Друкер Питер Ф. Менеджмент: задачи, обязанности, практика
Подождите немного. Документ загружается.
491
и предоставить работу. После этого он добавил, что надеется, что
эти крупнейшие корпорации сделают так, чтобы в каждой
чернокожей семье был мужчина: муж — для жены и отец —
для детей.
А ведь всего за десять лет до этого вряд ли можно было
представить себе, что кто-то (даже представитель крайне левых
прогрессивных взглядов) будет поносить корпорацию за отказ
сводить на нет внешнюю политику своего правительства или за
то, что она уклоняется от патерналистского контроля над
сексуальной жизнью граждан, которые даже не являются ее
сотрудниками.
Эта новая концепция социальной ответственности больше не
занимается такими вопросами, как, например, в чем заключаются
ограничения бизнеса или что должны делать руководители
бизнес-предприятий в отношении людей, находящихся у них в
непосредственном подчинении. Она требует, чтобы бизнес взял на
себя ответственность за социальные проблемы и социально-
политические цели и стал олицетворением совести и механизмом,
способным разрешать проблемы общества и излечивать его
болезни.
Но все чаще эту ответственность также возлагают и на
некоммерческие общественные учреждения. Университетам,
больницам, правительственным органам, научным (физическим,
историческим или лингвистическим) обществам нередко
выдвигают аналогичные требования, а также критикуют их за то,
что они не принимают на себя ответственность за беды и не-
счастья своего общества.
В начале 1960-х годов недовольные студенты организовывали
выступления против своих учебных заведений. Но студенческий
бунт 1968 года, который почти полностью уничтожил
Колумбийский университет, был вызван недовольством молодежи
тем, что учреждение не хотело взять на себя всю социальную
ответственность за соседствующий с ним Гарлем и не смогло
подчинить свои цели потребностям безработных из этого бедного
района.
492
ЧЕМ ЭТО ОБЪЯСНЯЕТСЯ
Наиболее популярное и очевидное объяснение этой
ситуации ошибочно. Всплеск социальной ответственности
поясняется не враждебностью общества по отношению к
бизнесу, напротив, именно успех системы предпринимательства
стал причиной новых и нередко завышенных ожиданий. В
значительной мере усиление требований в сфере социальной
ответственности — это цена успеха бизнеса.
В развитых странах мы воспринимаем экономические
показатели деятельности организации как нечто само собой
разумеющееся. Это сформировало убежденность в том, что
существует или должна существовать некая универсальная
способность достижения конкретных экономических
результатов. Это вынудило нас поверить в то, что те же усилия,
которые за последние сто лет привели треть человечества от
бедности к богатству, смогут за еще меньший промежуток
времени обогатить остальные две трети или, по меньшей мере,
гарантировать им стремительное экономическое развитие.
В годы до и после Первой мировой войны бедность
воспринималась людьми как нечто само собой разумеющееся,
совершенно естественное для человечества явление. Никто тогда
не считал, что экономическое развитие должно стать правилом.
Оно рассматривалось скорее как исключение из правил. В 1900
и даже в 1950 году поразительным считали не то, что Индия
оставалась бедной страной. Действительно, если бы в то время
кто-то заговорил об экономическом развитии Индии, его бы сочли
бы глупцом. Что же считалось действительно необычным и
исключительным, так это то, что Японии удалось покончить с
повсеместной бедностью и встать на путь быстрого
экономического развития. Сегодня же исключением и проблемой
считается недостаточное развитие страны. И независимо от того,
насколько стремительно протекает это развитие (как, например, в
Бразилии после Второй мировой войны), его все равно
рассматривают как недостаточное, потому что оно не преображает
всю страну, выводя ее из полной нищеты к процветанию в течение
жизни одного поколения.
493
Еще два поколения назад никто не думал, что бедность может
исчезнуть, даже в развитых и богатых на тот момент странах.
Сегодня трудно поверить в достоверность описаний и иллюстраций
первого обзора бедных районов Лондона (который впоследствии
стал богатейшим городом мира), опубликованного Чарльзом
Бутом в самом конце XIX века
1
. Сегодня с ними могут
сравниться только наводящие ужас истории из жизни Калькутты.
И все же нашим современникам бедные лондонцы 1890-х годов
покажутся весьма зажиточными людьми, если сравнить их жизнь с
той, которую вели их предшественники за двадцать лет до этого
2
.
Еще соратник К. Маркса Фридрих Энгельс, переиздавая в 1896
году написанную раннее книгу The Conditions of the Working
Classes in England, был вынужден признать, что сделанный ими с
Марксом прогноз пауперизации (обнищания) пролетариата уже
нельзя считать актуальным.
