Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

пей. Вспомним, например, татарскую дань с сохи и сборщиков татарской да-

ни поплужников».

153

У Рапова фигурирует еще один важнейший признак

пани-ренты: верховная в лице князя собственность на земли покоренных Кие-

вом племен. А. Л. Шапиро решительно (и, на наш взгляд, справедливо) отвер-

гает мысль о верховной земельной собственности первых Рюриковичей и тем

самым отклоняет указанный признак как несостоятельный.

В качестве феодальной повинности толкует дань Ю. А. Кизилов, по

мнению которого уже к концу IX в. установилась собственность киевских

князей на ряд территорий покоренных ими восточнославянских племен.

155

Иными словами, Ю. А. Кизилов наблюдает в указанное время «окняжение»

земли, возникновение верховной собственности князя на землю.

156

Дань

превращалась в феодальную ренту. «С нашей точки зрения, — заявляет ав-

ТО

)

— из того, что дань взималась лишь в среде "примученного" населения

соседних общностей, а не на территории „Русской земли", нельзя делать

вывод о ее контрибуционном характере, поскольку „примучивание" в фео-

дальную эпоху сплошь и рядом играло роль основного орудия, с помощью

которого происходила реализация прибавочного труда в пользу коллектив-

ного или частного земельного собственника».

157

Ю. А. Кизилов, по существу,

не различает насилия, совершаемого внутри общества господствующим

классом над классом непосредственных производителей, и насилия, осуще-

ствляемого в ходе межплеменных войн, сопровождавшихся грабежами эпи-

зодическими и постоянными в виде даней, выплачиваемых, как говаривал

летописец, «мира деля». Такое неразличение исторических явлений делает

позицию исследователя легко уязвимой.

Близкие к концепции Л. В. Черепнина суждения высказал С. М. Каш-

танов, рассматривавший дань в теоретическом аспекте. Он полагает, что

«взимаемый феодалом налог по своему экономическому происхожде-

158

нию — рента, по методу присвоения — дань».

Проблема «окняжения» земли, разработанная Л. В. Черепниным, сыг-

рала важную роль в представлениях В. Л. Янина о социальном развитии

153

Шапиро А. Л. О природе феодальной собственности на землю// ВИ. 1969. № 12. С

69 (прим.).

154 Там же. С. 67-69. — О. М. Рапов, как мы знаем, упоминает еще как признак

феодальной сути дани изъятие ее «вооруженными отрадами княжеских дружинников».

Однако применение вооруженной силы еще более характерно для получения дани-

контрибуции.

155 Кизилов Ю. А. Предпосылки перехода восточного славянства к феодализму//

ВИ. 1969. № з. С. 99.

156 Кизилов Ю. А 1) Предпосылки... С. 99; 2) Спорные вопросы истории древнерусского

феодализма// ИСССР. 1973. № 5. С. 160.

157

Кизилов Ю. А. Предпосылки... С. 99.

157 Каштанов С. М. Феодальный иммунитет в свете марксистско-ленинского

учения о земельной ренте // Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма /

Под ред. Л. В. Черепнина. М, 1970. С. 193.

181

Новгорода X— конца XI столетий.

159

В те времена вотчинная собствен-

ность новгородских феодалов еще не сформировалась, и бояре являли со-

бой ассоциацию, обладавшую правом корпоративной собственности на

землю. Исходя из мысли о корпоративной (государственной) земельной

собственности новгородского боярства, В. Л. Янин наделяет рентным ха-

рактером взимаемые им подати, в том числе, разумеется, и дань.'

Далеко идущие выводы, относящиеся к дани-полюдью, делает

Б. А. Рыбаков. Свое понимание вопроса он сперва изложил в статье о смер-

дах,

161

а затем — в тезисах, заключающих в себе «новую концепцию пре-

дыстории Киевской Руси». Б. А. Рыбаков полагает, что «главное внимание

историков должно привлечь такое грандиозное предприятие, как „полюдье"

киевских князей, обычно лишь упоминаемое в исторических трудах, но не

анализируемое во всем государственном размахе».

