Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии

Подождите немного. Документ загружается.

Киевская Русь. Очерки отечественной историографии

ЗА ОТЕЧЕСТВО СВОЕ СТОЯТЕЛЬ

«Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей...»

Игорь Фроянов — сын Отечества.

Ничто не поколебало его веры и верности. Ни арест отца, майора

Красной Армии, участника Гражданской войны, ни горе и мытарства мате-

ри, ни полное лишений и унижений бесприютное детство.

Пройдя военную службу в рядах Советской Армии, он начал свое

восхождение. Путь историка— вот стезя его служения России, вот его

место в строю. Он — солдат по происхождению, по биографии, по темпе-

раменту, по глубокому внутреннему чувству долга. Нет чести выше, чем

быть солдатом России. И это звание он заслужил.

60-е годы XX в. обозначили важный рубеж в развитии советской исто-

рической науки о русском средневековье. Концепция русского феодализма,

созданная главным образом трудами Б.Д.Грекова в 30-40-х годах, стала

колебаться: в материалах X-XI вв. не удавалось обнаружить основной ком-

понент феодального строя — крупную вотчину, обрабатываемую трудами

зависимых людей. Не помогали ни натяжки, ни софизмы. В конце 50-х го-

дах появилась альтернативная концепция Л.В. Черепнина, согласно которой

верховным собственником всей земли является княжеская власть, высту-

пающая как олицетворение класса феодалов.

Как видим, между концепциями Б. Д. Грекова и Л. В. Черепнина есть

принципиальная разница. Если для Грекова феодальное государство явля-

ется результатом развития феодальных отношений, проявляющихся прежде

всего в формировании крупного вотчинного землевладения с его атрибута-

ми, то для Черепнина княжеская власть сама по себе непосредственно вы-

ражает феодальные отношения — появление княжеской власти равнознач-

но появлению этих отношений. Общим в обеих концепциях было твердое

убеждение в наличии в Киевской Руси именно феодального строя — Киев-

ская Русь мыслилась не иначе, как феодальное государство. В основе этого

убеждения лежал непоколебимый постулат о государстве как атрибуте

классового общества— орудии угнетения трудящихся масс господствую-

щим классом. С теми или иными смягчающими оговорками этот постулат

безоговорочно принимался всей советской исторической наукой и, в сущно-

сти, содержал готовый ответ на вопрос о социальной природе Киевской Ру-

си — это классовое общество, оформленное в виде классового государства.

Тщетно пытаясь найти феодальную вотчину, Б. Д. Греков признавал, что

предшественницей этой вотчины была свободная община и что земледельче-

ское население (по его терминологии — «смерды») включало как зависимых

крестьян (в вотчине), так и свободных. В этих условиях история складывания

феодального строя есть история перехода общинных земель и их населения в

составе феодальных вотчин, т.е. процесс постепенного вытеснения феодаль-

ной вотчиной свободной общины, сопровождающийся превращением сво-

бодных «смердов» в «смердов» зависимых. Б. Д. Греков в принципе не от-

рицал такой ход развития феодальных отношений, однако главное внимание

уделял изучению именно феодальной вотчины, которая заняла центральное

место в его основной монографии о русском крестьянстве.

Концепция постепенного развития феодальных отношений, логически

вытекающая из схемы Грекова, с необходимостью подводит к вопросу о

природе социально-политических отношений в тот период, когда феодаль-

ная вотчина еще не поглотила «критической массы» свободных общин,

Можно a priori сказать, что в условиях огромной страны с редким населени-

ем, слабым развитием коммуникаций, с невысокой производительностью

труда вследствие суровых природных условий процесс развития новых

феодальных отношений, т.е. процесс вытеснения вотчиной общины, будет

занимать достаточно длительное время. Можно ли называть феодальным

государство, основная масса населения которого состоит из свободных об-

щинников, и феодальная вотчина только-только начинает появляться? В

чьих руках будет политическая власть в таком государстве? Этого вопроса

Б. Д. Греков не ставил и ответа не него не искал. Думается, что в рамках

общепринятого в то время представления о государстве как орудии классо-

вого насилия этот вопрос и не мог бы найти ответа.

Такой вопрос не возникал в рамках концепции Л. В. Черепнина, —

государство принималось как данность, и именно государство феодальное.

