Друкер Питер Ф. Менеджмент: задачи, обязанности, практика

Подождите немного. Документ загружается.

1081

перешло к профессиональным менеджерам, не связанным с семьей.

В крупных европейских и американских семейных компаниях семья тоже зачастую

продолжала играть важную роль и после того, как бизнес превышал средний

размер. Например, в Siemens (Германия) семья была мощно представлена в

менеджменте до конца Второй мировой войны, т.е. в течение ста лет. В

американской DuPont семья до сих пор оказывает серьезное влияние на

управление, даже семьдесят лет спустя после того, как братья Дюпон и их кузен в

1902 году приобрели несколько небольших заводов по производству пороха и

начали создание современной компании DuPont. Но и в Siemens, и в DuPont

профессиональные менеджеры уже давно стали равноправными членами группы

топ-менеджеров, обладая таким же авторитетом, влиянием и правом принимать

решения (хотя не обязательно закрепленные официально и

задокументированные в протоколе). Достигнув определенного размера, семья

может сохраниться, только если сможет привлечь и удержать первоклассных

специалистов, не являющихся ее членами, — не обязательно путем "усыновления"

(что практиковалось среди американских Дюпонов, возможно, еще успешнее, чем у

японцев). Если семейный бизнес хочет сохраниться, ему лучшезаранее обдумать,

что нужно сделать, чтобы посторонний человек захотел жить и работать с

правящей семьей.

Правила довольно просты; и Siemens, и DuPont сформулировали их много лет назад:

в бизнесе должны оставаться только те члены семьи, которые подходят для поста

топ-менеджеров на основании их собственных знаний, опыта и заслуг. Член семьи в

семейном бизнесе часто занимает руководящую должность независимо от своего

титула и ранга и даже независимо от того, какую работу он выполняет. Он может

быстро подняться на самую вершину _ как сын, брат, зять. Независимо от его ранга,

он уже относится к топ-менеджменту. Если же он не может завоевать уважение на

этом посту благодаря своим собственным качествам, т.е. в результате

эффективной работы, ему не следует оставаться в деле. Возможно, кузен Пол остро

нуждается в поддержке семьи. Но если он не подходит для работы топ-менеджером,

лучше заплатить ему за то, чтобы он не приближался к компании. Вне компании он

обходится только в то, что он получает. Если же ему позволить работать в

компании, он будет стоить намного больше: он будет стоить семье уважения,

способности притягивать и удерживать хороших специалистов, возможности

делать карьеру тем, кто этого действительно заслуживает.

Члена семьи, которому не хватает способностей, но который очень старается

работать как можно лучше, все же можно принять на работу. Но член семьи, не

желающий работать, независимо от своих способностей, не может оставаться в

семейной компании. Он подрывает боевой дух и порождает обиду и цинизм.

Пьер Дюпон еще в 1920 году, когда он занимался реструктуризацией компании

DuPont, в результате чего она стала большим и успешным бизнесом, понял, что

профессионалы в группе топ-менеджеров, не принадлежащие к семье, должны

получать вознаграждения и поощрения, благодаря которым они могут

почувствовать себя совладельцами. Пьер Дюпон разработал первую в

американском бизнесе программу фондовых опционов, причем сделал это, несмотря

на жесткое сопротивление других членов семьи. Но он был убежден, и, как оказалось,

обоснованно, что без подобного плана первоклассные сотрудники, не являющиеся

членами семьи, почувствуют себя ущемленными. Главное — не деньги, а статус.

Даже если семейная компания успешно привлекает профессиональных

менеджеров, которые ей просто необходимы, как только она превышает

1082

определенный размер, вряд ли этот бизнес сохранится надолго.

Предпринимательские качества семьи, возможно, не ослабнут. Ротшильды

сохраняли свои способности более двухсот лет, т.е. намного дольше, чем смогла

сохранить свою генетическую энергию любая другая династия — в бизнесе и в

других сферах. Но по мере того, как семейная компания растет и процветает,

члены семьи становятся все более независимыми. Они могут позволить себе дру-

гие занятия, которые им нравятся. Все меньше и меньше членов семьи, а

особенно все меньше и меньше действительно одаренных людей, будут готовы

посвятить себя бизнесу и отдавать ему все силы. В конечном итоге семейная

компания становится в полном смысле компанией, которой управляют

профессиональные менеджеры. Члены семьи, которые, возможно, еще остаются в

бизнесе, становятся скорее исключением, нежели правилом. Как известно,

Ротшильды гордятся своей семьей не меньше, чем какая-либо королевская

династия. Но даже в банках Ротшильдов сейчас есть партнеры не из их семьи. Как

только такое происходит, семейный бизнес перестает быть семейным.

