Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

Желая убедить читателя в том, что «задница» свободного смерда-

коестьянина, не оставившего после себя сыновей, отходила к князю по пра-

главы государства, М. Б. Свердлов привлекает западноевропейские ма-

териалы, содержащие сведения о переходе выморочного имущества феода-

лов к королям.

101

Но смерд— не феодал, и примеры, приводимые

М. Б. Свердловым, к нему не приложимы.

В ст. 26 Краткой Правды, предусматривающей пятигривенную ком-

пенсацию за убийство смерда и холопа, М. Б. Свердлов видит «отражение

правительственной политики в крестьянском вопросе XI—XIII вв.». «Прави-

тельственная политика в крестьянском вопросе»? Не слишком ли громко

это звучит для XI—XIII вв.? Впрочем, главное не в этом, а в том, что автор

не раскрывает суть провозглашенной им «политики», ограничиваясь ту-

манными рассуждениями: «установление одной и той же пени за убийство

холопа и смерда может свидетельствовать только о сознательном со сторо-

ны законодателей сопоставлении этих двух категорий населения»; «разви-

тие вотчинного хозяйства требовало соотнесения зависимого холопа с оп-

ределенной группой свободных».

102

Признаться, трудно, а точнее, невоз-

можно уловить какой-нибудь реальный исторический смысл в этих словах.

М. Б. Свердлов, возражая Б. А. Романову, который считал, что в ст. 26

Краткой Правды законодатели «смерда подымали до холопа», выдвинул

обратный тезис, согласно которому «холопа подымали до смерда», т. е.

«несвободные холопы, игравшие важную роль в домениальном хозяйстве,

сравнивались со свободными смердами, крестьянами, занимавшими в ран-

нефеодальном обществе низшую ступень».

103

Можно только догадываться, о

чем здесь идет речь. Действительно, что означает в данном случае слово

«сравнивались»? То ли холопы сравнивались (уравнивались) со смердами

по положению, то ли как-то соотносились с ними? Если принять первое, то

необходимо признать, что несвободных холопов князья переводили в сво-

бодных крестьян и, следовательно, выводили из своего домена. Если пред-

положить второе, то неясно, на какой основе соотносились несвободные

холопы со свободными людьми. Рассуждения о «развитии вотчинного хо-

зяйства», о «низшей ступени», которую занимали в древнерусском общест-

ве смерды, тут далеко не достаточны. Да и вообще можно ли «несвободных

холопов» соотносить со «свободными смердами»? А. А. Зимин имел осно-

вания заметить, что у автора «концы здесь не сходятся с концами».

104

Чересчур прямолинейно толкует М. Б. Свердлов ст. 45 и 46 Пространной

Правды. Ст. 45 упоминает смердов, «оже платять князю продажю». По ст. же

46, князь продажей холопов «не казнит», поскольку «суть не свободни». В

101 Свердлов М. Б. Смерды в Древней Руси. С. 69.

102 Там же. С.70.

103 Там же

104Зимин А. А. Холопы на Руси. С. 92.

211

этих статьях Пространной Правды М. Б. Свердлов находит прямое указание,

что «холоп не свободен, в противоположность свободному смерду. Это разли-

чие в положении подчеркивается правоспособностью первого и неправоспо-

собностью второго».

105

Опять перед нами загадки: непонятно, о какой «право-

способности первого» (т. е. холопа) и «неправоспособности второго» (т. е.

смерда) можно говорить? Возможно, М. Б. Свердлов хотел сказать наоборот?

