Дворкин Р. О правах всерьез

Подождите немного. Документ загружается.

зиций. По мнению одних, этому делу соответствует некоторая

отметка слева от центра шкалы, по мнению других, ему соот-

ветствует некоторая отметка справа от центра, по мнению же

третьих — отметка в самом центре. Но решение «в ничью

пользу» по своему характеру такое же конструктивное реше-

ние, как и два других. Оно является конкурентным им и осно-

вывается на таких же эпистемологических или онтологических

предположениях (какими бы они были). Иными словами,

третье решение — это решение об «отсутствии правильного от-

вета»; если понимать это в том смысле, что ни один из двух

других ответов не является правильным, то это решение пре-

тендует на то, что само является правильным ответом.

(b) Допустим, судья, участвующий в нашем предприятии,

говорит следующее: (I) «Ни суждение о том, что ответчик не-

сет ответственность (p). ни суждение о том, что он не несет от-

ветственности (-p), не является истинным». Это не означает то

же самое, что и (II) «Я не вижу различия между доводами в

пользу (р) или (-p). Судье, позицию которого описывает

предложение (II), не остается ничего лучшего, как утверждать

(I) — в том случае, если, занимая эту позицию, он должен при-

нять какое-то решение. Может даже так оказаться, что для не-

го предложение (II) служит основанием в пользу (I). Но со-

всем другое дело утверждать о тождестве (I) и (II). «Мне пред-

ставляется, что доводы в пользу истца весомее» — это не то же

самое утверждение, что «Доводы в пользу истца весомее», даже

в устах одного и того же судьи. Поэтому в том же самом смыс-

ле (II) отличается от (I). Допустим, что вначале судья выска-

зывает оба утверждения (I) и (II), однако позже его коллеге

удается убедить его в том, что доводы в пользу истца весомее,

нежели доводы в пользу ответчика. В этом случае он скажет,

что, когда высказывал эти утверждения, (I) было ложным, а (II),

естественно, нет.

Я подчеркиваю различие между (I) и (II) с тем, чтобы

подкрепить только что выдвинутое мной положение, а именно

что так называемый тезис об «отсутствии правильного ответа»,

будучи решением в рамках рассматриваемого предприятия, но-

сит точно такой же характер и точно так же может оказаться

ошибочным, как и любой из двух других ответов. Этот тезис не

ответ, полученный в остатке, и не ответ, выбираемый нами за

неимением других, который автоматически оказывается истин-

ным всякий раз, когда нет убедительных доводов в пользу лю-

бого другого ответа или когда имеются весомые доводы в поль-

зу обоих других ответов. Утверждая (I), судья делает шаг от

своего собственного анализа к выводу, который говорит о чем-

то большем, нежели просто о наличии этого анализа, — точно

так же судья, выносящий решение в пользу истца, делает шаг

383

от имеющихся у него доводов к выводу о том, что эти доводы

правильны.

Мы можем вообразить себе предприятие, в рамках которого

различие между (I) и (II) не столь четко определено. Допус-

тим, что дирекция ипподрома приобретает не самое точное

оборудование для съемки фотофиниша. Она могла бы устано-

вить следующее правило: если снимок, сделанный с помощью

этого оборудования, не столь четкий, чтобы можно было точно

определить, какая победила лошадь, следует признать, что они

пришли к финишу одновременно, хотя более совершенное

оборудование могло бы зафиксировать победителя. В этом слу-

чае суждение о том, что фотоаппарат не может зафиксировать

победителя, и суждение о том, что победителя нет, сводились

бы к одному и тому же. Но предприятие, организованное судь-

ями, не таково. Ничто в правилах этого предприятия не указы-

вает на то, что, если какая-то ситуация представляется отдель-

ному судье или группе судей ничьей, то она, следовательно, и

есть ничья.

(с) Решение отдельного судьи в каком-то деле в ничью

пользу, реализующее в рамках рассматриваемого предприятия

ситуацию с «отсутствием правильного ответа», вероятней всего

будет оспорено. Тем не менее мы можем говорить об априор-

ной вероятности того, что в рамках данного предприятия будут

иметь место много или несколько дел, которые нельзя решить

в чью-либо пользу. Допустим, что судьи действуют в условиях

следующей примитивной правовой системы: она включает в

себя очень немного судебных прецедентов или законодатель-

ных актов и конституцию в очень зачаточном виде. Еще до на-

чала любой судебной сессии существует вероятность как того,

что судьи сочтут несколько дел во время этой сессии не реша-

емыми в чью-либо пользу, так и того, что несколько дел дей-

ствительно окажутся не решаемыми в чью-либо пользу. Пос-

кольку существующая правовая система очень невелика, для

нее одинаково хорошее оправдание, по мнению многих судей,

будет обеспечивать не одна, а несколько теорий, различающих-

ся главным образом по тому, какой результат они предлагают

для сложных судебных дед.