Бедность, которая сегодня воспринимается ужаснее всего
именно потому, что она существует бок о бок с богатством, в то
время воспринималась как нечто само собой разумеющееся.
Никто в XIX веке и в начале XX века не думал, что иммигранты,
не имевшие ни малейшего представления о работе в
промышленности, могут добиться в индустриальных городах
каких-то успехов, стать квалифицированными специалистами, не
чувствовать себя брошенными и несчастными. Никто не думал,
что трущобы промышленного Ланкашира или Вены в начале XX
века могут быстро преобразиться. Все, на что могли надеяться
люди, — это немного человечности, которая должна была
облегчить самые горькие страдания, и немного милосердия. В
лучшем случае предпринимались попытки помочь лишь
некоторым людям, отличавшимся необычайным даром и
честолюбием, подняться из пучины отчаяния. С точки зрения
человека, разделяющего взгляды марксизма, даже это было
проявлением сентиментального романтизма.
1
Charles Booth, Life and Labour of the People in London, издана между 1892 и
1897 гг.
2
См., например, знаменитую книгу Dictionary of London Чарльза Диккенса-
мл., которая увидела свет в 1879 г. и задумывалась как путеводитель для
туристов.
494
Следуя примеру своего лидера, он считал этих людей
пролетариями-люмпенами, не способными к совершенствованию
— как индивидуальному, так и коллективному.
Следует отметить, что ничто из ранней истории
экономического и социального развития человечества нельзя
сравнить с недавним прогрессом чернокожих американцев в этой
области. Всего за двадцать лет, с 1950 по 1970 гг., две трети
этой одной из самых неподготовленных и обездоленных групп
иммигрантов из индустриально неразвитых регионов
современной цивилизации смогли подняться из крайней нищеты
до уровня среднего класса. Они приобрели необходимые знания,
работу и достаток. Их дети получают высшее образование чаще,
чем дети других, более старых групп иммигрантов — итальянцев
или поляков, которым, между прочим, не приходится
преодолевать расовый барьер.
Все признают, что положение чернокожего американца
представляет собой весьма специфическую проблему. Но все
равно разница между тем, что считалось успехом полвека назад, и
тем, что считают полным провалом сегодня, четко демонстрирует,
насколько изменились надежды и устремления людей. Даже
довольно обеспеченные представители среднего класса из
прошлого имели лишь некоторые из тех элементов жизни, без
которых мы сегодня не представляем своего существования.
До сих пор в большинстве европейских городов можно
увидеть жилые дома, построенные в конце XIX века. Их едва ли
можно назвать хорошим жильем. Это темные и душные
пятиэтажные строения, с убогими маленькими квартирками без
лифта, с печным отоплением, которое требует угля или дров и
имеется только в "гостиной", с одной грязной крошечной ванной для
семьи из семи человек. А их строили в свое время для нового
среднего класса. В те времена практически отсутствовало
здравоохранение, образование выше начального было
привилегией избранных, а газеты считались роскошью. И какую
бы серьезную угрозу окружающей среде не представлял
современный автомобиль на улицах большого города, лошадь все
равно приносила с собой больше грязи, смрада, давила и калечила
больше людей и приводила к не меньшим заторам.
495
А существование на ферме, которую вело подавляющее
большинство населения, характеризовалась еще большей нищетой,
грязью и опасностью для жизни и здоровья.
В 1900 и даже в 1914 году уровень жизни населения
волновал лишь ограниченное число богатых людей. Для всех
остальных эта проблема была "эскапизмом" (бегством от жизни),
простительным лишь для сентиментальных романов, которые
расходились миллионными тиражами и которыми одинаково
зачитывались служанки и вельможные дамы. Однако в
действительности каждый день люди вели тяжелую борьбу за
выживание и пропитание и за деньги на оплату похорон.
Поэтому тот факт, что сегодня нас волнует такая проблема, как
уровень жизни, — это уже огромнейшее достижение нашей
цивилизации. Правда также то, что те же группы лидеров, которые
раньше несли ответственность за обеспечение надлежащей
продолжительности жизни, теперь, по мнению многих, должны
также отвечать и за качество жизни.
Именно поэтому требование социальной ответственности
выдвигается сегодня и к университету, поскольку он также
представляет собой историю успеха XX века.
"Если наука дает ответ на вопрос, как отправить человека на
Луну, — снова и снова говорили активисты студенческого
движения 1960-х годов, — то она обязательно должна подсказать
нам, каким образом мы можем сохранить окружающую среду,
избавить наши города от наркотиков, сделать супругов
счастливыми и убедить детей получать удовольствие от учебы.
Если же это не так, то объяснить это можно только неправильными
ценностными приоритетами или злонамеренным заговором".