Но нельзя же без конца заставлять читателя расшифровывать авторские мыс-

ли! Это во-первых. Во-вторых, подчеркивая правоспособность смерда и непра-

воспособность холопа, М. Б. Свердлов тем самым делает еще более беспоч-

венным свое утверждение о сравнении и соотнесении законодателем смердов и

холопов. В-третьих, автор, на наш взгляд, неверно истолковывает ст. 45 и 46

Пространной Правды. Из того, что смерды платят продажу князю, а холопы не

платят, будучи «не свободни», отнюдь не следует, будто смерды — свободные

люди. На основании статей мы можем лишь заключить, что смерды — не хо-

лопы, и только. Надо помнить, что понятие «свобода» в древности было не

абсолютным, а относительным. Данные Русской Правды хорошо согласуются

с этим положением. Закупу, например, проданному господином «обель», пре-

доставляется «свобода во всех кунах». Следовательно, законодатель прежде

всего предусматривает не освобождение закупа, а ликвидацию его долга. От-

сюда явствует, что он рассматривает закупа как свободного человека в плане

противопоставления его холопу-рабу. Особенно наглядно иллюстрируют спе-

цифику понятия «свобода» материалы Русской Правды, относящиеся к воль-

ноотпущенничеству. В ст. 109 Пространной Правды, перечисляющей «уроци

ротнии», читаем: «А от свободы 9 кун». Здесь подразумевается случай осво-

бождения раба с уплатой пошлины в 9 кун. В Троицком виде Пространной

Правды из Карамзинской группы имеется более конкретная запись: «А осво-

бодивше челядин 9 кун, а метелнику 9 векошь». Итак, выход из рабства, по

Русской Правде, является освобождением человека, приобретением им свобо-

ды. Однако известно, что освобожденные на волю рабы не получили полной

свободы. Они сохраняли зависимость по отношению к своему господину, на-

ходясь у него под патронатом. И это состояние зависимости и неполноправия

отнюдь не являлось временным, а было постоянным: в нем жили и умирали.

106

Возвращаясь к смерду и холопу ст. 45-46 Пространной Правды, заметим, что

М. Б. Свердлов, не углубившись в специальный анализ понятия «свобода»,

существовавшего в социальной лексике Древней Руси, стал на путь поверхно -

стных заключений.'

Примеры их можно было бы продолжить, но в этом

105 Свердлов М. Б. Смерды в Древней Руси. С. 67-68.

106 См.: КуланжФ. де. История общественного строя древней Франции: В 6 т. СПб.,

1907. Т. 4. С. 389; Виноградов П. Г. Происхождение феодальных отношений в лангобардской

Италии. СПб., 1980. С. 154-155; Корсунский А. Р. Готская Испания. М., 1969. С. 121-134;

Юшков С. В. Феодальные отношения в Киевской Руси. С. 58-59; Фроянов И. Я. Киевская

Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. С. 139-141.

107 М. Б. Свердлов, правда, касается этой проблемы, но попутно и в виде кратких заме-

212

нет необходимости. Добавим только, что М. Б. Свердлов, отстаивая

мнение о свободе смердов, рассуждает и об их зависимости, т. е.

Противоречит самому себе. Так, по поводу жалованной грамоты Изяслава

Мстиславича Пантелеймонову монастырю он пишет: «Одним

постановлением смерды передаются монастырю, на новое владение

дается иммунитет, и смерды оказываются в феодальной зависимости от

своего господина».

108

«Мало продвинулось вперед изучение вопроса о смердах в исследова-

нии М. Б. Свердлова», — говорил Л. В. Черепнин, имея в виду его ста-

тью.

109

Еще меньше оно продвинулось в книге М. Б. Свердлова, посвящен-

ной генезису и структуре феодального общества в Древней Руси. Здесь он

присоединился к историографическому направлению, «которое предпола-

гает смердов лично свободных и смердов — феодально-зависимых»."

К вопросу о смердах возвращались В. В. Мавродин и Л. В. Черепнин.

