Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

самодержавной в полном смысле слова. Она не ассоциировала себя с «пра-

вовым государством, а непосредственно отождествляла интересы государ-

ства с интересами государя, единство и неразложимость личности государя

и его государства» в полном соответствии с нравственным законом право-

славия. «Договорная» монархия для русского человека такой же нонсенс,

как семья, основанная на «договоре» между отцом и его детьми.

Из этой нерасторжимости вытекает патернализм — одна из характер-

нейших черт русской государственности. Это забота не столько об «общем

благе», сколько — теоретически — о благе каждого: каждый может обра-

щаться к государю, минуя закон, минуя все инстанции. И может иметь на-

дежду, что будет услышан и защищен. Такое отношение, конечно, не выте-

кает из писаного закона, и в сущности, противоречит ему. Закон — условен,

власть государя — над законом, не укладывается в рамки закона и потому

безусловна. Государь облечен властью необъятной.

Но можно ли назвать эту власть «деспотичной» в общеупотребитель-

ном значении этого слова? «Люби правду и милость и суд праведен» — по-

учал своего наследника основатель Российского самодержавного государ-

ства. Государь не подчиняется законам человеческим, но он должен быть

(не может не быть) справедлив и милостлив. Он не должен (не может!)

преступать высшего, надчеловеческого закона— Закона Божьего, вопло-

щенного в православии, вся власть его основана на Законе. Именно так

мыслит свое государство и своего государя православный русский человек.

Один из наиболее удачных очерков посвящен Ивану III. В его правле-

ние «завершается формирование монархии в России... в отличие от князя

Дмитрия [Донского], стесненного удельной системой и повязанного еще

московским боярством, самодержец Иван приобретает всю полноту вла-

сти».

Ивана III «можно рассматривать как государственного деятеля, за-

программировавшего политическое развитие России на многие столетия».

Первый государь всея Руси «понимал огромную важность идущих из ста-

рины традиций общинного самоуправления, и потому закон детально со-

действовал укреплению земских начал общественной жизни».

«Из глубины веков Иван III подает нам пример гибкого взаимодейст-

вия централизованной... власти и местного самоуправления. Собранная

государем сильная центральная власть, опирающаяся на самодеятельные

местные союзы, составляет своеобразие русской истории. Ослабление того

или другого всегда было чревато неустройством и потрясениями...»

Увидев в Иване III «выдающегося созидателя и устроителя России,

разрешившего насущные проблемы, вставшие перед страной, и давшего

30 Там же. С. 922-923.

31 Там же. С. 923.

32 Там же.

ход ее дальнейшему развитию»,

И. Я. Фроянов отдал справедливую дань

памяти одного из величайших деятелей нашей истории. Но еще важнее, что

он сумел в этом очерке впервые определить одну из основных особенно-

стей российской государственности, сочетание сильной центральной власти

и местного самоуправления. Именно это сочетание только и может обеспе-

чить жизнеспособность огромной многоэтничной страны. Земско-

самодержавный строй, сложившийся при Иване III, — вот что пришло на

смену ушедшему в прошлое княжеско-вечевому строю.

Итоги наблюдений И. Я. Фроянова над российской государственно-

стью до революции 1917 г. подведены в очерке «Романовы и традиционные

основы русской государственности» (доклад на конференции 1995 г. «Дом

Романовых в истории России»).

Трагедия, постигшая нашу страну в ушедшем теперь веке, имеет корни

в расхождении власти и этики. Самодержавная власть имела не договор-

ный, не конституционный базис, а базис нравственный. И когда «власть,

устроенная ранее милостью и изволением Божим, стала доступной... мно-

гомятежному человеческому хотению», она потеряла ту харизму, тот ореол,

то живое начало, которым она была создана и которым держалась. Расхож-

дение власти и этики вызвало внутреннее отчуждение народа и власти.

Пока сохранялось единство государя и государства, единство царя и

народа, пока Россия следовала своей «старине», своим исконным началам,

она была непобедима, отказ от этих начал может быть только катастрофой.

