Холлинджер Д.П. Выбирая добро

Подождите немного. Документ загружается.

126

нам иногда приходится полагаться на разум, в рамках нашего христианского

мировоззрения, для того, чтобы определить моральное благо. В-четвертых, всегда

найдется место мотиву делиберации в процессе морального обращении к

плюралистическому обществу, которое не разделяет нашего мировоззрения и не приемлет

авторитет божественного откровения (более подробно об этом в 11-ой главе).

Наряду с мотивом делиберации, перспектива взаимоотношений также имеет место

в рамках модифицированного мотива предписания. Безусловно, мотив и эмпирический

контекст призвания христианина и наставления о нравственности основаны на

динамичных, личных отношениях с Богом. Этика на опыте должна являть собой всплеск

оправдывающей веры, силу Святого Духа, отражение или подражание Христу, живущему

в нас, и моральную помощь христианскому обществу. Более того, использование мотива

взаимоотношения уместно в тех сложных моральных ситуациях, в которых указания

относительно морального поведения остаются не ясными даже после исследования

Библии и богословия. Молитва, советы христиан и водительство Святого Духа должны

способствовать определению нравственности в сложном мире и в жизни христиан. Но

мораль необходимо определять в свете общей библейской истории и перспектив

божественного откровения, а не обращать ее против них.

127

Глава 6

Bernard Adeney, StrangeVirtues: Ethics in a Multiciltural World (Downers Grove, 111.: Inter-Varsity

Press, 1995), 13-14.

Edward L. Long, A Survey of Christian Ethics (New York: Oxford University Press, 1967). У Лонга

есть новая работа A Survey of Recent Christian Ethics (New York: Oxford University Press, 1982).

Long, Survey of Christian Ethics, 45.

Thomas Aquinas, Summa Theologica (New York: Benziger Brothers, 1947), vol.1, pt I-II, Q. 49, art.4.

Ibid., vol. 1, pt I-II, Q. 91, art. 1.

Ibid., art. 2.

Ibid., Q. 96, art. 1.

Ibid., Q. 99, art. 2.

Ibid., vol.2, pt II-II, Q. 40, art. 1.

Ibid.

Pope Pius XII, "On the Function of the State in the Modern World" (Summi Pontificats), in Anne

Fremantle, The Papal Encyclicals in Their Historical Context (New York: New American Library, 195 6),

264.

Richard McCormick, How Brave a New World? Dilemmas in Bioethics (Garden City, N.Y.:Doubleday,

1981), 9.

Richard McCormick, "Theology and Biomedical Ethics", Eglise at Theologie 13 (1982):313. Еще одну

версию этики естественного закона в традиции томистов предлагает Jean Porter, "Contested

Categories: Reason, Nature, and Natural Order in Medieval Accounts of the Natural Law", Journal of

Religious Ethics 24, no.2 (fall 1996): 207-32; and idem, "Recent Studies of Aquinas" Virtue Ethics: A

Review Essay", Journal of Religious Ethics 26, no.l (spring 1998): 191-215.

Quoted in Long, Survey of Christian Ethics, 60.

Ibid., 65. Базисная теоретическая структура Пола Рамси описана в его работе Basic Christian

Ethics (New York: Scribners, 1950).

Reinhold Niebur, An Interpretation of Christian Ethics (New York: Harper, 1935). Также смотрите

его работу Moral Man and Immoral Society (New York: Scribners, 1932).

Long, Survey of Recent Christian Ethics, 15.

James Gustafson, Theology and Christian Ethics (Philadelphia: Pilgrim Press, 1974), 109. Также

смотрите его работу Ethics from a Theocentric Perspective, vols. 1, 2 (Chicago: Univercity of Chicago

Press, 1981,1984).

C.S. Lewis, Mere Christianity (New York: Macmillan, 1952), 7.

C.S. Lewis, The Latin Letters ofC.S. Lewis \Don GiovanniCalabre (Ann Arbor, Mich.: Servant Books,

1988), 89.

Kenneth Myers,

"NaturalLaw withot Shame",

Crisis (February 1994): 15.

Long,

Survey of Christian Ethics,73

The Shorter Catechism Explained from Scripture

(Edinburg:Banner of Trust, 1980), 13.

Richard Baxter, A

Christian Directory Or A Summ of Practical Theologie, and Cases of Conscience,

ed. (London: R.White for N. Simmons, 1967), vol. I, chap, xix, 6, Q. 1.

