Чураков М.В. Народное движение в Магрибе под знаменем хариджизма

Подождите немного. Документ загружается.

новой религии и определили резкое повышение активности Юну-

са. Источники сообщают, что «он открыто насаждал веру [Са-

лиха],

призывал к ней и убивал уклонявшихся» [12, с. 136; 28,.

т. 1, с. 276; 42, т. I, с. 319]. Эти известия проиллюстрированы

рассказами о том, что Юнус обезлюдил 387 поселений *, рас-

правляясь с непокорными; 7770 этих строптивцев были

казнены в пос. Тамеллугарт [12, с. 136; 28, т. I, с. 276; 21,

т. I, с. 232].

Хотя эти известия сопровождаются указанием мест, где они

произошли (без даты), и основаны на информации, сообщенной

послом баргвата к омеиядскому халифу в Андалусе в середине

X в. [12, с. 134], им тем не менее трудно найти верное место в

цепи исторических событий, а различные количественные данные

трудно или невозможно проверить. Поэтому картина деятельно-

сти правителей баргвата оказывается малоопределенной.

О Юнусе сообщается, что он также выдавал себя за пророка

и, в отличие от своих предшественников, совершил хадж на Во-

сток [12, с. 136—137; 28, т. I, с. 276; 21, т. I, с. 232]. Об автори-

тете Юнуса можно судить по тому, что именно ему приписыва-

ется организационное основание нового учения [12, с. 137—138],

Юнус умер около 883 г., после 44 лет правления.

Преемником Юнуса был сын его брата

—

Абу Гуфайр. О нем

источники сообщают, что он достиг большого могущества, дал

ряд жестоких «битв берберам, которые никогда не забудутся»

[12,

с. 137]. Абу Гуфайру приписывают расправу над «некогда

крупнейшим городом Тимгасеном, который он отдал войску на

разграбление в течение недели» [12, с. 136]. Авторы не скупят-

ся на мрачные краски при описании походов Абу Гуфайра про-

тив берберов. Но они почти ничего не сообщают о причинах и

поводах расхождений и столкновений между баргвата и соседя-

ми.

Об Абу Гуфайре сообщается, что у него было 44 жены, каж-

дая из которых родила ему сына.

После 29 лет правления ему наследовал один из сыновей —

Абу-л-Ансар (912—953) [12, с. 136; 21, т. I, с. 232—233], правле-

ние которого было мирным. Ежегодно «он лишь демонстрировал

свою гвардию и войско и получал дары соседей» [12, с. 137; 21.

т. I, с. 233; 28, т. I, с. 277].

По-видимому, мирная политика Абу-л-Ансара объясняется

сложной внутренней и внешнеполитической ситуацией. В послед-

ние годы правления Абу Гуфайра в Дальнем Магрибе разверну-

лись бурные события. Они начались с того, что в далекой Ифри-

кии возникло и начало возвышаться шиитское государство Фа-

тимидов, руководители которого впоследствии объявили себя

халифами. В 909 г. они разрушили эмират Аглабидов, а затем

соседнее хариджитское государство Рустемидов с центром в Та-

харте. В ближайшем соседстве с баргвата вассалами Фатимидов

стали Идрисиды. В 921 г. другой вассал Фатимидов, вождь пле-

* По Ибн Идари —800 поселений [21, т. I, с. 232].

120

мени микнаса Масала, сверг эмира Идрисидов Яхью [28, т. II,

с. 35]. Между тем на влияние в этих местах претендовали ис-

панские Омейяды, и Дальний Магриб стал яблоком раздора

между ними и Фатимидами. В соперничество были вовлечены

местные владетели и претенденты, в том числе Идрисиды, зна-

комые нам Хазариды и племена микнаса (вассалы Фатимидов).

Это еще более усложнило положение мелких владетелей, в ча-

стности общины баргвата.