162

Подобное отношение

Б. А. Рыбакова к феномену полюдья продиктовано тем, что «именно полю-

дье помогает решить вопрос о возникновении верховной собственности на

землю, являющейся важнейшим условием феодального строя. Полюдье де-

монстрирует отношения господства и подчинения и самом обнаженном

первоначальном облике и одновременно (особенно если речь идет о боль-

шой территории со сложным соподчинением простых князей и главенст-

вующих над ними „светлых князей") устанавливает систему вассалите-

та».

163

В середине X в. полюдье вступает в последний период своего суще-

ствования.

164

Вообще же «полюдье следует представлять себе не как пер-

вичную форму сбора дани, а как итоговую фазу этого процесса, охвативше-

го и местные племенные дружины».

165

Будучи тарифицированной и фикси-

рованной, дань собиралась не в произвольном количестве.

166

Б. А. Рыбаков

считает, что по существу своему она представляла натуральную феодаль-

ную ренту.

167

Ученый не видит различия между данью и полюдьем.

Наблюдения Б. А. Рыбакова о древнерусском полюдье одобрительно

принял Г. В. Абрамович. Он писал: «Роль полюдья в „окняжении" славян-

ских земель интересно и убедительно охарактеризована Б. А. Рыбако-

вым».

168

В политике Ольги, Святослава и Владимира историк усматривает

159Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. М, 1961. С. 279.

160Там же. С. 274-279.

161Рыбаков Б. А. Смерды // ИСССР. 1979. № 2.

162Рыбаков Б. А. Новая концепция предыстории Киевской Руси// Там же. 1981. № 1;

1981. №2. С. 54.

163Там же; см. также: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества ХИ-ХШ вв.

М, 1982. С. 258.

164Там же.

165Рыбаков Б. А. Смерды. С. 43-44; см. также: Рыбаков Б А. Киевская Русь,.. С. 325.

166 Там же. С. 43.

167 Рыбаков Б. А. Новая концепция... //ИСССР. 1981. № 2. С. 54.

168 Абрамович Г. В. К вопросу о критериях раннего феодализма на Руси и стадиально-

182

неуклонное «окняжение» восточнославянских земель, формирование госу-

дарственного феодализма.

169

В складывающейся структуре государствен-

ного феодализма Г. В. Абрамович рассматривает и даннические отношения.

Довольно просто и в равной мере искусственно разрешает трудности,

связанные с изучением дани, М. Б. Свердлов. Сочтя справедливым вывод

А Д- Горского «о принципиальном тождестве налогов феодального госу-

дарства и вотчинных повинностей в XFV-XV вв.», он распространил его и

на предшествующий период — Х-ХШ века. Государственные подати (дань,

дар, корм, почесть, оброк, полюдье), в денежной или натуральной форме

взимавшиеся в Х-ХП вв., в XIII-XIV вв. фиксируются как повинности во

владельческих хозяйствах светских и духовных феодалов. Взимание нало-

га-ренты со свободной (по отношениям феодального общества) крестьян-

ской собственности свидетельствует о ее эксплуатируемом непривилегиро-

ванном положении в отличие от привилегированной земельной собственно

ста феодалов»

170

И в последующих своих работах М. Б. Свердлов изображает дань как

элемент государственной налоговой эксплуатации, имеющий рентный ха-

рактер. «Образование государства, — читаем в одной из этих работ, — ус-

тановление в нем власти господствующего класса выражали новые антаго-

нистические общественные отношения, основанные на эксплуатации не

только зависимого населения в господском хозяйстве, но и лично свобод-

ных непосредственных производителей в системе государства... Основным

инструментом государственной эксплуатации свободных непосредствен-

ных производителей стала развитая система податей. Дань, которая перво-

начально взималась при подчинении почти всех восточнославянских и не-

славянских племен, стала названием регулярно взимаемого налога».

171

Переход добровольных приношений и даней-контрибуций в налог

служит для А А. Горского, как и для М. Б. Свердлова, показателем феода-

лизации общественных отношений на Руси. По А А. Горскому, «переход

этот совершался путем узурпации дружинной верхушкой военной добычи и

сборов с соплеменников. Крайне важно установить, когда можно считать

этот переход завершенным. Грани здесь, разумеется, весьма условны, но,

думается, признаками, при наличии которых можно говорить о существо-

вании налога, являются следующие: 1) постоянность взимания; 2) бессроч-

ность; 3) нормированность количества и состава собираемых поступлений;

ста его перехода в развитой феодализм // Там же. 1981. № 2. С. 73.