Под словом «смерды», полагает В. В. Мавродин, скрывались различ-

ные этнические и социальные категории. Смердами часто именовали «по-

коренные, платящие дань русским князьям финно-угорские племена (югра,

чудь заволочская, белозерская весь, ростово-суздальская меря, печера,

чудь-эсты). Не случайно в землях финно-угров, равным образом как и на

территории, хотя и славянской, но все же по отношению к основной, древ-

нейшей „внутренней Руси" „внешней Руси", термин „смерд", отсутствую-

щий в Среднем Приднепровье, на древнейшей территории собственно Руси,

отложился в топонимике. Здесь собирали дань киевские князья, здесь жили

и данники — смерды, покоренное, „примученное" население». Помимо

смердов финно-угорского происхождения, существовали смерды — сво-

бодные общинники, «обязанные платить дань, участвовать в походах и,

очевидно, содержать князя и его „мужей" и дружинников во время сбора

„полюдья", разных поборов и судебных штрафов...» Вместе с тем в Древ-

ней Руси встречались смерды, бывшие зависимыми от князя людьми, кото-

рых источники сближают с холопами. Не исключено, что «какая-то часть

смердов, и, видимо, немалая, состояла из посаженных на землю княжеских

холопов». В. В. Мавродин полагает, что «смердов, на определеннном этапе

всех, а позже в какой-то части, можно было бы сравнить с государственны-

ми крестьянами».

111

Таким образом, «термин „смерд", в начале применяв-

шийся по отношению к определенной социальной категории, впоследствии

чаний опущенных в сноску (Свердлов М. Б. Смерды в Древней Руси. С. 68).

Там же. С. 72. ХV B.B. {{ Новосельцев Черепнин Л. В. Спорные вопросы истории

феодальной земельной собственности в IX-

А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма. С. 181. 110

Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.

111 Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование

древнерусской народности. М, 1971. С. 68-70.

213

применялся... к различным группам сельского населения. „Смердами" были

и данники — югра и такое же финно-угорское по языку население Заволо-

чья, Суздальской земли и Белозерья, видимо, не знавшее других повинно-

стей, кроме дани. Смердами называли и славянских данников князей-

государей. Смердами были и те русские жители княжеских сел, которые

пасли свой скот рядом с княжеским. Они приравнивались к холопам и тру-

дились в княжеской вотчине. Наконец, князь жаловал смердов боярам и

монастырям, и они, оставаясь по названию смердами, так как ничего вокруг

них не изменилось, продолжали жить на старом месте, не разорялись, са-

мим актом пожалования превращались в феодально-зависимых»."

Как видим, В. В. Мавродин несколько изменил свои представления о

смердах сравнительно с тем, что писал о них ранее."

Это было результа-

том новых раздумий исследователя над сложным и запутанным вопросом,

учета достижений советских историков в изучении древнерусских смердов.

Менее гибкой оказалась позиция Л. В. Черепнина. Он по-прежнему свя-

зывал возникновение термина «смерды», проявляющегося в памятниках

письменности в XI в., с переходом общинных земель в государственную соб-

ственность."

По-прежнему Л. В. Черепнин воспринимал слово «смерды»

равнозначным позднейшему термину «черный человек», «черные люди»."

Как раньше, историк говорит о существовании смердов — государственных

крестьян Древней Руси, а также о наличии среди крестьян-данников, сидев-

ших на окняженной земле, смердов, находившихся в более тесной и непо-

средственной зависимости от князей-вотчинников."

Смердов, живших на

окняженной земле, Л. В. Черепнин называет аллодистами.

117

Мы полностью согласны с мнением Л. В. Черепнина, что «сущест-

вующие в литературе точки зрения на смердов как на свободных общинни-

ков или как на все древнерусское крестьянство не подтверждаются источ-

никами».

118

Нам кажется также правильным выделение смердов в отдель-

ную группу сельского населения, зависимую сперва от государства, а по-

том — от вотчинников. Но мы иначе видим пути возникновения этой зави-

симости и основу, на которой она сохранялась и развивалась. И в данном

случае никак нельзя поддержать концепцию Л. В. Черепнина, по которой в

112 Там же.

113 См.: С. 198-200 настоящей книги.

114 Черепнин Л. В. 1)Русь: Спорные вопросы... С. 176; 2) Формирование крестьянства

на Руси//История крестьянства в Европе- Эпоха феодализма. В 3 т. Т. I: Формирование фео

дально-зависимого крестьянства. М , 1985 С. 334.

15 Черепнин Л. В 1)Русь: Спорные вопросы... С. 177; 2) Формирование крестьянства на Руси. С.

335.

116 Черепнин Л В 1) Русь: Спорные вопросы... С. 176-177; 2) Формирование крестьян

ства на Руси. С. 335.

