Дворкин Р. О правах всерьез

Подождите немного. Документ загружается.

существованием, так что описание этих принципов должно

быть истинным или ложным в каком-то стандартном смысле.

Она не предполагает, что животное, создаваемое скульптором

по костям, реально существует. За ней стоит другое, в чем-то

более сложное предположение, а именно что мужчины и жен-

щины обязаны увязывать конкретные взгляды, которыми они

руководствуются в своих действиях, некоторую когерентную

программу действий или, по крайней мере, так обязаны посту-

пать должностные лица, обладающие властью над другими

людьми.

Нельзя сказать, чтобы эта вторая, конструктивная, модель

была неизвестна юристам. Она аналогична одной из моделей

судебного разбирательства в области общего права. Предполо-

жим, судья сталкивается с новым видом требований, например

с требованием возместить убытки, основанным на юридичес-

ком праве на неприкосновенность частной жизни, которое

прежде не признавалось судами

. Он должен изучить относя-

щиеся к данному делу прецеденты и выяснить, связаны ли

принципы, «заложенные» в этих прецедентах, с заявленным

правом на неприкосновенность частной жизни. Можно ска-

зать, что судья находится в положении человека, который на

основе интуитивных моральных представлений формулирует

общую теорию морали. Конкретные прецеденты — это аналог

интуитивных представлений; судья пытается добиться соответ-

ствия между этими прецедентами и множеством принципов,

которые могли бы служить для них обоснованием, а также обо-

снованием для будущих решений, выходящих за рамки данных

прецедентов. Но он не предполагает, что прецеденты дают воз-

можность заглянуть в некую морально-этическую реальность и

на этой основе строить предположения об объективных при-

нципах, которые он в итоге выдвинет. Он не считает, что при-

нципы «заложены» в прецедентах в этом смысле. Напротив, в

духе конструктивной модели он рассматривает эти прецеденты

как конкретизации того принципа, который ему предстоит

сформулировать, соблюдая согласованность с тем, что проис-

ходило раньше.

Следует подчеркнуть важное различие между этими моде-

лями. Предположим, что какой-то чиновник с определенной

долей уверенности придерживается некоторого интуитивного

представления, хотя это представление невозможно согласо-

вать с другими его интуитивными представлениями с по-

Я имею в виду известный аргумент Брандейса и Уоррена. См.:

Brandeis L., Warren Е. The Right to Privacy //4 Harv. L. Rev. 1980. P. 193.

Эта работа представляет собой образец рассуждений в стиле конструктив-

ной модели.

223

мощью какого-либо множества принципов, которые он в дан-

ный момент мог бы сформулировать. Например, он может

считать, что несправедливо наказывать за покушение на убий-

ство так же сурово, как за совершенное убийство, и в то же

время не способен примирить эту точку зрения со своим инту-

итивным чувством, что вину человека в достаточной мере

определяют одни только его намерения, а не то, что произо-

шло в действительности. Или он может считать, что некоторое

расовое меньшинство как таковое имеет право на особую за-

щиту, но не способен согласовать эту точку зрения с тем своим

мнением, что по сути несправедливо учитывать различия

между индивидами по расовому признаку. Когда чиновник

оказывается в таком положении, из этих двух моделей для него

вытекают разные указания.

Натуральная модель предписывает следовать вызвавшей бес-

покойство интуиции, а кажущиеся противоречия отодвигать в

сторону, веря в то, что в реальности существует более совер-

шенное множество принципов, позволяющее согласовать ин-

туитивные представления, хотя оно пока еще не открыто. Со-

гласно этой модели чиновник находится в положении астроно-

ма, располагающего ясными данными наблюдений, для которых

он пока еще не может найти общего непротиворечивого объяс-

нения, скажем, объяснения возникновения солнечной системы.

Он по-прежнему принимает и использует эти данные наблюде-

ний, уповая на то, что существует какое-то согласовывающее их

объяснение, хотя люди пока еще его не открыли и, насколько

ему известно, может быть, никогда не откроют.