Русский государь мог быть только самодержавным — отцом своих поддан-

ных или никаким. Монархия в России может существовать только как «ис-

точник высшей справедливости, не формальной, а жизненной и житей-

ской». Если монархия перестает быть таким источником, она теряет самое

себя, самый смысл своего существования.

«Веками русское общество сохраняло веру в помощь и поддержку со

стороны царя и государства» — именно на этой вере родилось и стояло Рус-

ское государство. Эта народная вера, эта необъятная власть царя-самодер-

жца возлагает на него необъятную ответственность. Он не может отказаться

от своей власти, как отец не может отказаться от своих сыновей. Трагедия

начинается тогда, когда необъятная власть не по плечу ее носителю, когда

личный облик этого носителя и его фактическая деятельность перестают

соответствовать тому, чем они должны быть, — тому нравственному

идеалу, которому они должны следовать.

И. Я. Фроянов создал целостную концепцию русской государственно-

сти, построив ее не на социально-экономическом, не на социально-

политическом, а на нравственном фундаменте. В этом его коренное отличие

и от большинства предреволюционных историков, и от историков советско-

33 Там же. С. 922, 926.

го периода. Всякая концепция, т.е. всякое объяснение исторических явле-

ний, по необходимости ограничена и не может адекватно охватить все бес-

конечное многообразие реального исторического мира. Ограничена и кон-

цепция Фроянова, но у нее есть бесспорные преимущества — она стремится

проникнуть в самую суть, в духовную основу государственности. И в об-

щих чертах делает это успешно. Не экономический кризис, не поражение на

полях сражений — потеря веры привела русское самодержавие к гибели, а

нашу страну— к катастрофе. «Цель войны— мозг неприятельского глав-

нокомандующего» — сказал английский военный мыслитель Лиддл-Харт.

В более широком смысле на этом тезисе основана стратегия психологиче-

ской войны. Народ, сохраняющий веру, можно уничтожить, но нельзя по-

бедить. Народ, потерявший веру, можно уже и не уничтожать — это не на-

род, а население, которое будет лизать сапоги победителям, отречется от

своего «я» и превратится в безродных беспамятных манкуртов.

Когда же началось нисхождение нашей страны? И.Я. Фроянов этого

вопроса прямо не ставит. Но ответ более или менее однозначно вытекает из

всей его концепции.

Первые признаки кризиса, еще пока слабые, можно наблюдать в

XVIII в. Тогда конструкция земско-самодержавного, земско-общинного го-

сударства стала деформироваться с усилением бюрократического и ослаб-

лением земского начала, в еще большей мере — с освобождением дворян-

ства от обязательной службы и предоставлением ему таких привилегий,

которые фактически выводили его за рамки русского народа, при одновре-

менном крайнем усилении крепостного права. И исчезновение «симфонии»

между царской властью и церковью, и превращение царского трона в иг-

рушку заговорщиков, и разительное несоответствие между случайными да-

мами-императрицами и народным идеалом справедливого и мудрого царя-

батюшки — все это подтачивало и социальную, и нравственную основы

самодержавия. Но оно еще держалось. Держалось народной памятью и тра-

дицией, держалось успехами в победоносных войнах.

XIX век принес новые разочарования. Царская власть не смогла найти

адекватного ответа на новые проблемы русской жизни. Поражение в Крым-

ской войне, половинчатые и не всегда хорошо продуманные реформы, раз-

витие либерализма и нигилизма в «образованном обществе» и все большее

отдаление этого «общества» от «народа» (термины того времени) — все это

больше и больше расшатывало народную веру — основу русской государ-

ственности... Требовались решительные, радикальные меры, чтобы с опо-

рой на традицию вести государственный корабль дальше. Но шапка Моно-

маха оказалась слишком тяжела. Гром грянул с воцарением последнего

русского императора... Настало время разбрасывать камни...