Следовательно, для успешного управления семейным бизнесом необходимо

спланировать тот день, когда совокупный успех компании приведет к необратимым

изменениям ее природы. Через два поколения — и после достижения среднего

размера — семья становится скорее бенефициаром, нежели боссом в таком бизнесе.

Если планирование было действительно эффективным—как, например, в случае с

Пьером Дюпоном в начале 1920-х годов, — то самые способные и трудолюбивые

члены семьи по-прежнему будут стремиться сделать карьеру в своем бизнесе. А

остальные еще раньше должны стать внешними инвесторами.

1083

МНОГОНАЦИОНАЛЬНАЯ КОРПОРАЦИЯ

Величайшая социальная инновация со времен Второй мировой

войны — Период тестирования по-прежнему впереди — Чем

объясняется многонациональность — Не американское

изобретение — Ее ограничивается крупным бизнесом — Не

ограничивается производственной сферой — Не является

реакцией на протекционизм — Зарождающийся общий мировой

рынок — Новые требования — От многонациональной компании

к транснациональной — Раскол между экономикой и

суверенитетом — Многокультурная корпорация — Внедрение

политико-культурного разнообразия в управленческое

подразделение — Внутренние силы — Потребность в бизнес-

стратегии и стратегиях —Потребность в концентрации —

Команды топ-менеджмента — Потребность в менеджменте

систем — Индивидуальный менеджер — Его место в

организации — Человеку нужен дом — Как платить —

Многонациональная корпорация и ее среда — Не экономическая,

а политическая проблема — Многонациональная корпорация в

развивающихся странах — Пример Канады — Проблемы успеха

— Многонациональная корпорация завтра

В многонациональной корпорации разнообразие и сложность

поднимаются на новый, более высокий уровень и выдвигают к топ-

менеджменту новые, беспрецедентные требования в отношении

бизнес-стратегии, структуры и поведения.

Многонациональная корпорация — это поразительное социальное

нововведение, возникшее после Второй мировой войны, т.е. во

время, когда социальные инновации были редкостью. Она стала

самым первым институтом, лишенным любых проявлений

национализма, в мире, разрываемом на части приступами

националистической лихорадки, а также инструментом интеграции

1084

общества в эпоху политического безумия.

Благодаря этому многонациональная корпорация — явление, важно

не только для бизнес-мира. Однако оно весьма сложное и

проблематичное. Более того, период тестирования

многонациональной корпорации и сегодня не закончился. Если не

удастся уладить противоречия, которые возникают как внутри,

так и за пределами такой корпорации в связи с тем, что она остается

многонациональной в националистическом мире, она вряд ли

добьется процветания. Ведь многонациональная корпорация — это и

причина и следствие, а также символ самого знаменательного

события после Второй мировой войны, т.е. раскола между

экономикой и суверенитетом.

Многонациональных сервисных институтов пока не

существует. Есть международные агентства, но это

преимущественно координирующие, исследовательские или

регуляторные организации, а не реальные игроки и исполнители.

Единственные поистине многонациональные сервисные агентства,

способные действовать самостоятельно, а не как агенты своих

правительств, — это Всемирный банк и Международный валютный

фонд (второй — особенно после того, как в 1971 году в качестве

дополнительной ключевой валюты были введены Международные

права заимствования). Несомненно, обе эти организации отражают

один и тот же аспект мировой экономики, совершенно отдельный от

политического суверенитета, что является непременным условием

расцвета многонациональных корпораций.

