодоксия большевизма реанимирует ветхозаветное
изгойство-из6ранничество, опр оектировав еro на образ IК ОЛК
тивной судьбы класса-гегемона.
По-видимому, в российской истории творческий синтез двух
цивилизационных начал в свое время не состоялся. Языческая ге
роика посюстороннего самоосуществления не получила ДО.жного
места на российской почве. Наше язычество, недостаточно прос
ветвленное античным ДИ'скурсом (логосом), ближе было к ДИОНИ
сийской вакхической стихии, чем к благородной аПОЛ�10НОВОЙ ста
тике. Ясно, что в таком виде оно не могло не испытывать глубо
кий комплекс неполноценности
.
(вины) в эпоху безраздельного
всемирно-историческото торжества иудео-христианской духов-
• ности.
Вместо диалога и консенсуса имела место драматическая цик
личность: периоды безоговорочной капитуляции язычества преры
вались вспыIкам
и
и бунта, укрощаемого в ходе очередной рестав
рации. Традиционное православие в одном существенном моменте
напоминало ветхозаветный монотеизм: оно более склонялось к
диалектике изгойства-избранничества и перспективе коллективно
г
о спасения народа,
отвергшего соблазны западной цивилизации
и
в свою очередь отвергнутого ею, чем к образу индивидуальной
140
({езы и спасения на основе свободного выбора. С давних пор
ийскому народу были категорически запрещены земные ра
: пока
,
не заВlершен «соборный» перех
,
од в обетованную
, судьба индивида всецело принадлежит народу, а народ -
у. Земное индивидуальное благополучие не имеет оправ
ий, оно рассматривается как дезертирство и ренегатство по
ошению к великой коллективной цели. Возни феномен, до
ший до наших дней: революционная власть 'возлюбила нес-
ый народ, превратив его несчастье в гл аВllое условие своей
ви 32. Высшим признаком исторической избраllllOСТИ народа
ервопроходца является неприятие «буржуаЗIIЫХ» соблазнов ма
иального благополучия реформизма - постепеllОВЩИНЫ, при
язывающей к повседневности, делам града зеМIIОГО. Языческие
здоровья, лиЧНой незаВИСИМОСТII, заботы () IIOToMcTBe бес
адно преследовались HOMeHKJlaTypHblM ф арисейством.
Сформировался уникальный тип отн ошени й садистской власти
народом, связывающей его святость, избраНllичество с цивили
адионным лишенством. ДиалеlПИI<а НЗI'ойства-изБР311I1И1Iества, со
шенно невразумительная в рамках советских J30ззреНIIЙ и здра
го смысла, в то же время аксиоматична в ортодоксии сектант
избранничества, унаследованной большевизмом.
Большевизм материализова.п во BJlaCTHbIX структурах, закре
ил на многие десятилетия образ народа, каким он должен быть,
одной стороны, в мифологии собственного избранничества
.
(как
итель «конечных целей» истории), с другой - в интересах тех,
кого смирение «нищих духом» является основным УСЛQвием
ополи и на власть и благополучие.
Могут возразить, что J]юбая деспотическая власть лепит образ
рода, святого в своей безответственности, и для объяснения фе
мена. большевизма не стоит привлекать библейские образы. Мы
еждены, что на основе одной логики и технологии власти нель-
объяснить основную загадку нашей истории - небывалую
Г
ол
у народа в эпоху, когда мир осваивал искусство самоутверж
ия
на путях благопо.пучия (не ж
е
ртвенности), оправд
а
ния зем
ми
делами (не верой в апокалипсис истории). Как
Г
олгофу
риста нельзя объяснить прагматическими заботами римской
сти - решающим оказалось вмешательство ортоДоксов-фари
- так и Голгофу народа нельзя объяснить, ссылаясь на ло
револю
ц
ии, логику власти. Решающую роль сыграла орто
ия большевизма, отвергающая земные цели народа, относя
к «баналыJOСТЯМ» благополучия, право крестьян на землю,
гарантии экономической и социальной самодеятельности.
Фактором, повлиявшим на ход революции, явилось столкнове
ние мар,ксИСТСКОГО коммунистическо
,
f'O ,канона и массовых чая
ий, самоосуществления через апокалиптику мессианского проры�
�Z Как было за
п
исано в первой Советской Конституu
ии
, «коммуна есть го
сударство рабочих и бедн
е
йших крестЬЯН», по поводу
ч
его «ренегж» Каутский
реЗ.QННО заметил, что тем самым беднейшне крестьяне признаТСЯ «массовым
И постоянным продуктом советской аграрной реформы».
141