Последний очерк книги, посвященный сегодняшнему дню, написан

кровью сердца. Словно из глубины веков доносится голос епископа Сера-

пиона: «Села наша лядиною поростоша, и величство наше смерися, красота

наша погибе, богатство наше онень в корысть бысть. . в посмех быхом вра-

гом нашим.. »

Ограбленная, униженная, потерявшая плоды трехсотлетних трудов,

отрезанная от морей, загнанная в границы времен царя Алексея Михайло-

вича, Россия, наша мать, жива. Жива верой, памятью и надеждой. Жива на-

ми, ее сыновьями. Разделяем ее радость, плачем ее слезами. Эта боль за

свою страну, чувство неразрывной связи с ней, с ее прошлым и настоящим,

чувство ответственности за ее будущее— это самая лучшая, самая яркая

черта в научном и человеческом облике Игоря Яковлевича Фроянова. На-

стало время собирать камни. Да поможет нам Бог.

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

И.Я.ФРОЯНОВ

Очерки

отечественной

историографии

Ответственный редактор

заслуженный деятель науки,

профессор В.В.Мавродин

ЛЕНИНГРАД ИЗДАТЕЛЬСТВО

ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

,,*-

КИЕВСКАЯ

Памяти Владимира Васильевича

Мавродина

ПРЕДИСЛОВИЕ

Исследование проблем историографии Киевской Руси является важ-

ной отраслью занятий советских историков. Интерес к этим проблемам

возник в науке уже в первые десятилетия после Великого Октября.' Тогда и

позднее было написано немало работ, прослеживающих изучение Киевской

Руси в советской исторической литературе. Изыскания в данной области

увенчались выходом в свет двух монографических трудов, подготовленных

коллективом авторов под руководством В. В. Мавродина.

Возникает зако-

номерный вопрос, насколько целесообразна после появления этих трудов

публикация настоящей книги.

Мы полагаем, что для ее напечатания есть должные основания. Необ-

ходимо прежде всего подчеркнуть, что в предлагаемой вниманию читателя

работе рассматривается изучение некоторых важнейших вопросов истории

Киевской Руси не только советскими, но и дореволюционными историками.

Это позволяет более наглядно показать достижения советской историче-

ской науки.

Заметим далее, что нами взяты отнюдь не все сюжеты историографии

Киевской Руси, а лишь те, которые представляют существенное значение

для познания общественного строя Руси Х-ХИ вв. Такого рода тематиче-

ское ограничение дает возможность подробнее и полнее разобрать соответ-

ствующие произведения ученых, по сравнению с имеющимися на сего-

дняшний день историографическими обзорами.

Следует также сказать, что с момента публикации упомянутых нами

монографических трудов, посвященных советской историографии Киев-

См., напр.: Платонов С. Ф. Иетория//Академия наук СССР за десять лег. 1917-1927. Л.,

1927; Троцкий И. Основные вопросы древней русской истории в литературе последних

лет/УИсторик-марксист. 1928. №8; Пархоменко В. Л. К истории «державы Рюриковичей»: Об-

зор литературы за 1938г.//ВДИ. 1939. №3; Греков БД. 1) Итоги изучения истории СССР за

двадцать лет//Изв. АН СССР. Сер. Обществ, науки. 1937. № 2; 2) Основные итоги изучения

истории СССР за 25 лет/УДвадцать пять лет исторической науки в СССР. М.; Л , 1942; и др.

2 Советская историография Киевской Руси / Под ред. В. В. Мавродина. Л., 1978;

Советское источниковедение Киевской Руси / Под ред. В. В. Мавродина. Л., 1979.

ской Руси, прошло более десяти лет. В печати за это время было опублико-

вано значительное количество новых исследований, заслуживающих исто-

риографического анализа.

И, наконец, еще одно обстоятельство, на которое хотелось бы указать.