Расположенные в некотором отдалении от основной области

столкновений в Дальнем Магрибе, баргвата, видимо, старались

не привлекать к себе внимания

—

в этом, вероятно, был смысл

мирной политики Абу-л-Ансара. Когда в 936—948 гг. государст-

во Фатимидов было потрясено восстанием хариджитов-нуккари-

тов [28, т. II, с. 36—37], объявивших одним из своих главных

принципов равенство, правители общины баргвата не только не

поддержали восставших, но вообще старались избежать всяких

столкновений, пока это было возможно. Испанские Омейяды не

преминули воспользоваться затруднениями Фатимидов, вызван-

ными хариджитским восстанием в Ифрикии, и завоевали боль-

шую часть Дальнего Магриба. Успехи Омейядов и союзных им

племен, в свою очередь, обострили соперничество между послед-

ними и другими берберами. Это не могло не вызвать опасения у

династии баргвата.

В такой обстановке около 952 г. к власти у баргвата пришел

сын Абу-л-Ансара

—

Абу Мансур Иса. Сообщается, что он про-

должал политику отца, был привержен учению Салиха, вызывал

страх у противников [12, с. 136]. В 963 г. Иса направил в Кор-

дову к Омейядам посла, Земура, автора использованного нами

сообщения. Следовало заручиться чьей-то поддержкой, прежде

чем ввязаться в разгоревшееся соперничество между фатимид-

ским и омейядским халифами [12, с. 134; 21, т. I, с. 231]. Веро-

ятно,

Иса принужден был к этому и внутренними осложнениями:

он был седьмым правителем династии Тарифа

—

Салиха и при

нем должен был явиться ал-махди [28, т. I, с. 277; 12, с. 137].

Но ал-махди явился у соседей

—

им признан был основатель ди-

настии Фатимидов, а Салих «не пришел». Неудивительно, что

ожидание ал-махди могло стать важной заботой баргвата.

Как отнеслись Омейяды к посольству Исы, неизвестно. Но

баргвата оказались жертвой обоих халифов. А помимо этого

имели место многочисленные острые столкновения между барг-

вата и их соседями,— столкновения, в которых порой трудно по-

нять,

кто на чьей стороне выступал. Пример тому

—

внезапное

нападение в 970 г. Булуггина, сына Зири, союзника Фатимидов,.

на Хазаридов, в котором последние потеряли, как сообщается,

убитыми семнадцать эмиров и своего главу Мухаммеда ибп

ал-Хайра, покончившего с собой [28, т. II, с. 37—38]. Через год

Булуггин изгнал из Центрального Магриба омейядских союзни-

ков

—

племена зената (видимо, маграва и бану ифрен) [28

т. И, с. 38).

121

К 976 г. под руководством хаджиба кордовских Омейядов

ал-Мансура ибн Абу Амира (будущий Альманзор) власть их из

Андалуса в Дальний Магриб распространяется до Сиджилмасы

[28,

т. I, с. 277]. Разумеется, не оставлены без внимания и со-

седние баргвата. Против них из расположенного севернее Тамес-

ны города Басры отправился агент ал-Мансура—Джафар во

главе войска местных союзников Омейядов. Но, как сообщает

источник, он едва спасся с остатками разбитого войска [28, т. I,

с. 277; т. II, с. 26]. Через три года, в 980 г., на баргвата обруши-

лось большое войско Фатимидов под командованием Булуггиня.

Кровопролитная борьба продолжалась около четырех лет. В те-

чение этого времени Булуггин захватил и отправил в Кайруан

много пленных. В этих сражениях погиб глава баргвата Иса. Но

племена продолжали отстаивать свою независимость, Булуггин

отправился обратно в Кайруан и в дороге умер [28, т. I, с. 277—

278;

т. II, с. 26].

Окончательный удар племенам баргвата нанесли во второй

половине XI в. Альморавиды.