C.H. Dodd,

Gospel and Law: The Relation of Faith and Ethics in Early Christianity

(New York:

Columbia University Press, 1951), 52.

John Calvin,

Institutes of the Christian Religion,

trans. Henry Beverige (Grand Rapidst Eerdmans,

1957), books IV, X-7.

Ibid., books II, VII-12.

Carl F.H. Henry,

Christian Personal Ethics

(Grand Rapids: Eerdmans, 1957),192.

Ibid., 255.

Ibid., 219.

Carl F.H. Henry,

Christian Personal Ethics

(Grand Rapids: Eerdmans, 1964),17.

Richard Mouw, The God Who Commands: A Study in Divine Command Ethics (Notre Dame, Ind.:

University Notre Dame, 1990), 2.

Ibid., 10.

Richard Mouw, Politics and the Biblical Drama (Grand Rapids:Eerdmans, 1976), 12.

128

John Howard Yoder, The Politics of Jesus (Grand Rapids: Eerdmans, 1972), 15.

Ibid., 23.

Ibid., 63.

Обзор современной евангельской мысли, включая рассуждения Генри, Моу, и Йодера можно

найти в работе Dennis Hollinger, David Gushee, "Evangelical Ethics: Profile of a Movement Coming of

Age",

Annual of the Society of Christian Ethics

20 (2000): 183-203.

Long,

Survey of Christian Ethics, 111

Ibid., 119.

Bruce C. Birch and Larry L. Rasmussen,

Bible and Ethics in the Christian Life

(Minneapolis: Agsburg

Press, 1989), 1.

Ibid., 32.

Ibid., 181.

Long,

Survey of Christian Ethics,129-38.

Jonathan Edwards,

The Nature of True Virtue

(Arm Arbor, Mich.: University of Michigan Press, 1960),

24.

Nigel Biggar,

The Hastening That Waits: Karl Earth's Ethics

(Oxford: Oxford Univercity Press, 1995),

Karl Barth,

Ethics,

ed. Dietrich Braun (New York: Seabury Press, 1981), 18.

Karl Barth, The Christian Life: Church Dogmatics Vol. TV, Part 4, Lectre Fragments (Grand Rapids:

Eerdman, 1981), 33.

Ibid., 34.

Karl Barth,

Church Dogmatics, 4 vols., II-2

(Edinburg: T&T Clark, 1936-77), 700.

Ibid., III-4, 462. Более подробно мнение Барта о войне представлено в работе John Howard Yoder,

Karl Barth and the Problem of War (Nashville: Abingdon Press, 1970).

Barth,

Church Dogmatics,

III-4, 427.

Emil Brunner,

The Divine Imperative: A Study in Christian Ethics

(Philadalphia: Westminster, 1947),

111.

Stanley Hauerwas, Visions and Virtue: Essays in Christian Ethical Reflection (Notre Dame, Ind.:

niversity of Notre Dame, 1981), 2.

Stanley Hauerwas,

Sanctify Then in the Truth: Holiness Exemplified

(Nashville: Abingdon Press,

1998), 43.

Ibid., 57.

Rosemary Radford Ruether,

Gaia and God: An Ecofeminist Theology of Earth Healing

(San Francisco:

Harper & Row, 1992), 258.

Ibid., 253.

Rosemary Radford Ruether,

The Church against itself

(New YorkL Herder & Herder, 1967), 61, 226-

27.

Rosemary Radford Ruether,

To Change the World: Christology and Cultural Criticism

(New York:

Crossroad, 1981), 4-5.

Birch and Rasmussen,

Bible and Ethics,

81. Подобное утверждение, при первой оценке, кажется

преуменьшает трансцендентность до самой общины верующих.

129

Роль Библии в принятии этически обоснованных решений

Однажды, когда я преподавал христианскую этику в семинарии в Индии, ко мне подошел

один студент из моего класса и попросил моего совета относительно затруднительного

положения с точки зрения морали. Руам, друг моего студента, жил в одном из северо-

восточных штатов Индии, где практиковались левиративные (?) браки.