Однако не только экономика находится в процессе отделения от

суверенитета, то же самое можно сказать и об экологии. Мы остро

нуждаемся в настоящих транснациональных природоохранных

организациях, способных действовать самостоятельно, без учета

национальных границ. Возможно, загрязнение — это локальное

явление, имеющее отношение (и даже очень близкое) прежде всего к

производству. Но защита окружающей среды уже стала проблемой

всего мира; в этом направлении идет и экономика. В том, что

касается океанов и океанского дна, воздушных ресурсов и

климата, почвы и природных ископаемых, суверенные государства

даже, самые большие страны, все чаще воспринимаются как

помеха, а не эффективные исполнители. Следовательно,

многонациональная корпорация вполне может стать прототипом и

1085

предшественником истинного многонационального

института общественного обслуживания завтрашнего дня, точно

так же, как в рамках одной страны менеджмент бизнес-компании

можно рассматривать как предшественника и прототип

менеджмента таких институтов. И можно предсказать, что

многонациональное сервисное агентство завтрашнего дня

столкнется с теми же проблемами и трудностями, с какими

столкнулась современная многонациональная корпорация, как

внутри, так и во взаимоотношениях с множеством политических

суверенностей, т.е. наций, их правительств, культур и ценностей.

В данной главе речь пойдет о бизнесе, поэтому все примеры

даются только из этой области, — на данный момент мы располагаем

только этими фактами. Но все, что в ней будет сказано, можно

будет применить и к многонациональному институту общественного

обслуживания, если — и когда — таковой возникнет.

Многонациональность — не только самое яркое экономическое

явление, возникшее после Второй мировой войны, но еще и

наименее изученное.

Существует множество мифов, касающихся многонациональных

корпораций. Многие полагают, что это нечто совершенно новое и

действительно беспрецедентное. Но это еще и возрождение старой

тенденции. В XIX веке многонациональные компании

существовали в изобилии. Так, например, громкие протесты

против "захвата американцами" очень часто можно встретить в

английских книгах и журналах, изданных в 1900 году.

Как в Соединенных Штатах Америки, так и в Европе крупные

научные и технические открытия XIX века практически немедленно

привели к появлению многонациональных корпораций, т.е.

компаний, которые производили и продавали товары во многих

странах. Возьмем, например, компанию Siemens в 1850-х годах.

Почти сразу после создания материнской компании в Германии были

основаны дочерние фирмы в Англии и России, и долгие годы они,

по сути, затмевали материнскую организацию. Фирма по выпуску

жаток McCormick и ее английский конкурент Fowler, изготавли-

вавший зерноуборочные комбайны, тоже стали

многонациональными еще в XIX веке. То же касается швейной

машинки "Singer" и печатной машинки "Remington", фирмы по

1086

выпуску которых стали многонациональными всего

через несколько лет после получения патентов на эти изобретения.

Данная тенденция еще больше усилилась в начале XX века, когда

многонациональными стали швейцарские фармацевтические и

химические компании. Они создали дочерние предприятия за

границей всего через несколько лет после их основания. В 1920-х

годах появились предшественники таких современных

многонациональных компаний, как Unilever и Royal Dutch/Shell.

Таким образом, всплеск в создании многонациональных

корпораций в 1950-1960-х годах стал, судя по всему, возвратом к

тенденции, существовавшей до Первой мировой войны, нежели

совершенно новым витком развития общества. Он символизировал

возобновление экономической активности и способности к росту,

парализованные в годы Первой мировой войны. Даже в той форме,

в которой многонациональные корпорации представлены сегодня,

они во многом напоминают компании, существовавшие до Первой

мировой войны: это, как правило, материнская компания со

стопроцентными дочерними предприятиями и филиалами в

других странах. Unilever и Royal Dutch/Shell — англо-голландские

фирмы, имеющие две материнские компании в обеих странах,

каждая из которых имеет свой топ-менеджмент и головной офис, —

по своей структуре намного больше похожи на настоящие

многонациональные компании, чем новые многонациональные

корпорации, появившиеся недавно.

В некоторых сферах в ХIХ-начале XX века было даже больше

многонациональных компаний, чем сейчас. Например, до Первой

мировой войны две страховые компании, расположенные в Триесте

(в то время этот город был частью Австро-Венгрии), выдавали

огромное количество страховых полисов через свои дочерние

компании, находящиеся в тридцати-сорока странах во всем мире: в

Европе, Латинской Америке и Африке, в континентальном Китае и в

России.