169

Там же. С. 72-73.

Свердлов М. Б. Генезис феодальной земельной собственности в Древней Руси//ВИ.

1978. № 8. С. 55.

Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.

С. 56-57; см. также: Свердлов М. Б. Из истории системы налогообложения в Древней Руси //

Восточная Европа в древности и средневековье / Под ред. Л. В. Черепнина. М., 1978.

183

4) наличие постоянных единиц обложения. Таким образом, приношения и

дани-контрибуции превращаются в налог тогда, когда они становятся регу-

лярными, бессрочными, нормированными и связанными с основным сред-

ством производства — землей (т. е. начинают взиматься в определенных

размерах с единицы земельной площади или с каждого двора непосредст-

венного производителя). На Руси переход к такого рода сборам отчетливо

прослеживается в конце IX-X вв., когда дань начинает собираться в пользу

киевских князей с „дыма" (т. е. двора), „рала", „плуга", в определенных

размерах „по щеляге", „по черне куне"».

172

Как видим, А А. Горский о появлении налога-ренты судит по чисто

внешним формальным деталям, которые, кстати сказать, нельзя истолковы-

вать однозначно, поскольку они в равной мере приложимы и к дани-

контрибуции, о чем у нас уже шла речь.

173

Формальный способ изучения

даннических отношений на Руси IX-X вв., заменивший А. А. Горскому

анализ глубинных процессов общественной жизни, оказался для автора

чреватым серьезными издержками методологического порядка. Так, ему

кажется, будто «после появления указанных выше 4-х (тесно связанных

между собой) признаков налога установилась собственность на землю

предводителя военной знати— князя и его дружины. Представители военно-

дружинной знати превратились, таким образом, в корпоративных собст-

венников земли и одновременно в аппарат государственной власти. При

этой форме собственности (государственной) представители господствую-

щего класса получали ренту не прямо, а опосредованно, через государство

(налог-рента)».

174

Та же мысль звучит в другой статье А. А. Горского: «После

появления дани-налога военно-дружинная знать превращается в корпо-

ративного земельного собственника и одновременно в аппарат государст-

венной власти».'

Следовательно, не возникновение корпоративной дру-

жинной собственности на землю превращает дань-контрибуцию в налог-

ренту, а наоборот, появление дани-налога делает дружинную знать земель-

ным собственником. Тут явное нарушение причинно-следственной связи и,

стало быть, логики истории, если, разумеется, подходить к ней с материа-

листических позиций.

К числу приверженцев концепции государственного феодализма в

Древней Руси принадлежит и Л. В. Милов. Подобно А. А. Горскому, он от-

водит «дружинному компоненту» в организации феодальной эксплуатации

населения ведущую роль. «Наиболее ярким выражением этого было полю-

172 Горский А. А. 1) К вопросу о предпосылках и сущности генезиса феодализма на Руси // Вестн.

Моск. ун-та. Сер. 8. История. 1982. № 4. С. 78; 2) Дружина и генезис феодализма на Руси // ВИ. 1984. №

9. С. 22.

173 См.: С. 180-181 настоящей книги.

174 Горский А. А. К вопросу о предпосылках... С. 79.

175 Горский А. А. Дружина и генезис феодализма... С. 22.

184

дье, практика которого в X в., вероятно, имела уже давнюю традицию».

176

Необходимо сказать, что не все новейшие исследователи согласны с

оценкой даней IX-X вв. как феодальных поборов. Мы уже упоминали

А. Л. Шапиро, подвергшего критике представления о рентном существе

даннических платежей в указанные века. Эволюцию дани в феодальную

ренту историк связывает с возникновением феодальной вотчины, а не вер-

ховной земельной собственности государства, персонифицирующегося в

княжеско-дружинной знати. «Эксплуатация славянских племен и других

народов киевскими князьями и дружинниками в X, а в значительной мере и

XI в., — пишет А. Л. Шапиро, — осуществлялась прежде всего в форме

даней-контрибуций, в форме полюдья и других кормлений, в форме вир и

иных судебных пошлин. Надо полагать, что в XI в. дань уже начала пере-

рождаться в ренту продуктом и сливаться с нею, поскольку развивалось

феодальное землевладение. Но, по источникам, этот процесс перерождения

и слияния начинает прослеживаться лишь с XII века».'