Однако, с другой стороны, предположим, что правовая

система, в рамках которой работают эти судьи, будучи очень

развитой, содержит в изобилии как конституционные и про-

цессуальные нормы, так и прецеденты и законодательные ак-

ты. В этом случае априорная вероятность ничейного результата

намного меньше; на деле она может быть столь низкой, что

оправдывает принятие в рамках рассматриваемого предприятия

еще одного базового правила, предписывающего судьям ис-

ключить решение в ничью пользу из списка возможных отве-

384

тов. Это предписание не отрицает теоретической возможности

решения в ничью пользу, но предполагает, что при существую-

щем корпусе правовых материалов судьи после длительных и

напряженных раздумий смогут прийти к выводу, что, и с уче-

том всех обстоятельств, и косвенно, та или иная сторона имеет

лучшее доказательство своей правоты. Это дополнительное

распоряжение будет рациональным в том случае, если априор-

ная вероятность ошибки в судебных решениях будет считаться

более высокой, нежели априорная вероятность того, что какое-

то дело не будет решаться в чью-либо пользу, и если в резуль-

тате исключения возможности судебных дел в ничью пользу

повысится количество завершенных дел или будут достигнуты

какие-либо другие политические преимущества. Разумеется,

это распоряжение будет не рациональным, а нелепым, если

правовая система недостаточна сложна, чтобы оправдывать

этот подсчет априорных вероятностей.

Теперь мы можем вновь обратиться к утверждению филосо-

фа о том, что судьи совершают очень серьезную ошибку, до-

пуская возможность существования правильного ответа в слож-

ном судебном деле. Если мы сочтем, что это утверждение вы-

сказывается в рамках нашего судейского предприятия, то есть

может быть высказано каким-либо судьей, то это утверждение

почти наверняка будет ложным. Оно сводится к следующему:

решение в ничью пользу необходимо является правильным ре-

шением в каждом спорном случае, то есть в каждом таком слу-

чае, когда ни один из ответов нельзя обосновать так, чтобы со-

мневаться в нем мог бы только человек, лишенный разума. Так

что (если только в нашем предприятии не принято особое рас-

поряжение игнорировать решения в ничью пользу) каждый су-

дья согласиться с тем, что в некоторых сложных судебных делах

действительно может не быть решения в чью-либо пользу, но

ни один судья не сочтет, что все сложные судебные дела тако-

вы. Философ же, в подтверждение своего требования и в проти-

вовес позиции судей, должен был бы представить конструкт-

ивное доказательство того, что всем сложным судебным делам

на предложенной нами шкале должна соответствовать отметка в

центре, однако это утверждение настолько неправдоподобно,

что его можно отбросить не раздумывая.

Если же в нашем предприятии принято только что упомя-

нутое особое распоряжение, то утверждению философа можно

было бы придать менее радикальный смысл. Он мог бы отри-

цать рациональность или разумность данного предприятия на

том основании, что априорная вероятность подлинной ничьи

достаточно велика и поэтому абсурдно предписывать судьям

игнорировать эту возможность. В таком случае его утвержде-

ние необходимо откорректировать: он не утверждает, что не

385

существует правильного ответа в любом сложном судебном де-

ле; по его мнению, неразумно лишь выдвигать условие, что

должен существовать правильный ответ в каждом сложном су-

дебном деле. Это более умеренное требование, которое, по су-

ти, является рекомендацией таким образом изменить наше су-

дейское предприятие, чтобы оно допускало решения в ничью

пользу, а потому эта рекомендация заслуживает рассмотрения,

хотя судьи вполне могут не принять ее, если правовая система,

в которой они работают, достаточно сложна.