Нельзя не отметить военные успехи баргвата. Дважды в

Тамесну вторгались войска Андалуса и оба раза не имели успе-

ха {28, т. I, с. 277—278]. И даже когда мощная волна алмора-

видов из Сахары не обошла баргвата, то это случилось лишь

после того, как в Дальнем Магрибе уже были уничтожены все

другие государства. В сражении с баргвата пал вождь алмора-

видов Абдаллах ибн Ясин [28, т. I, с. 239, 279]. Ал-Бекри приво-

дит стихи из касыды (поэмы), сообщающие о сражении Гуфай-

ра, которое называют также «днем Бехта». Речь идет о походе

баргвата за пределы Тамесны, очевидно на Север, в район реки

Бехт, населенный масмуда [12, с. 136, 138; 21, т. I, с. 234]. Ав-

тор касыды, происходящий из племени масмуда, живо описыва-

ет набег. Разгром масмуда был настолько основательным, что

поэт даже не помышляет о мести, а откладывает надежду на

наказание баргвата на день воскресения. Вот тогда «они [барг-

вата] убедятся в силе [потерпевших] защитников» [12, с. 138; 28,

т. I, с. 276]. Поэт продолжает считать баргвата хариджитами,

хотя они уже свыше столетия назад порвали с этой идеологией.

В последних двух строчках касыды, приводимой источниками,

говорится: «Не сегодня вы отступились, не скроете, а [тогдаJ

когда вы были майсаритами»

{мутамайсарун —

сподвижниками

Майсары) [12, с 138; 28, т. I, с. 276].

Очевидно, стихи отражают и общественное восприятие дея-

тельности баргвата, и политику династии Салиха, создававшей

видимость верности традициям вождя хариджитов Тарифа, ло-

зунгу равенства и другим, за которые боролся Майсара. В тс

же время источники подчеркивают внешнюю демократичность

династии, и в частности, как пример, ее отказ от «царских рега-

лий» [28, т. I, с. 277].

Такое же противоречивое впечатление производят и известия

о войске баргвата, в котором видны качества, с одной стороны,

122

тюзволяющие квалифицировать его как инструмент принужде-

ния в руках правящего слоя общества, а с другой—сближаю-

щие его с племенным ополчением. Так, в одном сообщении го-

ворится, что войско состоит из хашама* и джунда [12, с. 137].

Исследователи видят в этих разных частях гвардию и войско

постоянное, но организованное по племенному признаку. Гвар-

дия, вероятно, состояла из лучших воинов, возможно, рабов или

нанятых лиц, у которых не было связей с какими-либо племена-

ми.

Такое предположение об общем характере войска в какой-то

мере подтверждает другое известие. Согласно ему, силы баргва-

та подразделяются на три группы: 1) 3200 всадников (очевидно,

это гвардия династии — хашам); 2) 10 тыс. воинов из племен,

входящих в общину баргвата, и единоверцы из И—12 племен

(джунд); 3) 10 тысяч из покорившихся племен (союзники) [12,

с.

140—141;

28, т I, с. 277]. Однако ни собственный ал-махди,

ни военная организация и успехи не спасли баргвата от разгро-

ма алморавидами.

Танжер, Сеута, Тетуан

Несомненно, очагом хариджизма была вся северная область

Дальнего Магриба. между Тлемсеном на Востоке и Тамсеной на

Юге.

Мы уже сообщали о движении, во главе которого стоял

Майсара ал-Хакир. Оно было наиболее крупным выступлением

берберского населения, но далеко не единственным. Однако мы

знаем об этих выступлениях еще меньше. Труднодоступные го-

ры этого района способствовали концентрации в нем разного

рода оппозиционных халифской и иной центральной власти эле-

ментов. По-видимому, обстановка здесь, как и в Тамесне (где

действовал Салих) и в Аравии (где действовали Мухаммед и

другие пророки и пророчицы), была сходной. Об этом свидетель-

ствует текст Ибн Халдуна, в котором сказано: «Среди них были

выдававшие себя за пророков; в их горы постоянно устремля-

лись хариджиты, ввиду их недоступности, чтобы найти здесь

убежище» [28, т. I, с. 281]. Иногда такие пророки одновременно

были и вождями племен [12, с. 101—102]. Под руководством та-

ких пророков и вождей, очевидно, спорадически возникали не-

большие восстания и возмущения, но сведений о них почти нет.

Надо полагать, что основная направленность этих восстаний бы-

ла антиарабская, а их цель — освобождение от налогообложе-

ния. Такое предположение имеет основанием практику восста-

ния Майсары, когда берберы Танжера проникли в Сеуту и из-

гнали оттуда арабов [12, с. 104; 28, т. I, с. 281; 42, с. 288].