Важно подчерк-

нуть в этих суждениях А. Л. Шапиро два момента: разграничение дани и

полюдья, а также мысль о начале перерождения дани в феодальную про-

дуктовую ренту, т. е. о незавершенности в Древней Руси превращения дани

в феодальную повинность.

В. В. Мавродин, объясняя появление дани путем завоевания, подчине-

ния племен оружием, замечает: «Дань—не феодальная рента. Платящие

дань общинники еще не являются феодально-зависимыми людьми. Они

платят дань и принимают участие в военных мероприятиях своих князей. И

только. При этом дань— результат военных столкновений, «примучива-

ния» или, наоборот, стремления избежать вооруженной борьбы («мира де-

ля»). Платят дань только покоренные силой оружия «люди» разных племен

178

и земель неславянского и славянского происхождения».

Говоря о смердах-данниках, В. В. Мавродин отмечает, что «уплата

дани еще не делает смерда феодально-зависимым. Смерд-данник, состоя-

щий „под данью" — „подданный", но он может оставаться свободным об-

щинником».'

По мере захвата князьями и боярами земель и угодий смер-

дов, последние становились феодально-зависимыми, а их повинности в

пользу господ приобретали феодальный характер, а дань «перерастала в

оброк».

180

Иначе, чем Л. В. Черепнин и его последователи, представлял историю

176 МиловЛ. В. О причинах возникновения крепостничества в России // ИСССР. 1985. №3. С. 179-

180.

177 Шапиро А. Л. О природе феодальной собственности на землю. С. 69.

178 Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской

народности. М., 1971. С. 66-67.

179

Там же. С. 68.

180 Мавродин В. В. Происхождение русского народа. Л., 1978. С. 125.

185

даннических отношений на Руси А. А. Зимин. Вместе с другими исследова-

телями он указывал на прочность общинных порядков как на одну из осо-

бенностей исторического развития древнерусского общества. Вервь Древ-

ней Руси была настолько сплоченной и мощной социальной организацией,

что «долгое время решительно противостояла нажиму феодалов, препятст-

вовала их внедрению в крестьянские миры. Ее подведомственность фео-

дальной власти на большей части территории Древнерусского государства

ограничивалась платежом даней (полюдья) и судебной подведомственно-

стью князю. Только ко второй половине XI в. относится начало процесса

трансформации дани в ренту продуктами».

181

Возражала против отождествления дани с феодальной рентой

В. И. Горемыкина. Дань появляется на той «ступени развития, когда внутри

общества получение прибавочного продукта было сопряжено с известными

ограничениями, связанными с родовыми традициями». По мнению

В. И. Горемыкиной, дань, будучи своеобразным откупом за мир, имела гра-

бительскую сущность, неизменную «до конца существования Киевской Ру-

си». Вместе с тем в XI—XII вв. дань наряду с «продажами» — форма «госу-

дарственного налогового обложения, идущего в пользу осуществлявшего

публичную власть князя». При этом В. И. Горемыкина говорит о том, что

«налог являлся формой зависимости от государства, но он не был феодаль-

ной рентой», поскольку «государство, возглавленное киевскими князьями,

нельзя рассматривать как «феодальный домен», так как князья не были

феодалами, а являлись суверенами территории, на которой осуществляли

свою власть...».

183

Следует заметить, что у В. И. Горемыкиной дань-грабеж и дань-налог

не сопоставлены и не разграничены должным образом, отчего ее представ-

ления о данничестве на Руси выглядят несколько сбивчиво. Она, кроме то-

го, смешивает дань и кормления, что, на наш взгляд, неверно. Но ее стрем-

ление отделить дань от полюдья с точки зрения внешней и внутренней экс-

плуатации надо только приветствовать.