Говоря о произведениях советских историков, особенно новейших, мы ста-

рались привлечь внимание к спорным и нерешенным вопросам этнической,

экономической и социальной истории Киевской Руси, стремясь при этом

дать свое понимание каждого из них. Поэтому данную книгу надо считать

этапом исследования, проводимого нами по истории Древней Руси и час-

тично уже опубликованного.

Подобно предшествующим нашим работам, она заключена в очерко-

вую форму.

В первом очерке, как бы вводном, речь идет о советской историогра-

фии древнерусской народности, т.е. носителе экономических и социальных

отношений, историография которых — предмет дальнейшего разбора.

Во втором очерке излагается история изучения советскими учеными

экономики Древней Руси: земледелия, скотоводства, промыслов, ремесла и

торговли. Здесь же выясняется характер и степень воздействия эволюции

земледельческого производства на развитие социальных отношений среди

восточных славян, как об этом пишут современные авторы, с одной сторо-

ны, и как это представляется нам — с другой; затрагивается проблема

возникновения городов на Руси, тесно увязываемая исследователями с

ростом производительных сил и становлением классового феодального об-

щества.

Третий, четвертый и пятый очерки содержат историографию челяди,

холопов, данников и смердов. Обращение к этим категориям зависимого

населения Древней Руси не случайно, оно обусловлено тем, что названные

категории были самыми значительными и типичными среди остальных

групп несвободного люда и потому наиболее показательными для раскры-

тия характера системы господства и подчинения, сложившейся в древне-

русском обществе. Поскольку проблемы рабства, данников и данничества

вызывают сейчас у историков большой интерес и порождают споры в нау-

ке, нам показалось нужным суммировать результаты их обсуждения как в

советской, так и в дореволюционной историографии, чтобы яснее были

видны итоги и перспективы решения этих проблем.

Шестой очерк — завершающий. В нем рассматриваются труды совет-

ских ученых, относящиеся к генезису феодализма в России. По своему зна-

чению этот очерк является центральным в книге, что вполне понятно, ибо

3 Фроянов И Я 1) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л ,

1974; 2) Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л, 1980; Фроянов И Я,

Двор-ниченкоА Ю Города-государства Древней Руси Л, 1988.

генезис феодализма — ключевая проблема в советской исторической науке

о Киевской Руси.

В конце очерков мы формулируем собственное мнение по тому или

иному вопросу. Во избежание недоразумений подчеркнем, что это сделано

отнюдь не с целью придать авторским взглядам какое-то особое значение

(они — только один из возможных вариантов прочтения древнерусской ис-

тории, не больше), а для того, чтобы явственнее обозначить степень их но-

визны и самостоятельности.

Заканчивая предваряющие разъяснения, автор вспоминает с глубокой

благодарностью своего учителя Владимира Васильевича Мавродина за его

постоянную поддержку, добрые советы и указания. Он также весьма при-

знателен Б. Б. Пиотровскому, К. В. Чистову, А. Л. Шапиро, А. Г. Манькову,

Ю. Г. Алексееву, В. М. Панеяху, А. Н. Цамутали за ценные замечания, вы-

сказанные ими в процессе подготовки рукописи к печати.

Очерк первый

СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

ДРЕВНЕРУССКОЙ НАРОДНОСТИ

Древнерусская народность и ее исторические судьбы стали предметом

обсуждения в исторической науке давно. Начало этому обсуждению было

положено еще в 50-е годы прошлого столетия, когда между М. П. Погоди-

ным и М. А. Максимовичем возник спор о том, кого надо считать истинны-

ми «россами», южан или северян, и кому, следовательно, по-настоящему

принадлежит киевский период русской истории, заслуга создания русского

государства и национальности. В дальнейшем противопоставление южан

(«малороссов») северянам («великороссам») приобрело весьма резкие очер-

тания, вылившись в историческую концепцию Н. И. Костомарова, которая

строилась на противопоставлении двух начал: демократического, федера-

тивного, воплощенного в «южнорусской», или «малороссийской», народ-

ности, и «единодержавия», олицетворенного великорусской народностью.

