Данто А. Аналитическая философия истории

Подождите немного. Документ загружается.

142 Артур Данто. Аналитическая философия истории

что Броуд прав, и попробуем построить метафизическую модель, которая бы

удовлетворяла нашему представлению о прошлом и будущем, как оно, видимо,

было истолковано Пирсом. Важная черта этой модели — неподвижность про-

шлого. Отметим, что этот метафизический экскурс не объяснит, почему, соглас-

но нашему представлению, прошлое неподвижно, а будущее текуче. Он лишь

покажет, каким должен быть мир, если это наше представление верно.

Предположим, что прошлое представляет собой нечто вроде огромного кон-

тейнера, или резервуара, содержащего в хронологическом порядке все события,

которые когда-либо произошли. Этот резервуар каждое мгновение увеличивает-

ся в длину, прирастая со стороны открытого края, и его объем заполняется все

больше, по мере того, как события, слой за слоем, входят в него. Резервуар про-

шлого увеличивается непрестанно и неудержимо, и как только событие Е попа-

дает в него, оно начинает отдаляться от постоянно смещающейся границы про-

шлого со скоростью течения времени. Событие Е оказывается погребенным все

глубже и глубже в прошлом по мере того, как слой за слоем резервуар наполня-

ют другие события. Однако это постоянное удаление от настоящего представля-

ет собой единственное изменение, которому подвергается событие Е: никаким

другим переменам оно не подвластно. Кроме того, Е, как правило, относится к

целой совокупности событий, которые вместе «входят» в прошлое. В этом слу-

чае Е и одновременные с ним события образуют особый класс в том смысле, что

никакое последующее событие никогда не сможет присоединиться к ним в каче-

стве, если так можно выразиться, их нового современника. Поэтому с прошлым

не происходит никаких перемен: не изменяется отдельное событие Е, за исклю-

чением лишь все большего погружения в прошлое, ни добавляются новые со-

бытия к числу тех, что произошли одновременно с £ и одновременно с Е стали

прошлым.

В этой «модели» события истолковываются как протяженные во време-

ни сущности, пребывающие в протяженном по времени универсуме, и это

вполне правомерная точка зрения. Что не вполне правомерно в этой моде-

ли, так это допущение о том, что Е и одновременные с ним события совер-

шенно одинаковы по «возрасту», что каждое из них длилось одинаковое

время и закончилось в одно и то же время. В своем обычном употреблении

термин «событие» достаточно неопределенен, и мы склонны применять его

к происшествиям разной длительности, в том числе даже нулевой. Напри-

мер, заметить утром малиновку может быть важным событием для любите-

ля птиц. Но такого рода происшествие можно отнести к разряду «достиже-

ний» в классификации Г. Райла, время которых, по его выражению, может

быть установлено, но не измерено

. Мы можем как установить, так и изме-

рить время таких событий, как вспышка молнии. Мы говорим о Великой

французской революции или Гражданской войне между Севером и Югом

как о наиболее важных события в истории Франции и США, соответственно.

Длительность этих событий гораздо легче измерить, прибегнув к календарю,

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

143

чем к хронометру, если, конечно, мы условились о том, от какой точки вести

отсчет времени. Правильное употребление термина «событие» требует, таким

образом, чтобы мы приняли в расчет разную длительность событий. Единствен-

ной альтернативой этому может быть произвольное решение о том, что собы-

тие должно иметь четко определенную длительность, скажем, 3 минуты

. Но

если следовать сложившемуся словоупотреблению, мы, видимо, должны бу-

дем признать, что может не оказаться событий, абсолютно совпадающих по

времени с событием Е [coevals], хотя может быть множество одновременных с

ним событий. Так что перпендикуляр, проведенный к оси времени в началь-

ной точке события Е [anterior terminus], вероятно, не будет пересекать началь-

ную точку любого из событий, одновременных с Е. Это имеет неприятные след-

ствия для той части нашей модели, где описывается, как события накаплива-

ются в резервуаре, слой за слоем, отдаляясь от настоящего в том порядке, в

котором они произошли. Предположим, что событие Е уже целиком отошло в

прошлое, тогда как одновременное с ним событие Е' — лишь частично, одной

его части только еще предстоит стать прошлым. Можно задаться вопросом,

где находится эта оставшаяся часть события Е', когда другая его часть, совпа-

дающая по времени с Е, уже в прошлом. Не слишком-то приятно представлять

это событие в виде червя, наполовину закопавшегося в жестянку с землей. Мож-

но, конечно, сказать, что та его часть, которая еще не принадлежит прошлому,

находится в будущем, и событие Е' просто переходит из одного резервуара в

другой. Предположим тогда, что Ё частично совпадает по времени с событи-

ями и Е и Е", хотя ни одно из них не совпадает друг с другом. Поэтому, когда

событие Е окажется целиком в прошлом, событие Е" — будет еще целиком в

будущем. Это означает, что будущее существует так же, как и прошлое, и по-

пытка противопоставить определенность прошлого неопределенности буду-

щего оказывается несостоятельной. Нет, мы должны будем сказать, что остав-

шаяся часть Е' не существует. Но допустим, что «оставшаяся часть Е'» не про-

изойдет? Тогда прошлое должно содержать наряду с событиями фрагменты

событий. С этими неубедительными оговорками мы можем использовать эту

модель и дальше, если она чего-нибудь стоит.

Признаю, что ценного в ней немного. Во-первых, с будущим она обошлась

очень небрежно. Но как бы то ни было, «там», в прошлом, располагаются все

когда-либо происшедшие события, наподобие застывших живых картин. Они

демонстрируются в том порядке, в котором произошли, они частично совпа-

дают друг с другом (поскольку все они разных размеров) и взаимопроникают

друг в друга (поскольку событие Е' может быть частью события Е). Более важ-

но, что ни они сами, ни их порядок не может измениться, а прошлое не может

пополняться новыми событиями, кроме как со стороны открытого края резер-

вуара. Почему события не могут изменяться, все еще остается неясным. Но

для этого должны быть веские причины, так как согласно древнему преданию

даже Богу не дано сделать бывшее небывшим: «Niente diminisce la sua

144 Артур Данто. Аналитическая философия истории

omnipotenza il dire che Iddio non fare che il fatto nonsia fatto»

. Но на время я

оставлю эту проблему и обращусь к вопросу описания нашего неизменного про-

шлого.

Под полным описанием события Е я буду иметь в виду множество предложе-

ний, которые, вместе взятые, излагают абсолютно все, что происходило во время

события Е. Поскольку важна последовательность, в которой все происходило,

нам нужно тем или иным способом отобразить этот порядок в полном описании.

По сути, полное описание можно определить как изложение, в котором сохраня-

ется порядок всего происходившего. Можно провести аналогию между полным

описанием и картой: полное описание находится в отношении изоморфизма к

тому событию, относительно которого оно истинно. В связи с картами возника-

ют две проблемы. Во-первых, некоторые объекты на картографируемой терри-

тории не наносятся на карту, так что в обычной практике карты не являются

полной и точной копией территории 1°. Во-вторых, карты устаревают, так как

территории меняются: размывается береговая линия, разрушаются одни и возни-

кают другие города, вследствие войн и заключенных договоров передвигаются

границы И. Эта вторая проблема не встает в отношении полных описаний со-

бытий прошлого, поскольку прошлое не подвержено изменениям. Однако вслед-

ствие этого теряет актуальность и первая проблема. Мы можем представить

описание, которое является действительно полным, сообщает обо всем и совер-

шенно изоморфно описываемому событию. Такое описание будет поэтому окон-

чательным: оно показывает событие wie es eigentlich gewesen ist (как оно дей-

ствительно произошло). Теперь можно предположить, что карты всех событий

составлены вместе, образуя карту всего прошлого. Эта всеобщая карта претер-

певает только такие изменения, какие претерпевает само прошлое: она допол-

няется только что происшедшими событиями. Для нас теперь неважно, гово-

рим ли мы о прошлом или о его полном описании.