117 Черепнин Л. В. Русь: Спорные вопросы... С. 156.

118 Там же. С. 176.

214

Киевской Руси земля в результате окняжения находилась в верховной соб-

ственности государства, а конкретнее— князя.

119

И уже попросту оши-

бочным является отождествление смерда, сидящего на окняженной земле и

уплачивающего дань-ренту, с крестьянином-аллодистом. Аллод, насколько

известно, есть свободно отчуждаемая частная земельная собственность.

Смерд, изображаемый Л. В. Черепниным, живет не на своей, а на государ-

ственной земле. Он, следовательно, не аллодист, а зависимый держатель.

Сравнительно недавно с новой версией истории смердов на Руси высту-

пил Б. А. Рыбаков. Рассмотрев соответствующие документальные данные, он

пришел к заключению, что эти данные не позволяют присоединиться к мне-

нию Б. Д. Грекова, который под смердами подразумевал всех крестьян-

общинников, как свободных, так и зависимых.

120

Сведения о смердах и кме-тах

(последние отождествляются автором со смердами), почерпнутые из ис-

точников XI-ХII вв., убедили Б. А. Рыбакова в том, что «смерд — прежде

всего сельский житель, землепашец, а во вторую очередь воин; кметь — ис-

полнитель княжеских поручений, требующих вооруженной руки; он мог вес-

ти свое хозяйство, но мог и кормиться за счет княжеской „милости", сближа-

ясь с „милостником" ХII в. или с гриднем, более связанным с княжеской

гридницей». Б. А. Рыбаков принимает смердов за свободных людей, близко

стоящих к князю. Правда Ярославичей и Устав Мономаха дали ему основа-

ние сделать насчет смердов следующие выводы: «1. Смерды не являются

членами общины-верви, которых источники называют „людьми", а не смер-

дами. 2. Смерды лично свободны и четко отделены от холопов. В отличие от

холопов преступники из среды смердов платят князю штраф-продажу.

3. Неприкосновенность личности смерда ограждена „княжьим словом", а по

размерам компенсации „за муку" смерд приравнен к огнищанину. 4. Смерд

располагает каким-то владением (в составе которого есть кони), перехо-

дящим, как правило, по наследству, но в случае отсутствия сыновей отписы-

ваемым на князя. 5. В названных источниках нет никаких прямых данных о

задолженности смердов, о продаже смердов в рабство и о бегстве смердов со

своего места. 6. Смерды связаны с князем; нет ни одной статьи или дополни-

тельной приписки о боярских смердах, хотя Устав Мономаха содержит не-

сколько приписок типа „такоже и за бояреск"».

121

Перейдя от Правды Ярославичей и Устава Мономаха к другим видам

источников, Б. А. Рыбаков с их помощью определяет местопребывание

смердов Х1-ХИ вв. Оказалось, что смерды жили в княжеских селах, тогда

как в весях обитали «крестьяне-общинники», «люди» Русской Правды, объ-

единенные в верви. Однако иногда в виде исключения в селах встречались

119 См.: С. 326 настоящей книги.

120 Рыбаков Б А. Смерды // ИСССР. Xs 1. 1979. С. 49-50.

121 Там же. С. 47-53.

215

смерды, а также изгои и «какая-то челядь».

122

Впрочем, «смерды, как и кре-

стьяне-общинники, живут в селах и пашут землю».

123

Вместе с тем смерды

проживают в погостах «или подле них».

124

Эти определения, как видим,

носят разноречивый характер.

Взору Б. А. Рыбакова открылась «военная сущность» смердов, готовых

в любой момент выступить в поход.

125

Надо сказать, что эта «военная сущ-

ность» становится проблематичной, если учесть, что смерды, по его словам,

«во-первых, пахари, живущие в селах, земледельцы, пашущие на конях, хра-

нящие снопы на гумне, имеющие семью. Во-вторых, они— в экстренных

случаях— конные воины, без участия которых немыслим поход в половец-

кую степь».

126

Поскольку смерд, в первую очередь пахарь, а во вторую —

воин, то вряд ли возможно определять сущность смердов как военную.