Вся земля, по его определению, была феодальной собственностью, а все

крестьянство (т.е. все не феодалы) — феодально-зависимым. Такая просто-

та и легкость объяснения генезиса русского феодализма сделали концепцию

Л. В. Черепнина весьма популярной. В 60-70-х годах она явно преобладала

в среде специалистов по Киевской и даже Московской Руси. Только

И. И. Смирнов и его ученики, а также (отчасти) А. Л. Шапиро не разделяли

эту концепцию и вели в печати и на аграрных симпозиумах яростные споры

с ее сторонниками.

Однако, несмотря на свою внешнюю простоту, концепция «государст-

венного феодализма» была достаточно уязвима. Самой главной ее слабо-

стью было отсутствие объяснения, каким образом все население огромной

страны стало вдруг феодально-зависимым и все общины потеряли свои

земли. Попытка рассматривать дани и другие платежи князю в качестве

феодальной ренты, т.е. признака феодальной зависимости, были явно не-

убедительны.

Неясен был вопрос и о дальнейшей эволюции внезапно установивших-

ся феодальных отношений. Из схемы Л. В. Черепнина логически получа-

лось, что все развитие аграрных отношений, начиная с X в., означало толь-

ко перераспределение земли и крестьян в руках феодалов и уточнение (ко-

нечно, в сторону усиления) форм феодальной эксплуатации. Борьба черных

крестьян за землю, хорошо известная по актовому материалу, являлась, та-

ким образом, следствием непонимания черными крестьянами того фунда-

ментального факта их бытия, что все они — и их земли — не что иное, как

собственность феодалов в лице государства, и что отстаивая землю своих

общин они главным образом демонстрируют свою глупость (деликатно на-

зываемую «наивностью»). Феодальное государство выступало как жесто-

кий эксплуататор, направляющий свои силы на дальнейшее угнетение и

беспощадное подавление народных масс. Классовая борьба этих масс явля-

лась главной движущей силой истории, а в условиях жестокой эксплуата-

ции со стороны государства, олицетворявшего волю господствующего

класса, эта борьба должна была быть направлена против государства — в

данном случае князя и его аппарата управления (эксплуатации). Эти выво-

ды логически вытекали из всей концепции «государственного феодализма»,

хотя и не всегда акцентировались ее сторонниками.

Необходимо подчеркнуть, что и Б. Д. Греков и Л. В. Черепнин, и соз-

данные ими научные школы достигли больших успехов в конкретном изу-

чении реальных фактов русской истории. Концепции классового государст-

ва и связанные с ней идеи вытекали не из непосредственных наблюдений

над историческими источниками, т.е. не из самой исторической действи-

тельности как таковой, а диктовались идеологическими установками фор-

мально и упрощенно понимаемого марксизма-ленинизма. В указанное вре-

мя эти идеологические установки не только были обязательными, но и в

значительной мере искренне разделялись большинством из нас.

Однако реальное развитие исторической науки все в большей степени

вступало в противоречие с идеологическим догматизмом. Все чаще прояв-

лялось стремление преодолеть догматизм, опираясь на творческие потен-

ции диалектико-исторического метода и прежде всего — на реальное изу-

чение реальной исторической действительности.

Ученик Б. Д. Грекова И. И. Смирнов, разделяя основные положения

своего учителя, в отличие от него, пошел по пути изучения самого процесса

перехода свободных крестьян в зависимое состояние. Он исходил из тезиса

о достаточно длительном периоде существования свободной общины и на-

блюдал признаки ее и в XIV-XV вв. в Средней (т.е. Северо-Восточной) Ру-

си. Ученики И.И. Смирнова А. И. Копанев и Н. Е. Носов изучали свобод-

ную общину XVI-XVII вв. на севере Руси и приходили к выводам о суще-

ственно важном значении ее в социально-экономическом и политическом

развитии России. Автор этих строк пришел к аналогичным выводам на ос-

нове материалов Псковской Судной Грамоты и актов Средней Руси XV-

XVI вв.