Конечно, эти аргументы наивны, но они не лишены логики.
Громко требуя социальной ответственности, мы ожидаем от нее
слишком многого. Но то, что она может нам дать, нам
действительно нужно. В основе этих требований лежит не
враждебность по отношению к власти, а чрезмерная уверенность в
менеджерах и менеджменте.
496
РАЗОЧАРОВАНИЕ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ
В довершение всего сегодня наблюдается также постоянно
возрастающее разочарование в правительстве, неверие в его
способность разрешать значимые социальные проблемы
3
.
Еще лет пятьдесят назад люди, которые сегодня требуют от
бизнеса (или университета) социальной ответственности, надеялись,
что правительство сможет разрешить все проблемы общества, а то
и проблемы каждого человека. Во всех странах до сих пор
наблюдается давление, направленное на увеличение количества
правительственных программ, сопровождаемое усилением
сопротивления увеличению расходов и налогов. Но даже самый
ревностный сторонник правительства, проводящего активную
политику, сегодня уже не ждет хороших результатов даже в тех
странах, в которых уважение и вера в правительство до сих пор
велики, например в Японии, Швеции и Германии. Даже человек,
который свято верит в силу правительства, больше не верит в то, что
проблема может быть решена благодаря тому, что ею займется
государство. Вследствие этого люди, которых больше всего волнуют
эти проблемы, т.е. либералы и прогрессивные деятели, которые не
так давно объединились под лозунгом "больше правительства",
сегодня все чаще надеются на другие группы лидерства и
институты и больше всего на бизнес. Они считают, что эти
институты могли бы заняться проблемами, которые должно было
разрешить, но оказалось не в состоянии разрешить правительство.
3
Подробнее об этом см. в главе 10 моей книги Эпоха разрыва.
497
Роберт Кеннеди — а не Национальная ассоциация
промышленников — предложил, чтобы именно бизнес занялся
ликвидацией трущоб в больших городах Соединенных Штатов. А
один из самых верных и уважаемых сторонников активизма
(политика активного вмешательства государства в экономику. —
Примеч. пер.), ведущий теоретик профсоюзного движения США
Фрэнк Танненбаум из Колумбийского университета, на закате
своей жизни, весной 1968 года, заявил на страницах Journal of
World Business, издаваемого Колумбийским университетом, что
многонациональная корпорация — это последняя надежда и
единственная основа мира во всем мире.
НОВЫЕ ГРУППЫ ЛИДЕРСТВА
В целом в основе требований социальной ответственности
лежит явная связь между лидерством в обществе и лидерством в
менеджменте.
В XX веке менеджеры самых крупных институтов всех
развитых и большинства развивающихся стран стали лидерами
общества. Старые группы лидеров — аристократы и
священнослужители — или полностью престали существовать,
или утратили свою мощь. Даже ученые, истинные лидеры
периода, наступившего после Второй мировой войны, в последнее
время лишились значительной доли своего былого престижа.
Единственной новой группой лидеров, появившейся в настоящее
время, являются менеджеры коммерческих предприятий и
университетов, правительственных органов и лечебных
учреждений. Они управляют ресурсами общества, но они также
обладают нужной компетентностью. Поэтому весьма логично
будет, если именно они возьмут на себя руководство и
ответственность за решение важнейших социальных проблем и
вопросов.
Вследствие всех этих изменений (появление менеджеров в
качестве главной группы лидерства, возрастающее разочарование
в правительстве и перенос акцента с количественных на
качественные показатели жизни) возникла потребность в том,
чтобы менеджеры — особенно в сфере бизнеса, — занимаясь
498
своей работой, уделяли больше внимания социальным вопросам.
Важно, чтобы качество жизни стало делом бизнеса. При традици-
онном подходе задают вопрос: "Как мы можем организовать
производство автомобилей (или обуви) так, чтобы не
противоречить социальным ценностям и убеждениям местного
сообщества, чтобы не навредить людям, их свободе и
благосостоянию общества в целом?" В свете последних событий
перед бизнесом выдвигается новое требование: формировать
социальные ценности и убеждения, создавать свободу для личности
и активно участвовать в становлении добропорядочного,
правильного общества.
Это требование не может быть реализовано без нового
мышления и стиля поведения менеджеров. Этого нельзя добиться и
традиционным способом, с данной задачей не справиться и
благодаря связям с общественностью.
Связи с общественностью интересует прежде всего вопрос:
нравится ли, понята ли та или иная компания или отрасль
обществом. Их, следовательно, беспокоит тот факт, что
сторонники лозунга "Власть черным" (лозунг негритянского
движения в США, требующий большего участия негров в
политической и культурной жизни страны. — Примеч. ред.)