Еще один миф, касающийся многонациональной корпорации,

гласит о том, что это полностью или преимущественно

американское изобретение. Несомненно, когда в 1950-х годах эта

тенденция усилилась, это произошло под предводительством

американских компаний. Отчасти это объясняется сильной

1087

американской экономикой и финансовой стабильностью

страны в тот период. Но более важным фактором стала

экономическая политика европейских государств. Несмотря на

создание Общего рынка, правительства европейских стран долгое

время крайне неохотно разрешали своим компаниям становиться

общеевропейскими. Слияния или даже сообщества по интересам без

учета границ вызывали недовольство большинства европейских

государств (исключением была только Великобритания). В

результате этого у Америки появился шанс воспользоваться

возможностями, возникшими в связи с возникновением Общего

рынка. Поэтому не будет большим преувеличением сказать (как это

сделал Серван-Шрайбер в книге The American Challenge, 1968), что

Общий рынок превратился из благого намерения в экономическую

реальность именно благодаря американской инициативе.

Однако в середине 1960-х годов период, когда лидерство в сфере

создания многонациональных корпораций явно находилось в

руках американцев, закончился. С тех пор ведущее положение

заняли неамериканские компании. К началу 1970-х годов только

немногим больше половины головных офисов многонациональных

корпораций находились в Соединенных Штатах Америки.

Остальные же располагались в самых разных регионах мира; это

были голландские, швейцарские, немецкие, шведские, французские,

английские, японские и даже латиноамериканские компании.

К середине 1960-х годов создание многонациональных

корпораций стало всеобщей тенденцией. Рост неамериканских

корпораций с тех пор был намного быстрее, чем американских. И

существуют все предпосылки для прогноза, что в дальнейшем он

будет идти еще быстрее. В частности, очень вероятно, что одним из

важнейших факторов мировой экономики в будущем станет

панъевропейская компания.

Еще один популярный миф: многонациональная корпорация — это

реалия мира крупных компаний. В начале 1970-х годов часто

цитировалась одна гипотеза — что к середине 1980-х годов. XX века

все производство в мире будет сосредоточено в руках трехсот

крупных многонациональных компаний, каждая из которых будет

вести дела по всему миру и иметь огромные объемы продаж.

На самом деле многонациональные компании имеют столько же

1088

размеров, сколько и национальные. Концентрация

экономической мощи в многонациональном секторе не

обязательно выше, чем в рамках какой-либо отдельно взятой

национальной экономики. По сути, до сих пор небольшие

многонациональные фирмы, возможно, развивались даже

быстрее и успешнее крупных. Просто данные об их достижениях

значительно реже попадают на первые страницы газет.

Небольшие и средние компании создают многонациональные

корпорации благодаря конкретному преимуществу и лидерству в

одной небольшой "экологической" нише. Вот несколько примеров.

Расположенная в Швейцарии компания, изготавливающая

измерительные приборы, насчитывает 1800 сотрудников и имеет

объем продаж меньше 50 млн. долл. Ее офисы существуют почти в

пятидесяти странах, а производством она занимается почти в дюжине

разных стран. В 1960 году у нее было всего 50 сотрудников, т.е. за

двенадцать лет компания выросла больше чем в три раза.

Существует и американская компания примерно такого же

размера. Когда она начала превращаться в многонациональный

бизнес, в ней работало около ста человек, и все только в Южной

Калифорнии. Десять лет спустя компания уже вела дела в

тридцати странах; ее производственные мощности располагались в

шести странах: в Великобритании, Германии, Швеции, Бразилии,

а совместные предприятия были созданы в Японии и Югославии.

В основе ее успеха тоже лежало лидерство в очень маленькой, но

крайне востребованной области технологии — там, где сливаются

воедино химия и металлургия.

Можно вспомнить также компанию, которая поставляет

запасные детали для самолетов большинству самых маленьких

авиалиний мира, а ее склады и сервисные центры расположены

от Аккры до островов Фиджи и до Варшавы. Есть еще и

небольшая фирма на нью-йоркской фондовой бирже, которая

специализируется на исследованиях для инвестиционных фондов.