Здесь мне хотелось бы ввести Идеального хрониста. Какое бы событие ни

произошло, ему становится известно о нем сразу же, как оно произошло, даже

если оно совершилось в сознании людей. Идеальный хронист также обладает

способностью мгновенно и незамедлительно записывать все события, отмечая,

как именно они произошли. В результате он создает описание, которое я буду

называть Идеальной хроникой. Как только событие Е становится прошлым, его

полное описание помещается в Идеальную хронику. Различные части Идеаль-

ной хроники можно считать идеалом, к которому стремятся историки в своих

собственных описаниях.

Предположим, что каждое событие прошлого теперь имеет свое полное опи-

сание, хранящееся где-то на небесах. Напомню, что события прошлого «непод-

ъюккы, fait accompli и мертвы». Только изменение в событиях может повлечь за

собой изменение в Идеальной хронике. А это исключено. Идеальная хроника,

таким образом, должна быть окончательной. В отличие от нее, действительные

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

145

описания [прошлого], которые предлагают читателям историки, всегда подвер-

жены изменениям. В них могут содержаться ложные предложения, истинные же

предложения могут располагаться в неправильном порядке, и они почти навер-

няка будут неполными. Время от времени из-за ложных свидетельств или невер-

ных интерпретаций bonafide * свидетельств историки могут заменять истинные

утверждения на ложные. Поэтому нам нужно уметь отличать правильные ис-

правления исторических описаний. При рассматриваемом подходе такое ис-

правление будет состоять в приведении исторических описаний в соответствие

с Идеальной хроникой. Подобное исправление может осуществляться по край-

ней мере в трех формах: а) мы добавляем предложения, которые есть в Иде-

альной хронике, но отсутствуют в описании, сделанном историком; Ь) мы ис-

ключаем предложения, которые есть в описании, сделанном историком, но

отсутствуют в Идеальной хронике; с) мы меняем взаимное расположение всех

оставшихся предложений в описании, сделанном историком, так, чтобы их по-

рядок соответствовал порядку соответствующих предложений в Идеальной хро-

нике. Последовательно применяя три этих правила внесения исправлений, мы

в конце концов получим верную версию первоначального описания. И это опи-

сание будет точной копией соответствующей части Идеальной хроники.

Выполнение подобных операций доступно машине. Возможно, даже ра-

боту Идеального хрониста могла бы выполнять машина. Если где и требуются

именно человеческие усилия, так это при создании первоначальных «непра-

вильных описаний». Здесь, безусловно, необходимо использование таких ста-

ромодных методов, как сбор данных, выдвижение гипотезы, выведение след-

ствий, их проверка и т. п. Никогда нельзя быть уверенным в описаниях, кото-

рые создаются в подобной прозаической манере: могут объявиться новые сви-

детельства, в результате научных открытий может быть предложена оригиналь-

ная гипотеза, а явившийся гений создаст совершенно новые интерпретации.

Как ни мучительно это сознавать, старые описания пересматриваются и вы-

тесняются новыми, и весь труд, вложенный в них, оказывается, затраченным

на создание того, что сейчас уже устарело. Неблагодарное, бесконечное заня-

тие. Как жаль, что у историка в его архивах нет заверенной копии Идеальной

хроники, по которой он мог бы сверять свои описания, применяя наши

простые правила.

Так давайте дадим ему Идеальную хронику. Теперь он может знать все.

Однако это пагубный дар. Ибо что же теперь остается делать нашему истори-

ку? Он мог бы заняться другим разделом истории, но наша щедрость не знает

границ: мы предложим ему любую часть Идеальной хроники, какую бы он ни

пожелал. Очевидно, не осталось ничего, чем бы он мог заняться как историк.

Зачем ему собирать данные, формулировать гипотезы, создавать описания и

т.д.? В конце концов, зачем работать в поте лица и создать низкопробное опи-

сание, нуждающееся в исправлении, когда уже есть правильное описание?

* Добросовестный (лат.). — Прим. персе.

146 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Глава

VIII.

Нарративные предложения

147

Возможно, именно в использовании этих старых приемов и заключалось для

историка raison d'etre * его деятельности. Сэр Эдмунд Хиллари **, без сомне-

ния, отнесся бы негативно, если бы огромная рука простерлась с небес и вод-

рузила его на вершину Эвереста как игрушечного солдатика. Он оказался бы

там, где хотел, но никто не признал бы это великим достижением в альпиниз-

ме, хотя сэр Эдмунд мог молить о том, чтобы нечто подобное случилось. Ведь

молитва — это не проявление мастерства в скалолазании. Что и говорить, это

печальное обстоятельство для историка. Мы должны напомнить ему, что исто-

рия — не спорт, что использование научного аппарата всегда было средством

для достижения определенной цели — открытия истины. Но именно ее мы

ему и предлагаем. Так ли это важно, что его историографические инструмен-

ты использовались^аы^е de mieux ***? Чего еще он желает или может желать?

Подобный вызов бросает и Кроче тем, кто видит задачу историка в том,

чтобы описывать прошлое «как оно было на самом деле». Предположим, вы

располагаете полным описанием, что вы будете тогда делать?

Кроче отвеча-

ет: «Действовать!» Думаю, это означает, что историк прежде должен сотво-

рить историю, а уж потом приступить к ее описанию. Поистине Сизифов труд!

Это напоминает фанатичную домохозяйку, которая вынуждена постоянно раз-

брасывать сор, чтобы иметь возможность проявлять свою сущность. Но я при-

нимаю этот вызов со всей серьезностью. Что же остается историкам делать?

Конечно, они могут с подозрением отнестись к этом дару. Тогда пусть они про-

верят Идеальную хронику. Она всегда будет оказываться правильной, если их

методы проверки надежны. Или они могут найти убежище в скептицизме, но

это будет столь же разрушительно для обычного исторического исследования,

как и для Идеальной хроники. Или же они могут проигнорировать наш дар. Не

уподобляется ли историк Галахаду, который, печально взирая на Грааль в сво-

их руках, осознает, что на самом деле его единственным желанием было про-

должать искать его? В этом не было бы смысла: дальнейшие поиски отныне

несли бы на себе отпечаток вероотступничества. Муха в мухоловке! Задача

философа — указать ей выход оттуда.

Я предлагаю следующее: пусть он использует Идеальную хронику, как

он стал бы использовать любое сообщение очевидца о событии, которое

его (историка) интересует. Однако она" не будет содержать всего, что он

хотел бы знать о событии. На первый взгляд, это противоречит тому, что

мы говорили ранее. Разве Идеальная хроника не является полной по оп-

ределению? И разве я не говорил, что с прошлым ничего не может про-

изойти, из-за чего бы Идеальная хроника стала неправильной или непол-

ной? Конечно, она является полной, но полной в том смысле, какой при-

* Оправдание (франц.). — Прим. перев.