В случае удачи и победы в отдельных небольших районах воз-

никали небольшие общины-государства, которые, очевидно, мож-

но квалифицировать как вождества (cheffries). Одним из таких

* Букв. «свита>, «слуги». Исходя из этих зйачений это скорее не гвардия,

а дружина (примеч.

ред.).

12S

общин-государств было владение вождей племени меджекес из

группы гумара. Во главе этой общины-государства стоял вождь

Магсен. Он и его потомки правили в Сеуте в течение четырех

поколений [28, т. I, с.

280—281;

42, с. 288; 12, с. 104]. По-види-

мому, идеологическим основанием многих, а может быть, и всех

этих общин-государств был хариджизм. Но вопрос этот, как и

многое другое, неясен. Интересен в этом отношении пример того

же Магсена, о котором есть, хотя и очень скудные, известия.

Согласно источнику, он принял ислам в начале своей деятельно-

сти.

Однако другое сообщение допускает мысль не о том, что до

принятия ислама он был язычником, а о том, что, приняв ислам,

он стал ортодоксальным мусульманином, так как сообщается,

что он и его преемники «правили по принципам испанских фа-

кихов» [42, с. 288].

Подобно тому как вожди этого района опирались на хари-

джизм, Идрисиды опирались на шиизм.

Известно, что в отношениях Идрисидов с государством Маг-

сена первые одержали верх над вторыми и сделали их своими

подчиненными союзниками. В начале X века, в 931 г. в резуль-

тате действий, с одной стороны, Фатимидов, а с другой — испан-

ских Омейядов община-государство Магсена, постепенно слабея,

совсем сходит с исторической арены. Но еще до его окончатель-

ного исчезновения в его недрах возникло новое восстание.

В 925 г. здесь, в среде того же племени меджекес, восстали бер-

беры во главе со своим пророком Абу Мухаммедом по прозви-

щу Хамим [12, с.

100—101;

28, т. I, с. 287]. Как и Салих, он ут-

верждал, что получил от бога свой, берберский коран [12, с. 100;

28,

т. I, с. 286—287]. О содержании этого корана известно еще

меньше, но все же кое-что. Известны изменения, внесенные им в

обрядность. Так вместо пяти молитв в исламе и десяти, установ-

ленных Салихом, у Хамима были установлены только две. Пост

в течение месяца он заменил трехдневным и совершенно упра-

зднил паломничество в Мекку [28, т. I, с. 283; 12, с. 91].

Некоторые моменты в новой вере Хамима показывают, что

она восприняла влияние не только ислама, но и христианства.

В частности, он ввел в нее троицу, в которой фигурировали Ха-

мим, его отец и его тетя (Я верю в Хамима, его отца и его те-

тю).

В другой молитве в символ веры входили слова: «Избавь

меня от грехов, о ты, спасший Моисея из потока» [28, т. 1,

с. 286; 12, с. 100]. Значение имени Хамим неизвестно. После не-

скольких лет деятельности, в 928—929 гг., Хамим был убит в

бою с масмуда [28, т. I, с. 286; 12, с. 101]. Воспоминание о нем

сохранилось в названии горы по соседству с Тетуаном [12, с. 100;

107J.

Глава VIII

ЭМИРАТ ХАРИДЖИТОВ В СИДЖИЛМЛСЕ

(721—967)

В области Сиджилмасы, как и в других местах Северной Аф-

рики в целом и Дальнего Магриба в частности, можно наблю-

дать один и тот же процесс: хариджитское восстание приводит

к возникновению нового, обычно небольшого по размерам госу-

дарства-общины. В этом же направлении происходило развитие

в Сиджилмасе. В главе II говорилось о деятельности хариджи-

тов-суфритов в Сиджилмасе в двадцатые и тридцатые годы

VIII в. и их связях с восстанием Майсары ал-Хакира. И когда

еще не закончилась борьба хариджитов Танжера против сил

халифского наместника Кулсума ибн Ийада, об участии в ней

людей из Сиджилмасы уже ничего не было слышно. Под Кай-

руаном и на подступах к Дальнему Магрибу бывшие союзники

хариджитов Сиджилмасы вместе с местными хариджитами бо-

ролись против нового наместника Ханзалы. А знать племени

микнаса в Сиджилмасе спешила использовать обстановку, воз-

никшую в результате победы Танжера, и укрепляла свою власть.