Земледельческие и военные занятия смердов позволили Б. А. Рыбакову

уподобить их в какой-то мере низшим слоям «позднейшего украинского

казачества, сочетавшего земледелие с военной службой».

127

Сравнение

смердов с казачеством следует, наверное, понимать весьма условно, ибо

они, будучи зависимыми от князя людьми, платили ему дань — феодаль-

ную ренту.

Данническая обязанность смерда делала его свободу, о кото-

рой рассуждает Б. А. Рыбаков, довольно относительной. Более того, имею-

щиеся у исследователей данные не дают оснований говорить о личной сво-

боде смерда.

Б. А. Рыбаков, конечно, прав, указывая на особые отношения князя со

смердами, выражавшиеся в княжеской опеке над ними. Но из этой опеки и

близости смердов к князю нельзя заключать, будто князь оберегал именно

свободу своих подопечных. Привлекаемые Б. А. Рыбаковым ст. 26 Краткой

Правды и 16 Пространной Правды, ограждающие жизнь смерда и холопа

пятигривенным штрафом, не могут служить примером свободы древнерус-

ских смердов. Эти статьи, не смешивая смерда и холопа, в то же время

сближают их друг с другом. Иначе было бы совершенно непонятно объеди-

нение смерда и холопа в рамках одной статьи. Сам же факт сближения дан-

ных социальных категорий свидетельствует об их несвободе, хотя и разной

степени градации.

Комментируя ст. 45 и 46 Пространной Правды, Б. А. Рыбаков утвер-

ждает: «Здесь дано четкое противопоставление: холопы не платят

„продажу", так как они несвободны, а смерды платят, из чего следует логи-

122 Там же. С. 54-55.

123 Рыбаков Б. А. Смерды // ИСССР. 1979. № 2. С. 54-55.

124 Там же. С. 49.

125 Рыбаков Б. А. Смерды // ИСССР. 1979. № 1. С. 56, 58.

126 Там же. С.57.

127 Там же. С.58.

128 Там же. С. 55-56.

216

ческий вывод, что они свободны». Нам думается, что отсюда следует иной

логический вывод: смерды — не холопы, о чем у нас уже шла речь выше 129.

Таким образом, источники, используемые Б. А. Рыбаковым, не под-

тверждают предположение его о свободе древнерусских смердов.

130

Но

мысль автора о том, что смерды составляли особый разряд населения Киев-

ской Руси, отличавшийся от массы общинников-вервлян, является, по на-

шему мнению, перспективной.

Возникновение института смердов Б. А. Рыбаков связывает «с клиен-

телой эпохи военной демократии». Княжеские клиенты формировались за

счет изгоев, сирот, а также чужаков — «колонистов из других племен». От-

метив загадочность происхождения слова «смерд», ученый высказал несо-

гласие с теми исследователями, которые связывали это слово с глаголом

смердеть— «плохо пахнуть», объясняя такое значение пренебрежением

господ к пахарям, издававшим запах дыма и навоза. «Следует,— пишет

Б. А. Рыбаков, — внести поправку; основное значение глагола смердеть и в

древнейших памятниках и в живой речи более узкое: оно связано с труп-

ным запахом („покойник уже смердит"), со смрадом разложения человече-

ского тела. А такая семантика заставляет нас обратить внимание на древний

обряд убийства молодых соплеменников на могиле умершего вождя. Часть

принесенных в жертву людей зарывали в могилу вместе с вождем, а часть

оставляли на поверхности земли, превращая трупы в манекены воинов,

долженствующих охранять знатного покойника».

131

Приведя примеры че-

ловеческих жертвоприношений на могилах правителей различных народов,

в том числе и славян, Б. А. Рыбаков замечает: «Быть может, с-мерды озна-

чает совместно (с князем) умирающих, приносимых в жертву? Не следует

думать, что смердами „соумирающими" называли только тех несчастливых,

на которых пал жребий умереть вместе со своим вождем. Так, по всей веро-

ятности, называли весь слой молодых воинов племени, связанных с вождем

узами какого-то ритуала, обязывающего вольных слуг-смердов участвовать

в мрачной жеребьевке. Глагол смердеть, если и связан со словом смерд, то

вторично, как обозначение явления, сопутствующего страшному обря-

ду».