** Эдмунд Персиваль Хиллари, новозеландский путешественник и альпинист. В 1953 г.

совершил восхождение на Эверест. — Прим. перев.

*** За неимением лучшего (франц.). — Прим. перев.

меним к описанию события свидетелем, даже если это Идеальный свидетель,

способный видеть сразу все происходящее со всех его сторон. Но этого недо-

статочно, поскольку для любого события существует класс описаний, кото-

рые не могут быть результатом наблюдения

, а эти описания с необходимос-

тью и систематически должны исключаться из Идеальной хроники. Вся исти-

на о событии может быть открыта лишь позже, а зачастую намного позже са-

мого события, и эту часть истории могут рассказать только историки. Есть

нечто такое, что даже самый лучший свидетель не может знать. Чем мы наме-

ренно не снабдили Идеального хрониста, так это знанием будущего.

У.Б. Йетс, описывая в своем стихотворении * насилие, совершенное Зев-

сом над Ледой, пишет: «Глубины чресл рождают трепетанье,/ Стена разруше-

на, все схвачено огнем./ Мертв Агамемнон». Если оставить в стороне вопро-

сы, касающиеся историчности описываемого эпизода, то само это предложе-

ние не могло бы появиться в Идеальной хронике, даже если бы это событие

имело место, — в отличие, скажем, от предложения «...грудью воспылавшей/

Теснит желанье немощную грудь», которое, предположительно, могло в ней

появится, поскольку в нем описывается то, чему можно быть свидетелем. Но

никто не мог бы быть свидетелем тому, что можно описать так: «Зевс вызвал

смерть Агамемнона», поскольку тогда этот царь еще даже не родился, и, как

мы теперь знаем, многое должно было свершиться прежде его трагической

кончины. Стать свидетелем смерти Агамемнона можно лишь много позже.

Только тогда кто-то сможет усмотреть ее причину в насилии над Ледой и уви-

деть поступок Зевса в исторической перспективе, как нечто судьбоносное. Ко

всему этому Идеальный свидетель слеп. Если не обращаться к будущему и не

выходить за рамки того, что может быть сказано о случившемся сразу, как оно

случилось, даже в 1618 г. невозможно было бы написать: «Вот начинается трид-

цатилетняя война», если эта война была так названа именно за ее продолжи-

тельность.

Имеется в виду стихотворение У.Б. Йетса «Леда и Лебедь» (1923 г.)

Удар, еще! — Над девой задрожавшей

Всплеск белых крыл, — уже не ускользнуть.

Затылок — в клюве, грудью воспылавшей

Теснит желанье немощную грудь.

Зачем движения бессильных рук

Красавца перистого сталкивают прочь

С ослабленных колен, и мерный стук

Сердец никак не растворится в ночь!

Глубины чресл рождают трепетанье,

Стена разрушена, все схвачено огнем.

Мертв Агамемнон. Кто же ей открыл,

Что где жестокость, нежность, и желанье

Заплетены нервущимся венцом,

Сраженье ближе с каждым взмахом крыл?

(перевод Бориса Лейви). — Прим. перев.

148 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Описания интересующего меня вида содержат ссылку на два различных и

разделенных во времени события Е

{

и Е

. В них описывается более раннее из

этих событий. Предложение Йетса относится к насилию над Ледой и к смерти

Агамемнона, но описывается в нем только насилие над Ледой. Предложение

«Тридцатилетняя война началась в 1618г.» ссылается на начало и окончание

войны, но описывается в нем только начало войны. Принимая во внимание,

что эта война была так названа из-за ее длительности, никто не мог охаракте-

ризовать ее в 1618 г. или в любое другое время до 1648 г. как «Тридцатилет-

нюю войну». Конечно, кто-то мог бы предсказать, что война продлится имен-

но такой срок, и, вполне доверяя этому предсказанию, мог бы описать войну

таким образом. Но этот человек высказывал бы утверждение относительно

будущего, а это как раз и исключено для Идеальной Хроники. Если мы даем

событию EI описание, содержащее ссылку на будущее событие Е

, и при этом

еще не произошло, нам придется отказаться от этого описания или при-

знать его ошибочным, если Е

так и не произойдет. Однако Идеальная хрони-

ка создается таким образом, чтобы не содержать ни одной ошибки. В ней не

допускается никаких исправлений. Все, что в ней описывается, неизменно, и

все, что утверждается, истинно. В дальнейшем я подробней рассмотрю пред-

сказания и описания и, более того, попытаюсь установить, что последует, если

разрешить включать в Идеальную хронику утверждения о будущем. Однако

при нынешнем раскладе она не может содержать ссылок на будущее и, соот-

ветственно, не может использовать предложения, которые мы будем называть

нарративными и которые я только что охарактеризовал. В таком случае в

Идеальной хронике нет начал и концов. «Если нет начал и концов, — пишет

Вирджиния Вулф в «Волнах», нет историй.» «Отсеките будущее, — замечает

Уайтхед, — и разрушится настоящее, лишившись своего подлинного содержа-

ния»

. Теперь становится ясно, что «полное описание» не вполне отвечает

задачам историков и потому не является идеалом, к которому мы надеемся

приблизиться в своих собственных описаниях. В интересах дела историку не

так уж и плохо не быть свидетелем описываемого события. Все это доказыва-

ет, я полагаю, что некоторые аргументы в пользу исторического релятивизма

несостоятельны

Ложные предложения (имеется в виду фактическая ложность) могут быть

преобразованы в истинные двумя способами при условии, что значения ис-

пользуемых в них слов остаются неизменными: мы можем исправить сами пред-

ложения или изменить факты, которые они описывают. Допустим, в комнате

находится три стула, а кто-то ошибочно утверждает: «В комнате находится

четыре стула»; это описание может стать истинным, если внести в комнату

еще один стул или заменить слово «четыре» на «три». Что касается ложных

предложений о прошлом, то у нас есть только одна возможность сделать их

истинными — исправить сами предложения. В течение нескольких веков не

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

149

было возможности нравственно перевоспитать род Борджа *, с тем чтобы ут-

верждение «Представители рода Борджа были добродетельны» оказалось ис-

тинным. В лучшем случае, я могу заменить слово «добродетельные» на «пороч-

ные» или, сохраняя предложение в неизменном виде, могу попытаться изменить

смысл слова «добродетельный», но это создаст путаницу, если я действительно

считаю, что род Боржда был добродетельным. Предложение «Невозможно, чтобы

Борджа стали добродетельными» радикально меняет свое значение после 1503

г. До этого времени оно могло означать лишь то, что представители рода Борджа

были неисправимыми злодеями, после этого — что они и события их жизни уже

целиком принадлежат прошлому. Предположим, однако, что существует маши-

на времени: тогда наша задача будет состоять в том, чтобы отправиться в про-

шлое, приложить все усилия и поставить Александра и его отпрыска на путь

праведный, а затем вернуться в настоящее. Тогда данное предложение стало бы

истинным благодаря корректировке фактов. Это, разумеется, совершенно без-

надежное предприятие, и не потому, что Борджа так уж неисправимы, а потому,

что прошлое не подлежит изменениям. Но почему прошлое не подлежит изме-

нениям?

