Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

ца: первый не только работал на второго, но и принадлежал ему наравне с

другим имуществом. При этом рабовладелец-господин был членом сель-

ской общины, а бесправный челядин, разумеется, не входил в состав об-

щинной организации».

158

На первых порах единственным источником порабощения у восточ-

ных славян являлся плен. Однако в процессе феодализации плен утратил

это свое качество. Помимо него наметились новые пути «обращения сво-

бодного человека в рабское состояние. Появление новых источников пора-

бощения, а также феодальные усобицы, становившиеся особенно частыми в

XI в., дают все основания говорить, что количество рабов на Руси на про-

тяжении раннефеодального периода увеличивалось».

159

Что же касается холопов, то их называли челядинами до тех времен,

пока термин «челядь», претерпев изменения, стал обозначать не только ра-

бов, но и зависимое население в целом.

160

Некоторое обобщение результатов изучения новейшими советскими

историками холопства в Киевской Руси произвел В. И. Буганов в коллек-

тивной монографии «Эволюция феодализма в России». В решении главных

проблем истории рабства на Руси Х-ХИ вв. В. И. Буганов присоединяется к

Б. Д. Грекову. Разделяет он и отдельные идеи Л. В. Черепнина, И. И. Смир-

нова, А. А. Зимина.

161

Термины «челядин» и «холоп» он по существу не

разграничивает, допуская их известное совпадение. Вот почему раздел, где

речь идет и о челяди, назван В. И. Бугановым «Холопы».

Значительное распространение рабства в Древней Руси констатирует

В. И. Горемыкина. «На раннем этапе истории Древнерусского государ-

ства, — говорит она, — пока рабы не получили широкого применения (в

хозяйстве), главным способом использования челяди, как отмечают многие

исследователи, была торговля ею. Торговля усиливала имущественное рас-

слоение среди свободных. Плен и торговля как источники рабства имели

большое значение на протяжении всей истории Древнерусского государст-

ва. Естественное воспроизводство рабов также являлось источником рабст-

ва». Труд рабов в общественном производстве Руси неизменно возрастал.

Именно на основе эксплуатации рабского труда базировалось крупное зем-

левладение в XI в. В. И. Горемыкина не различает терминологически челя-

дина и холопа.

162

Иное положение челяди и холопов рисует В. В. Колесов. Приведя раз-

158 Там же. С. 98.

159 Там же. С. 118.

160 Там же. С. 122.

161 Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в Рос

сии. М., 1980, С. 104-106.

162 Горемыкина В. И. Возникновение и развитие первой антагонистической формации в

средневековой Европе. Минск, 1982. С. 163-165.

142

личные мнения советских историков о челяди, он замечает: «В путаницу

суждений мнение академика Б. Д. Грекова трезво вносит определенный

смысл». И В.В.Колесов в духе высказываний Б. Д. Грекова пишет: «Разви-

тие феодального общества потребовало обозначений для новых отношений

между людьми. Все более дробился „мир" и „род": выделялись новые груп-

пы зависимых людей. Возникла нужда и в общем слове, ко.торое могло бы

обозначить всех зависимых лиц в отличие от свободных и вольных. Соби-

рательное по смыслу и архаичное по стилю слово челядь годилось для это-

го как нельзя лучше».

163

Надо, однако, заметить, что во взглядах В. В. Коле-

сова есть и нечто новое сравнительно с Б. Д. Грековым: исключительно до-

машний статус челяди. По его словам, челядь «как социальный термин —

многозначное слово. Устойчивым элементом смысла его являлось понятие

о несвободных (лично) людях, которые живут „при доме" владыки, отлича-

ясь от прочих лично зависимых лиц». В. В. Колесов полагает, что в пись-

менных источниках «челядь всегда указывается при дворе государя-хо-

зяина, тогда как смерд или раб связаны с работой на пашне».

164

В этих суждениях В. В. Колесова о челяди легко обнаруживаются про-

тиворечия как самому себе, так и свидетельствам древних памятников. Ес-

ли термин «челядь» вводился для обозначения «всех зависимых лиц» (кро-

ме «свободных и вольных») в связи с появлением «новых групп зависимых

людей», вызванном «развитием феодального общества», то среди челяди

неизбежно должны были быть прежде всего те, кто связан «с работой на

пашне». Ведь в земледельческом обществе, каковым и являлось древнерус-

ское общество, феодальные отношения формировались не «на дому» у гос-

подина среди его прислуги, а в аграрном секторе экономики, основу кото-

рого как раз и составлял труд на пашне. В. В. Колесов не учитывает и кон-

кретные данные, указывающие на челядь, живущую в селах, а не «при до-

ме» своего хозяина.