Согласно этой

практике, когда женатый мужчина умирает, его младший брат должен жениться на его

овдовевшей жене, если он не женат. Брат Руама недавно умер и оставил после себя жену, но не

оставил детей, и на Руама легла обязанность взять ее в жены. Проблема? Она бьша неверующей

и практиковала традиции племенной религии, а Руам был глубоко посвященным

христианином. Мой студент хотел знать: «Что я должен посоветовать Руаму? Как ему

поступить?». После того, как мы поговорили и помолились об этой ситуации, я спросил моего

студента, не можем ли мы обсудить эту проблему в классе, и он согласился. Я знал, что

мудрость и проницательность людей, близких к данной культуре, будет более значимой, чем

моя собственная.

Когда я представил эту ситуацию в классе, первая реакция многих студентов была

однозначной — он не может жениться на этой женщине на основании 2 Кор. 6:14 «Не

впрягайтесь в чужое ярмо с неверующими. Ибо какое общение праведности с беззаконием?

Или что общего у света с тьмой?». В конце концов, этот принцип, казалось, разрешил вопрос.

Тогда одна женщина из класса сказала: «А мы уверены, что этот текст на самом деле относится к

браку? В контексте брак не упоминается. Скорее всего, это стих имеет отношение к

организации церкви, нежели к контексту семьи». Другой студент (северо-восточной Индии)

присоединился к общему разговору? «И, кроме того, в Ветхом Завете практиковались

левиративные законы (Бытие 38:8-10; Втор. 25:5-10), и Онан потерял жизнь потому, что не

исполнил своих обязанностей. Понимание брака и семьи в религии племени Руама гораздо

ближе к пониманию брака и семьи в Ветхом Завете, чем к, своего рода, романтическим бракам

Запада. Может быть закон Ветхого Завета имеет преимущество в этом случае». Дискуссия

разгоралась. Другие студенты утверждали, что это тот случай, в котором сталкиваются два

библейских принципа: принцип несоответствующего ярма с одной стороны, и принцип заботы о

семье - с другой (1 Тим. 5:8 «Если же кто о своих и особенно домашних не печется, тот

отрекся от веры и хуже неверного»). Вопрос заключается в следующем: Какой библейский

принцип является приоритетом в принятии этого решения?

Все студенты были глубоко посвящены авторитету Писания и желали искать библейского

руководства в принятии этически обоснованных решений. Очень скоро стало ясно, что такая

правильная и похвальная зависимость от Писания не решает немедленно всех моральных

дилемм. Конечно, христиане — это народ Книги. Но как она должна функционировать в

качестве авторитета для нас, особенно в тех случаях, когда в ней не упоминаются

непосредственно многие вопросы современности, или когда несколько библейских принципов

могут быть применены в одной ситуации? Как нам следует толковать данное Писание, когда

контексты прошлого и настоящего столь различны? И какие отрывки Писания, или какие

разновидности библейских текстов имеют отношение к современным вопросам этики?

Существуют вопросы, с которыми мы немедленно сталкиваемся, применяя Библию к

современности.

Сущность авторитета Библии для христианской этики

Многие христиане в истории церкви обращались к Библии тем или иным образом,

пытаясь разрешить моральные дилеммы. Более того, они рассматривали Библию, как основание

формирования христианского характера верующих и коллективной жизни церкви. Но каким

образом Библия функционирует как авторитет? В чем истинная природа Писания, которая

129

130

придает ему значимость и релевантность в отношении этически обоснованных решений и

характера?

Некоторые христиане рассматривают Библию, как книгу морального кодекса или как

учебник по этике. Они обращаются к Библии за конкретным водительством в каждой

конкретной ситуации. Как поется в песне, популярной в некоторых христианских кругах: «Бог

это сказал, я поверил в это, и этого для меня достаточно» (?). Размышляя так, Руам обратился

бы к Библии и нашел правило, применимое в его ситуации, скорее всего «Не впрягайтесь в

чужое ярмо», и принял решение. Он бы не изучил природу этой дилеммы, не рассмотрел бы

весь спектр библейского учения и, конечно, не обратился бы к другим источникам, как к

авторитетам в вопросах морали.

Проблема такого подхода к авторитету в том, что Библия не является в первую очередь ни

книгой морального кодекса, ни учебником по этике. Она содержит в себе некоторые принципы

кодекса и этики, но они не составляют большую часть библейского материала. Более того,

многие этические вопросы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, нигде в Библии не отражены.