Велик соблазн сказать: поскольку следствия не могут по времени предше-

ствовать причинам, события прошлого не могут быть следствиями причин, ко-

торые действуют сейчас или будут действовать когда-нибудь в будущем. Конеч-

но же, объяснение не может заключаться просто в том, что события, о которых

мы говорим, находятся «не здесь», что мы не можем, так сказать, указать на них

пальцем. События будущего также «не здесь», и тем не менее это не мешает нам

считать, что причины, которые имеют место в настоящем, окажут определенное

влияние на будущие события. С другой стороны, ситуация, подобная той, что я

сейчас рассматриваю, отличается от следующей. Более позднее событие, напри-

мер падение монеты орлом вверх, является, как говорят, причиной более ранне-

го события, — произнесения человеком фразы: «Орел»

. В этом случае, когда в

момент времени /

монета падает орлом вверх, человек уже произнес «Орел» в

момент времени г,. Изменением прошлого, вероятно, можно было бы считать

следующее: кто-то предпринимает усилия по перевоспитанию рода Борджа во

время t

, Борджа порочны во время t

}

; благодаря предпринятым усилиями они

становятся из порочных добродетельными во время <,. Ради полной аналогии

представим, что человек произносит «Решка» во время t\, монета падает орлом

вверх во время t

, и поэтому это вынуждает человека произнести «Орел» вмес-

то «Решка» во время t

}

Род Борджа — род испанского происхождения, игравший видную роль в истории Италии эпо-

хи Возрождения, был притчей во языцех как сосредоточие всевозможных пороков. Про-

исходивший из этого рода папа Александр VI (1492—1503) был известен разгульной

жизнью и умер от яда, приготовленного для врага. Его сын, Чезаре Борджа, убивал каж-

дого, вставшего у него на пути, не сделав исключения и для собственного брата. Убий-

ства, предательства, кровосмешение — вот лишь неполный перечень преступлений,

связанных с именем этого рода в истории. — Прим. перев.

150 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Итак, если прошлое не может быть изменено таким образом, то не просто

потому, что следствия не могут предшествовать собственным причинам. Допус-

тим, историк, заинтересованный в наши дни в изменении репутации рода Борд-

жа, должен признать, что таким образом он ничего сделать не может. И все-таки

он мог бы утверждать, что такое изменение возможно, поскольку могут суще-

ствовать события, более ранние на шкале времени, чем недостойное поведение

Борджа, которые тем или иным образом заставят Борджа исправиться. Просто

пока еще они не выпустили свой заряд причинности, но покоились все эти века,

подобно уснувшему вулкану. Это, конечно, довольно экстравагантное предпо-

ложение, однако в данном случае причины все же предшествуют предполагае-

мым следствиям, так что неспособность прошлого изменяться нельзя объяснять

временной ассимметрией между причиной и следствием. Более того, мы не мо-

жем просто сказать, что события, более ранние на шкале времени, чем те, кото-

рые, как мы надеемся, являются их следствиями, не должны действовать просто

потому, что они принадлежат прошлому. Это сразу повлекло бы за собой отказ

от принципа причинности как такового, поскольку наше понятие причинности

предполагает временной интервал между причиной и следствием. В противном

случае, никакие разделенные во времени события не могли бы быть связаны как

причина и следствие, и мы, соответственно, не имели бы оснований ожидать,

что на будущее в каком-то смысле повлияют события, происходящие сейчас.

Что еще хуже, сохранялась бы вероятность того, что события прошлого просто

спонтанно изменяются безо всякой причины.

В конце концов все эти сложности не имеют отношения к делу, поскольку

мы исключаем лишь возможность действия на событие Е, когда оно уже стало

прошлым, любой причины — независимо оттого, располагается ли она на шка-

ле времени раньше или позже этого события Е. Пусть событие Е произошло в

момент времени /j. Тогда любое возможное изменение в Е будет выражаться

либо в добавлении свойства, либо в утрате свойства, либо в том и другом одно-

временно. Пусть F— свойство, которое будет добавлено, тогда в момент време-

ни tj E будет одновременно обладать и не обладать F, что является противоре-

чием по определению. Подобное противоречие возникало бы и при утрате свой-

ства G: Е будет одновременно обладать и не обладать G в момент 11. Это позво-

ляет разобраться даже со спонтанными изменениями. Поскольку событие Е про-

исходит в момент времени fj, никакие изменения в £ не могут произойти в

любое другое время, скажем в момент *

, так как тогда событие происходило бы

сразу и в момент t

и в момент^, другими словами, два различных момента

времени должны были бы быть одновременными. А это также является проти-

воречием.

Таким образом, когда мы имеем дело с неверным описанием событий

прошлого, единственный способ сделать его истинным — это «исправле-

ние терминов». С другой стороны, в каком-то смысле мы можем говорить

об изменении прошлого. Имеется в виду, что событие в момент времени

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

151

f, приобретает новые свойства не потому, что мы (или что бы то ни было)

каузально воздействуем на него, и не потому, что оно продолжает проис-

ходить в момент времени fj, хотя /j завершился, но потому, что это событие в

момент времени t

{

вступает в различные отношения с событиями, которые

произойдут позже. А это, по сути, означает, что описание события-£-в-мо-

мент-времени- /

(

может становиться со временем разнообразней, хотя само

событие не проявляет каких-либо изменений, и именно поэтому «полное опи-

сание» события Е, происшедшего в момент времени t\, не может быть оконча-

тельным.

Пусть событие £j, происшедшее в момент времени t\, является необходи-

мым условием для события Е

, происшедшего в момент времени t

. Отсюда не-

медленно следует, что Е

, происшедшее в момент времени t

, является доста-

точным условием для события Е^, происшедшего в момент времени tj

. Дос-

таточное условие для некоторого события может, таким образом, появиться по

времени позже, чем само событие. Мы не можем уподобить понятие причины

понятию необходимых и достаточных условий, если только мы не готовы при-

нять, что следствия могут предшествовать причинам

. Трудно предположить,

что Е

обусловливает появление £j. Но по крайней мере оно делает возможным

такое описание события £,, которого не мог дать его очевидец и которое, соот-

ветственно, не могло бы появиться в Идеальной хронике. Может существовать

бесконечно много таких описаний, поскольку каждое достаточное условие для

события £,, появившееся позже £,, предлагает новое описание этого события.

Точно такие же соображения применимы к более поздним по времени необхо-

димым условиям события £j.

Допустим, например, что ученый S открыл теорию Тъ момент времени fj.

Возможно, 5 не обнародовал свой результат Т. В некоторый более поздний мо-

мент времени /

другой ученый S? независимо от 5 открывает теорию Т, кото-

рая на этот раз опубликована и вошла в число общепринятых научных теорий. В

последующем историки науки обнаруживают, что в действительности S открыл

Граньше, чем Sf. Это не умаляет заслуг Sf, но позволяет утверждать не только то,

что S открыл Т в момент времени t\, но и что в момент времени t^ S предвосхи-

тил открытие Т, совершенное & в момент времени /

. Фактически, это будет

описанием того, что 5 совершил в момент времени t j, но это описание не мог

бы дать свидетель совершенного ученым S, и эта важная информация о событии

не могла бы быть упомянута в Идеальной хронике. Между тем, историк, опи-

сывающий событие подобным образом, использовал бы нарративные предло-

жения.