165

Переходя к вопросу о холопстве, В. В. Колесов замечает, что «в тече-

ние всей писаной истории для обозначения рабского состояния служил

термин холопъ. В княжеских уставах Ярославичей он заменил прежний

термин челядь и стал на века словом, обозначавшим лично зависимого че-

ловека». Правда, «в доисторическом обществе холоп еще не был рабом в

полном смысле слова». Только в начале XII в., во времена Владимира Мо-

номаха, появляется холоп — раб «в полном смысле слова», т. е. «совершен-

но зависимый человек». В. В. Колесов со ссылкой на Б. А. Романова назы-

163 Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986. С. 158, 161.

164 Там же. С. 159.— Автор еще раз подчеркивает: «По-видимому, челядь никак не была связана ни

со смердом, ни с холопом, которые трудились на земле. Место челяди всегда при доме, в господском

дворе» (там же. С. 161.)

165 См.: Черепнин Л. В. Русь: Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в

IX-XV вв. С. 174.

143

вает такого человека не просто холопом, а обельным холопом, или челяди-

ном полным. В холопах он видит «сборный по составу разряд населения.

Тут и пленные, и преступники, и несостоятельные должники, и рожденные

от рабов люди— холопы, так сказать, потомственные».

166

Стало быть,

B. В. Колесов все же считает возможным именовать холопом раба «в пол

ном смысле слова» (скажем, рожденного от раба), что вносит некоторую

путаницу в словоупотребление автора. Нам вообще представляется невер

ным противопоставление терминов «холоп» и «обельный холоп». Холопа

ми называли рабов («совершенно зависимых людей») и в Киевской, и в Мо

сковской Руси, причем, как правило, именно холопами, а не обельными хо

лопами или челядинами полными. Возникновение термина «обельный хо

лоп» было результатом развития рабовладения в Древней Руси с ее проме

жуточной (от доклассовой к классовой) социальной структурой, в частно

сти, с появлением полурабских форм зависимости, типичных для обществ с

незавершенным процессом классообразования. Чтобы отделить раба от по

лураба (полусвободного), и понадобилось словосочетание «обельный хо

лоп». Но отсюда не следует, будто понятие «холоп» обрело менее конкрет

ное, расплывчатое содержание. Оно по-старому обозначало рабов, а полу

рабские категории населения усвоили названия «закупов», «изгоев» и др.

167

На материалах Галицкой Руси XI—XIII вв. изучал челядь и холопов

C. С. Пашин. По его наблюдениям, «некоторые иностранные источники

указывают на существование в Галицкой Руси холопов-рабов местного

происхождения и на продажу за долги как один из способов формирования

холопства. Общество, однако, не достигло такой степени социальной диф

ференциации, чтобы внутренние источники пополнения зависимого насе

ления превратились в главные. Значительную часть рабочей силы в княжес

ких и боярских хозяйствах составляли рабы-пленники, т. е. челядь».

168

На этом мы заканчиваем обзор советской исторической литературы,

посвященной челяди и холопам в Древней Руси. Подведем итоги.

Дореволюционные ученые проделали немалую работу в исследовании

холопства и челядинства на Руси Х-ХП вв. Советские историки достигли

новых крупных успехов в данной области.

Одним из достижений явилось то, что челядь и холопы рас-

сматривались не сами по себе, а в рамках развития рабства и феодализма в

Киевской Руси. Подобный метод поднял изучение проблемы на новый уро-

вень, открывший несравненно более широкие перспективы проникновения

в тайну упомянутых социальных групп. Применение этого метода — пря-

166 Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. С. 166-167.

167 См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории.

С. 126-149.

168 Пашин С. С. Боярство и зависимое население Галицкой (Червоной) Руси XI-XV вв.:

Автореф. канд. дис. Л., 1986. С. 8.

144

мой результат обогащения исторической науки марксистско-ленинским

учением об общественно-экономических формациях, ставшим методо-

логической основой исторического познания.