Христиане, которые используют такое понятие Библии, найдут в ней не много информации

относительно таких сложных вопросов, как бизнес, политика, медицина, окружающая среда и

закон. В общем, такой подход к Библии имеет тенденцию упускать из виду контекстуальную

природу библейского учения и герменевтическую обработку, которая всегда должна иметь

место при использовании Библии для богословия и этики. Бог не послал нас богословский или

этический текст, но собрание писем, поэзии, повествований, видений, речей, молитв, жалоб,

предназначенных для определенных ситуаций и времени. Относиться к Библии, как к учебнику

значит оскорблять саму ее сущность и процесс, который использовал Бог, милостиво открывая

нам Свое Слово. Такой подход к авторитету Библии зачастую действительно разрушает широту

и укрепляющую силу Слова, которую оно могло бы иметь в наших моральных решениях и в

христианском характере.

Некоторые рассматривают Библию, как один из многих авторитетов для христианской

этики или, возможно, как отдаленно релевантную в отношении сложных вопросов

современности. Один человек предложил: «Нам нужно новое понимание роли Библии в церкви

сегодня, которое бы учитывало настоящую реальность нашей ситуации - понимание, которое

принимает Библию в качестве документа, создающего основу, но не авторитет».

Некоторые

представители этого лагеря утверждают, что так как канон Писания включает в себя такое

идеологическое и моральное разнообразие, он не может функционировать как конечный

авторитет в современных вопросах этики. Уэйни Микс (Wayne Meeks), например, утверждает,

что когда мы смотрим на раннее христианство, мы находим «только записи об экспериментах,

об испытаниях и заблуждениях, о традиции, изобретательно неверно истолкованной и

нововведениях, обманным путем втиснутых в трещины обычая...о диспутах и противостоянии,

о пылком заверении в единстве посреди угнетающих признаков раскола.. .Никогда не

существовало чисто христианской морали без примеси чужого опыта и чужих традиций».

Среди такого разнообразия, он утверждает, нам осталось воспользоваться только здравым

смыслом церкви вместе с ее памятью и традиций, принимая этически обоснованные решения.

Те, кто придерживаются такого взгляда на Библию и на ее авторитет, утверждают, что

пропасть между библейским миром и нашим слишком велика, для того, чтобы считать учение

Библии и библейские примеры релевантными. Мы не можем применять нормы простого

аграрного общества в нашем сложном мире. Так, Джек Сандерс (Jack Sanders) приходит к

выводу: «Этическая позиция Нового Завета является ребенком своего времени и места, чужой и

чуждой сегодня, в этом веке. Сегодня, когда мы сталкиваемся с этическими дилеммами, нам,

как минимум, открыта необходимость или искушение начать с Иисуса, или с ранней церкви,

или с Нового Завета, если мы хотим развивать связные этические позиции. Мы освобождены от

привязанности к этой традиции».

Конечно, многие не желают заходить так далеко, как радикальная перспектива Сандерса,

и, тем не менее, не спешат верить в то, что Писание имеет непосредственное отношение к

христианской этике. Пол Джерсилд (Paul Jersild), например, утверждает, что Писание

130

131

авторитетно в принятии морально обоснованных решений, т.к. «его центром является Иисус

Христос, как Господь, который призывает верующих к жизни, исполненной покаяния и веры».

Однако, сама природа Библии и контекстуальная сущность моральной жизни означает, что

«невозможно и неуместно понимать авторитет Библии в христианской жизни, в качестве

конкретных указаний относительно моральных поступков».

Он считает, этическое послание в

Новом Завете может быть «в основном отождествлено с императивами, касающихся вопросов

нашего времени». Скорее, мы должны понять, что принятие конкретных морально

обоснованных решений «это тот случай, когда этическое свидетельство Библии не является ни

достаточно ясным, ни последовательным, чтобы воспринимать его как всеохватывающее

герменевтическое превосходство» .

Для многих сторонников этой общей перспективы, Библия - это один из многих

авторитетов, среди которых традиция, разум, человеческий опыт и научные осмысления.

Авторитет не находится в Библии по сути, но в преобразующих элементах, которым Библия

служит промежуточным звеном. Как об этом пишет Салли МакФаг: «Если мы желаем серьезно

учитывать Писание и рассматривать его, как норматив, нам следует принимать его на его

собственных условиях, как пример того, каким образом должно формироваться богословие, а

не как авторитет, навязывающий нам термины, которыми оно должно быть

сформировано...Оно является не столько содержанием, сколько формой».