Все эти наблюдения колебали догматическую схему о безусловном

господстве феодальных отношений, начиная с X-XI вв., на базисном, соци-

ально-экономическом уровне. Наличие огромных массивов черных волос-

тей и свободного крестьянства в XFV-XV вв. ставило под серьезное сомне-

ние само существование феодального строя в Древней Руси. Представление

о феодальном строе в Киевской Руси настолько усложнялось, расширялось

и, в сущности, обесцвечивалось, что этот строй терял свою специфику, свои

наиболее характерные черты. Потребность принципиально нового подхода

становилась все более настоятельной. Задача пересмотра прежних догмати-

ческих положений делалась все более актуальной. Требовалось, выражаясь

словами А.Е. Преснякова, «восстановить права источника и факта», отка-

заться от заранее заданных выводов и посмотреть на историческую дейст-

вительность не через какие-либо очки. На рубеже 60-70-х годов эту задачу

и поставил перед собой Игорь Яковлевич Фроянов.

Решение своей задачи И.Я. Фроянов начал с изучения социально-

экономических отношений Киевской Руси. Этому посвящена первая его

монография. Коренным вопросом для советского историка-марксиста яв-

лялся вопрос о формации, к которой относилось общество Киевской Руси,

или, другими словами, о наличии (или отсутствии) и степени развития

классовых, а именно феодальных отношений. «Мы остаемся в ряду тех ис-

ториков, которые считали, что генезис феодализма — проблема, непосред-

ственным образом связанная с возникновением и ростом крупного земле-

владения, покоящегося на частном праве»'. Отсюда вытекало, что уровень

феодализации напрямую определяется степенью развития феодальной вот-

чины в ее точном, классическом смысле.

К каким же результатам привели поиски крупной вотчины? «Факты,

относящиеся к истории крупного землевладения и хозяйства Х-ХИ вв.,

свидетельствуют о незначительном уровне развития этого сектора эконо-

мики». Но «установить наличие ... крупного землевладения еще не значит

1 Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономических отношений.

Л., 1974. С. 12.

определить его социальную сущность».

Вотчину можно назвать феодаль-

ной только тогда, когда основную рабочую силу в ней составляют зависи-

мые крестьяне, а не наемные работники, как при капитализме, и не рабы,

как в античной латифундии.

Изучение зависимого населения в Древней Руси показывает, что древ-

нерусская вотчина первоначально имела рабовладельческий характер.

Только с середины XI в. «феодальные элементы... постепенно проникают в

вотчину», которая «превращается в сложный социальный организм... Но

все же рабов и полусвободных в ней было больше, чем феодально-

зависимых».

Эти наблюдения дали автору право «решительно подчерк-

нуть, что древнерусские вотчины на протяжении XI—XII вв. выглядели по-

добно островкам, затерянным в море свободного крестьянского землевла-

дения и хозяйства, господствовавшего в экономике Киевской Руси».

«В

основе социально-экономической жизни древнерусского общества лежала

не частная земельная собственность, а землевладение свободных крестьян-

общинников».

Эти выводы носили фундаментальный характер. Концепция феода-

лизма в Киевской Руси получила удар, от которого нельзя было оправиться.

Как можно было назвать феодальным общество, социально-экономическую

основу которого составляло свободное крестьянское землевладение? Со-

мнения, возникавшие в рамках концепции Б. Д. Грекова, превратились в

уверенность — от тезиса о феодализме в Кивской Руси приходилось отка-

зываться, и это было крупнейшим шагом в русской науке о русском Сред-

невековье со времен Павлова-Сильванского. Не феодальная вотчина, а сво-

бодная крестьянская община становилась основной ячейкой, несущей кон-

струкцией древнерусского общества.

Но сказав «А», нужно сказать и «Б». Отказ от тезиса о феодальном

строе в Кивской Руси с необходимостью вел к новому осмыслению про-

блемы древнерусской государственности. Изучение базисных социально-

экономических явлений должно было быть продолжено исследованием со-

циально-политической структуры Руси Х-ХН вв. Этому посвящена вторая

вышедшая в свет монография И. Я. Фроянова.

Крупнейшие сдвиги в общественном строе восточных славян — пере-

ход от племенной организации к территориальной (X - начало XI в.) —

привели к складыванию «„городских (городовых) волостей", составленных

из главного города с пригородами и сельских округ»

. Эти городские волос-

2Там же. С. 99.

3Там же. С. 158.

4 Там же.

5 Там же. С. 99. 6 Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической

истории. Л., 1980.

С 232.