Другое достижение советских ученых, занимавшихся древнерусской

челядью и холопами, заключалось в историческом подходе к предмету изу-

чения. Иными словами, советские историки старались показать, как воз-

никло челядинство и холопство, каким образом шло дальнейшее развитие

этих социальных институтов. Именно такого исторического подхода как

раз не хватало многим дореволюционным авторам.

Наконец, третьим важным достижением были успехи в сфере термино-

логической. Советские исследователи в этом отношении ушли далеко вперед

по сравнению со своими предшественниками. Они выявили специфику и

сходство терминов «челядин» и «холоп», а также особенности использования

в социальной лексике Киевской Руси слов «челядь» и «холопы».

В современной историографии нет полного единства мнений по во-

просу о челяди и холопах. В целом можно выделить три точки зрения на

эту проблему.

Согласно первой из них, под челядью уже во времена Древнейшей

Правды и договоров Руси с греками скрывались все зависимые от феодала

люди, куда входили и рабы (холопы).

Соответственно второй точке зрения, челядь X в.— рабы. И только в

конце XI в. под челядью стали понимать всю совокупность работающего на

вотчинника населения. Для обозначения рабов в узком смысле слова поя-

вился термин «холоп».

Сторонники третьей точки зрения полагают, что в челяди и холопах на

Руси Х-ХП вв. следует усматривать рабов.

Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на расхождения в истолкова-

нии понятий «челядь» и «холопы», ученые полностью или отчасти отождест-

вляют термины «челядин» и «холоп», в той или иной степени смешивая их.

В заключение считаем уместным высказать собственные соображения

о челяди и холопах в Древней Руси.

170

Известно, что восточные славяне

пришли к социальному неравенству задолго до образования древнерусского

государства. Еще склавинам и антам, как сообщают византийские писатели

VI в., хорошо было знакомо рабство. Оберегая свою свободу, они добывали

рабов извне, т. е. рабами у них делались пленники. Значит, источники раб-

ства в раннем восточнославянском обществе лежали за пределами отдельно

взятого племени, и рабы поставлялись за счет соседей.

169 См.: С. 241-242 настоящей книги.

170 Здесь мы предлагаем конспективное изложение сюжета. Подробности и доказательства см.:

Фроянов И. Я. 1) О рабстве в Киевской Руси// Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. История, язык, литература.

1965. №2; 2) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. С 100-113.

145

Рабы-иноплеменники — наиболее древний тип зависимых людей на

территории, занятой восточным славянством. Поэтому в древнерусских

письменных памятниках они должны были появиться раньше какой-либо

другой категории зависимого люда. Самая архаическая форма зависимости,

встречаемая на Руси, маскируется под именем «челядь». Изучение источ-

ников X-XII вв., упоминающих челядь, привело нас к мысли о рабском ее

характере. Каково происхождение челяди?

Во всех случаях, когда древние памятники позволяют как-то прибли-

зиться к источнику челядинства, взор исследователя упирается в плен, ко-

торый, по нашему предположению, был единственным резервом пополне-

ния древнерусской челяди. Отсюда заключаем, что челядь на Руси X-

XII вв. — не просто рабы, а рабы-пленники.

Кроме «челядина», существовал еще один термин, обозначающий ра-

ба— «холоп». Как бы часто ни встречались на страницах памятников слова

«челядин» и «холоп», они всегда строго разграничены. Чрезвычайно пока-

зательна в этом отношении Русская Правда, где данные наименования вы-

ступают не как синонимы, а как особые понятия. Термин «холоп» с кон-

кретным социальным содержанием появляется позднее, чем «челядин». Ес-

ли последний в Повести временных лет значится под 911 г. в тексте догово-

ра Руси с Византией, то первый выходит на сцену в 986 г., да и то не в каче-

стве персонажа древнерусской истории, а как библейское лицо. Случайно

ли это? Конечно, нет. Исторически холопство возникло позже челядинства,

и они отличались друг от друга. В чем же коренное отличие этих со-

циальных явлений? Думается, в происхождении. Процесс формирования

холопства зависел от некоторых специфических условий, связанных с об-

нищанием на одном общественном полюсе и складыванием крупного вла-

дельческого хозяйства— на другом. Рост вотчинного хозяйства замечается

со второй половины XI в.