Очевидно, эта деятельность в первую очередь требовала отстра-

нения от власти лиц, связанных с руководством общиной; тако-

выми же были хариджитские вожди, осуществлявшие религиоз-

ное,

т. е. идеологическое, управление общиной. Таким образом,

не во всех случаях руководящая группа хариджитского движе-

ния могла сохранить свое значение и дополнить свою моральную

власть над общиной властью светского характера. В то же вре-

мя это заставляет предполагать наличие в той обстановке дру-

гой силы, которая могла выступить конкурентом власти харид-

житских вождей. В условиях Северной Африки такой силой

могла быть только племенная знать берберских племен. В Сид-

жилмасе это была знать племени микнаса. Очевидно, ее соперни-

чество с верхушкой хариджитов в конце концов привело к же-

стокой казни местного хариджитского имама и главы хариджиг-

ской общины Исы ал-Асвада, который возглавлял эту общину в

течение пятнадцати лет. В результате этого власть перешла в

руки знати микнаса, которая встала во главе общины-государ-

ства и создала собственную династию. Она получила название

бану мидрар или Мидрариды.

Новые правители, выступив против руководства общиной,,

совсем не порывали с хариджизмом. Сообщение Ибн Халдуна

гласит, что первый эмир микнаса, т. е. мидрарид, был ибадитом-

суфритом [28, т. I, с. 168]. Вряд ли также хоть в какой-то мере

125

^произошли изменения в классовой направленности суфритского

толка хариджизма, который получил здесь распространение.

Кроме того, вероятно, не было достаточно сведущих людей для

теоретической разработки положений суфризма в этом напра-

влении. Только об основателе династии, вожде Семгу (и очень

туманно о его отце), сообщается, что он изучал богословие в

Медине и что Семгу, до того как он ПОЛУЧИЛ власть, был связан

с Икримой [28, т. I, с. 129, 168; 12, с. 149; 72, с. 203—205]. Да и

Сиджилмаса не была в это время еще тем центром духовной

культуры, оказывавшим влияние на области южнее Сахары, ка-

ким она стала впоследствии [28, т. I, с. 168; 12, с. 149; 42,

•с.

154J.

Как и во многих других случаях, мы не располагаем сообще-

ниями об отношениях между земледельцами оазисов и микнаса.

Тем не менее суть их ясна. Полукочевники-скотоводы одержали

верх над земледельцами и навязали им свою власть и эксплуа-

тацию в виде налогообложения. Основной социальной опорой

Семгу оставались родо-племенные связи внутри своего племени.

Его идеологической опорой оставался суфризм, то есть вариант

хариджизма. В политическом отношении Мидрариды не были

радикальными врагами арабов. В частности, в мечетях Сиджил-

масы читали хутбу в честь Аббасидов (по-видимому, со времени

преемника Семгу) [28, т. I, с. 168]. Семгу умер в 784 г., через

44 года после победы хариджитского восстания. О его сыне и

преемнике, Ильясе Абу-л-Вазире, сообщается, что он был сверг-

нут после нескольких лет правления в 791 г. [28, т. I, с. 168; 42,

•с.

215]. Власть захватил его брат

—

Абу-л-Мунтасир ал-Иасл.

Ал-Бекри и Ибн Халдун называют его ибадитом-суфритом [12,

с. 150; 28, т. I, с 168]. Источники отмечают его жестокость по

отношению к противникам. Как и в государстве баргвата, и в

общинах-государствах северной части Дальнего Магриба, Мид-

рариды были вынуждены прибегнуть к обложению своего H:

«V-

ления. Так, покорив оазисы обширной соседней области Драа,

ал-Иаса, как сообщают, обложил его рудники уплатой пятой ча-

•сти добычи. Некоторые источники считают, что ал-Иаса таким

путем обеспечил постройку в период 814—915 гг. «за свой счет»

стены вокруг Сиджилмасы с 12 воротами (из них 8 железных),

дворцов и общественных зданий [12, с. 148; 42, с. 216] *.