Ее офисы находятся в Лондоне, Брюсселе и Гонконге, а обслужи-

вает компания столько же клиентов среди инвестиционных

фондов вне США, сколько и внутри страны.

Все эти компании невелики и, скорее всего, такими и останутся.

Но от этого они не становятся менее многонациональными, чем

1089

крупные глобальные организации.

Идея, что многонациональным стало прежде всего производство,

также ошибочна. Самый быстрый рост наблюдался в финансовой

сфере; крупные американские коммерческие банки стали

многонациональными задолго до того, как это сделали компании —

их клиенты.

Самое яркое явление на многонациональном фронте — это банки-

консорциумы, возникающие, когда крупные и средние

коммерческие банки объединяют свои ресурсы в виде

совместного предприятия, чтобы стать многонациональными

универсальными банками. Например, ССВ, группа, которую

сформировали немецкий Commerz Bank, французский Credit Lyonnais

и итальянский Banco di Roma. У других банков-консорциумов есть

британские, американские, канадские, бразильские, бельгийские,

голландские, японские, австралийские, австрийские и

скандинавские партнеры.

Консалтинговые, аудиторские и рекламные фирмы и агентства

тоже опередили американские производственные компании. Да и

компания розничной торговли Sears Roebuck стала

многонациональной в конце 1940-х годов, когда одновременно вышла

на рынки Канады и Латинской Америки, а позже, в 1960-х годах, —

на рынки ряда европейских стран. Более того, магазины Sears

Roebuck, возможно, оказали на экономику и общество Латинской

Америки — Перу, Колумбии и Бразилию — большее влияние, чем

какая-либо производственная компания, открывшая дочерние

предприятия в этих странах. И когда в 1972 году Великобритания

решила присоединиться к Общему рынку, такие розничные торговые

фирмы, как Lyons и Marks & Spenser, намного быстрее стали

"европейскими", чем многие производственные компании.

Еще менее правдоподобными, чем широко распространенные мифы

о природе многонационального бизнеса, являются популярные

объяснения причин его возникновения. Одни усматривают в нем

реакцию на протекционизм. Эти люди считают, что компании строят

заводы за границей, потому что ничего не могут экспортировать. Но

такое объяснение, хотя и звучит вполне правдоподобно, просто не

соответствует фактам.

1090

Период самого быстрого роста многонациональных корпораций —

1950-1960-е гг. — был также и периодом самого быстрого развития

международной торговли. Более того, именно в это время мировая

торговля развивалась быстрее — среднегодовые темпы развития

составляли около 15%,— чем самая быстро развивающаяся

национальная экономика Японии. И японцы, естественно, не могли

бы развиваться такими темпами, если бы из-за протекционизма стало

невозможным экономическое расширение, основанное на экспорте за

рубеж. Многонациональный бизнес развивался самыми быстрыми

темпами именно в тех отраслях, которые защищались государством не

слишком активно. Например, многонациональные корпорации

довольно поздно появились в химической отрасли, отличающейся

очень высокой степенью протекционизма. При этом фармацевтика, в

которой протекционизм никогда не играл заметной роли, была

лидером с самого начала. А в сильно защищенной сталелитейной

промышленности многонациональных фирм почти не было.

Но самое убедительное доказательство того, что не

протекционизм стал толчком к появлению многонациональных

корпораций, — это пример развития Европы. Подъем

многонациональных компаний начался именно тогда, когда

континентальная Европа упразднила протекционизм и присо-

единилась к Общему рынку.

Распространенное мнение о том, что рост многонациональных

компаний вызван торговыми ограничениями, тоже не выдерживает

критики. Многонациональные компании создают экспортные

рынки для продукции своей страны. Дочернее предприятие

многонациональной компании за границей — это наилучший рынок

для машинного оборудования, химических полуфабрикатов и

подобных продуктов, выпускаемых в материнской компании.

Это наглядно демонстрируют показатели американской

торговли. Ни экспортные рынки, на которых Америка теряет свои

позиции, ни рынки, на которых важную роль начинают играть

продукты, импортируемые в США, не относятся к тем, на которых

активно действуют американские многонациональные компании.

Практически все американские текстильные фирмы — по-

прежнему национальные предприятия. То же самое касается