Натуральная модель поддерживает эту стратегию, потому

что основой ей служит философская теория, позволяющая

проводить аналогию между интуитивными моральными пред-

ставлениями и данными наблюдений. Приняв это допущение,

вполне оправданно предположить, что нравственная способ-

ность, благодаря которой осуществляются непосредственные

наблюдения, превосходит способность объяснения, присущую

наблюдающим. Оправданно также предположить, что, несмот-

ря на это, правильное объяснение в виде принципов морали

все же действительно существует. Если непосредственные на-

блюдения надежны, должно существовать какое-то объяснение

тому, почему все обстоит именно так, как это наблюдается в

морально-этической вселенной, — точно так же, как должно

существовать какое-то объяснение тому, почему все обстоит

именно так, как это наблюдается в физической вселенной.

Конструктивная же модель не предписывает отбрасывать в

сторону видимые противоречия, уповая на то, что должны су-

ществовать примиряющие их принципы. Напротив, она требует,

чтобы решения, принимаемые во имя справедливости, никогда

224

не превосходили тот уровень, на котором должностное лицо

способно объяснить эти решения в рамках некоторой теории

справедливости, даже если такая теория ставит под угрозу ка-

кие-то его интуитивные представления. Согласно второй моде-

ли мы должны в своих действиях руководствоваться принципа-

ми, а не верой. Движущей силой в этой модели является док-

трина об ответственности, которая требует, чтобы люди

соединяли свои интуитивные представления в единое целое и

при необходимости подчиняли этой ответственности какие-то

из своих интуитивных представлений. Здесь предполагается, что

существенное значение для любой концепции справедливости

имеет строгая непротиворечивость, согласованность решений с

программой, которую можно обнародовать и следовать ей, пока

ее не изменят. Чиновник, находясь в описанных мною условиях

и руководствуясь этой моделью, должен отказаться от своей не-

последовательной позиции; он должен сделать это, даже если

надеется когда-нибудь в ходе дальнейших размышлений разра-

ботать лучшие принципы, которые позволят сохранить все его

изначальные убеждения в качестве принципов

Конструктивная модель не предполагает скептицизма или

релятивизма. Напротив, основой ей служит допущение о том,

что все люди, рассуждающие в соответствии с этой моделью,

искренне придерживаются тех убеждений, которые они с ее

помощью пытаются согласовать, и что эта искренность прису-

ща и тем, кто критикует за несправедливость политические

действия или системы, оскорбляющие наиболее глубокие их

убеждения. В данной модели не утверждается, но и не отрица-

ется, что какие-то из этих убеждений являются объективными;

следовательно, она не противоречит (хотя в качестве модели

рассуждений и не требует) той онтологии морали, которую

предполагает натуральная модель.

Конструктивная модель не требует этой онтологии, потому

что требования данной модели не зависят от нее. В натураль-

ной модели требование согласованности убеждений основано

на предположении, что интуитивные моральные представле-

ния суть точные наблюдения; оно вытекает из этого предполо-

жения. Конструктивная модель выдвигает условие согласован-

ности убеждений в качестве независимого требования, вытека-

ющего не из предположения о том, что эти убеждения в

При помощи этого различия можно проиллюстрировать знаменитый

спор между профессором Уэчслером (Wechsler Н. Toward Neutral Principles in

Constitutional Law // 73 Hart. L. Rev. 1959. P. 1) и его критиками. Уэчслер

предлагает конструктивную модель конституционного судебного разбиратель-

ства, в то время как сторонники метода проб и ошибок или интуитивного

подхода в области конституционного права следуют натуральной модели.

225

точности соответствуют действительности, а из другого пред-

положения, согласно которому со стороны должностных лиц

несправедливо действовать иначе как на основе всеобщей об-

щественной теории, которая заставляет их соблюдать требова-

ние согласованности, обеспечивает социально значимый кри-

терий для проверки, обсуждения или предсказания их деятель-

ности и не допускает ссылок на единичные интуитивные

представления, под маской которых в отдельных частных слу-

чаях могут скрываться предрассудки или соображения личной

выгоды. Итак, конструктивная модель требует когерентности

на основе независимых соображений политической морали;

она принимает за данность убеждения, которых люди придер-

живаются с должной искренностью, и стремится подчинять

действия людей условиям, налагаемым этими интуитивными

представлениями. Если конструктивная модель призвана кон-

ституировать мораль в одном из тех смыслов, которые я выде-

лил, то эти независимые соображения политической морали

составляют сердцевину наших политических теорий.