Если Руам примет

такое понимание авторитета Библии, он естественно обратиться к Писанию, как к одному из

основных источников в своем решении, но он не будет ограничен библейскими

предписаниями. Он будет рассматривать их в качестве примеров того, как люди в прошлом

взаимодействовали с Богом, и будет стремиться к тому, чтобы найти Божье непосредственное

водительство в сложной ситуации, с которой он столкнулся. Скорее всего, он будет

рассматривать Писание, как источник своей веры и общей структуры своего характера, но он

не будет предполагать, что найдет ясное указание от Бога для своей ситуации.

В отличие от подхода к Библии, как к учебнику, и от подхода, рассматривающего ее, как

отдаленно или умеренно релевантную, существует еще один способ восприятия как природы

Библии, так и ее авторитета для принятия этически обоснованных решений. С классической

точки зрения, Библия является богодухновенным Словом Божьим, которое, хотя и адресовано

определенным контекстам, людям и вопросам определенной эпохи, тем не менее, обращается к

контекстам, людям и вопросам другой эпохи. «Все Писание богодухновенно и полезно для

научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3:16). Этот

классический взгляд на Писание основан на предположении о том, что «Бог Библии - это Бог,

который действует и говорит. Он личностей. Христианский взгляд на Библию связан с

доктриной о Боге, который открывает себя в поступках и словах».

Богодухновенность Писания

это не диктовка с небес, она включает в себя как божественный, так и человеческий элементы.

Несмотря ни на что, Бог предусмотрительно действовал, как посредством событий откровения,

так и устного или письменного слова таким образом, что мы имеем как раз то, что Бог

намеревался нам дать. Так, «зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя

разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле

человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2

Петра 1:20-21).

Авторитет Библии в корне основан не на способности Библии побуждать или наставлять

последователей, а на самой ее сути Слова Божьего. Таким образом, как утверждает Ричард

Хейс (Richard Hays): «Привилегированна библейская перспектива, не наша».

В мире

постмодернизма, который склонен ориентироваться на читателя, а не на текст, такое понятие

как авторитет часто находится в пренебрежении, что подвергает опасности христианство и

церковь. Конечно, мы должны признать, что процесс интерпретации необходим для того,

чтобы библейский авторитет вступил в силу в христианском мышлении, жизни и характере.

Хейс напоминает нам, что «эти тексты не были написаны изначально для американцев конца

двадцатого столетия. Когда мы читает письма Павла его церквам, мы читаем переписку людей,

которые мертвы вот уже как тысячу девятьсот лет; мы читаем истории, рассказанные для блага

131

132

древнего общества, чьи традиции и проблемы в корне отличаются от наших».

Но природа

Писания такова, что оно способно выходить за пределы определенных ситуаций первых

слушателей, чтобы обеспечить подлинное руководство слушателям при других

обстоятельствах. Хотя нам приходится сталкиваться с вопросами этики и ситуациями, которые

значительно отличаются от тех, к которым обращается Писание, наша задача - переместиться

из определенных ситуаций Писания к тем ситуациям, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Такое перемещение влечет за собой множество вопросов интерпретации, к которым мы

обратимся очень скоро. Но предположение здесь заключается в том, что Божье

предусмотрительное действие, как в написании, так и в составлении Библии, обеспечивает ее

уникальную способность обращаться к нам сегодня и направлять нас в крайне сложных

вопросах, которые авторы Библии даже не могли представить. Стефен Мотт (Stephen Mott)

хорошо понимает этот процесс и задачу, когда пишет:

Можно утверждать, без того, чтобы делать Библию либо кодексом этики, либо учебником по

систематической этике, о страхе, который переживают многие студенты, изучающие герменевтику

библейской этики. Трансцендентные идеи адресованы к конкретной ситуации другой эпохи. Этот

факт подтверждает значимость истории, но также создает трудности в понимании, как их

трансцендентного характера, так и их применения в другой эпохе. Проблема в толковании

определенной заповеди заключается не в том, что она не соответствует природе Писания

настолько, что божье откровение принимает столько конкретную форму. Проблема скорее в том,

чтобы понять значение для другого периода этой конкретности, которая делает Слово Божье

релевантным по отношению к определенному моменту истории.

