Друкер Питер Ф. Менеджмент: задачи, обязанности, практика

Подождите немного. Документ загружается.

261

Краснобаи из трудовых партий и движений все еще

разглагольствуют о злых капиталистах и нещадно критикуют

систему прибыли. Но настоящая классовая война сегодня идет

между "желтыми касками" (прозвище американских строительных

рабочих, известных своим консерватизмом, в том числе в

политических вопросах. В переносном смысле — любой рабочий, не

терпящий "интеллигентов". — Примеч. ред.) и либералами, т.е.

наемными работниками умственного труда, представителями

среднего класса. Именно их вездесущая коалиция — как в

американском "Новом курсе", так и в социал-демократической и

лейбористской партиях Европы (начиная с либерально-лейбористской

коалиции, сформировавшей в 1907 году, первое "современное"

правительство — британский кабинет Ллойда Джорджа) — создала

прогрессивную левую партию и доминировала в политике всех

развитых стран на протяжении подавляющей части XX века. А

основным политическим событием оставшейся части XX века будет

возрастающий раскол между этими двумя группами.

В США — и в несколько меньшей степени в Великобритании и

Западной Европе — после Второй мировой войны произошли

серьезные сдвиги в возможностях, власти и статусе от

производственного рабочего к профессионалу среднего класса, а

именно к учителям, социальным работникам, администраторам

государственных программ и т.д. Относительная доля заработной

платы в национальном доходе за эти годы изменилась очень не-

значительно, не сильно изменилось и распределение доходов на

высокие и низкие. И все же средний класс за этот период очень

выиграл, особенно по сравнению с рабочим. Независимо от того, на

что были нацелены социальные программы в развитых странах

последних двадцати пяти лет, их первейшим, а часто и основным

результатом был рост доходов и власти наемных работников

умственного труда, принадлежащих к среднему классу.

На сегодняшний день возникли очень серьезные сомнения

относительно правоты традиционной предпосылки, гласящей, что

более высокие расходы на среднее образование в расчете на одного

ребенка обязательно означают более качественное образование и

хорошие школы. Зато они однозначно означают более высокие

262

доходы большинства учителей средних школ. Вопрос, помогли ли

американские программы борьбы с бедностью многим

малоимущим, по-прежнему остается открытым. Однако то, что эти

программы привели к созданию прекрасно оплачиваемых рабочих

мест для социальных работников, бухгалтеров и администраторов —

это факт. Возможно, охрана окружающей среды выиграет от

борьбы в ее защиту больше, чем малоимущие получили в

результате борьбы с бедностью, но первыми от этих программ

выиграли биологи, инженеры, химики и др. И все эти программы

финансируются из налогов групп населения, занимающих

промежуточное положение в общей пирамиде доходов; в развитых

странах другой крупной налоговой базы просто не существует.

"Группа населения, занимающая промежуточное положение в

пирамиде доходов", — это эвфемизм, который экономисты

используют вместо слова "рабочие". Именно они в основном

финансируют большинство программ, прямую выгоду от которых

получают более высокооплачиваемые и более образованные

работники умственного труда. И то, что эти поборы делаются во

имя прогресса и в пользу либералов или представителей левого

крыла, только подливает масла в огонь, во всяком случае, с точки

зрения "желтых касок".