171

Поэтому понятно, почему холоп упоминается в

Краткой Правде — законодательном сборнике конца XI столетия. Бок о бок

с челядином-рабом в господском хозяйстве живет теперь холоп-раб, что

вызвало в терминологии сосуществование слов «челядин» и «холоп». Это

сосуществование отражало особенности двух социальных категорий, со-

стоящие не в общественном статусе (и тот и другой — рабы), а в происхож-

дении: челядь формировалась из пленников, а холопы из местного, нередко

соседствующего с вотчиной люда. Холопство знаменовало второй после

челядинства этап в развитии рабства на Руси, обусловленный распадом ро-

дового строя и образованием социальной организации, устроенной по тер-

риториальному принципу.

Итак, рабовладельцы Древней Руси рабочую силу в лице холопов чер-

пали из внутренних общественных слоев, а челядь добывали извне посред-

171

См.: С. 327-328 настоящей книги.

146

ством войн, сопровождавшихся угоном пленников.

172

Повлияло ли такое

внутриобщественное происхождение холопов на их положение в древне-

русском обществе? Чтобы получить ответ на поставленный вопрос, необ-

ходимо сопоставить челядь и холопов в бытовом и правовом отношениях.

При чтении краткой редакции Русской Правды создается впечатление,

что челядин и холоп, как две капли воды, похожи друг на друга: они пред-

стают полной и безусловной собственностью господина. Челядин и холоп

тут целиком бесправны и выступают в качестве объекта права. Это и по-

нятно, ибо Краткая Правда принадлежала той эпохе, когда холопство не

оформилось. Вот почему она столь скупо и невыразительно говорит о хо-

лопстве и пытается решить холопий вопрос на уровне старых представле-

ний о челядинстве. Однако жизнь заставила законодателей понять, что в

образе челядина и холопа они имеют дело с разными людьми. Пространная

Правда — веское тому доказательство.

Челядин в Пространной Правде изображен таким же, как и в Краткой

Правде. Это — раб, находящийся в безраздельной власти своего господина,

забитое и бесправное существо, тем лишь отличающееся от «скота», что

наделено даром речи. Холоп выглядит иначе. Его положение двойственное:

с одной стороны, он, подобно челядину, лишен правоспособности, а с дру-

гой — обладает правами, заметно ослабляющими «работное ярмо», в кото-

рое опрокинут жизнью. Правоспособность холопа выражалась прежде всего

в том, что в некоторых случаях ему разрешалось быть свидетелем в суде.

Указания на послушество холопов имеются не только в Пространной Прав-

де. Нельзя в этом не видеть подтверждения свидетельской практики холо-

пов в Древней Руси. Право свидетельствовать по суду есть право свободно-

го человека. Холоп, пользующийся элементами этого права, поднимался

тем самым над остальной массой рабов.

Холопы заключали различные сделки по торговле и кредиту, занима-

ясь крупными торговыми операциями. Они могли иметь наследников соб-

ственного имущества.

Правоспособность и дееспособность холопов была замечена еще доре-

волюционными историками и юристами. Так, П. И. Беляеву древнерусский

холоп казался «субъектом права, отнюдь не вещью, лицом правоспособным

и дееспособным, могущим совершать гражданские сделки, иметь долги,

движимое и недвижимое имение и иметь публичные права».

173

Быть может,

172 Данную точку зрения, высказанную нами в 1965 г., поддержали В. В.

Мавродин и С. С. Пашин. {Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и

формирование древнерусской народности. С. 62-63; Пашин С. С. Боярство и зависимое

население... С. 8.) Ее также повторили С. А. Покровский и Ю. А. Кизилов, но без ссылок на

нашу работу. (Покровский С. А. Общественный строй Древнерусского государства. С. 170;

Кизилов Ю. А. Предпосылки... С. 102-103.)

173

Беляев П. И. Холопство и долговые отношения... С. 134.

147

П. И. Беляев несколько преувеличил степень правоспособности и дееспо-

собности холопов. Однако идти путем отрицания правомочий холопов, как

это делают С. А. Покровский и Е. И. Колычева, рискованно. Вероятно, надо

признать наличие элементов дееспособности и правоспособности у древне-

русских холопов. Данное обстоятельство объяснялось дореволюционными

историками влиянием церкви на нравы холоповладельцев. «Церковь, —

писал В. О. Ключевский, — произвела в положении русского холопства

такой решительный перелом, которого одного было бы достаточно, чтобы

причислить ее к главным силам, созидавшим древнерусское общество».

174

Советские историки в смягчении холопьего права усматривали отражение

эволюции рабства к феодальной зависимости.

