Чураков М.В. Народное движение в Магрибе под знаменем хариджизма

Подождите немного. Документ загружается.

шие к нему по своей принадлежности к хариджизму. Около

838 г. ибадитские племена и роды из племенных групп микнаса,

зувага и лувата, расположенные на стыке Триполнтании и об-

ласти Кайруана, были разбиты Аглабидами под Гафсой, в Ка-

стилии 122, т. VI, с. 362J. Около 859 г. в Триполи, напротив, они

одержали верх над войсками Аглабидов, но присланные под-

крепления наголову разбили восставших, беспощадно преследо-

вали их, рубили головы пленным и брали заложников [22, т. VII,

с. 58—59].

Абд ал-Ваххаб искал поддержки против Аглабидов в Анда-

лусе.

Сообщается, что он послал туда своего сына с посольст-

вом, но результаты посольства неизвестны. Есть также известие

о том, что в 853 г., разорив построенный Аглабидами форпост

Аббасия в небольшом расстоянии от Тахарта, Афлах получил

от Омейядов ал-Андалуса сто тысяч дирхемов [22, т. VI, с. 369J.

Тахарт, по-видимому, постоянно добивался поддержки против

Аглабидов, где только мог. Поэтому нет ничего удивительного IT

в том, что к концу своей жизни Афлах стал настойчиво доби-

ваться соглашения с Аббасидами против Аглабидов, как это

можно предполагать из событий, получивших известность уже

после его смерти.

Дату смерти Афлаха, очевидно, надо отнести к 872 г. [32,

с. 26/85; 121, с. 264; 52, с. 50], несмотря на ее большое расхож-

дение с данными сочинения Абу Закарии [41, л. 306]. Оно же,

вопреки действительности, рисует в идиллических тонах картину

перехода власти от Афлаха к двум его сыновьям

—

Абу Бекру

и Абу-л-Якзану Мухаммеду, замалчивая возникшую между ними

острую борьбу. Версия сочинения несложна. По смерти Афлаха

Абу Бекр вступил на престол. Абу-л-Якзан в это время находил-

ся с секретной миссией на Востоке. После ряда приключений он

благополучно достиг Тахарта. Там он предпочел остаться в сто-

роне от конфликта между имамом Абу Бекром и его свойствен-

ником Мухаммедом ибн Арфа и «отошел от обеих партий... Ког-

да же прекратился имамат Абу Бекра, власть получил Мухам-

мед» [41, л. 306].

Таким архикратким описанием, занимающим менее одной

страницы, ибадитская рукопись ограничивает всю историю Та-

харта в бурные годы двух имамов

—

Абу Бекра и Абу-л-Якзана

(правившего около 27 лет). А между тем хроника Ибн ас-Сагира

посвятила этим годам главу, занимающую двадцать страниц

арабского текста [32, с. 31—50]. Очевидно, автор не нашел тог-

да событий, достойных передачи потомству для восхваления

ибадитскнх имамов. В действительности распри в Тахарте начи-

наются сразу после смерти Афлаха, в связи с поддержкой, ока-

занной кандидатуре Абу Бекра местными нафуса. Один из вы-

дающихся законоведов Тахарта, Абд ал-Азиз ибн ал-Ауз, гро-

могласно протестовал: «Аллах требует от вас отчета в ваших

действиях, о нафуса! Умер один [имам], и вы поставили другого

на его место, не передавая этого вопроса мусульманам [общи-

150

не]» (32, с. 31, 91]. Поведение нафуса было тем более странным",

что Абу Бекр не отличался ни одним из достоинств своих пред-

шественников: ни религиозным рвением и познаниями деда и

прадеда, ни военными и дипломатическими способностями свое-

го отца, ни вообще силой характера.

Абу Бекр предавался наслаждениям, покровительствовал по-

этам, любил, как сообщают, историю [32, с. 32/93]. Может быть,

сочинение Абу Закарии именно поэтому посвятило ему всего не-

сколько строк. Фактически правителем стал его упомянутый сво-

як Мухаммед ибн Арфа. Остальные дворцовые круги с большим

неудовольствием и завистью наблюдали растущее влияние фаво-

рита, его выезды, поражавшие непревзойденной численностью

эскорта [32, с. 32/92].

Когда из Багдада в Тахарт вернулся Абу-л-Якзан Мухаммед,

ОН выразил своему брату имаму Абу Бекру полную покорность.