КРИЗИС ПРОФСОЮЗОВ

Изменение статуса работника физического труда, приведшее к

смещению акцента на умственный труд, создало не только новый

классовый раскол — более глубокий, чем тот, который в первых

десятилетиях XIX века противопоставил пролетариат буржуазии, —

но и привело к серьезным трудностям для института работника

физического труда, т.е. для профсоюза. Возможно, наиболее

примечательным признаком этого является резкое падение

качества лидеров профсоюзов, что в значительной степени стало

результатом "образовательного взрыва". В прошлом профсоюзная

деятельность была хорошей карьерной возможностью для

амбициозного молодого рабочего, который рано ушел из школы и

был лишен возможности перейти из рабочего класса хотя бы в

средний, если не в более высокий. Вальтер Рейтер из

263

Объединенного профсоюза рабочих автомобильной промыш-

ленности на протяжении двадцати пяти лет был самым известным,

самым уважаемым и, возможно, самым влиятельным

американским лейбористским лидером. В двадцатых годах Рейтер

поступил в колледж. Если бы он смог доучиться в нем до конца и

получить диплом, то не исключено, что двадцать лет спустя он

стал бы одним из топ-менеджеров в автомобильной

промышленности. Он обладал харизмой, амбициями, умом и

интуитивным чутьем к экономическим проблемам и проблемам

бизнеса. Он был отличным организационным политиком, который

очень хорошо понимал, как создать внутреннюю политическую

машину. Но кроме всего этого он еще был человеком, очень

верным своей организации. И то, что он начал с глубоких

социалистических убеждений, мало что меняло. В конце концов,

Генри Форда, например, очень многие считали убежденным

анархистом. Многие из людей, которые в 1940-е-начале 1950-х

занимали высокие управленческие посты в автомобильной

промышленности, включая Чарльза Вилсона, после Альфреда

Слоуна, ставшего генеральным менеджером General Motors,

имели приблизительно такое же прошлое. Они, подобно Рейтеру,

выросли в среде рабочего класса. Наиболее авторитетным среди

них был Юджин Дебс, американский лидер социалистов накануне

Первой мировой войны.

Рейтер был вынужден уйти из колледжа и стать рабочим

конвейера из-за начала Великой депрессии. С этого момента вся

энергия деятельного и амбициозного человека была направлена на

открывшиеся ему карьерные возможности в сфере профсоюзной

деятельности.

В современных развитых странах способный и амбициозный

молодой человек продолжает свое образование до получения

диплома о высшем образовании. Так он попадает в разряд

менеджеров и специалистов. Он вполне может по своим убеждениям

принадлежать к "левым", но его управленческие способности уже не

будут работать на пользу рабочего класса. Лидеры, которые

попадают в созданный таким образом вакуум, руководствуются

скорее не амбициями, а чувством обиды или ощущением своих

намного меньших способностей, либо это просто люди, лишенные

264

уверенности в себе. Они будут слабыми лидерами, а наихудшее, с

чем может столкнуться любая отрасль, — это слабый профсоюз.

В то же время тот факт, что молодой рабочий считает себя

неудачником, заставляет его противостоять и оказывать

сопротивление тем же лидерам профсоюза, которых он сам и

избрал. Как только человек занимает управленческую должность в

профсоюзе, он автоматически причисляется к истеблишменту. Он

должен общаться с сильными мира сего из правительства и бизнес-

сектора. Ему приходится использовать свою власть. Он должен иметь

все атрибуты власть придержащих — большой офис, целый штат

помощников и ассистентов, четыре телефонных аппарата на

рабочем столе и т.д. Чтобы быть эффективным лидером, он должен

превратиться в одного из "них" и перестать быть одним из "нас".

Вчерашний рабочий рассматривал управленческий орган

профсоюза как орган, защищающий его интересы. Он гордился тем,

что лидер профсоюза превратился во влиятельную особу.

Сегодняшний молодой рабочий, преисполненный уверенности в

том, что он неудачник, по вполне понятным причинам оказывает

лидерам профсоюза еще большее сопротивление, чем остальному

начальству. В результате лидеры профсоюза все больше и больше

утрачивают контроль над собственными членами, которые их

отвергают, которые им противостоят и не признают их. В свою

очередь, это делает профсоюз все более уязвимым. Ведь профсоюз ни

на что не способен, если он не может завоевать голоса и подчинение

участников, обеспечить соблюдение условий коллективного

договора; в этом случае он не может рассчитывать на то, что его

члены будут оказывать поддержку лидеру. Будущее профсоюза и его

роль в индустриальном, в частности в развитом обществе, не

является предметом обсуждения этой книги. Вне всякого сомнения,

коллективные соглашения — неважно, идет ли речь об отдельной

компании, или профсоюзе, или (как в Западной Европе и Японии)

о соглашениях между всей отраслью и ее профсоюзом —

сталкиваются сегодня с серьезными проблемами. Спорным

является вопрос, сохранится ли вообще в будущем "цивилизованное

промышленное благосостояние" коллективных соглашений, которое

стало главным достижением первых лет XX века. Пока неясно, что

может прийти ему на смену.