ти и являлись первыми формами государственности Древней Руси: «Они

представляли собой союз общин во главе с торгово-ремесленной общиной

главного города. Перед нами, следовательно, государство, воздвигнутое на

общинной основе».

Итак, перед нами государство доклассовое, не связанное с «классовой

борьбой» и «угнетением народных масс». В рамках нашей советской исто-

риографии, насквозь пропитанной духом классовой борьбы и вытекающих

из нее последствий, это утверждение (1980 г.) носило, не побоюсь сказать,

революционный характер. Несмотря на то, что автор тезиса ссылается на

своих предшественников, подобная формулировка принадлежит именно

ему, и именно она определила новый этап в изучении не только древнерус-

ского государства, но и государства вообще.

«В социально-политической жизни Киевской Руси народ играл весьма

активную роль. В отношениях древнерусских князей с народными массами

(„людьми") мы не находим ничего похожего на абсолютное господство, с

одной стороны, и полное подчинение — с другой. „Люди" — довольно са-

мостоятельная политическая сила, способная заставить князей и знать счи-

таться с собой».

Фактически это означает, что «люди», т.е. свободные об-

щинники, принимают участие в политической жизни, т.е. в управлении го-

сударством. Орган этого управления вече. «Вече — это народное собрание,

являющееся составной частью социально-политического механизма древ-

нерусского общества».

Корни веча как института восходят к глубокой древности, уходят в не-

дра первичной формации. Но вече, как и другие исторические явления, не

неподвижно во времени и пространстве. «С переменами... в социальной

структуре... менялось и учреждение: племенное вече эпохи первобытного

строя отличалось от волостного веча второй половины XI—XII вв.».

Известное нам по источникам XI-XII вв. вече — достаточно сложный

организм: непременными участниками вечевых собраний «были высшие

лица: князья, церковные иерархи, бояре, богатые купцы. Нередко они руко-

водили вечевыми собраниями. Но руководить и господствовать — вовсе не

одно и то же»." «Древнерусская знать не обладала средствами для подчи-

нения веча». Вече «встречалось во всех землях волостях», оно и было «вер-

ховным органом власти городов-государств»,

т.е. тех политических еди-

ниц, из которых состояла Древняя Русь после перехода от племенного к

территориально-общинному строю.

Там же. С. 243.

Там же. С. 249.

Там же. С. 184.

Там же

" Там же.

Там же

Вече и до Фроянова привлекало большое внимание историков всех на-

правлений. Но Фроянову первому удалось четко показать три основные чер-

ты вечевой организации: во-первых, ее генетическую связь с архаическими

племенными собраниями, во-вторых, гетерогенный, а следовательно, и все-

общий характер веча, в котором участвовали все полноправные люди — от

князя до рядового общинника, в-третьих, всеобщее распространение вечевых

собраний как верховного органа власти древнерусского общества.

Народный (т.е. демократический в точном и истинном смысле слова)

характер вечевых собраний, решающая роль свободных общинников на

этих собраниях определялись реальным местом свободного общинника в

социальной структуре Киевской Руси. «Народные ополчения являлись ста-

новым хребтом военной организации», а «вооруженный общинник — пло-

хой объект для эксплуатации».

Таковы основные выводы из изучения социально-экономических и со-

циально-политических отношений в Киевской Руси. «Ясно одно: прежние

однозначные характеристики общества Киевской Руси отошли безвозврат-

но в прошлое».

И данная И. Я. Фрояновым характеристика строя Киев-

ской Руси как строя общинного, а не феодального, тоже далеко не одно-

значна. И сама древнерусская община, и государственность, основанная на

этой общине, рассматриваются не в статике, а в динамике. Исследователь

стремится увидеть не набор фотографий, а движущуюся киноленту. Явле-

ния развиваются, взаимодействуют, переливаются одно в другое, появля-

ются новые явления, имеющие свою специфику и также переживающие

процесс развития. «Классовое общество в домонгольской Руси еще не сло-

жилось, хотя процесс классообразования обозначился вполне».

Но это оз-

начает, что общинный строй Киевской Руси есть не некая неподвижная са-

модовлеющая сущность, а нить, несущая в себе постепенно прорастающие

зерна нового общественного строя. Общинный строй — закономерный ис-

ходный этап процесса развития Русской земли, ее социально-экономичес-

ких и политических отношений. Этот диалектический подход к рассматри-

ваемым явлениям — одна из самых сильных сторон в научном творчестве

Фроянова.