Н. И. Костомаров говорил о глубоком различии психологии украинца

и великоросса. Это отличие он видел в седой древности, уходящей в киев-

ские времена. По Н. И. Костомарову, «южнорусс» — носитель народной

свободы: он полон ненависти к насилию, терпим, у него нет чувства нацио-

нального высокомерия; он по натуре своей анархист, в нем «не было ничего

насилующего, нивелирующего, не было политики, не было холодной рас-

считанности, твердости на пути к предназначенной цели». Что касается ве-

ликорусса, то ему якобы были присущи такие психические свойства, как

рабская покорность самодержавной, деспотической власти, «стремление

дать прочность и формальность единству своей земли». Н. И. Костомаров

писал: «В великорусском элементе есть что-то громадное, созидательное,

дух стройности, сознание единства, господство практического рассудка,

умеющего выстоять трудные обстоятельства, уловить время, когда следует

действовать, и воспользоваться им насколько нужно... Этого не показало

наше южнорусское племя. Его свободная стихия приводила либо к разло-

жению общественных связей, либо к водовороту побуждений, вращавших

беличьим колесом народную историческую жизнь. Такими показало нам

эти две русские народности наше прошедшее».

Впоследствии теория контраста двух народностей выродилась в на-

ционалистическую теорию, апостолом которой был М. С. Грушевский, на-

чисто отрицавший какую бы то ни было связь Киевской Руси с Северо-

Восточной Русью, великорусской народности с древнерусской.

Надо сказать, что образованию подобных течений в исторической

мысли объективно способствовали труды крупнейших представителей до-

революционной науки, противопоставлявших развитие Киевской, Придне-

провской и Южной Руси тому, что делалось во Владимиро-Суздальской, а

позднее Московской Руси. К их числу относились такие авторитетнейшие

исследователи русской старины, как С. М. Соловьев и В. О. Ключевский,

для которых Северо-Восточная Русь стала колыбелью новых отношений в

экономической, социальной и политической сферах. Взгляд на Северо-

Восточную Русь как на нечто самобытное, непохожее на предшествующую

историю, превратился в достояние широкой публики, проникнув в издания,

предназначенные для самообразования. В одном из них можно было, на-

пример, прочитать: «Днепровская Русь — древнейший период нашей исто-

рии, не хронологически только, но и реально очень далекий от последую-

щей истории собственно России, выросшей из удельного княжества Северо-

Восточной Руси. Русь Днепровская и Русь Северо-Восточная — две совер-

шенно различные исторические действительности; историю той и другой

создают не одинаково два различных отдела русской народности».

К чести дореволюционных ученых необходимо сказать, что в их среде

нашлись историки, которые решительно возражали против попыток ото-

рвать Московскую Русь от Киевской Руси, великорусскую народность от

древнерусской. К ним принадлежал А.Е.Пресняков— тонкий и вдумчи-

вый исследователь отечественной истории. В 1915-1916 гг. для студентов

историко-филологического факультета он читал курс лекций, посвященный

Киевской Руси, где со всей определенностью говорил, что в исторической

действительности «прошлое — до XI—XII вв. включительно — и поздней-

шее время — XVII-XIX вв. — так тесно принадлежат одинаково к истории

обеих ветвей русского народа или обеих народностей русских — велико-

русской и украинской, что без ущерба для полноты и правильности научно-

го изучения, без измены исторической правде разрывать изучения их судеб

нельзя» А. Е. Пресняков исходил из понятия «единства русской народно-

Концепция Н. И. Костомарова наиболее рельефно представлена в следующих его рабо

тах: Две русские народности (1861); Мысли о федеративном начале в Древней Руси (1861),

Черты народной южнорусской истории (1861); Начало единодержавия в Древней Руси (1870).

См.. Грушевский М. С Очерк истории украинского народа. СПб., 1906

3 Русская история с древнейших времен до Смутного времени / Под ред. В. Н.

Сторожева. Вып. 1. М„ 1898. С. XVIII.