265

Все попытки заменить коллективные соглашения какими-либо

другими видами соглашений, как это делалось в шведском или

голландском подходе к заключению трехсторонних соглашений с

учетом интересов общества, менеджмента и профсоюзов, оказались

недолговечными. Они сработали в критической ситуации,

например, когда Нидерланды реконструировали свою экономику

после второй мировой войны. Однако они оказались неспособными

выжить под давлением инфляции. Новое поколение работников от

них отказалось.

Ни одна экономика, ни одно общество не могут и не должны

терпеть состояние промышленной войны, особенно разнузданной

"партизанской войны" или постоянной эскалации издержек на

рабочую силу и неизменную огромную инфляцию.

Государственный контроль тоже не дает ответа на этот вопрос.

Политика в области заработной платы и цен до сих пор работала

урывками и только ограниченное время.

Однако потребность в органе, защищающем интересы рабочего

перед менеджментом или хотя бы представляющем его интересы,

существует. И он нужен не только рабочим, но и обществу

Независимо от того, из кого он состоит и как его выбирали,

менеджмент является и должен быть властью. Любой власти

необходимы ограничения и контроль, иначе она превратится в

тиранию. Профсоюз — это очень специфический, практически

беспрецедентный орган ограничения политической власти

менеджмента. Это оппозиция, которая никогда не сможет стать

правительством. В то же время в своем ограниченном масштабе он

выполняет в индустриальном обществе чрезвычайно важную

функцию, однако сегодня он все больше и больше утрачивает

способность ее выполнять.

Оппозиционная функция профсоюза в будущем понадобится

нам намного больше, чем она была нужна в прошлом. Рабочий

физического труда начинает понимать, причем вполне обоснованно,

что он не может больше зависеть от политической партии и от ее

призывов к большинству. Это результат постепенного отхода

Более подробно об этом читайте в моей книге The New Society (New York and London,

1950).

266

от "Нового курса", т.е. от социал-демократического союза между

рабочим и либералом. Все больше и больше власть, которую нужно

ограничивать, принадлежит не руководителям и капиталистам, а

образованному среднему классу работников умственного труда.

Их не слишком интересуют прибыли, зато очень интересует

власть. Наиболее острые конфликты власти разворачиваются сегодня

не в частных предприятиях или в бизнес-компаниях, они

разгораются между вахтерами и кафедрами университета, между

санитарами и администраторами больницы, между ассистентами и

выпускниками высших учебных заведений. Или, например, как в

шведской сталелитейной промышленности, между рабочими и их

убежденными боссами-социалистами в национализированных

отраслях. Это конфликты между интересами рабочих и общества

(во всяком случае, так считают либералы). В таких конфликтах

политические партии, нацеленные на массовую поддержку и

привлечение голосов большинства избирателей, склоняются к тому,

чтобы стать на сторону боссов, поскольку никакая риторика и

краснобайство не могут скрыть того факта, что решение этих

конфликтов будет оплачиваться не из прибылей, а из цен или

налогов.

Институты общественного обслуживания могут столкнуться с

более сложными проблемами промышленных взаимоотношений,

чем бизнес-компания, и они намного хуже к ним подготовлены.

Больницы, школы, государственные учреждения — во всех этих

организациях профсоюзы создаются все активнее и активнее. В

этих институтах рабочий физического труда или младший клерк

чувствует себя даже еще более обделенным и принадлежащим к

людям второго сорта, чем рабочий на производстве или в

обслуживающих отраслях.

Профсоюзы сами по себе не могут рассматривать события сквозь

призму собственной роли в будущем, они не могут разработать новые

подходы к своей структуре и функциям. Одной из причин этого

является то, что новые лидеры, пришедшие на смену умерших или

ушедших на пенсию первопроходцев, часто обладают намного

меньшими способностями, они менее зрелы, менее компетентны.