Таким образом, эти модели представляют собой две от-

правные точки для разработки теорий справедливости. В нату-

ральной модели, как мы могли бы сказать, интуитивные пред-

ставления рассматриваются с позиции отдельного индивида,

который придерживается этих представлений и который счита-

ет их наблюдениями, совершенными в морально-этической ре-

альности. В конструктивной же модели те же интуитивные

представления рассматриваются с более социально значимой

позиции; эту модель можно было бы предложить для управле-

ния сообществом, в котором каждый индивид имеет прочные

убеждения, отличающиеся, хотя и не слишком сильно, от

убеждений других членов сообщества.

Конструктивная модель представляется привлекательной с

этой точки зрения еще и по другой причине. Она хорошо подхо-

дит для коллективного рассмотрения проблем справедливости, то

есть, для выработки теории, которую можно назвать теорией все-

го сообщества, а не отдельных индивидов, а это чрезвычайно

важная задача, например, в области судебного разбирательства.

Диапазон исходных убеждений, которые необходимо учитывать в

таких случаях, можно расширить или сузить, охватив тем самым

интуитивные представления большей или меньшей группы, то

есть, включив все убеждения, которых придерживаются члены

общества, либо исключив те убеждения, которых придерживают-

ся не все. Натуральную модель такой процесс привел бы к само-

разрушению, поскольку каждый индивид считал бы, что учиты-

ваются ложные наблюдения или не учитываются точные наблю-

дения, а следовательно, выведенная из них объективная мораль

не имеет силы. Но для конструктивной модели это возражение

226

будет неуместным; данная модель, примененная описанным об-

разом, позволяет, например, сформулировать программу обеспе-

чения справедливости, наилучшим образом вмещающую в себя

убеждения, общие дня всех членов общества, не претендуя при

этом на описание объективной морально-этической вселенной.

Так какая же из этих двух моделей лучше соответствует тех-

нике равновесия? Некоторые из комментаторов, видимо, пред-

полагают, что данная техника обязывает Ролза придерживаться

натуральной модели

. Но связь между этой моделью и техни-

кой равновесия при ближайшем рассмотрении оказывается не

более чем поверхностной; копнув же поглубже, мы выясняем,

что они несовместимы. Прежде всего, натуральная модель не

позволяет объяснить одну отличительную особенность техники

равновесия. Она объясняет, почему наша теория справедли-

вости должна соответствовать нашим интуитивным представ-

лениям о справедливости, но не объясняет, почему с нашей

стороны будет оправданно вносить поправки в эти интуитив-

ные представления, добиваясь более точного соответствия.

Понятие равновесия Ролза, как я уже говорил, — это дву-

сторонний процесс; мы подправляем то теорию, то убеждения,

пока не достигаем наилучшего соответствия. Если мои твердые

убеждения можно согласовать иначе, скажем посредством от-

кровенно утилитаристской теории справедливости, то с пози-

ции техники равновесия это может служить достаточной при-

чиной, чтобы отвергнуть мое убеждение в том, что рабство бы-

ло бы несправедливым, даже если бы оно служило общей

пользе. Но согласно натуральной модели это было бы ни боль-

ше, ни меньше как подтасовка фактов, подобно тому, как если

бы натуралист стер следы лап, которые мешали ему описать

животное, оставившее эти следы, или если бы астроном по-

просту отбросил данные наблюдений, которые не удалось со-

гласовать с его теорией.

Нужно не упускать из виду этот момент, увлекшись ложны-

ми софизмами по поводу науки. Принято говорить (сам Ролз

проводит такое сравнение

), что ученые тоже корректируют

данные наблюдений ради получения согласованного мужест-

ва объясняющих принципов. Но если это и верно, они дей-

ствуют совсем не так, как рекомендует техника равновесия.

Возьмем хорошо известный пример — оптические иллюзии

или галлюцинации. Действительно, ученый, наблюдающий в

пустыне озеро, не утверждает, что в каком-то месте на самом

См., например: Hare R. Rawls' Theory of Justice — 1 // 23 Philosophical

Quarterly. 1973. P. 144.

См.: Ibid. P. 49, где Ролз обращает внимание читателя на это разли-

чие.