Таким образом, если мы представим, что философ выска-

зывает свое утверждение в рамках нашего предприятия в лю-

бом из указанных нами толкований, то это утверждение необя-

зательно будет долго беспокоить судей, ибо в нем предполага-

ется, а не ставится под сомнение лежащая в основе этого

предприятия разумность. Философ мог бы возразить, что его

утверждение нельзя понимать как высказываемое в рамках дан-

ного предприятия; его нельзя понимать как утверждение, кото-

рое могут высказывать сами судьи, преданные этому предприя-

тию. Оно, скорее, представляет серьезную критику самой ра-

циональности данного судейского предприятия, и именно в

таком свете его следует понимать. Но мы должны разобраться

теперь с этим ключевым вопросом. Можно ли истолковывать

утверждение философа иначе, как требование, высказываемое

в рамках нашего судейского предприятия? Можем ли мы пони-

мать его как внешнюю критику всего этого предприятия?

Видимо, у нас имеется здесь две возможности. Мы можем

считать, что философ высказывает свое утверждение, будучи

участником другого судейского предприятия, в рамках которо-

го установлены иные условия истинности для суждений права.

Или же мы можем считать его утверждение внешним по отно-

шению к любому подобному предприятию и говорящим о фак-

тах реального мира, с которыми судьи, как бы они ни опреде-

ляли условия истинности для своих суждений, должны в ко-

нечном счете считаться. Однако ни одна из этих возможностей

не отвечает целям философа.

(1) Мы могли бы без труда представить себе судебное пред-

приятие, в рамках которого точка зрения философа о том, что

в сложном судебном деле не может быть правильного ответа,

была бы абсолютно здравой. Допустим, что группа судей ре-

шила следовать следующим правилам. Правовое суждение

можно принимать как истинное, если это суждение выводимо,

с учетом согласованных или оговоренных фактов, посредством

одной лишь дедукции из существующего права. Суждение пра-

ва можно отвергнуть как ложное, если противоположное ему

суждение выводимо, с учетом согласованных или оговоренных

фактов, посредством одной лишь дедукции из существующего

386

права. Согласно этим правилам, в любом сложном судебном

деле ни суждение в пользу истца, ни суждение в пользу ответ-

чика не могут быть приняты как истинные и не могут быть

отвергнуты как ложные. В этом смысле не существует пра-

вильного ответа в сложном судебном деле.

Однако ясно, что судейское предприятие, о котором мы го-

ворили выше, вовсе не является таковым. Поэтому утверждение

философа, каким бы здравым оно ни было в рамках другого

предприятия, к нашему предприятию не имеет отношения.

В ответ философ мог бы сказать, что его предприятие, как оно

только что было описано, по сути, является судейским пред-

приятием, действующим, например, в Великобритании и Со-

единенных Штатах, а представленное нами судейское предпри-

ятие — это просто продукт воображения. В главе 4 я утверждал,

что правовые системы, действующие в этих странах (и в других,

безусловно, тоже), на самом деле очень близки к представлен-

ному здесь судейскому предприятию. Если это так, то философ

едва ли может претендовать на то, что его предприятие точнее

соответствует действительности. Однако предположим, что я

ошибался, а его предприятие в большей мере отражает сущест-

вующие в реальности. Теоретический аргумент в пользу тезиса

об отсутствии правильного ответа призван был показать, что в

сложном судебном деле, в принципе, не может быть единствен-

ного правильного ответа. Теперь же этот аргумент доказывает

лишь, что фактически в известных правовых системах установ-

лены такие условия истинности для суждений права, которые

не допускают существование правильного ответа в сложном су-

дебном деле. Это было бы намного более умеренным требова-

нием, если бы оно было истинным, но это не так.

(2) Допустим, как утверждает философ, он не выдвигает

свое утверждение с позиции участника какого-либо альтерна-

тивного предприятия с иными базовыми правилами для при-

нятия и отрицания суждений права; он говорит о реальном

мире. Его аргумент состоит в том, что в действительности не

может быть правильного ответа в сложном судебном деле, так

что, если в каком-то судебном предприятии устанавливаются

правила, допускающие возможность такого ответа, то это пред-

приятие основывается на мифе. Он говорит не о другом судей-

ском предприятии, а об объективных фактах, которые должны

учитываться в любом судейском предприятий, претендующем

на соответствие реальности.

Но что представляет собой эта объективная реальность?