* Если это сообщение верно, то оно может служить свидетельством изме-

нений,

происшедших в сознании мидраридских правителей. Дело в том, что

строительство такой степы—дело очень дорогое и трудоемкое и возведение

ее должно было объясняться достаточно серьезными причинами. Такой при-

чиной в тех условиях могло быть только желание защитить земледельческие

области от посягательств полукочевников и кочевников, приходивших из сте-

пей и пустынь в летнее время в более северные, земледельческие области.

Но полукочевниками были сами мнкнаса, и до сих пор, пока они относились

к земледельцам с позиций скотоводов, стена не была им нужна. Если же ал-

Иаса действительно вкладывал деньги в строительство стены, то это значит,

что его позиция в этом вопросе изменилась. Ал-йаса был третьим правителем

из Мидраридов, и, очевидно, к нему может быть отнесено суждение Ибн Хал-

дуна о том, что кочевники, захватив власть в оседлых областях, оказываются

126

Ибн Халдун подчеркивает стремление ал-Йасы к союзу с

ибадитами государства Рустемидов. Он женил своего сына и на-

следника Мидрара на дочери Абд ар-Рахмана ибн Рустама, из-

вестного имама Тахарта [28, т. I, с. 168; 12, с. 150; 42, с. 216J.

Ал-Йаса умер в 823—824 г. [12, с. 150; 28, т. I, с. 168; 42, с. 216J.

Он передал власть своему сыну ал-Мунтасиру, прозванному

Мидраром.

С 835 г. правление ал-Мунтасира Мидрара проходило почти

в непрерывных волнениях, вызванных его настойчивым стремле-

нием еще при своей жизни обеспечить переход власти в Сиджил-

масе к своему сыну Маймуну (от дочери Абд ар-Рахмана ибн

Рустама Урвы). Народ же поддерживал другого сына Мидрара

(тоже Маймуна, но от другой жены

—

ас-Сакии*). После трех

лет войны между братьями Мидрар изгнал из Сиджилмасы сы-

на ас-Сакии, а затем сын Урвы (внук Ибн Рустама), овладев

властью, изгнал своего отца [12, с. 150; 28, т. I, с. 169; 42,.

с. 216]. Но после этого восставший народ сверг сына Урвы и из-

брал эмиром сына Сакии. Когда же последний отказался при-

нять власть при жизни отца, население вернуло Мидрара и вру-

чило власть ему [12, с. 287; 28, т. I, с. 169; 42, с. 216].

Ситуация, которую рисует М. В. Чураков на основании источников,,

сложна тем, что автор, описывая события, полагал ясными и их причины,,

так как жил во время, когда эти причины были, по-видимому, очевидны.

и понятны. В наше же время они неясны и их понимание требует про-

никновения в сознание людей той эпохи, что весьма нелегко. М. В. Чураков

склонен считать, что объяснение следует искать только в сфере политики,

трактуемой к тому же с позиций современного здравого смысла, а такое

объяснение ничего не может дать. Следует попытаться проникнуть в при-

чины происходившего.

М. В. Чураков объясняет стремление ал-Йасы заключить союз с иба-

дитами Тахарты тем, что он стал равнодушен к хариджизму и ему было

все равно—суфритский ли это хариджиэм или ибадитский. Это равно-

душие он считает забвением общего стремления и знати и масс к спра-

ведливости, которую они видели в принципах хариджизма. И этот вопрос

об отношении к суфризму и нбадитству нашел отражение в борьбе двух

братьев, двух Маймунов, сыновей Мидрары, за власть в общипе-госулар-

стве Сиджалмасы. Борьба эта никоим образом не была только борьбой

двух претендентов, из которых одного поддерживал отец. Участие в ней

«народа» показывает, что его интересы были здесь серьезно затронуты..