Если Руам будет действовать на основании этой точки зрения на авторитет Библии, он

будет рассматривать Писание, как основной авторитет, веруя в то, что он сможет найти прямое

или непрямое указание по отношению к дилемме, а также характеру. Он примет во внимание

процесс толкования при изучении библейских текстов, и сложность и конкуренцию моральных

требований, касающихся его ситуации. Посредством процесса осознания собственной дилеммы

и понимания значения и движущей силы различных релевантных текстов, он примет библейски

основанное решение. Остальная часть этой главы исходит из предположения о том, что Библия

есть богодухновенное Слово Божье, которое продолжает функционировать, как моральный

авторитет и сегодня по причине самой ее природы конкретности.

Вопросы герменевтики в этических решениях

Решительное утверждение богодухновенности Библии и ее авторитета не решает всех

вопросов, касающихся христианской этики. Во многих отношениях, возникает множество

проблем, когда мы пытаемся интерпретировать Библию и соотносить ее со сложностями,

зачастую присущими современным ситуациям. Высокое мнение о Писании требует искреннего

рассмотрения вопросов герменевтики и трудностей, с которыми мы сталкиваемся. Следующие

пять вопросов герменевтики не является исчерпывающими, но они представляют собой ключи

к использованию Библии в принятии этически обоснованных решений.

Библия не обращается ко многим современным вопросам

Первый вопрос заключается в том, что Библия не обращается ко многим неотложным

трудностям нашей эпохи. В ней мы не найдем рассуждений на такие темы, как генетическая

инженерия, сроки лечения, ядерная война, корпоративная этика, локализация скудных

медицинских резервов, контрацепция, аборт - список можно продолжить. В результате,

единственный возможный вариант - это игнорировать эти вопросы, что конечно и делает

небольшое количество христиан, которые пытаются отстраниться от общества. Другой вариант

— заняться разрешением этих вопросов без помощи Писания. Но если мы примем действенное

предположение о Библии, которое только что было представлено, то попытаемся обратиться к

132

133

этим неотложным вопросам в рамках библейского авторитета. Для этого нам придется

применить более широкие рамки Писания - учение, которое представляет базисную структуру,

предположения и мнения для обсуждения - также как широкие принципы, которые могут быть

применимы для разрешения моральных дилемм.

Большая часть библейских суждений о вопросах, подобных выше перечисленным,

основана на библейских парадигмах и принципах, которые не были предназначены для

рассматриваемого вопроса. Задача герменевтики - удостовериться, что используемый

библейский материал, применяется обоснованно. Так как Библия представляет общую историю

сотворения, грехопадения, искупления и судного дня, то существует четкая структура, дающая

нам основу. В этой истории и в различных библейских учениях содержатся понимание жизни,

смерти, природы человека, естественного мира, структурных реалий общества, государства,

труда, справедливости, порядка и множества других тем. Всегда необходимо осуществлять

проверку, чтобы удостовериться, что определенный используемый текст Писания может быть

применен сообразно данному вопросу.

Подходящий вопрос, которым можно проверить релевантность Писания, - это аборт.

Христиане основываются на широком арсенале библейских текстов, чтобы поддержать довод о

том, что жизнь в утробе - это человеческая жизнь, и она требует такой же моральной защиты,

как жизнь вне утробы. Вопрос, которым нас следует задаться в этом случае, касается

правомерности текстов, которые мы используем для его решения. Возьмем, к примеру, Псалом

50:7, где Давид сознается: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя».

Некоторые считают это доказательством того, что Давид был личностью, живой душой с

момента зачатия. Но исследование этого отрывка в контексте указывает на то, что Давид, в

псалме исповедания, использует поэтические параллели для описания его внутренней

греховности. Упоминание о зачатии не является метафизическим или онтологическим

утверждением о жизни в утробе; скорее, Давид поэтически описывает свое состояние перед

Богом. Он не делает богословского утверждения о том, когда именно грех вошел в его

существо. Еще один текст, который иногда используется с той же целью, это Иеремия 1:5:

«Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из

утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя». Если кто-то пытается

использовать этот стих для поддержания идеи о человеке, как о личности, еще до рождения, то

он будет вынужден признать человека, как личность, еще до зачатия, потому как в эти стихи

утверждают, что Бог знал Иеремию еще до того, как он был образован во чреве. Но

большинство христианских церквей долгое время отрицали понятие о предсуществовании

души. Более того, суть отрывка касается не личности Иеремии, а всезнания Бога, которое,

конечно, существовало еще до появления человеческого существа. Тогда как именно эти

тексты не могут быть применены к теме аборта, другие отрывки применимы к этой теме, хотя и

не обращаются к ней к как таковой. Например Псалом 138 обращает наше внимание на

божественное знание и заботу о псалмопевце, и говорит о том, что Бог действует и заботится о

человеке, когда он еще в утробе:

Ибо ты устроил внутренности мои, и соткал меня во чреве матери моей.

Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает

это.

Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во

глубине утробы.

Зародыш мой видели очи Твои; в твоей книге записаны все дни, для меня назначенные,

когда ни одного из них еще не было.

Ст. 13-16

Хотя псалмопевец не вдается в метафизические или богословские дискуссии о личности,

отрывок включает в себя эксплицитное понимание того, что Бог особенным образом относится

к жизни в утробе, заботится о ней и охраняет ее. Еще один текст, с подобным смыслом, это

133

134

отрывок из Евангелия от Луки 1:41, в котором говорится о визите Марии к Елисавете: «Когда

Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее; и Елисавета

исполнилась Святого Духа». Основной вопрос здесь не в том, что ребенок взыграл в утробе, но

в использовании в тексте слова «младенец» (brephos), термин, который также используется для

обозначения более старшего ребенка.

Множество других библейских текстов отзываются о

зачатии, как о даре Божьем. Ни один из отрывков не объясняет в какой именно момент человек

или живая душа начинает свое существовании, но эти отрывки представляют веское

свидетельство тому, что жизнь в утробе - это всегда особый дар от Бога, требующий охраны и

защиты.

Для решения многих вопросов этики, нам необходимо использовать библейский материал,

пытаясь удостовериться в том, что, хотя отрывок не касается непосредственно этого вопроса,

фокус его применения достаточно широк и достаточно близок к вопросу по сути, и его

использование правомерно. Используемый библейский материал будет представлять собой не

просто заповеди и принципы, но широкий спектр Писания, который предоставляет структуры и

парадигму для принятия этических решений.

Вопросы, к которым обращается Писание, не всегда идентичны вопросам

современности

Второй вопрос, с которым мы сталкиваемся, интерпретируя Библию для христианской

этики, заключается в том, что вопросы Писания неизбежно связаны с определенными

ситуациями и контекстами. Так как обстоятельства и контексты со временем изменяются,

вопросы современности могут отличаться от вопросов, затронутых в Библии. Несколько

примеров прояснят это.

Ветхий Завет запрещает ростовщичество, взимание процентов с займа (Исход 22:25;

Левит 25:35-38; Втор. 23:19). Можно ли истолковать этот запрет, как моральное осуждение

современной банковской индустрии? Рональд Сайдер (Ronald Sider) утверждал, что тщательное

исследование библейского запрета указывает, что займы того времени и современные

банковские займы не идентичны.

В иудейском мире, займы были личными и имели место

между членами семьи и родственниками с целью защитить бедных и помочь нуждающимся.

Сегодня коммерческие займы существуют в экономике, где они используются для развития

индустрии или для обеспечения основной экономики, которая со временем принесет

экономические активы заемщику. Таким образом, взимание процентов кажется справедливой и

разумной. Принцип отрывка, справедливость по отношению к бедным, несомненно, но не

обязательно, сохраняет эксплицитный запрет, ибо суть вопроса того времени отличается от его

сути сегодня.

Или возьмем, к примеру, утверждение Павла в Послании к Римлянам 13 о том, что

правители есть слуги Божий, нам на добро, и что «начальствующие страшны не для добрых

дел, но для злых» (ст.З). Следовательно, верующие должны повиноваться Богом

установленным властям. Но говорит ли здесь Павел обо все правящих властях? Применим ли

этот текст к Гитлеру, Сталину или Полу Поту? Многие комментаторы полагают, что Павел

говорил о Римском правительстве того времени, которое на тот момент было менее

деспотичным. Однако, общее библейское учение о природе государства и отношения к нему

христиан, требует исследования других библейских учений в разных контекстах. Отрывок из

книги Откровения 13 рисует государство не как слугу, а как зверя, врага церкви, и так оно и

было, когда книга, вероятно, была написана. Более того, в Книге Деяния, апостолы встали на

позицию гражданского неповиновения в ответ на то, что государство запретило благовестив

(Деяния 5:27-29). Так, вопрос, с которым столкнулся Павел в Послании к Римлянам 13,

отличается от вопроса, с которым столкнулся Иоанн в книге Откровения 13, или от вопроса, с

которым столкнулись христиане в нацистской Германии в 1940-х годах.