Тот сделал его градоправителем столицы, и он дни и ночи усерд-

но следил за порядком и скромно являлся ежедневно с докладом

к имаму. Таким путем, сообщается, он заслужил одобрение бра-

та и привлек симпатии населения [32, с. 32/92—93]. Получиа

поддержку дворцовых кругов, Абу-л-Якзан внушил имаму опа-

сение, что растущая слава Мухаммеда ибн Арфы угрожает вла-

сти имама. А когда тот встревожился и просил у брата совета,

как ему предотвратить угрозу, Абу-л-Якзан уговорил имама тай-

но убить Ибн Арфу.

По плану, который ему рекомендовал Абу-л-Якзан [32,

с. 33—34/94—96], имам пригласил Ибн Арфу поехать вместе в

загородный дворец эмира, как это бывало нередко. Их сопро-

вождал один только раб имама. Когда зашло солнце, Абу Бекр

пригласил свояка к вечерней молитве. Во время ее он дал рабу

условный знак, и тот поразил молившегося Ибн Арфу своим

копьем [32, с. 35/97]. По-видимому, не только убийство было со-

вершено точно по намеченному плану. Тело жертвы было сразу

найдено, и организовано шествие с ним по городу. Впереди сле-

довал глашатай, призывавший к отмщению за пролитую кровь.

Начались волнения; заинтересованные в их использовании полу-

чали донесения своих агентов: «Война разгорается; они [массы)

лишь ждут толчка» [32, с. 36/98].

Говоря о вдохновителях выступления, автор хроники называ-

ет одно имя

—

«некоего Махмуда ибн ал-Валида». Получив до-

несение агентов, «он поднялся на возвышенное место в городе,

которое называлось ал-Каниса *, и приказал бить в барабан.

Люди поспешили к нему. Он распорядился, чтобы они вооружи-

лись и выступили против Абу Бекра с его приближенными»

[32,

с. 36/98]. К сожалению, яалее, при описании сражения, на

этой же странице хроники имеется пробел. На следующей стра-

нице борющиеся стороны названы: «арабы и джунд» [32, с. 37/

99].

Речь идет, с одной стороны, о кочевых арабских племенах,

* Букв, «церковь* (араб.). Вероятно, на этом месте прежде находилось

.здание церкви (примеч.

ред.).

151

с другой

—

о гвардии имама. На них и других участников стол-

кновений указывают характеристики и события: «каждая сторо-

на облачилась в шлемы и кольчуги», в том числе приверженцы

имама

—

«знать из христиан, рустамидов и других» [32, с. 35/

98].

В разгар конфликта в борьбу ввязались соблюдавшие свои

интересы персы. Они рассуждали так: «У нас есть возможность

сделать с арабами, солдатами, их мавали и сторонниками, что

хотим. Пока они заняты собой, восстанием, мы укрепимся в ка-

кой-нибудь части города, убьем их воинов, разорим их жилье,,

обратимся против остальных и уничтожим. Тогда нашими станут

и страна и султан» [32, с. 37/99]. Однако, вопреки расчетам пер-

сов,

их противники были начеку и оказали сопротивление. При

этом был убит перс. Ему отрубили голову, и посланный против-

ника явился с ней на поле боя, восклицая: «О сограждане,—

джунд и арабы. Вы убиваете друг друга, а персы уже вошли в

ваш квартал, убивают ваших воинов и проникли в ваши гаремы.

Затем он бросил перед ними голову. Те, увидев голову, бросили

оружие, обнялись и вместе поднялись против персов» £там же].

В этих новых боях погибло много людей.

Кажется странным отсутствие в приведенном рассказе упо-

минания нафуса, в свое время выдвинувших Абу Бекра в има-

мы.

Непостижимо также, как мог оказаться в стороне градопра-

витель столицы, брат имама, инициатор убийства, Абу-л-Якзан.

Но и они оказались на месте в нужный момент. Далее следует

известие, разъясняющее странные позиции нафуса и брата има-

ма: «Абу-л-Якзан остался в стороне от обеих партий и обеща-

ниями склонил на свою сторону нафуса. Гвардия и арабы счи-

тали, что у последних нет иных [планов], кроме объявленного

ими [нейтралитета]. А он [Абу-л-Якзан] втайне противодейство-

вал им» [32, с. 37/99]. Таким образом, «нейтралитет» в отноше-

нии двух борющихся партий заключался в формировании треть-

ей партии

—

«третьих радующихся».