227

деле было озеро до того, как он до него добрался, так что не-

обходимо пересмотреть физику в целях объяснения исчезнове-

ния воды; напротив, он использует кажущееся исчезновение

воды как свидетельство того, что имела место иллюзия, то

есть, как свидетельство того, что вопреки его наблюдениям,

никакой воды не было.

Ученый, конечно, не может ограничиться только этим. Он

не может отбросить в сторону миражи, не дополнив законы

физики законами оптики, объясняющими это явление. Воз-

можно, у него в каком-то смысле есть выбор между конкуриру-

ющими способами объяснения всех его наблюдений, вместе

взятых. В каком-то смысле у него может быть выбор между

тем, чтобы считать миражи физическими объектами особого

рода и откорректировать законы физики, учтя в них возмож-

ность исчезновения таких объектов, и тем, чтобы считать мира-

жи оптическими иллюзиями и разработать законы оптики для

их объяснения. У него есть выбор в том смысле, что его опыт

жестко не навязывает ему одно из этих объяснений; первое

объяснение тоже возможно, хотя и потребует полного перес-

мотра как всей физики, так и здравого смысла.

Именно это, насколько я понимаю, имеют в виду такие

философы, как Куайн, когда указывают, что опыт противосто-

ит нашим понятиям и теориям как целое, так что мы можем

реагировать на неподатливые или неожиданные опытные дан-

ные по-разному, пересматривая разные положения в наших те-

оретических структурах

. Независимо от того, насколько верно

такое изображение научного рассуждения, оно не совпадает с

процедурой установления равновесия, так как эта процедура

не просто предполагает, что для объяснения одних и тех же яв-

лений могут быть построены альтернативные структуры прин-

ципов, но что некоторыми из явлений (в виде нравственных

убеждений) можно попросту пренебречь ради определенной

теории.

Правда, Ролз иногда представляет данную процедуру в бо-

лее безобидном виде. Он отмечает, что если наши предвари-

тельные теории справедливости не соответствуют какому-то

отдельному интуитивному убеждению, это должно служить нам

тревожным сигналом, заставляющим задуматься, действитель-

но ли мы придерживаемся данного убеждения

. Если в осталь-

ном мои убеждения согласуются с принципом пользы, но я

чувствую, что рабство было бы несправедливым, даже если бы

способствовало общей пользе, я могу попробовать снова, уже

Quine W. V. О. Two Dogmas of Empiricism // Quine W. V. O. From a

Logical Point of View. 1964. (изд. 2-е, переработанное). P. 20.

Ibid. P. 48.

228

более спокойно поразмышлять о рабстве, и может быть, на

этот раз мои интуитивные представления окажутся другими и

не будут противоречить данному принципу. В этом случае пер-

воначальное противоречие используется как повод для пере-

смотра интуитивных представлений, но не как причина для

отказа от них.

Однако необязательно это будет именно так. Возможно, у

меня по-прежнему будет возникать то же самое интуитивное

чувство, как бы решительно я ни настраивался против него.

Тем не менее в этом случае рассматриваемая процедура позво-

ляет мне отказаться от своего представления, если это требует-

ся для достижения гармоничного равновесия. Но поступая та-

ким образом, я не предлагаю альтернативного объяснения для

данных, а просто отбрасываю их. Другой человек, придержива-

ющийся иных интуитивных представлений, мог бы сказать, что

мои представления искажены, допустим, из-за каких-то дет-

ских впечатлений или из-за того, что у меня не хватает вообра-

жения представить себе гипотетические случаи, когда рабство

может реально способствовать общей пользе. То есть, он мо-

жет сказать, что интуиция меня подводит и мое интуитивное

представление не является подлинным восприятием морально-

этической реальности, так что его не следует принимать в

расчет, как не принимаются в расчет несовершенные впечатле-

ния дальтоника.

Но я не могу согласиться с таким объяснением моих «про-

блемных» убеждений, так как я придерживаюсь этих убежде-

ний, они кажутся мне вполне здравыми и не отличаются по

своему моральному качеству от других моих убеждений. Я на-

хожусь не в таком же положении, как дальтоник, котором

нужно только осознать, что восприятие других людей отлича-

ется от его собственного. Если я верю, что мои интуитивные

представления непосредственно отражают какую-то морально-

этическую реальность, я не могу согласиться с тем, что одно

из них ложно, пока не сумею почувствовать или понять это.