Если истинно, что человек предвосхищает Т в момент времени /j, то

логически необходимо, чтобы Т была сформулирована позже, скажем, в

момент времени t

. Здесь, однако, возникают некоторые трудности. Мы не

может просто, сказать, что открытие ученым S' теории Т в момент времени /

является необходимым условием для того, чтобы ученый S предвосхитил тео-

152 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

153

рию Г в момент времени fj. В конце концов, и другие ученые, помимо S', могли

прийти к открытию той же теории, или ученый Sf сам мог отрыть ее в другой

момент времени, а не в t

. Мы можем только сказать, что, поскольку истинно,

что S предвосхитил теорию Т в момент времени /

кто-то в некоторый мо-

мент времени позже /j должен также открыть теорию Т. Очевидно, что выска-

зывание «Кто-то открывает теорию Г позже, чем ее открывает 5» не равносиль-

но высказыванию «S' открывает теорию Т в момент времени /

, и t

позже того

момента времени, когда 5 открывает Г». Из второго высказывания вытекает пер-

вое, но из первого не вытекает второе.

Тем не менее, более точное описание обоих событий довольно легко

превращает второе в необходимое условие первого. Пусть S — это Арис-

тарх *, a S' — Коперник. Тогда открытие, сделанное Аристархом около 270 г. до

н.э., можно описать следующим образом: «Аристарх в 270 г. до н.э. предвосхи-

тил теорию Коперника, которая была опубликована в 1543 г.» Если бы Коперник

не опубликовал теорию или опубликовал ее в другое время, или если бы кто-

нибудь другой опубликовал эту теорию именно в этом году, это предложение об

Аристархе оказалось бы ложным. Следовательно, при соответствующем опи-

сании совершенное Коперником является более поздним по времени необхо-

димым условием того, что совершил Аристарх. Отсюда незамедлительно сле-

дует, что совершенное Аристархом в 270 г. до н.э. является достаточным

условием для того, что совершил Коперник примерно 17 веков спустя. Это не

означает, конечно же, что совершенное Аристархом явилось причиной или

отчасти обусловило утверждение гелиоцентризма Коперником. Это было бы

необходимо установить отдельно. В каком-то смысле, конечно же, понятие

причинности не столь ясно, как хотелось бы. Совершенное Аристархом, воз-

можно, ни в коей мере не было причиной открытия Коперником гелиоцентри-

ческой теории, но во вполне определенном смысле было причиной того, что

Коперник открыл заново гелиоцентрическую теорию. Это не означает, что

Коперник совершил здесь два разных действия: это одно и то же действие,

только в двух различных описаниях.

Предикат «быть причиной», возможно, представляет собой частный случай

той характеристики событий, которая дается в нарративном описании. В конце

концов, причины нельзя наблюдать в качестве именно причин: Юм давно отме-

чал это. Сказать о событии £j, что оно явилось причиной события Е

, означает

описать его посредством ссылки на другое событие (Е

), которое выступает его

необходимым условием при соответствующем описании. Если же событие Е

не произойдет, если утверждение «Е

имеет место» ложно, то утверждение «Е

}

явилось причиной £

», в свою очередь, также окажется ложным. Из этого не

следует, что Е\ является достаточным условием для события Е

. По-видимому,

мы не склонны обобщать, что каждая причина события является достаточным

* Аристарх Самосский — древнегреческий астроном (кон. IV — пер. пол. III). Первым выска-

зал идею гелиоцентризма. — Прим. перев.

условием для этого события. Необязательно мы стали бы утверждать и то, что

событие Е

является необходимым условием события Е\. Мы вправе лишь ска-

зать, что появление события Е

является необходимым условием того, чтобы Е\

было причиной или, точнее говоря, причиной Е

- Короче говоря, появление со-

бытия Е

не является необходимым условием для того, чтобы произошло собы-

тие Е\, оно является лишь необходимым условием для того, чтобы правильно опи-

сать событие £] как причину события Е

. Соответственно, Идеальная хроника не

может сообщать о событии Е^ в момент, когда оно произошло, что Е^ является

причиной события Е

Следовательно, предикат «быть причиной» был бы непри-

емлемым для Идеальной хроники.

Как мы видели, и предикат «предвосхищает» был бы неприемлемым для

Идеального хрониста. И таких примеров множество. Если верно, что с Пет-

рарки началась эпоха Возрождения в Италии, это логически предполагает,

что эпоха Возрождения имела место, хотя на самом деле эпоха Возрожде-

ния могла иметь место независимо от того, положил ли ей начало Петрарка

или же кто-то другой. Или же, если верно, что Пьеро да Винчи был отцом

многосторонне одаренного гения, его отпрыск (в данном случае Леонардо)

логически должен был стать многосторонне одаренным гением. Другие

примеры подобных предикатов: «верно предсказал», «спровоцировал», «на-

чал», «предшествовал», «дал начало» и т.д. Каждое из этих выражений,

будучи истинным относительно события £], логически предполагает появ-

ление более позднего по времени события, чем Е^, а предложения, в кото-

рых используются подобные выражения, вне всякого сомнения, будут нар-

ративными предложениями.

Помимо нарративных предложений, в Идеальной хронике отсутствуют и

определенные обозначающие конструкции, т. е. выражения, которые позволя-

ют уникальным образом выделить конкретные события, лица и места, благо-

даря использованию относительных местоимений и местоименных наречий

— «место, где...», «человек, который...»: здесь прочерк заполняется выраже-

нием, обозначающим событие, происшедшее позже, чем появилось то, на что

указывает обозначающая конструкция. Ньютон работал над «Математически-

ми началами натуральной философии» с 1685 по 1687 г., этот труд и был опуб-

ликован. После этой даты вполне естественно ссылаться на Ньютона как «ав-

тора «Начал». В самом деле, начиная с этого времени, не будет странным ха-

рактеризовать Ньютона подобным образом независимо от того, о каком пери-

оде его жизни идет речь. Соответственно мы можем говорить о Вулсторпе как

о месте, где родился Ньютон или где родился автор «Начал». Мы, в отличие от

Идеального хрониста, можем сказать, что автор «Начал» родился в Вулсторпе

в Рождество 1642 г. Предложение «Автор "Начал" родился в Вулсторпе» не

могло бы появиться в Идеальной Хронике в Рождество 1642 г. Только после

1687 г. это предложение в соответствующей форме времени могло появиться в

исторических сочинениях.

154 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Дом в Вулсторпе все еще стоит. Это тот самый дом, который крестьяне, или

английские иомены, могли видеть в XVII в. По всей вероятности, внешний вид

дома мало изменился с тех пор. Мы можем, если угодно, совершить к нему па-

ломничество. Мы увидим все тот же дом, что некогда видели иомены и кресть-

яне. Но мы увидим его как место, где родился и провел первые годы жизни один

из величайших ученых всех времен, как место, где Ньютон в год Чумы (1665 г.)

совершил великие открытия. Вследствие важности этих открытий и, соответ-

ственно, важности самого человека, дом в Вулсторпе обладает для нас особым

значением. Никто не мог осознать это значение в 1642 г.: это то качество, кото-

рое только события после 1642 г. могли ему придать. Именно благодаря значе-

нию, приписываемому нами тем событиям, которые теперь, конечно же, при-

надлежат Прошлому, для нас важен этот каменный дом

Мы можем посетить дом в Вулсторпе, но мы не можем посетить его во время,

когда родился Ньютон: посетить прошлое означало бы изменить его, а это невоз-

можно. Если вопреки невозможному мы могли бы стать свидетелями рождения

Ньютона, мы увидели бы это событие в свете судьбы, которую не может предви-

деть даже самая амбициозная мать. Пастух на холме в Греции мог видеть женщи-

ну, настигнутую лебедем (признаться, довольно ужасное зрелище), но он не видел

бы заложенную в этой сцене смерть Агамемнона. Эту связь мог увидеть только

тот, кто знал о том, что в тот момент не могло быть известно. Если бы мы были в

состоянии отправиться в прошлое, мы принесли бы с собой наше знание будуще-

го (по сути, мы помнили бы события, которые произойдут много позже, чем на-

блюдаемые нами сцены). Мы смогли бы увидеть прошлое таким, как «оно было

на самом деле», только если бы мы могли каким-то образом забыть ту информа-

цию, которая, возможно, и сподвигла нас совершить путешествие во времени.