184

Итак, проблема даней и даннических отношений в Киевской Руси ре-

шается советскими учеными далеко не однозначно. Какие выводы следуют

из разобранного нами историографического материала?

Прежде всего, можно утверждать, что советские исследователи доби-

181 Зимин А. А. Холопы на Руси: (С древнейших времен до конца XV в.) М., 1973.

С. 369. — Следует иметь в виду, что А. А. Зимин подразумевает лишь тенденцию к превра

щению дани в феодальную ренту (там же. С. 115).

182 Горемыкина В. И. К проблеме истории докапиталистических обществ: (На материа

ле Древней Руси). Минск, 1970. С. 37-38.

183 Горемыкина В. И. 1) К проблеме... С. 39; 2) Возникновение и развитие первой анта

гонистической формации в средневековой Европе. Минск, 1982. С. 64.

184 Горемыкина В. И. Возникновение и развитие... С. 63.

186

лись крупных успехов в изучении древнерусских даней, продвинувшись

намного вперед по сравнению с дворянскими и буржуазными историками.

Этому способствовало то обстоятельство, что наши ученые, в отличие от

своих дореволюционных предшественников, рассматривали вопрос о данях

даннических отношениях на совершенно новой методологической

основе — марксистской теории исторического процесса. Впервые в науке

была поставлена проблема дани как земельной феодальной ренты, что само

по себе (независимо от положительного или отрицательного ответа) широ-

ко раздвинуло перспективы в изучении данничества, соединив даннические

отношения с важнейшими социальными процессами, протекавшими в

Древней Руси.

В трудах одних советских авторов дань истолкована в качестве воен-

ного грабежа, контрибуции, уплачиваемой победителю побежденными.

В работах других специалистов дани рассматриваются в эволюции от

внешних поборов или внутриобщинных платежей к феодальной ренте, при-

чем начало превращения дани в ренту датируется по-разному: то серединой

X в., то второй половиной XI в.

В современной исторической литературе существует направление,

представители которого интерпретируют дань почти с момента ее возник-

новения как земельную ренту, взимаемую с зависимого крестьянства фео-

далами: либо государством в лице князя, либо частными землевладельцами.

При этом отдельные исследователи допускают и наличие дани-

контрибуции параллельно дани-ренте.

Иногда дань, понимаемая как элемент классового подчинения, выдава-

лась за государственное обложение, дофеодальное по своим истокам, а в

некоторых случаях она уподоблялась государственным налогам, получае-

мым князьями на правах суверенов.

Наконец, в советской историографии указывалось на неправомерность

смешения дани и полюдья.

Таким образом, вопрос о данничестве, даннических отношениях в

Древней Руси остается в науке до сих пор дискуссионным.

185

Однако наиболее широкое распространение среди новейших истори-

ков получила теория, согласно которой дань являлась централизованной

феодальной рентой, поступавшей государству в лице княжеско-дружинной

знати, осуществлявшей право корпоративной собственности на землю. Эта

теория, несмотря на многочисленность ее сторонников, представляется нам

малоубедительной.

185 Не случайно Ю. А. Тихонов, написавший раздел о типах ренты для

коллективной монографии «Эволюция феодализма в России», приводя различные суждения

современных историков о данях, не отдает явного предпочтения какому-нибудь из этих

суждений. (БугановВ.И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в

России. М., 1980. U 44-45.)

187

Изучение источников показывает, что полнее всего даннические от-

ношения отражены в летописных памятниках, причем значительная часть

известий о данях падает на X в. И по качеству, и по количеству эти известия

позволяют судить о данях достаточно уверенно.

186

Летописные сообщения,

рассказывающие о данях и даннических отношениях X столетия и более

раннего времени, можно разделить на две категории: в первую войдут све-

дения о даннических отношениях между различными народами, во

вторую — об установлении даней между родственными восточнославян-

скими племенами. Анализ известий первого рода свидетельствует о том,

что даннические отношения вырастали из военных конфликтов: дань пла-

тили либо побежденные племена и народы, либо те, которые, боясь разори-

тельных вторжений, предлагали ее в качестве платы за мир и безопасность

(«мира деля», по выражению летописца). Дань в этом случае являлась не

чем иным, как откупом, своеобразной контрибуцией. К подобным же выво-

дам можем прийти, обращаясь к записям о даннических отношениях среди

восточных славян: дань дают лишь покоренные племена. По нравам тех

времен зависимость данников считалась постыдной и недостойной сильно-

го и свободного народа. Все это хорошо объясняет, почему с конца IX в.