Один лишь факт несогласия других со мною (если ОНИ дей-

ствительно не согласны) может побудить меня еще раз заду-

маться над своими интуитивными представлениями, но если

они остаются прежними, простая возможность иного объясне-

ния их другими людьми не способна послужить причиной для

моего отказа от этих представлений; вместо того я мог бы со-

хранить их, веря в то, что их можно каким-то образом прими-

рить с остальными моими убеждениями.

Таким образом, натуральная модель не дает удовлетвори-

тельного объяснения двунаправленному характеру техники рав-

новесия. Но даже если бы и давала, другие особенности этой

техники остались бы необъясненными; остался бы необъяснен-

229

ным, например, тот факт, что данная техника, по крайней мере

у Ролза, по сути, неизбежно приводит к осуществимым на прак-

тике результатам. Мужчины и женщины в исходной позиции

стремятся отыскать принципы, которые им и их последователям

будет легко понять, обнародовать и соблюдать. Принципы, при-

влекательные в других отношениях, приходится отвергнуть или

откорректировать, потому что они слишком сложны или по ка-

кой-либо иной причине неосуществимы. Но выбирать принци-

пы справедливости в таком ключе — значит идти на сделку с

человеческим несовершенством, и выбранные таким образом

принципы будут случайными в том смысле, что они будут ме-

няться по мере того, как будет меняться общее положение и об-

разование людей. Видимо, это по меньшей мере противоречит

духу натуральной модели, согласно которой принципы справед-

ливости представляют собой вневременные свойства некоторой

независимой морально-этической реальности, с которой несо-

вершенные мужчины и женщины должны стараться согласовы-

ваться в меру своих возможностей.

Кроме того, техника равновесия рассчитана на разработку

принципов, относительных, по крайней мере, в двух смыслах.

Во-первых, она предназначена для выбора лучшей теории спра-

ведливости из списка альтернативных теорий, причем список

должен быть не только конечным, но и достаточно коротким,

чтобы можно было сравнить между собой содержащиеся в нем

теории. Это важное ограничение; сам Ролз, по его словам, не

сомневается в том, что если бы исходный список возможных

теорий был значительно шире рассмотренного им, в нем на-

шлась бы теория справедливости, гораздо лучшая, чем его два

принципа

. Во-вторых, результаты применения техники равно-

весия зависят от области исходного согласия между людьми, ко-

торые совместно проводят рекомендуемые умозрительные экс-

перименты. Она предназначена, как говорит Ролз, согласовы-

вать различные мнения людей путем вычленения общей для них

основы

. Нужно согласиться, что результаты такой процедуры

были бы разными для разных групп или для одной и той же

группы в разное время, поскольку общая основа для твердых

интуитивных представлений со временем меняется.

Если использовать технику равновесия в рамках натураль-

ной модели, авторитетность полученных выводов была бы

серьезно скомпрометирована их относительностью в обоих

смыслах. Если, например, используя технику равновесия, мы

способны лишь показать, что в пользу двух принципов Ролза

можно привести лучшие доводы, чем в пользу других принци-

Quine W. V. О. Op. cit. Р. 581.

Ibid. Р. 580-581.

230

пов из некоторого короткого списка, и если сам Ролз уверен,

что дальнейшие исследования позволили бы получить лучшую

теорию, то у нас очень мало оснований полагать, будто эти два

принципа точно описывают морально-этическую реальность.

Исходя из натуральной модели, трудно понять, почему они во-

обще должны иметь какой-то авторитет.

В самом деле, на основе данного аргумента было бы не

очень оправданно предполагать даже то, что эти два принципа

лучше описывают морально-этическую реальность, чем другие

теории из рассматриваемого краткого списка. Предположим,

нас просят выбрать из пяти теорий справедливости ту, которая

лучше всего приводит наши убеждения в состояние рефлек-

сивного равновесия, и мы выбираем пятую. Допустим, сущест-

вует еще какая-то шестая теория, которую мы выбрали бы, ес-

ли бы она присутствовала в списке. Эта шестая теория может,

например, оказаться более близкой к первой теории из исход-

ного списка, нежели к пятой, по крайней мере, в следующем

смысле: если взять долгий период, то общество, придерживаю-

щееся первой теории, могло бы принять больше тех решений,

которые были бы приняты в обществе, придерживающемся

шестой теории, нежели в обществе, придерживающемся пятой

теории.