«Но, — возможно, возразите Вы, — ясновидец может наблюдать события,

как они происходят, и в то же время осознавать их важность в свете будущих

событий. Зная о великих достижениях Эйнштейна, мы могли бы воспринимать

его в их свете после того, как он достиг преклонного возраста. Почему бы кому-

то, кто провидел эти достижения, не воспринимать Эйнштейна в их свете тогда,

когда тот был молодым человеком? Вспомните о волхвах!» Что ж, возможно. Но

мы пока не наделили Идеального хрониста даром предвидения. Он знает лишь

то, что происходит, и лишь в том виде, как это происходит. Каждое событие

одинаково важно для него или одинаково неважно, а это означает, что категория

важности в данном случае неприменима. Как может она быть применима, если

ему неизвестно будущее? Ведь именно в свете будущего наблюдаемые им собы-

тия приобретают свое значение.

Если мы отрицаем, что Идеальная хроника может содержать какие-либо

высказывания о будущем или может ссылаться на будущие события, то какой

язык она использует для описания происходящего в том виде, как оно проис-

ходит? Я показал, что события не могут описываться в Идеальной хронике как

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

155

причины, не могут они быть охарактеризованы и с помощью нарративных пред-

ложений. Нарративные предложения содержат ссылку, по крайней мере, на два

разделенных во времени события, но при этом описывают более раннее из

них. Но в некотором смысле подобная структура встречается также в целом классе

предложений, которые обычно используются для описания действия. Означает

ли это, что Идеальная хроника лишена всех выражений, используемых для опи-

сания действий? Я хотел бы обсудить этот вопрос, поскольку это поможет нам

выделить еще несколько особенностей нарративных предложений.

До спуска на воду печально известного корабля «Andrea Doria» * была опуб-

ликована серия рекламных плакатов с изображением людей, пишущих картины,

ваяющих статуи, создающих мозаичные полотна и т. д. Под каждым таким изоб-

ражением была надпись: «Этот человек строит корабль». Рекламные плакаты не

изображали людей, занятых деятельностью, прямо связанной со строительством

корабля, но нам тем самым давали понять, что «Andrea Doria» — необычный

корабль. Если бы мы считали деятельность вроде создания мозаики вполне обыч-

ной при строительстве корабля, реклама не достигла бы своей цели — изобра-

жение человека, настилающего палубу, не в состоянии передать «сообщение»,

что корабль будет необыкновенным. Однако если бы выражение «строить ко-

рабль» нельзя было распространить и на такие необычные виды деятельно-

сти, реклама также была бы не в состоянии передать это сообщение. Действи-

тельно, мы бы оказались крайне озадачены, если бы под изображением пьяни-

цы, валяющегося в канаве, увидели надпись «Этот человек строит корабль», тогда

как выпущенные рекламные плакаты у нас такой реакции не вызывают. Преди-

каты действия подчиняются в высшей мере гибким правилам: выражение «стро-

ить корабль» может охватывать неопределенно большое количество разных видов

деятельности.

В буквальном смысле, человек может просто класть семена в ямку, ког-

да мы, описывая его действие, говорим, что он «сажает розы», или он мо-

жет просто поворачивать отвертку, а мы говорим, что он «ремонтирует

радио». Но ведь никто и не ожидает такого буквального описания. И точ-

но так же, как мы не стали бы менять описание «сажает роды» на более

буквальное «бросает семена в ямки», мы не стали бы обвинять человека во

лжи, если бы на вопрос: «Чем вы там занимаетесь?», он бы ответил: «Са-

жаю розы», поскольку то, что он делает в буквальном смысле, это отвечает

на наш вопрос. Виды деятельности, которые охватывает выражение «са-

жать розы», включают вскапывание земли, внесение в нее удобрений, по-

садку семян, а также покупку лопаты и семян и даже пролистывание ката-

лога семян и обращение за помощью к опытному садоводу. В самом деле,

в редких случаях предикат действия употребляется в буквальном смысле,

* Итальянский круизный лайнер, построенный в 1953 году, который потерпел крушение в

Западной Атлантике 25 июля 1956 г., столкнувшись с кораблем «Стокгольм». —Прим.

перев.

156 Артур Данто. Аналитическая философия истории

например когда человек действительно сажает кусты роз. Розы — это резуль-

тат, к которому должны привести все эти отдельные действия. И поскольку мы

видим некую связь между данными действиями и результатом, мы описываем

эти разнообразные действия в свете их результата. Пусть R будет некоторый ре-

зультат, а Е будет любого рода действие, необходимое для достижения R. Тогда

то, что человек делает, может быть описано или как «делает Е», или как «делает

Л». Следовательно, «а делает 7?» будет верным описанием того, что делает а,

если а совершает Е,аЕ есть средство достижения R. Но на самом деле «делать

R» будет, как правило, относиться к целому множеству различных действий В^

•

••В

так

что, если истинно,

что а

делает

R, мы

можем предположительно ска-

зать, что «а делает В^», где б

;

— член данного множества и где «делать Д

;

» есть

буквальное описание того, что делает а. Множество, выделяемое предикатом

типа «делает Д», почти наверняка будет очень нечетким, и, если в отношении

кого-то истинно, что он делает R, то, как правило, будет истинно, что он совер-

шает различные действия из соответствующего множества. Или может быть

так, что предикат «делать /?» в равной мере применим к группе людей, каждый

из которых совершает какое-то одно действие из указанного множества, как,

например, на предприятии массового производства. Далее я буду называть пре-

дикаты типа «делать Д» глаголами проектов * (project verbs).

Пусть а совершает действие В; в момент времени fj, и мы описываем это

действие при помощи соответствующего глагола проекта «а делает /?». Разве

мы тем самым не описываем его действие в свете некоторого будущего события,

а именно достижения R1 И разве данное предложение не ссылается на два раз-

деленных во времени события, а именно В

;

в момент времени t\ и R в момент

времени t-^ Но это означало бы, что все предложения, в которых указанным

образом используются глаголы проектов, следует определить как нарративные

предложения. Однако, если допустить, что это так, и если в Идеальной хронике

исключается использование нарративных предложений, то отсюда следует, что

в ней нельзя использовать и глаголы проектов, и тогда встает серьезная пробле-

ма — как в Идеальной хронике описывать действия? Если же, с другой стороны,

мы разрешим использование глаголов проектов в Идеальной хронике, не разре-

шим ли мы тем самым высказывания относительно будущего? В таком случае

зачем вообще проводить различие? Или же, если мы решим, что предложения, в

которых используются глаголы проектов, не являются нарративными предложе-

ниями, как еще следует охарактеризовать нарративные предложения, чтобы вы-

явить требуемые различия? Позвольте мне рассмотреть каждый из этих вопро-

сов отдельно.