175

По нашему мнению, осо-

бенности правового положения холопов мотивируются местным происхож-

дением этой категории зависимого населения Древней Руси.

Таким образом, абсолютное бесправие челяди, с одной стороны, и

элементы правоспособности — с другой, позволяют еще раз сделать вывод

о внутриобщественном характере формирования разряда холопов в Киев-

ской Руси.

Челядь и холопы в составе несвободных на Руси XI-XII вв. играли, су-

дя по всему, ведущую роль.

174

Ключевский В. О. Опыты и исследования. Сб. 1. Пг, 1919. С. 294.

175

См., напр.: Юшков С. В. Очерки по истории феодализма... С. 61-67; Греков Б. Д.

Крестьяне на Руси... Кн.1. С. 140-162.

148

Очерк четвертый

ДАННИКИ И ДАННИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

НА РУСИ Х-ХИ вв.

В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ

И СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Даннические отношения в Киевской Руси принадлежат к числу сюже-

тов, привлекавших пристальное внимание многих поколений русских исто-

риков. Исследование данников и данничества остается актуальным и по сей

день. Это не случайно, поскольку, изучая вопрос о данях, мы тем самым

устанавливаем одну из наиболее архаических форм эксплуатации, восхо-

дящую к дописьменной истории Восточного славянства. На протяжении

двух последних столетий в исторической науке высказывались самые раз-

личные суждения о данях в Древней Руси.

В примечаниях к своей «Истории Российской» В. Н. Татищев писал о

дани следующее: «Дань в древнем наречии трояко знаменует, яко (1) Дань

от подданных государю обыкновенной платеж на собственное его и войск

содержание... (2) Когда для каких чрезвычайных расходов полагается на

народ, якоже с купечества пошлина и пр. Сие точно именуется подать и по-

бор, яко после или сверх дани требуемое. (3) Когда один другому дает по

договору за некоторое обстоятельство, яко кто наймет что во владение из

прибытка государю един другому за взятое войско, или за обещанную по-

мощь, или безопасность, на некое время, что у нас прежде разно дано, по-

минок, выход и дар именовано, но сущее знаменование онаго оброк, обре-

ченное или посуленное есть...»'

В. Н. Татищев, следовательно, пытался определить понятие «дань»,

извлеченное из древних источников. Заслуга его заключалась не столько в

правильном истолковании термина «дань», сколько в постановке проблемы,

стремлении оторваться от глухих летописных преданий и творчески ин-

терпретировать документальные свидетельства о данях.

Рассуждения В. Н. Татищева насчет данничества нашли безоговороч-

ную поддержку у И. Н. Болтина, упрекавшего М. М. Щербатова за игнори-

Татищев В. Н. История Российская. Кн. 2. СПб., 1773. С. 374; см. также: Тати-

щев В. Н. История Российская: В 7 т. М; Л., 1964. Т. 4. С. 398, 406.

149

рование замечании о дани, содержащихся в татищевскои «Истории».

М. М. Щербатов, действительно, мало задумывался над смыслом слова

«дань», что подтверждается многочисленными местами из его «Истории

Российской от древнейших времен», где автор бесхитростно пересказывает

летопись, не размышляя над известиями о данях, сообщаемых летописцем.

В аналогичном плане писал и М. В. Ломоносов, у которого .нет каких-либо

комментариев по поводу дани. Правда, необходимо все-таки отметить, что

он выводил отношения данничества из отношений подданства.

Дальше указаний о подданстве при выплате дани не пошел и Ф. Эмин.

Он, подобно М. М. Щербатову и М. В. Ломоносову, покорно следовал за

летописцем, повествующем о данях.

Не являлся исключением здесь и

И. П. Елагин, связывавший дань с подданством. Кроме того, он нередко

подменял дань понятиями «жалование»,

«подать»,

«оброк»,

не проводя

терминологического сопоставления для определения конкретного смысла

каждого из этих понятий.