Предположим, например, что исходный список теорий

справедливости включал бы классический утилитаризм и два

принципа Ролза, но не включал бы «среднего» утилитаризма

Мы могли бы отвергнуть классический утилитаризм на том

основании, что увеличение удовольствий ради самих удо-

вольствий, без всякой связи с ростом благосостояния отдель-

ных людей, имеет мало смысла, после чего мы выбрали бы два

принципа Ролза как наилучшую из оставшихся теорий. Но,

возможно, если бы в списке был «средний» утилитаризм, мы

предпочли бы его двум принципам Ролза, поскольку «средний»

утилитаризм не предполагает, что любое увеличение общего

количества удовольствий есть благо. Но при этом отвергнутый

нами классический утилитаризм мог бы оказаться ближе к

«среднему» утилитаризму (который мы выбрали бы, если бы

могли), чем два принципа Ролза, составившие наш действи-

тельный выбор. Он мог бы оказаться ближе в описанном нами

смысле, потому что предписывал бы больше тех конкретных

решений, которых требует «средний» утилитаризм, и, таким

образом, в конечном счете лучше описывал бы морально-эти-

1 От английского «average utilitarianism». Имеется в виду та разновид-

ность утилитаризма, которая, в отличие от классического утилитаризма,

основана не на идее общей пользы, а на идее средней пользы, вычисляем-

ой применительно к отдельному среднему индивиду. — Прим. ред.

231

ческую реальность, чем это делали бы два принципа Ролза. Ра-

зумеется, «средний» утилитаризм, в свою очередь, мог бы быть

отвергнут в случае более широкого списка, и сделанный нами

выбор указывал бы тогда на то, что какой-то другой элемент

исходного списка оказался бы лучше и классического утилита-

ризма, и двух принципов Ролза.

Относительность второго рода была бы не менее губительна

для натуральной модели по причинам, которые я уже разъяс-

нял. Если техника равновесия используется одним человеком

и в расчет берутся только его интуитивные представления, взя-

тые в полном объеме, тогда результат может оказаться автори-

тетным для самого этого человека. Другие люди, с другими

интуитивными представлениями, не смогут принять его выво-

ды, по крайней мере во всей их полноте, но сам он, возможно,

сделает это. Но если данной технике придается более социаль-

но значимый характер, например путем вычленения интуитив-

ных представлений, общих для целой группы людей, то резуль-

таты никто из них не сможет признать авторитетными, так же

как ни один ученый не мог бы признать авторитетным науч-

ный результат, полученный без учета данных, которые, по его

мнению, не меньше важны, чем использованные данные.

Таким образом, натуральная модель оказывается плохой

опорой для техники равновесия. Но ни одна из перечисленных

нами трудностей не возникнет, если допустить, что эта техни-

ка используется на основе конструктивной модели. В этой мо-

дели достаточным основанием для отказа даже от очень твер-

дого убеждения может служить тот факт, что его нельзя прими-

рить с другими убеждениями при помощи правдоподобного и

согласованного множества принципов; убеждение отвергается

не в силу своей ложности, а просто потому, что оно неуместно

в рамках программы, удовлетворяющей требованиям данной

модели. Относительность техники равновесия ни в том, ни в

другом аспекте не создает осложнений для конструктивной

модели. Нет никакого затруднения в том, что какая-то теория

могла бы оказаться лучшей, если бы ее приняли в расчет. Кон-

структивная модель предписывает должностным лицам и граж-

данам в своих действиях руководствоваться наилучшей про-

граммой, какую они могут сформулировать в настоящий мо-

мент на основании соображений согласованности, и, в

отличие от натуральной модели, не предполагает, что выбран-

ная теория является истинной в каком-либо окончательном

смысле. В конструктивной модели для отказа от некоторой

конкретной теории недостаточно того факта, что какая-то дру-

гая группа людей или общество с другой культурой и истори-

ческим опытом могли бы создать другую теорию. Можно со-

мневаться в том, есть ли у какой-либо группы людей основа-

232