Но в чем была суть этой заинтересованности, мы можем только предпо-

лагать, опираясь на детали, которые сообщают источники. Эти детали

с достаточным основанием позволяют предполагать, что мы сталкиваемся

здесь с несколькими категориями традиционного мировоззрения людей,

жизнь которых проходила в условиях ослабления этого мировоззрения

и укрепления мировоззрения, свойственного классовому обществу. И в слу-

чае спора о наследозании власти Мидрар, очевидно, решился нарушить

традиционные правила наследования, когда желал передать власть своему

побежденными городской цивилизацией в третьем поколении. Укажем также,,

что подобная стена была построена в Египте вдоль Нила в древние времена,

о чем свидетельствуют источники [Арабские источники VII—X веков по этно-

графии и истории Африки южнее Сахары. Л., 1960, с. 111; Арабские источники

XII—XIII веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары. Л., 1985,

с. 42, 93. 94, 130, 131, 161] {примеч.

ред.).

* По Ибн Идари, ее имя Бакия [42, с. 216].

127

сыну от Урвы, дочери Абд-ар-Рахмана ибн Рустама. Очевидно, взять

власть при живом предшественнике без согласия этого последнего было

нельзя. Передать эту власть преемнику предшественник мог, если желал,

но при этом он должен был передать ее только тому лицу, которое в оче-

редности наследования шло непосредственно за ним, и критерием здесь

был возраст.

Мы не знаем, кто из двух братьев, сыновей Мпдрара, был старше,

но можем предполагать, что по ходу его жизни он, вероятно, женился

в первый раз в достаточно молодом возрасте и в этом возрасте ему было

легче жениться на женщине близкой ему социальной группы. Под это

предположение как раз подпадает ас-Сакия. В то же время брак с до-

черью правителя другого государства должен был предполагать многое:

и известность среди людей власти в Северной Африке, и известную муд-

рость правителя, так как такой брак не мог заключаться без какнх-то

политических целей, и известную престижность претендента. Таким обра-

зом, есть основания считать, что брак с Урвой был более поздним и что,

вероятно, Маймун, сын ас-Сакин, был старше Манмуна, сына Урны. И ко-

гда Мидрар решил передать власть при своей жизни сыну Урвы, он обо-

шел сына ас-Сакин, и в этом заключалось нарушение традиции. Поэтому

«народ» воспротивился такому нарушению и стал поддерживать сына

Сакии. В происшедшей борьбе верх одержал сын Урвы, который изгнал

своего отца Мидрара. Этим он ке только не укрепил свое положение, но

ухудшил его, так как дополнил нарушение Мидрара новым нарушением —

его изгнанием и занятием его места. Но этого, теперь уже двойного, на-

рушения «народ» не вынес, восстал против нарушителя и сверг сына Урвы.

Почему сын Урвы решился на такое нарушение? — Очевидно, он рассчиты-

вал на то, что согласие отца будет для него достаточной охранительной

мерой, и, конечно, просто стремился к власти.

Почему Мидрар решил передать власть сыну Урвы? В качестве воз-

можного объяснения можно опереться на нормы наследования традицион-

ного общества. Очевидно, что в Северной Африке в то время еще не пол-

ностью исчез институт наследования, согласно которому в правящей семье

власть могла быть передана человеку, женившемуся на дочери облада-

теля власти. Этот обычай, восходивший ко временам, когда наследование

шло по материнской линии, сохранялся, несмотря на то что в целом об-

щество перешло в более высокую стадию развития, с патриархальной

семьей и патрилинейиым наследованием по мужской линии. Он, очевидно,

как и в других местах, сохранялся в качестве пережитка в правящих

семьях, и к нему могли прибегать в спорных, сомнительных и желаемых

случаях. Доказательством того,

что этот

обычай существовал, может слу-

жить пример первого идрисида—Идриса I, который получил поддержку

племени ауреба, женившись на дочери вождя. Возможно, таким образом

предположение, что тайной целью Мидрара было стремление узаконить

с точки зрения традиционного права будущие претензии на власть в Ру-

стемидском государстве. Если это предположить, то становится ясной при-

чина, почему он предпочел сына Урвы сыну ас-Сакии. Передача власти

ему облегчила бы претензии на власть в Тахарте. Но вернемся к сыну ас-

Сакии.