Многие проблемы современности отличны от проблем, к которьм обращается Библия.

Чтобы определить стоит ли применять данный текст сегодня и каким образом, необходимо

134

135

провести экзегетический и исторический \ культурный анализ библейского текста и осознать

проблему, с которой мы столкнулись.

Переход от Ветхого Завета, к Новому Завету

Еще один герменевтический вопрос, с которым сталкивается христианская этика, является

основньм для всех библейских толкований и богословия: взаимоотношение Ветхого Завета и

Нового Завета. Конечно, этот вопрос является частью большего вопроса богословия, в

частности, вопроса взаимоотношения закона и благодати, хотя мы должны понимать, что

благодать присутствует в Ветхом Завете, как и закон в Новом Завете. Тем не менее, Ветхий

Завет состоит из множества повествований, указаний и описаний практик, которые ставят нас в

тупик. Являются ли эти неизвестные и проблематичные практики нормами современности?

Например, как было отмечено ранее в этой главе, Ветхий Завет поощряет практику

левиративного закона, и Онан был осужден за его неисполнение. Как нам следует оценивать его

нормативность для христианской этики? Смертная казнь является наказанием за

шестнадцать преступлений, включая упорное неповиновение родителям. Смертная казнь, как

наказание за убийство, является предметом жарких споров в обществе, и даже среди христиан,

мало кто выступает за смертную казнь, в качестве наказания за все преступления,

перечисленные в Ветхом Завете.

И хотя не было дано заповеди о полигамии, она широко

практиковалась среди патриархов и их современников, очевидно без эксплицитного

морального осуждения. Далее вспомним обо всех этих «варварских» войнах, большинство

которых не соответствуют критериям справедливости войны. Если мы хотим в этике

руководствоваться Библией, как нам использовать эти тексты Ветхого Завета?

В то же время, естественно, многие тексты Нового Завета достойны похвалы и служат

источниками проповедей и наставлений в морали. Многие христиане склонны рассматривать

Юбилейный год в Левите 25, постановления об использовании земли (Лев. 19:9-10; Втор. 24:19-

22), законы о субботе (Исход 23:10-11), как воплощение релевантных принципов

экономической справедливости, хотя определенные их выражения или формы не применимы в

не-аграрном обществе. Мы спешим применить учения Амоса, Иеремии и Михея для назидания в

искренности, праведности и справедливости. Практически все христиане сегодня обращаются к

моральному закону Декалога, как к релевантному и применимому в большинстве случаев, и

считают, что мудрые наставления книги Притчей значительны и формируют нравственность

характера. Итак, как нам следует «рассортировать» Ветхий Завет, чтобы не ошибиться и не

начать использовать только те тексты, которые соответствуют нашим предвзятым рамкам

морали?

Во-первых, мы должны признать, что Ветхий Завет описывает многие тревожные

события, но необязательно мирится с ними. Например, отрывок из Книги Судей 18-21

повествует о явном идолопоклонничестве, воровстве, насилии, убийстве, расчленении убитого

тела и об уничтожении практически целого племени. В данных текстах не видно морального

осуждения; осуждение явно в конце книги: «Каждый делал то, что ему казалось справедливым»

(21:25). Повествования Ветхого Завета извещают о плачевных событиях с точки зрения морали,

но, как напоминает нам Уолтер Кайзер (Walter Kaiser), мы «должны различать то, что Библия

описывает и то, чему она учит». Более того, «божественное одобрение одного аспекта или

одной сферы жизни личности не подразумевает и не означает, что божественное одобрение

распространяется на все аспекты.. .характера или поведения этой личности».

Также мы должны понимать, что взаимоотношения Ветхого и Нового Заветов связано с

прогрессивным откровением, непрерывным раскрытием Божьего плана и замысла, которые

достигают апогея в смерти и воскресении Христа. В Ветхом Завете постепенно открывается

Божий замысел морали для Его народа и всего человечества. В процессе открытия самого себя

Бог, будучи глубоко личностным, часто начинает откровение так, чтобы люди, с определенным

уровнем осознания Его воли и плана, поняли Его. Это формирует своего рода

миссиологическую модель, которую многие находят плодотворной в процессе евангелизации

135