При всем внимании, которое он уделяет социально-экономическим от-

ношениям— первичному слою всякого общества, наибольший интерес

И. Я. Фроянова вызывают вопросы надстроечного характера — прежде все-

го проблема русской государственности. Этот интерес проходит лейтмоти-

вом через все его творчество. И надо признать, что именно разработка про-

Там же. С 214.

14 Фроянов И Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии. Л., 1990.

I5 Там же.

блемы государственности в наибольшей степени раскрывает суть научного

творчества Фроянова и определяет его место в исторической науке.

«Древнерусское государство сложилось в условиях доклассовых об-

щественных связей».

Этот тезис, вытекающий из исследования социально-

экономических и социально-политических отношений Киевской Руси,

является, на мой взгляд, наиболее важным, несмотря на дальнейшую смяг-

чающую формулировку автора («стало инструментом классового господ-

ства. .. когда Русь из общинной превратилась в феодальную»). Из этого тези-

са, в частности, вытекает, что государство как таковое вовсе не является с

необходимостью орудием классового господства, хотя может нести и эти

функции. Но поскольку эти функции не обязательно присутствуют, постоль-

ку они вторичны и не определяют сущность государства как категории.

Именно такое — с необходимостью вытекающее из анализа древнерусской

государственности — понимание государства является наиболее перспектив-

ным при изучении более поздних этапов развития Русского государства.

С новых позиций Фроянов подходит, в частности, и к вопросу о кня-

жеской власти в вечевом Новгороде. До событий 1136-1137 гг. князь «про-

тивостоял республиканским органам лишь в той мере, в какой сохранял за-

висимость от Киева, и настолько, насколько являлся ставленником киевско-

го князя».

После 1136-1137 гг. «положение княжеской власти в Новгороде

упрочилось, а роль князя возросла». Этим завершается «в основных чертах

более чем вечевой становление Новгородской республики». Князь выступа-

ет не как чужеродная, враждебная вечу (т.е. городской общине) сила, а как

составной элемент этой «республики». Наблюдениями над новгородскими

материалами подтверждается тезис о симбиозе княжеской и вечевой власти,

о княжеско-вечевом или княжеско-общинном характере государства в го-

родовых волостях Древней Руси. Аналогичные явления исследователь от-

мечает и в Киеве, анализируя известия о событиях 1068 г.: «местная город-

ская община сравнительно быстро превращается в доминанту политическо-

го бытия, а вече — в верховный орган власти, подчинивший себе в конеч-

ном счете княжескую власть». Значение веча как органа власти подчеркива-

ется киевскими событиями 1146-1147 гг. «Глас народный на вече звучал

мощно и властно, вынуждая нередко к уступкам князей и прочих именитых

"мужей"».

Таким образом, конкретные наблюдения не только иллюстри-

руют характеристику политического строя городов-государств, но и пока-

зывают важность и многообразие политических отношений в городе-госу-

дарстве. При всем этом многообразии, однако, сохраняется основная ли-

ния— отсутствие коренных, классовых противоречий между княжеской

16 См. С. 751 настоящего издания.

17 См.: Там же. С. 852.

" См.: Там же. С. 872, 882.

властью и вечем. Строго говоря, города-государства не были ни республи-

ками, ни монархиями в точном значении этих терминов, принятых в позд-

нейшей историко-юридической науке. Политическая власть Древней Руси

содержала два основных обязательных компонента, и в этом было своеоб-

разие древнерусской государственности. Именно такой вывод вытекает из

наблюдений И. Я. Фроянова.

Если эти наблюдения связаны, в сущности, с многоплановым анализом

общественного строя Киевской Руси на его социально-экономическом и

политическом уровнях, то наблюдения над более поздними стадиями рус-

ской государственности представляют самостоятельные сюжеты, при раз-

работке которых опыт изучения Древней Руси послужил для автора своего

рода трамплином.

Наибольшее ее значение имеет, с моей точки зрения, очерк «О возник-

новении монархии в России». Именно здесь И.Я. Фроянов впервые четко

сформулировал свое видение русской государственности. «На протяжении

многих столетий Россия держалась на трех фундаментальных основах...

общине, или мире, самодержавии, или монархии, и православии, или вос-

точной редакции христианства».