Не менее важным является и тот факт, что новые лидеры могут

267

удержать контроль над членами профсоюза, только если они будут

против всего. Новые лидеры даже не рискуют задавать вопросы, не

то чтобы ставить их под сомнение и выносить на обсуждение. Они

не рискуют становиться лидерами и вынуждены постоянно

отчаянно бороться, чтобы удержаться на своем месте. Один из

множества подтверждающих это примеров — жалкая

неспособность британских профсоюзов вынести на обсуждение

проблемы реформирования профсоюза, о котором столь убежденно

говорит каждый новый генеральный секретарь Конгресса тред-

юнионов, заняв свою должность.

Политик тоже не склонен задавать подобный вопрос и тем более

отвечать на него. Он просто парализован расколом между рабочими

и либералами. Если сам он при этом является либералом, то попадает

под перекрестный огонь между двумя сторонами, поддержка

которых ему необходима, чтобы быть избранным и оставаться на

своем посту. Если он не либерал, то его будет привлекать надежда на

получение поддержки одного из наиболее озлобленных партнеров

по бывшему союзу. Каждый консервативный лидер последних лет

— Никсон в США, Хит в Англии, де Голь и Помпиду во Франции

— уклонялся от решения этого вопроса так же, как это делали

либералы. Под давлением мнения общества, которое устало от

состояния войны в промышленности, особенно от забастовок

"против общественных интересов" (или, в более нелестной

формулировке, "против удобства общества"), они могут усилить

требования к профсоюзам. Вполне возможно, что в ближайшем

будущем они будут вынуждены прибегнуть к конкретным

действиям против монополии профсоюзов. В то же время

представляется маловероятным, что они захотят или смогут заняться

вопросом выработки новой базовой политики.

Нам нужна новая политика в сфере производственных

отношений. Во всех развитых и развивающихся странах

менеджерам бизнес-институтов и общественных институтов

придется заново продумать будущее профсоюза, его роль, функцию,

позицию как внутри института, так и в обществе. Это ключевая

обязанность менеджмента. Помимо того, это еще и бизнес-

обязанность менеджмента. Будущее бизнеса и экономики, точно так

же как и будущее общества в целом, во многом зависит от того,

268

каким способом мы разрешим или, наоборот, не сможем разрешить

возрастающий и углубляющийся кризис профсоюзов. Обдумать

роль и функции профсоюза само по себе очень интересно для

менеджмента. Считать, что слабость профсоюза означает силу

менеджмента, значит, заниматься самообманом. Можно громко

стенать по поводу объединения в профсоюзы (меня самого не

считают сторонником этого движения), однако раз он уже

существует (а профсоюз является типичным явлением для всех

развитых стран) и слаб, т.е. у него нет определенной роли,

функции, полномочий, сильного и эффективного руководства, то

это неминуемо означает непродуктивное соперничество,

демагогию, безответственные требования, все возрастающее

напряжение и озлобленность. Слабость профсоюза вовсе не

означает силы менеджмента. Наоборот, это означает его слабость.

УПРАВЛЕНИЕ РАБОТНИКОМ УМСТВЕННОГО ТРУДА: НОВОЕ

ИСПЫТАНИЕ

Управление отношениями между работником ручного труда и

профсоюзами является хотя и чрезвычайно важным для общества,

но арьергардным, ответным видом деятельности менеджера.