Предположим, что в Идеальной хронике разрешается использовать вме-

сто глаголов проектов только предикаты, которые принадлежат ко множе-

ству Sj ....S

. Тогда, если мы трактуем отношение между членами данного

* Слово «проект» употребляется в значении «план», «замысел» какой-то деятельности, пред-

полагающий достижение определенного результата. — Прим. перев.

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

157

множества и глаголами проектов как аналогичное отношению между предика-

тами феноменалистического языка и терминами физических объектов, никаких

затруднений не должно возникнуть, по крайней мере, в принципе. В этом случае

глагол проекта мог бы быть заменен предикатами из указанного множества,

и Идеальная хроника просто представляла бы более детальное описание дей-

ствий людей, которые менее подробно можно описать с помощью глаголов про-

ектов. Подобные детальные описания совершенно не противоречили бы тому,

что мы ожидаем от Идеальной хроники. Имея в своем распоряжении соответ-

ствующие правила перевода, мы могли бы в процессе чтения Идеальной хрони-

ки заменять серии подобных описаний одним единственным описанием, в кото-

ром используется глагол проекта. К сожалению, проблема описания действия

является куда более сложной, чем явствует из нашего изложения. Начать с того,

что возможны случаи, когда глагол проекта является истинным относительно

человека в какой-то момент времени, тогда как ни один из предикатов множе-

ства В] ...В

не является истинным по отношению к нему. Дело в том, что глагол

проекта может быть истинным относительно человека в течение неопределенно

долгого периода времени, хотя этот человек не обязан в каждый момент этого

периода времени совершать то или иное действие, относящееся к соответству-

ющему множеству. Мы можем сказать о Джонсе, что он пишет книгу в этом

году. В течение этого времени Джонс, помимо всего прочего, спит. Однако тот

факт, что он спит в течение этого времени, не делает ложным утверждение о

том, что он пишет книгу. Более того, предположим, что человек совершает В^,

где B-

— член множества, выделяемого предикатом «делать R». Тем не менее,

отсюда не следует, что он делает именно R. Так, Джонс может копать яму, и, хотя

копание ям относится к числу действий, совершаемых человеком, в отношении

которого истинно утверждение, что он «сажает розы», мы не могли бы безоши-

бочно заключить, что Джонс сажает розы. Он может сажать сирень или просто

копать яму. Или же предположим, что в течение какого-то времени Джонс со-

вершает следующие действия: кладет семя в ямку, чешет голову, зажигает спич-

ку, пускает кольцо дыма, думает о жене, и переступает с ноги на ногу. Если бы

его спросили в любой из этих моментов времени, что он делает, Джонс совер-

шенно справедливо ответил бы: «Сажаю розы». Но только первое действие из

этой последовательности относится к множеству, выделяемому данным глаго-

лом проекта. Так что в каком-то важном смысле чтение Идеальной хроники,

описывающей этот отрезок утра Джонса, не даст нам реального представления

о том, чем он занимался, если, конечно, мы не способны отобрать только те

действия, которые, так сказать, вместе относятся к одному глаголу проекта «са-

жать розы».

Есть некоторая двусмысленность в слове «делать». Один его смысл пред-

полагает, что, если бы нам было известно все о действиях человека в течение

определенного промежутка времени, мы бы знали все, что он делал. Однако в

другом его смысле мы в этом случае располагали бы лишь предварительным

158 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

159

материалом для знания того, что он делал. В первом смысле Идеальная хрони-

ка сообщает нам все, что мы хотим знать, во втором — нет. Неиспользование

глаголов проектов означает недостаток необходимых языковых средств для

организации разнообразных утверждений, входящих в Идеальную хронику, но,

что более важно, это означает неспособность Идеальной хроники описывать

то, что делают люди, но тем самым она лишается возможности фиксировать

происходящее в том виде, как оно происходит.

Если мы все-таки позволим Идеальному хронисту использовать глаголы

проектов, чтобы он мог создавать понятные для людей описания происходя-

щего, не нарушим ли мы тогда наше ограничение относительно утверждений

о будущем? Если в Идеальной хронике допустимы утверждения о том, что

Джонс сажает розы, когда он всего лишь кладет на плечо лопату и отправляет-

ся к грядке с розами, то почем'у в ней не может быть сообщений о том, что

миссис Ньютон дает жизнь автору «Начал», когда в буквальном смысле она

всего лишь производит на свет младенца со слабой шейкой? Любого бы уди-

вило, если бы ему сказали, что по соседству родился многосторонне одарен-

ный гений, хотя никого бы не удивило, если бы ему сказали, что по соседству

кто-то сажает розы, хотя цветы нельзя будет увидеть еще в течение нескольких

месяцев. Я рискну предположить, что различие здесь заключается в характере

утверждений о будущем, и далее постараюсь это разъяснить.

Когда предложение типа «а сажает розы» может оказаться ложным? Вопрос

невероятно сложный, что наряду со многими другими причинами объясняется

неопределенностью множества, выделяемого глаголом проекта, а также трудно-

стями, связанными с понятием намерения. Если мы видим остановившегося

человека, мы, без сомнения, не можем сказать, что применительно к нему пре-

дикат «сажает розы» является ложным, несмотря на то, что в данный момент он

совершенно не занят какой-либо деятельностью — он просто отдыхает в ходе

осуществления своего проекта. Если мы спросим его, что он делает, и он совер-

шенно искренно ответит: «Сажаю сирень», это не опровергнет суждение о том,

что он сажает розы, ибо, хотя в его намерения не входит сажать розы, в действи-

тельности он именно этим и занимается, ошибочно полагая, что сажает семена

сирени, тогда как на самом деле сажает семена роз. Если вырастут кусты сирени

вместо роз, это, пожалуй, опровергнет суждение о том, что он сажал розы, при

условии, что никто тайком не заменил семена роз на семена сирени. Но если

розы не вырастут, это опровергнет наше суждение, поскольку любые из совер-

шенных им действий, по современным критериям разведения роз могут быть

отнесены к выращиванию роз. Поэтому допустим, что имеется определенное

множество операций, в выполнении которых и состоит выращивание роз, а так-

же предположим, что эти операции образуют необходимое условие для того,

чтобы выросли розы (забудем о дикорастущих розах). В таком случае невыпол-

нение этих операций не только гарантировало бы, что розы не вырастут («эти

операции» составляют необходимое для этого условие), но также опровергало

бы утверждение, что данный человек сажает розы. С другой стороны, поскольку

эти операции являются всего лишь необходимыми условиями, даже если бы а

выполнил их все, это не гарантировало бы, что розы вырастут, — может нале-

теть ураган и свести на нет все его усилия, — и все же было бы истинно, что а

сажал розы.

Итак, возможны случаи, когда истинно, что а сажает розы, но при этом

розы не вырастают. Сформулируем это в более общем виде: если «делать

/{» — любой глагол проекта, то возможны случаи, когда человек делает R,

но при том что R не наступает, где R — общепризнанный результат указан-

ной деятельности. Тогда можно вполне корректно сказать о человеке, что

он чинит радио, — хотя ему не удастся его починить — при условии, конеч-

но, что согласно общепринятым критериям этот человек совершает действия,

которые относятся к «эластичному» множеству действий, выделяемому гла-

голом проекта «чинить радио». Следовательно, предложение, в котором

глагол проекта утверждается в отношении какого-либо лица, действитель-

но может содержать ссылку на два разделенных во времени события: дей-

ствие.^, которое человек совершает в буквальном смысле, и ожидаемый резуль-

тат Л, и при этом описывать более раннее событие в свете более позднего, одна-

ко истинность этого предложения логически не предполагает, что более позднее

событие должно произойти. Так что, когда мы справедливо утверждаем, что а

делает R, осуществляемая при этом ссылка на будущее, не входит в число усло-

вий истинности данного предложения

. Следовательно, Идеальная хроника

может сообщать о том, что а делает R, и при этом не утверждать ничего такого о

будущем, что потом пришлось бы исправлять, если результат R не будет достиг-

нут. Так что R не принадлежит к числу терминов, которые мы ранее называли

«ссылающимися на будущее».