По наблюдению И. Я. Фроянова, монархия как таковая, т.е. не обреме-

ненная и не перемешанная с вечевыми институтами, возникает в княжение

Дмитрия Донского. Внешним проявлением этого было упразднение инсти-

тута тысяцких — вечевого органа, и сосредоточение всей власти в Москве в

руках князя. Будучи первоначально «в немалой мере повязана высшим мос-

ковским боярством, она к исходу XV в. ... усвоила самодержавный харак-

тер, с присущей ему всей полнотой политической власти в стране».

Кня-

жеско-общинная государственность сменилась государственностью монар-

хической. «В условиях конца XV — начала XVI вв. такая власть могла быть

только деспотической»,

— пишет И. Я. Фроянов, и тут же делает весьма

важное примечание: «Под деспотической властью мы понимаем неограни-

ченную власть монарха».

Эта оговорка необходима— в литературе тер-

мину «деспотизм» приписывается в основном отрицательное значение, ча-

ще всего — самодурство, беззаконие, жестокость и т.п. В такой интерпре-

тации деспотизм — не форма правления, а манера поведения данного носи-

теля верховной власти.

Примечание И. Я. Фроянова ставит все на свои

19 Фроянов И. Я. О Возникновении монархии в России // Дом Романовых в истории

России. СПб., 1995. С. 20.

20 Там же. С. 40.

21 Там же. С. 39.

22 Там же. С. 46, прим. 120.

Так, в ходячем словоупотреблении деспотом называют непредсказуемого Павла I, но,

насколько помню, не Алексея Михайловича или Александра III с их не менее неогра-

ниченной властью.

ничейной властью.

места. «На рубеже XV-XVI столетий титулы „самодержец" и „царь" обо-

значали монарха, как самостоятельно державшего Русскую землю, так и

владевшего ею единолично, имеющего в руках всю полноту государствен-

ной власти».

«В этом качестве, хотя и в различных вариациях (деспотиче-

ски грубых и цивилизованно просвещенных) самодержавная монархия фак-

тически продержалась до Февральской революции...».

Таким образом,

деспотизм — только одно из возможных (и нежелательных) проявлений

монархической (самодержавной) власти.

Прямым продолжением очерка о возникновении монархии является

очерк «О возникновении русского абсолютизма».

Значительное место в

нем занимают вопросы терминологии. По мнению исследователя, «нет дос-

таточно веских оснований противопоставлять самодержавие абсолютизму,

а последний — деспотизму, они совпадают в самом существенном, харак-

теризуя власть монарха в качестве неограниченной». Некоторые отличия

между ними — «различия фасадов, а не сооружений, оттенки количества, а

не качества».

Такое определение не представляется бесспорным, но в

сущности, является компетенцией автора очерка — главное, чтобы он свою

терминологию последовательно выдерживал, а он это делает.

Более существенен вопрос о сословном представительстве. Этот во-

прос И. Я. Фроянов трактует однозначно: «Специфические особенности

Земских соборов и местных сословно-представительных учреждений в Рос-

сии свидетельствуют о неправомерности суждений насчет русской сослов-

но-представительной монархии. Точнее было бы назвать Россию той поры

неограниченной монархией с сословно-представительными учреждения-

ми».

С этим мнением можно согласиться. Суть в том, что сословия в Рос-

сии имели другую природу, другое происхождение и играли другую роль,

чем в Западной Европе. Модель сословно-представительной монархии, вы-

работанная на западноевропейском материале, для русской действительно-

сти не подходит (хотя и имеет некоторое сходство в деталях). Прав был

В. О. Ключевский, которого цитирует автор очерка: «Народное представи-

тельство возникло у нас не для ограничения власти, а чтобы найти и укре-

пить власть». Земский собор не конкурент и контрагент государя, а орудие

его и помощник. В этом— одна из принципиально важных характерных

черт русской государственности: «Русская самодержавная монархия была

24 Фроянов И. Я. О возникновении монархии... С. 39.

25 Там же. С. 40.

26 См. С. 908-919 настоящего издания. Данный очерк был написан для участия в

дискуссии по проблеме абсолютизма в России, проходившей на страницах журнала

«История СССР» в 1968-1969 гг. и печатается без изменений.

27 Там же. С. 911.

28 См. С. 919.

29 Там же. С. 918.