поляне не платили дани: народ-победитель не мог подвергнуться участи

побежденных.

Летописные факты, относящиеся к X в., говорят об отсутствии сбора

дани внутри того или иного племени местными князьями. Иначе и не могло

быть — ведь дань была следствием межплеменных военных столкновений.

Однако брал ли что-либо князь у своих людей? Полагаем, что князья до-

вольствовались в данном случае полюдьем — добровольным даром населе-

ния, которым он «управлял». Вот почему источники разделяют термины

«дань» и «полюдье». Нет никаких причин зачислять полюдье в разряд по-

винностей феодально-зависимого люда. Полюдье— древнейший сбор,

просуществовавший длительное время: летописцы упоминают его еще в

XII в. Оно по своему происхождению есть своего рода плата людей князьям

(вождям) за исполнение ими общественно-полезных функций, ставшая в

условиях Руси XI-XII вв. подобием налогу. Полюдье ничего общего не

имеет с феодальной рентой. Еще дальше от земельной ренты стоит дань.

Она, как мы уже замечали, являлась самой заурядной формой грабежа, ко-

торому подвергались побежденные победителями.

По сравнению с концом IX-X вв., дань в летописных известиях XI в.

фигурирует реже. Но из их совокупности вытекает, что дань в значении

«примучиваний» все еще сохранялась. Кроме того, эти известия указывают,

186

Обоснования см.: ФрояновИ Я. 1)Смерды в Киевской Руси// Вестн. Ленингр. унта.

1966. №2; 2) Данники на Руси Х-ХIIIвв.// ЕАИ за 1965 г. М., 1970; 3) Киевская Русь:

Очерки социально-экономической истории. Л., 1974.

188

что дань по-прежнему собирается за пределами территории победителя,

являясь следствием войн. Дальнейшее знакомство с источниками убеждает,

что и на протяжении XII в. по-старому собирается дань, добываемая оружи-

ем. Как и раньше, она была грабежом или контрибуцией. Дань взималась на

окраинах Руси с «примученного» люда. Свободное же население внутрен-

них областей Древней Руси даннической повинности не знало.

Письменные источники XI—XII вв., позволяющие историкам дойти до

существа даннических связей, наделены особенностями, отсутствующими в

памятниках, повествующих о событиях IX—X столетий. Персонификация

данников — одна из этих особенностей: данник теперь называется смердом.

Смерды— «примученное» население (чаще иноязычное) отдаленных зе-

мель, обязанное победителям данью. Перед нами внешние, так сказать,

смерды. Представляя собой свободных людей, объединяющихся в общины,

они не входили в состав населения древнерусских земель-волостей, прожи-

вая на окраинах восточно-славянского мира. То были неславянские, как уже

сказано, племена, располагавшиеся по соседству с Русью, завоеванные и

обязанные платить дань. Эту дань нельзя рассматривать как феодальную

повинность, «внешних» смердов— как феодально-зависимых крестьян,

лишенных в результате завоевания основного средства производства —

земли, как полагают сторонники концепции государственного феодализма в

Древней Руси. Если искать аналогию дани, взимаемой с «внешних» смер-

дов, то следует назвать контрибуцию, хотя и в данном случае можно гово-

рить о подобии, а отнюдь не тождестве. Как и раньше эта дань, являлась

своеобразным откупом «мира деля», т. е. платежом за отказ от разоритель-

ных нападений и вторжений. Существовала еще одна группа смердов,

живших на территории непосредственно древнерусских земель-волостей.

Они тоже платили дань.