Единственное, на что он может рассчитывать, — это сдержать ущерб,

который оставили после себя двести лет истории производственных

отношений. Даже эта крайне ограниченная задача потребует

серьезных изменений используемых стратегий и практики, а также в

предположениях и основных подходах менеджеров. При этом цель

должна быть относительно скромной. Не потерять почву под ногами

— это достаточно трудно, неважно, идет ли речь о продуктивности,

мотивации или производственных отношениях. Нам очень нужно

вновь почувствовать под ногами почву, потерянную в результате

того, что можно назвать двумя сотнями лет плохого менеджмента,

однако на сегодняшний день это стоит рассматривать скорее как

надежду, чем реалистичное ожидание. Управление

интеллектуальным трудом и работником умственного труда — это

скорее относится ко дню сегодняшнему и завтрашнему, чем к дню

вчерашнему. Поскольку это по сути своей совершенно новая задача,

то мы знаем о ней еще меньше, чем об управлении работником

269

физического труда. Поэтому она, по всей вероятности, будет самой

тяжелой. С другой стороны, тут пока не существует долгой истории

разочарования, взаимных подозрений, обид, замаскированных

научными теориями, и острых фольклорных высказываний по

поводу суровых ограничений, правил и норм. По этой причине

управление умственным трудом и работником умственного труда

может сконцентрироваться на выработке правильных стратегий и

их практического применения. Менеджмент сегодня может сконцен-

трироваться на будущем, а не на изобличении прошлого, на

потенциальных перспективах, а не на проблемах. Управление

умственным трудом и работником умственного труда потребует

исключительного воображения, мужества и очень сильного

лидерства. В некоторых отношениях это будет значительно более

сложная задача, чем до недавнего времени было управление

работником ручного труда. Дело в том, что такое оружие, как страх —

страх перед экономическими трудностями, страх перед отсутствием

защищенности на рабочем месте, физический страх охранников

компании или страх перед государственной властью, — который так

долго использовали вместо управления физическим трудом и

работником физического труда, в контексте умственного труда и

работника умственного труда не действует. Работник умственного

труда, за исключением разве что наиболее низовых его уровней, не

будет работать продуктивно из-за страха. Только самомотивация и

самонаправление могут сделать его продуктивным. Чтобы что-либо

производить, он должен быть ориентированным на достижения.

Продуктивность, да и общественное единство вообще, в любом

развитом обществе базируются на способности сделать умственный

труд продуктивным, а работника умственного труда ориентированным

на достижения. Возможно, это даже главнейшая задача нового

информационного общества. У менеджмента умственного труда нет

предшественников. Традиционно умственным трудом занимались

люди, работающие автономно или в небольших группах

. Сегодня

умственная работа выполняется в больших, сложных, управляемых

менеджерами институтах. Работника умственного труда даже нельзя

считать преемником вчерашнего "интеллектуала-профессионала".

Более подробно об этом читайте в моей книге Эпоха разрыва.

270

Он является преемником квалифицированного работника, и нам

еще только предстоит определить его функцию, его вклад, его

положение в организации.

Плохо то, что мы не можем четко определить и тем более

измерить, продуктивность большинства видов умственного труда. Мы

можем определить и измерить продуктивность клерка,

сортирующего бумаги, или продавца в универмаге. Однако дать

определение продуктивности труда торгового агента

производственной фирмы уже намного сложнее. Должны это быть

суммарные продажи? Или это распределение прибыли от продаж,

которая может очень сильно варьироваться в зависимости от

ассортимента продукта, который может продать один агент по

продажам? Или это реальные продажи в сравнении с потенциалом

обслуживаемой им территории? А может, при определении

продуктивности агента по продажам необходимо учитывать его

способность удерживать имеющихся клиентов? Или, возможно,

ключевой должна считаться его способность привлекать новых

клиентов? Эти задачи намного сложнее, чем определение и измерение

продуктивности даже очень высококвалифицированного работника

физического труда. В последнем случае практически всегда возможно

определить и измерить продуктивность в количественных

показателях, например, в парах обуви, произведенных за час, за день, за

неделю по сравнению с минимальными стандартами качества.

Еще сложнее определить продуктивность инженера-дизайнера или

инженера по техническому обслуживанию; сотрудника по контролю

над качеством или специалиста, составляющего прогнозы сбыта;

учителя (практически безнадежная задача) или научного

исследователя; и, наконец, менеджера.

Достижения работника умственного труда очень трудно

измерить. Никто, кроме него самого, не может ответить на вопрос,

что в его работе, эффективности, социальном статусе приносит ему

личное удовлетворение; что дает ему повод считать, что он вносит

весомый вклад, что он работает эффективно, что он действительно

ценен, что он самореализуется.