Итак, Джонс, высаживая семена роз, сажает розы, что бы там ни про-

изошло. Может так случится, что посаженные им розы вырастут и прине-

сут ему победу на выставке. Это позволит описать те же действия, о кото-

рых говорит предложение «Джонс сажает розы» в форме повествования:

Джонс посадил розы, принесшие ему победу на выставке. Два свидетеля,

наблюдавшие действия Джонса, могли бы соответственно сказать: «Джонс

сажает розы» и «Джон сажает розы, которые принесут ему победу на выс-

тавке». Первое высказывание будет истинным, что бы ни случилось в буду-

щем. Второе окажется ложным, если в будущем Джонс не получит диплома

на выставке или если розы Джонса не вырастут вовсе. Если только второй

свидетель не говорит о своих надеждах или не пытается подбодрить Джон-

са, его предложение должно удовлетворять более жестким условиям истин-

ности, нежели предложение первого свидетеля. Истинность его предложе-

ния логически предполагает, что в результате усилий Джонса действитель-

но должны вырасти розы и эти розы должны получить диплом на выставке.

В этом смысле второй свидетель делает более сильное утверждение о будущем,

160 Артур Данто. Аналитическая философия истории

чем первый.

Предложение в прошедшем времени «Джонс посадил розы, которые при-

несли ему победу на вставке», если оно истинно, предполагает, что розы дей-

ствительно выросли, тогда как предложение «Джонс сажает розы» этого не тре-

бует. Таким образом, нарративное предложение не просто ссылается на два раз-

деленных во времени события и описывает более раннее из них через ссылку на

более позднее. В дополнение к этому, чтобы быть истинным, оно логически пред-

полагает, что оба события действительно произошли. Предложение в настоя-

щем времени «Джонс сажает розы» не является предсказанием, а предложение

«Джонс сажает розы, которые принесут ему победу на выставке» отчасти явля-

ется предсказанием. Как предсказание, оно окажется ложным, если розы не вы-

растут (или если они не принесут Джонсу победу на выставке). Если бы, таким

образом, в Идеальной хронике сообщалось, что «Джонс сажает розы, которые

принесут ему победу на выставке», и более позднее событие не состоялось бы,

то понадобилось бы исправление. Чтобы исключить необходимость исправле-

ний, мы дйлжны либо запретить использовать нарративные предложения в на-

стоящем времени, либо снабдить Идеального хрониста особыми познаватель-

ными способностями. Прежде чем рассматривать эту альтернативу, мне хоте-

лось бы поговорить еще о некоторых затруднениях.

Я утверждал ранее, что глаголы проектов могут быть истинными в от-

ношении отдельного человека в течение длительного периода времени и

при этом от человека не требуется совершать в каждый момент этого пери-

ода времени то или иное действие, относящееся к множеству, выделяемому

глаголом проекта. Это следует из того факта, что не один, а несколько гла-

голов проектов могут быть истинными относительно данного человека в

течение одного и того же отрезка времени: в июне а может писать книгу и

ухаживать за вдовой. Предположим, нам интересна не биография а в це-

лом, а только история его книги. Тогда нам потребуются критерии для от-

бора тех и только тех действий я, которые способствовали написанию кни-

ги или имели к этому хоть какое-то отношение. Какие события из жизни а

мы в результате отберем, будет зависеть от наших критериев, по которым

мы относим то или иное действие к написанию книги: объем собранного

материала будет варьироваться в зависимости от строгости наших крите-

риев. Более того, почти наверняка а окажется занят реализацией и других

проектов в тот же самый период, так что между событиями, которые мы

будем отбирать в соответствии с нашими критериями, обнаружатся пробе-

лы. События, которые мы отберем, составят подмножество тех действий,

которые а совершает в рассматриваемый период. Глагол проекта «делать

R» будет истинным относительно а до тех пор, пока а продолжает осуще-

ствление этого проекта, но а занимается им только время от времени в тече-

ние этого периода.

Глава

VIII.

Нарративные

предложения

161

Поскольку мы условились считать события протяженными во времени, про-

екты являются протяженными во времени событиями. Принимая во внимание,

что проекты обычно осуществляются по-разному, мы можем разделить собы-

тия на непрерывные и дискретные примерно по аналогии со сплошными и

пунктирными линиями. Пунктирная линия представляет собой ряд сплошных

отрезков, разделенных промежутками, а дискретное событие можно опреде-

лить как ряд непрерывных событий, разделенных не относящимися к делу про-

исшествиями. Правда, под микроскопом то, что кажется сплошным невоору-

женному глазу, будет изрешечено разрывами. Так что в любом случае, это раз-

личие лишь в степени, и у меня нет желания доказывать, так сказать, путем

трансцендентальной дедукции, что должны существовать действительно

сплошные линии. Ничуть не в большей мере я хотел бы доказывать, что долж-

ны существовать непрерывные события, если мы располагаем их начальные и

конечные точки достаточно близко на шкале времени. Для меня гораздо важ-

нее, что должны существовать дискретные события в том смысле, который

предполагается в истории книги а. По существу, различие, которое я хотел бы

ввести, это различие между проектом и последовательными событиями, кото-

рые считаются членами множества действий, выделяемого соответствующим

глаголом проекта. Говоря кратко, если Bi и В: принадлежат к множеству, выде-

ляемому глаголом «делать /?», и если Bi совершается в момент времени t\,z.B-

— в момент времени /j плюс дельта t и никакие другие действия, принадлежа-

щие к данному множеству, не происходят в интервале между Bi и В-, то совер-

шение R будет дискретным событием, a Bin В- — непрерывными событиями

относительно совершения R. События, которые являются дискретными в этом

смысле, я буду называть временными структурами.

Проекты, подобные написанию книги или ухаживанию за вдовой, отно-

сятся к наиболее простым разновидностям временных структур. Некоторые

проекты, например, предполагают участие многих людей. Совершая некото-

рое насилие над обычным словоупотреблением, мы можем сказать о бесчис-

ленном множестве французов, что они занимались революционизированием

Франции в период около 1789 г. Используемый за неимением лучшего глагол

проекта «революционизировать Францию» не является, конечно, истинным от-

носительно каждого человека во Франции в этот период времени, но является

истинным относительно некоторых людей за пределами Франции. И каждый

из тех, относительно кого этот предикат истинен, вовсе не участвовал в рево-

люции в каждый момент времени в течение этого периода. Так что не все, что

происходило тогда во Франции, охватывается множеством, выделяемым дан-

ным глаголом проекта; иными словами, этот проект осуществлялся прерывис-

то на территории Франции в XVIII веке. Какие именно происшествия на дан-

ной территории и в данный период времени должны считаться частью времен-

ной структуры, обозначенной термином «Великая французская революция»,

напрямую зависит от наших критериев оценки значимости. Без сомнения, не-