187

Итак, исследование исторических источников конца XI—XII вв. приво-

дит к мысли о наличии в это время двух видов дани. Это — дань, приноси-

мая «периферийными», «внешними» смердами. Покоясь на старых тради-

циях «примучиваний», она по социальной природе своей отличалась от

феодальной ренты. Помимо нее, в древних памятниках фигурирует дань со

смердов, населявших собственно древнерусские земли. Ее следует отнести

к своеобразным внутренним поборам, приближающимся к налогу. В ре-

зультате чего и начинается процесс эволюции дани в феодальную ренту.

Этот процесс, разумеется, не одноактный; время его возникновения отно-

сится примерно к исходу XI в.

Превращение дани в ренту происходило прежде всего среди тех смер-

Дов, которые, попадая в руки отдельных лиц или корпораций (например,

187 О смердах см.: С. 222-224 настоящей книги.

189

монастырей), становились крепостными.

188

Удельный вес такой дани в об-

щей массе древнерусских даней был, видимо, невелик.

Намеченный строй даннических отношений продержался вплоть до

Батыева нашествия, когда завоеватели, обложив данью все русское населе-

ние, подорвали тем самым и расстроили прежний даннический порядок.

Оценивая в целом древнерусское данничество, надо сказать, что дани у

восточных славян и в Киевской Руси являлись специфической формой экс-

плуатации, характерной для поздней стадии родоплеменного строя и древ-

них обществ с незавершенным классообразованием. В этом смысле наши

выводы созвучны наблюдениям современных историков и этнографов, изу-

чавших данничество в различных регионах мира.

188Там же. С. 211.

189См.: ПершицА. Я, Монгайт А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества.

М., 1967. С. 189; ХазановА.М. 1)0 характере рабовладения у скифов//ВДИ. 1972. №2;

2) Роль рабства в процессах классообразования у кочевников евразийских степей // Станов

ление классов и государства / Под ред. А. И. Першица. М., 1976. С. 274-275; 3) Социальная

история скифов. М., 1975. С. 254—263; 4) Разложение первобытнообщинного строя и возник

новение классового общества // Первобытное общество / Под ред. А. И. Першица. М., 1975.

С. 117-118; Першиц А. И. 1) Данничество // IX Международный конгресс антропологических

и этнографических наук. Чикаго. Сентябрь 1973. Доклады советской делегации. М, 1973;

2) Некоторые особенности классообразования и раннеклассовых отношений у кочевников-

скотоводов // Становление классов и государства. С. 290-293, 3) Ранние формы эксплуатации

и проблема их генетической типологизации // Проблемы типологии в этнографии / Под ред.

Ю. В. Бромлея. М, 1979; Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки. М, 1974. С. 277-

278; Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986. С. 45-

46. — Следует заметить, что в современной научной литературе существует и несколько

иное понимание данничества. Так, Ю. М. Кобищанов, изучавший «всемирно-историческую

роль» полюдья-дани, полагает, что этот институт имел важное значение «в процессе генезиса

феодализма». (Полюдье и его трансформация при переходе от раннего к развитому к фео

дальному государству // От доклассовых обществ к раннеклассовым / Отв. ред.

Б. А. Рыбаков. М, 1987. С. 151.) В полюдье-дани он усматривает одну «из наиболее

примитивных форм феодальной ренты, но вместе с тем прообраз ренты-налога». (Там же.

С. 136.) «Систему изъятия прибавочного продукта путем полюдья я считаю раннефеодаль

ной», — говорит Ю. М.Кобищанов. (Там же.) С точки зрения этих своих убеждений ученый

интерпретирует и древнерусскую дань X в.: «В Киевской Руси варяжская династия в лице

князя Игоря и его вассала Свенельда значительно увеличила тяжесть ренты во время полю-

дий к древлянам и уличам». (Там же. С. 145.) Построения Ю. М. Кобищанова страдают, на

наш взгляд, тремя существенными недостатками: 1) смешением дани и полюдья: 2) неразли

чением внешних и внутренних поборов, т. е. поборов с чужого и своего населения; 3) от

сутствием динамики, или развития полюдья из добровольных приношений, имеющих рели

гиозный (ритуально-магический) смысл в феодальную ренту. Устранение названных недос

татков позволит Ю. М. Кобищанову доказывать, а не постулировать свои положения.

190