осуждают стимул к получению прибыли для гетто и что они
относятся к бизнесу с таким же презрением, как к любому другому
аспекту белого истэблишмента. Но важно не это, а то, что лидеры
движения "Власть черным" надеются, что бизнес будет творить
чудеса и трудоустраивать, давать образование и обеспечивать
жильем людей из гетто. Они также рассчитывают на то, что все
эти чудеса произойдут в одночасье. При этом возникают вполне
уместные вопросы: "В состоянии ли бизнес справиться с этими
огромными проблемами? Как это будет происходить? Должен ли
он вообще этим заниматься?" Дать ответы на эти вопросы связи с
общественностью не могут.
ТРИ ИСТОРИИ-ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
В настоящее время газеты и журналы пестрят заголовками
наводящих ужас историй о безответственности бизнеса, жадности
499
и некомпетентности. Без сомнения, есть безответственные,
жадные и некомпетентные менеджеры и коммерческие
предприятия. Так или иначе, менеджеры — тоже люди. Однако
настоящими проблемами социальной ответственности бизнеса
являются отнюдь не безответственность, жадность или
некомпетентность. Если бы было так, проблему было бы легко
решить. К сожалению, основные проблемы социальной
ответственности совершенно иные. Это проблемы, связанные с
благими намерениями, достойным поведением и высокой
ответственностью, которые не стали явью.
Это можно продемонстрировать на примере трех
предостерегающих историй.
UNION CARBIDE И ВЕНА, ЗАПАДНАЯ ВИРГИНИЯ
Западная Виргиния, регион США, который никогда не был
особо процветающим, в конце 1920-х годов переживал особенно
тяжелый экономический кризис, ставший следствием ослабления
значимости угледобывающей промышленности, которая долгое
время была оплотом всего штата. Упадок отрасли ускоряло
постоянно растущее беспокойство общества по поводу множества
несчастных случаев в шахтах и профессиональных заболеваний
шахтеров. Сложившееся положение дел объяснялось тем, что
многие угольные шахты Западной Виргинии были маленькими, что
не позволяло применять на них современные меры защиты и
обеспечения безопасности охраны труда и здоровья шахтеров.
К концу 1940-х годов ведущая промышленная компания
штата выразила обеспокоенность относительно постоянного
спада экономической активности в регионе. Штаб-квартира
Union Carbide, одной из самых крупных химических корпораций
Соединенных Штатов, располагалась в Нью-Йорке. Но
предприятия компании находились в угледобывающих районах
Западной Виргинии, и корпорация считалась самым крупным
работодателем штата, даже на фоне ряда довольно больших шахт.
Итак, высшее руководство корпорации обратилось к группе
молодых инженеров и экономистов с просьбой разработать план
500
создания новых рабочих мест в Западной Виргинии, особенно в
районе размещения новых заводов компании, который, кроме
всего прочего, отличался чрезвычайно высоким уровнем без-
работицы. Однако относительно самого неблагополучного
района — самой западной точки штата на границе с Огайо —
специалисты так и не смогли предложить более или менее
стоящего проекта. Но именно там рабочие места требовались
больше всего. В округе и в самом маленьком городке Вена
(Западная Виргиния) уровень безработицы просто зашкаливал,
и при этом никаких перспектив для развития каких-либо новых
отраслей промышленности тут не было. Единственным
предприятием, которое можно было бы открыть в Вене, был
ферросплавный завод, на котором пришлось бы использовать
устаревший производственный процесс, что привело бы к намного
большим расходам по сравнению с теми, которых требовали более
современные технологии, уже применявшиеся конкурентами
компании Union Carbide.
Но и без этого Вена отличалась весьма неудачным
местоположением. Технологический процесс требовал угля
хорошего качества и в огромных количествах. Но в том районе
добывали уголь с большим содержанием серы, который нельзя
было использовать в производстве без предварительной
дорогостоящей обработки и очистки. И даже в этом случае (после
значительных капиталовложений) процесс был, по существу, очень
шумным и грязным, с большими выбросами вредной зольной пыли
и ядовитых газов.
Кроме того, единственные транспортные магистрали —
шоссе и железная дорога — проходили не по территории
Западной Виргинии, а по противоположному берегу реки, т.е. уже
в Огайо. И размещение предприятия в этой местности означало,
что преобладающий в этих краях западный ветер будет относить
сажу из дымовых труб и серу, выделяемую энергетическими
установками, прямо в Вену, расположенную на другом берегу реки.
Но завод в Вене предоставил бы 1500 рабочих мест в самом
городе и еще от 500 до 1000 — возле нового месторождения
угля, открытого неподалеку. Помимо этого, на территории нового
угольного бассейна можно было бы вести разработку открытым