132

Такова история смердов на первом этапе их существования.

129 См.: С. 212 настоящей книги.

130 Б. А. Рыбаков ссылается еще и на ст. 78 Пространной Правды, которая якобы «в известном

отношении уравнивает смерда с самим огнищанином: „за муку" того и другого полагается одинаково

одна гривна». (Рыбаков Б. А. Смерды//ИСССР. 1979. № 1. С. 52.) К сожалению, Б. А. Рыбаков не

учитывает, что та же статья устанавливает «продажу» за самовольный («без княжа слова») суд над

огнищанином в размере 12 гривен, а над смердом—всего лишь в 3 гривны, т. е. вчетверо меньше.

Поэтому вопрос об уравнении смерда с огнищанином остается открытым. Не поднимает статус смердов

и право передачи наследства своим родичам. Известно, что в Древней Руси наследство передавали и

холопы.

131 Там же. 1979. №2. С. 52.

Там же. С. 53; см. также: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981.

217

Б. А. Рыбаков отчетливо понимает гипотетичность своих построений. Он

говорит: «Из высказанных выше гипотез и домыслов настаивать можно

только на том, что институт смердов зародился на последней стадии родоп-

леменного строя и был вызван к жизни дифференциацией общества в усло-

виях военной демократии».

133

Второй этап истории смердов Б. А. Рыбаков датирует IX-X вв. В это

время смерды — активные помощники князей в организации сбора дани,

означавшего окняжение земли. Они тесно связаны с погостами, т. е опор-

ными пунктами даннических сборов. Смерды осуществляли постройку по-

гостов, жили в них или рядом, участвовали в сборе дани, оприходовали

«повоз», берегли княжеское имущество, отправляли службу данников, гон-

цов, воинов-кметей, иными словами, практически выполняли распоряжения

«низшего слоя княжеской администрации в этих домениальных островках-

погостах». Кроме того, смерды принимали участие в организации сбора

полюдья. Они, «очевидно, заполняли собой становища „большого полю-

дья", проходившего по землям древлян, дреговичей, кривичей и северы, и

составляли гарнизон и прислугу этих острожков, большинство которых вы-

росло впоследствии в города, упоминаемые летописью. Возможно, что в

это подвижное время смерды, как княжеские люди, еще не обзавелись зем-

лей и селами». Б. А. Рыбаков и в данном случае сознает, что его соображе-

ния исходят из «логических допущений».

134

Третий этап истории смердов Б. А. Рыбаков относит к Х-ХШ вв. В

изображении автора смерды выступают «как значительная часть полукре-

стьянского феодально-зависимого населения Киевской Руси. По своему

месту в обществе они занимали промежуточную позицию между „людьми"

крестьянской верви и низшим разрядом свободных княжеских министериа-

лов. Связь смердов с обложенным данью земельным наделом (селом) и во-

енная служба с этого надела позволяют указать как на отдаленную анало-

гию на простое украинское казачество XVI-XVII вв., отчасти на мельчай-

шую польскую шляхту того же времени и на русских однодворцев. Анало-

гия неточна тем, что перечисленные категории были подчинены государст-

ву, тогда как смерды Киевской Руси были больше связаны с князем, с кня-

жеским доменом, с той ранней формой феодализма, когда государственное

и лично-княжеское начала еще недостаточно дифференцировались. Смерды

сыграли очень важную роль в процессе феодализации восточнославянских

племен. Они не были представителями феодального начала, так как относи-

лись к верхней прослойке эксплуатируемого земледельческого населения,

С. 233. — В. В. Колесов по поводу этого словопроизводства Б А Рыбакова заметил «Фанта -

стично, хотя и образно . Подобных фантастических предположений было множество в

XVIII в » (Колесов В В Мир человека в слове Древней Руси Л, 1986 С 1 6 3 )

13 3 Рыба ков Б А Смерды//ИСССР 1979 № 2 С 54

134

Там же С 49.54.