Она должна включать в себя права и обязанности, в том числе

юридические права и обязанности, в качестве объективных

фактов, независимых от структуры и содержания общеприня-

тых правовых систем. Эта идея известна по теориям естест-

387

венного права, но она выглядит неожиданной забавой в руках

философа, заявляющего во имя здравого смысла, что в слож-

ных судебных делах не может быть правильного ответа. Ведь в

конце концов, если права и обязанности входят составной

частью в некоторый объективный и независимый мир, то по-

чему бы нам не предположить, что кто-то имеет некоторое

право даже тогда, когда никто больше не считает, что он име-

ет это право, или когда никто не может доказать наличие у

него этого права?

Поэтому для нашего философа рискованно было бы утверж-

дать, что он говорит об объективной правовой реальности, в ко-

торой условия истинности не зависят от соглашений между

людьми. Это рискованно еще и в другом отношении. Под угро-

зой оказывается осмысленность его самого главного тезиса.

С его точки зрения ни утверждение (р) (Ответчик несет ответ-

ственность за нанесенный экономический ущерб) ни утвержде-

ние (-p) (Ответчик не несет ответственности за нанесенный

экономический ущерб) не может быть истинным, хотя ни одно

из них не является и ложным. Какой смысл можно усмотреть в

этом? Если ответственность — это дело объективных фактов,

независимых от предприятий, подобных тем, что мы описали, и

если суждение, утверждающее о праве на компенсацию (такое,

как (p)) не истинно, то оно должно быть ложным.

В утверждении философа можно усмотреть смысл только в

том случае, если он говорит об особых условиях истинности,

принятых в некотором предприятии. Как я только что признал,

его утверждение было бы разумным в рамках предприятия, где

принятые условия истинности позволяют утверждать или отри-

цать суждение только в простых судебных делах. Стало быть, в

сложном судебном деле суждение права нельзя утверждать как

истинное и нельзя отвергать как ложное. Его ложность не выте-

кает из того, что оно не является истинным. В предприятии,

организованном нашими судьями (но не включающем особое

распоряжение, запрещающее решения в ничью пользу), такое

положение дел остается теоретической возможностью, хотя ве-

роятность его появления в очень развитой правовой системе

мала. Если же вдобавок принимается это особое распоряжение,

то правила просто запрещают такое положение дел, когда

нельзя ни утверждать, ни отрицать какое-либо суждение, и ос-

нованием для этого служит тот прогноз, что это запрещение не

будет, в силу указанных мной причин, препятствовать осуществ-

лению этого предприятия. Но если мы не принимаем некоторых

особых условий истинности, позволяющих нам отвергать вывод

о ложности некоторого суждения, основанный на том, что оно

не истинно, то в этом случае тезис об отсутствии правильного

ответа вообще нельзя отстаивать.

388

Я привел эти же самые доводы, только в намного более

развернутом виде, в другой своей работе, и тем, кого интересу-

ет общий вопрос о том, всегда ли существует правильный от-

вет на правовой вопрос, следует обратиться к той работе

Однако нужно отметить одно возможное возражение против

моих доводов, не учтенное в той работе. В целом оно отсылает

к известному в философии языка аргументу, согласно которо-

му суждения о несуществующих объектах не являются ни ис-

тинными, ни ложными. Принято считать, что суждение «Ны-

нешний король Франции лыс» не является ни истинным, ни

ложным (хотя бытует и другое мнение, согласно которому это

суждение, при надлежащем его истолковании, просто ложно).

По всей видимости, суждение о короле Франции не относится

к тем суждениям, которые могут быть поняты только в рамках

особого предприятия наподобие тех, что мы рассматривали, и

тем не менее (считают некоторые) оно не является ни истин-

ным, ни ложным. Поэтому (я сталкивался с подобными дово-

дами) суждения права, не воспринимаемые как суждения, вы-

сказываемые в рамках особых предприятий, также могут быть

не истинными и не ложными.

Однако это сопоставление суждений права, фигурирующих в

сложных судебных делах, с суждениями о несуществующих

объектах, не проходит. В связи с последними проблемы встают

только потому, что субъект суждения не существует, а в самом

суждении скорее предполагается, нежели утверждается его суще-

ствование. Спорные же суждения права либо утверждают, либо

отрицают существование юридических прав или каких-либо

иных правовых отношений. Разногласие как раз и касается того,

корректно ли их утверждение или отрицание. Если мы когда-ни-

будь признаем, что не существует права на компенсацию за на-

несенный экономический ущерб, суждение о том, что истец име-

ет право на компенсацию, перестанет быть проблематичным.