Когда «народ» сверг сына Урвы, сына ас-Сакии этот же «народ» вы-

брал эмиром, и вот тот отказывается принять власть при жизни отца.

Этот поступок был рассчитан (если он был рассчитан) на привлечение

«народа» на свою сторону, так как он полностью соответствовал тради-

ционным нормам наследования. Результатом отказа было решение вер-

нуться к тому, кто должен был управлять по праву и чье право еще не по-

теряло своего значения, а именно к самому Мидрару. Таким образом, все

перипетии наследования, в которых участвовали Мидрар и два его сына,

были, по всей вероятности, направлены на обоснование будущей претензии

на власть в государстве Рустемидов. Мидрар прибег для этого к нормам

древнего традиционного права наследования, но одновременно с этим

он же нарушил эти нормы при наследовании в своей семье, чем вызвал

возмущение «народа», н вся комбинация развалилась.

Остается выяснить, кого именно имеет в виду источник, говоря о «на-

роде». По-видимому, это не все население обшины-государства Снджил-

масы, а только люди из племени мпкнаса, а может быть, даже еще более

узкий круг правящей семьи и нескольких близких к ней родов.

Весь пример

—

если наше предположение верно

—

скорее показывает,

что общество коренного населения Северной Африки в XI в. еще сохра-

няло какие-то нормы древнего традиционного права наследования, с уче-

том наследования по материнской линии, и еще не завершило перехода от

общества доклассового к классовому. Следует, однако, добавить, что

все сказанное остается предположением, пока мы не имеем какого-то дру-

гого случая доказать его правильность. Кроме того, нельзя не напомнить,

что традиционные социальные структуры средневекового общества и арабов,

и берберов (не считая туарегов) основаны на организации патриархально-

го,

патрилииейного типа.

Примечание редактора

Затем почти в течение столетия династия не встречала про-

тиводействия масс. Однако, когда Мидрар решился на союз с

ибадитским имаматом Тахарта, это пробудило активность масс,

•которые, по-видимому, расценили это намерение как отступле-

ние знати микнаса от суфризма. Можно лишь гадать о более

глубоких причинах этого конфликта. Возможно, правильно пред-

положение, согласно которому обращение жителей Сиджилмасы

•и микнаса к учению суфритов одновременно было для них и пер-

воначальным принятием ислама, из-за чего суфритское течение

хариджизма стало до известной степени традицией. В силу это-

го ибадитское течение рассматривалось как неверное и чуждое

[28,

т. I, с. 176]. Однако этому противоречит то обстоятельство,

что речь шла не о замене суфритского течения ибадитским, а

только о союзе с ним.

Последующие события развивались следующим образом. Че-

рез некоторое врема народу стало известно, что Мидрар вызвал

из области Драа своего изгнанного сына от жены Урвы с его

приверженцами, имея намерение передать ему власть. Народ

низложил Мидрара, и эмиром стал сын Сакии, прозванный ал-

Амиром. Он правил и при жизни отца, и после его кончины, до

своей смерти в 876—877 г. [28, т. I, с. 169; 12, с. 150; 42, с. 216J.

Маймуна ал-Амира сменил его сын Мухаммед, о котором Ибн

.Халдун пишет, что тот был ибадитом [28, т. I, с. 169] (ср. [42,

с. 292]). О его деятельности конкретно ничего не сообщается.

При преемнике Мухаммеда ал-Йаса II, правившем с 883 до

910 г. [42, с. 216], власть на большей части территории Магриба

перешла к Фатимидам. Под их ударами пали и Тахарт, и власть

микнаса в Сиджилмасе [12, с. 150; 42, с. 217].

После этого отдельные потомки династии в разные годы (ис-

пользуя, в частности, восстания против Фатимидов [42, с. 217])

овладевали Сиджилмасойили становились подчиненными союз-

никами Фатимидов. Не обошлось без распрей между претенден-

тами из династии микнаса. При этом претенденты соглашались

оставить суфризм и примкнуть к шиизму, а внук ал-Амира, Ибн

Фатх, даже отрекся от хариджизма и признал себя суннитом-

>0 Зак. 463

12»