Красочные картины военных набегов, преследовавших «примучива-

ние» племен и выколачивание даней из побежденных, расставлены на стра-

ницах «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина. «Древляне

свирепые, — читаем у него, — наслаждались вольностию и встретили его

(Олега. — И. Ф.) с оружием; но победа увенчала Олега, и сей народ, бога-

тый зверями, обязался ему платить дань черными куницами... В следую-

щие два года князь Российский овладел землею Днепровских Северян и

соседствовавших с ними Радимичей. Он победил первых, освободил их от

власти Козаров, и сказав: я враг им, а не вам! Удовольствовался самым лег-

ким налогом... Радимичи, жители берегов Сожских, добровольно согласи-

лись давать Россиянам то же, что и Козарам: по щлягу или мелкой монете с

каждой сохи». Н.М.Карамзин полагал, что ходить за данью— значило

«объезжать Россию и собирать налоги. Древние государи наши, по извес-

тию Константина Багрянородного, всякий год в ноябре месяце отправля-

лись с войском из Киева для объезда городов своих и возвращались в сто-

лицу не прежде апреля».

2 Болтин И. Н. Критические примечания на первый том Истории князя Щербатова.

СПб., 1793. С. 204-205.

Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен: В 7 т. СПб., 1770. Т. 1.

С. 190-191, 200, 220 и др.

4 Ломоносов М. В. Российская история. СПб., 1766. С. 61-62, 72-73, 78, 81.

Эмин Ф. Российская история: В 3 т. СПб., 1767. Т. 1. С. 136-137.

Там же. С. 85, 104-107, 195 и др.

Елагин И. П. Опыт повествования о России. Кн. 1. М., 1803. С. 278.

Там же. С. 186.

Там же. С. 260.

10 Там же. С. 278.

11 КарамзинН. М. История Государства Российского: В 12т. СПб., 1818. Т. 1.С. 126,

156.

А. Л. Шлецер уплату дани толковал как проявление покорности госу-

дарю-завоевателю.

Однако в понимании терминов, относившихся к фи-

нансам Древней Руси, он недалеко ушел от своих предшественников, ука-

зав лишь, что многие слова «господа толкователи или совсем не заметили,

или перевели как кому хотелось». Но он сам не знал, отличалась ли подать

от дании оброка.

Таким образом, упомянутые нами историки сделали первые робкие

шаги в области анализа терминов, отражающих даннические отношения в

Киевской Руси. При этом некоторые из них не проявили исследовательско-

го подхода к проблеме. Тем не менее В. Н. Татищев, И. Н. Болтин,

А. Л. Шлецер пытались вникнуть в суть понятий, связанных с даннически-

ми отношениями, выделить их из других терминов, запечатлевших фи-

нансовые порядки на Руси. И это надо оценить как известный успех в изу-

чении древнерусского данничества. Он был закреплен в трудах Н. А. Поле-

вого и И. Ф. Г. Эверса.

Силой меча русы, алчные до богатства, принуждали, по мнению

Н. А. Полевого, покоренные народы платить дань, сохраняя в то же время

нетронутым их внутренний общественный быт.

Автор, к сожалению, был

не всегда последователен и строг в обращении с термином «дань» и, случа-

лось, путал его со словом «подать». Но ему удалось тонко подметить харак-

тер взимания дани в древности. «Прежде всего, — писал Н. А. Полевой, —

должно положить различие между областями, собственно составлявшими

владения Русов, и данниками. Собственно владение составляло то про-

странство земель, на котором построены были крепость или деревянные

городки, где находились воинские дружины князей, подчинявшие окрест-

ных обитателей».

Поэтому «данники не составляли совершенных вла-

дений Русов...» Зависимость их сначала создавалась из условий дани и по-

корности. Отношения новгородцев к своим данникам были те же, что и у

киевлян: «Владения Новгорода так же, как на юге, состояли из областей и

данников. Новгород не был включен в число областей. Эти и другие об-

стоятельства заставляют думать, что жители сих областей не уравнивались

с жителями самого Новгорода, хотя так же, как новгородцы, повиновались

только Новгородским уставам. Данники новгородские обязывались единст-

венно платить дань и давать войско и не пользовались никаким правом

гражданства».

Стало быть, Н. А. Полевой строил трехстепенный ряд: 1) город, поль-

зующийся привилегиями особого свойства; 2) область, находящаяся в заве-

12 Шлецер А. Л. Нестор. Ч. 2. СПб., 1816. С. 274.

13 Там же. Ч. 3. СПб., 1819. С. 352.

14 Полевой Н. История русского народа: В 6 т. М., 1829. Т. 1 С. 108-109, 143, 155, 197.

15 Там же. 1830. Т. 2. С. 59,75.

16 Там же. С. 46, 59, 74-75.

151