Оно станет просто ложным. Это сопоставимо с суждением о

том, что сейчас существует король Франции. Никто не считает,

что это суждение не является ни истинным и ни ложным. Оно

или ложно (как считает большинство из нас), или истинно (как

уверены некоторые яростные приверженцы графа Парижского).

Что же в завершении следует сказать о том общем возраже-

нии, которое было предметом рассмотрения в настоящей гла-

Dworkin R. No Right Answer // Law, Morality and Society: Essays in Ho-

nour of H. L. A. Hart. L., 1977.

389

ве? Уже не столь очевидно, что это возражение, согласно кото-

рому в сложном судебном деле не может существовать пра-

вильного ответа, а лишь ряд приемлемых ответов, находит себе

поддержку в здравом смысле или реализме. Практический ар-

гумент в пользу этого возражения истолковывается неправиль-

но. Что касается теоретического аргумента, то опровержением

ему служат способности тех, кто его выдвигает, и, как нам

представляется, его нельзя даже сформулировать, не подкре-

пив его посылки тем положением, которое им ставится под

сомнение. Кому-то из читателей это покажется неубедитель-

ным. Разумеется, в действительно сложном судебном деле не

может быть так, чтобы одна сторона была просто права, а дру-

гая — просто неправа. Но почему же не может? Быть может,

предположение о том, что одна сторона является правой, а

другая — неправой, столь прочно и глубоко закрепилось в на-

шем привычном образе мышления, что мы не можем, не про-

тивореча себе, отказаться от этого предположения, как бы

скептично и трезво мы ни хотели подходить к решению таких

вопросов. Это объяснило бы трудности, возникающие при

связном изложении теоретического аргумента. «Миф» о том,

что в сложных судебных делах не существует правильного

ответа, неустраним и пользуется успехом. Его неустранимость

и успех служат доводами в пользу того, что он не является

мифом.

Оглавление

Введение 5

Глава 1. Юриспруденция 17

Глава 2. Модель норм 35

1. Затруднительные вопросы .... 35

2. Позитивизм 38

3. Нормы, принципы и стратегии 45

4. Принципы и понятие права 53

5. Решение по собственному усмотрению 57

6. Норма признания.. 68

Глава 3. Модель норм II 76

1. Социальные нормы 78

2. Действительно ли между мной и Хартом есть разногласия?. ........... 92

3. Образует ли «институциональное подтверждение»

норму признания? 99

4. Должны ли судьи решать по собственному усмотрению?............... 105

5. Отличаются ли на самом деле нормы от принципов? 109

Глава 4. Сложные судебные дела 120

1. Введение 120

2. Тезис о правах 121

3. Права и цели ...............132

4. Институциональные права 146

5. Юридические права 151

6. Политические возражения 174

Глава 5. Конституционные вопросы в суде 185

Глава 6. Справедливость и права 210

Глава 7. О правах всерьез 252

1. Права граждан 252

2. Индивидуальные права и право нарушать закон 255

3. Спорные права 269

4. Зачем нужно относиться к правам всерьез? 278

Глава 8. Гражданское неповиновение 281

Глава 9. Дискриминация наоборот 304

Глава 10. Свобода и нравственное поведение 326

Разочарование лорда Девлина 328

Первый аргумент: право общества на самозащиту 329

Второй аргумент: право общества следовать своим

собственным убеждениям 333

Понятие моральной позиции 336

Мораль в понимании лорда Девлина 343

Постскриптум о порнографии 346

Глава 11. Свобода и либерализм 350

Глава 12. Какие у нас есть права? . . . .. 358

1. Нет права на свободу 358

2. Право на свободы 366

Глава 13. Могут ли права быть спорными? 375

Рональд Дворкин

О ПРАВАХ ВСЕРЬЕЗ

Художественное оформление П.П. Ефремов

Компьютерная верстка Т. А. Клименко

ЛP № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 20.04.2004

Формат 60x90/16. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная

Усл. печ. л. 24,5. Уч.-изд. л. 25,8. Тираж 500 экз.

Заказ №

Издательство «Российская политическая энциклопедия»

(РОССПЭН)

117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82. Тел. 334-81-87 (дирекция)

Тел. 994-81-62 (отдел реализации)

Отпечатано во ФГУП ИПК «Ульяновский Дом печати»

432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14