Тем временем борьба между ввязавшимися в войну персами,

с одной стороны, и объединившимися вчерашними противника-

ми

—

с другой, приняла новый, опасный поворот. На сцену вы-

ступил некий купец, «маула Аглабидов», владевший огромными

богатствами и помогавший арабам,— Халаф ал-Хадем. Он гово-

рил арабам: «Когда вы овладеваете какими-либо домами персов,

поджигайте их» [32, с. 37/100]. Дома персов были расположены

по соседству с жилищами нафуса. И когда персы были вытесне-

ны из своих домов и их подожгли, то пожар перекинулся на со-

седние дома квартала нафуса [32, с. 38/100], что послужило тол-

чком для расширения войны.

Разгневанные случившимся, нафуса присоединились к пер-

сам против поджигателей. Вместе с Рустамидами и персами

нафуса образовали партию и привлекли к себе Абу-л-Якзана.

Война обострилась. Во многих получивших известность боях

принимали участие витязи арабов (санадидухум) [32, с. 38/

152

100—101].

Война шла с переменным успехом, и противники по-

очередно разоряли и жгли дома друг друга. Вместо них строили

каменные укрепления для укрытия. «Арабы» (т. е. кочевники) и

джунд все же одержали верх и построили на деньги знати, куп-

цов крепость, отделенную от противника речкой, и обосновались

в городе. Их противники укрывались за стенами своих укрепле-

ний или удалялись на расстояние свыше дневного перехода [32,

с. 39/101—102]. Абу Бекр, лишенный авторитета, а главное, под-

держки своей гвардии, перешедшей на сторону Абу-л-Якзана,

вынужден был покинуть Тахарт. В городе временно стало спо-

койно.

Опираясь на помощь горожан, в Тахарте установили свою

власть хуввара, во главе с упоминавшимся выше Мухаммедом

ибн Масалой. Вместе с ними в городе поселились было и лувата.

Но вскоре они покинули Тахарт и обосновались в своей крепо-

•сти.

Затем по их приглашению и невдалеке от них поселился

.Абу-л-Якзан. Война вступила в новую фазу

—

единство «арабов»

распалось. Часть их, ослепленная соперничеством, склонилась

•на сторону Абу-л-Якзана, другая часть (хуввара) оказалась в

одиночестве против усилившегося врага [32, с. 39/102; 107, с. 7

и ел.].

А в то время, как сообщает хроника Ибн ас-Сагира, «у Абу-

л-Якзана было некоторое богатство [деньги], с которыми он

прибыл из Багдада, а в городе [Тахарте] оказались люди, чьи

страсти и сердца были на стороне Абу-л-Якзана, и они вышли

[оттуда] к нему. Имамат целиком перешел к Абу-л-Якзану, и к

нему присоединились ибадиты со всех окраин...». Абу-л-Якзан

посадил воинов на лошадей [32, с. 40/102—103]. Все же в городе

оставался народ, который объединился против Рустамидов во-

круг Мухаммеда ибн Масалы, и война продолжалась с новым

ожесточением, Абу-л-Якзан совершал нападения на город. В

этом ему, пожалуй больше, чем конница, помогло содействие

нафуса. Опираясь на утверждение его имамом, Абу-л-Якзан по-

требовал и получил из Джебел-Нафуса военную помощь. Во

главе объединенного войска он подступил к стенам Тахарта. По

предложению нафуса, до начала их нападения, горожанам было

предложено покориться. И поскольку город был истощен дли-

тельной войной, он согласился сложить оружие на условиях про-

щения за пролитую в сражениях кровь и за совершенные в это

время нарушения законов. Абу-л-Якзан добился долгожданной

победы.

Абу Бекр, как известно, считался «любителем истории». Ког-

да он предоставил Абу-л-Якзану пост правителя столицы, то за-

явил, что ценил в своем брате «школу Востока и решительность,

которую тот воспринял от правительства Аббасидов и их образа

жизни» [32, с. 32/93]. Нужно пояснить, что на Востоке Абу-л-

Якзан был заключен в темницу вместе с наследником халифа, и

там оба узника, еретик и ортодокс, договорились между собой

относительно вопросов веры и других [32, с. 29/89]. Вероятно, в

15$

результате этой договоренности при отъезде на Запад Абу-л-Як-

зан получил состояние, которого ему потом хватило на приобре-

тение лошадей для сформированной им конницы [32, с. 28/87—

88;

41, л. 306]. Загадочны врученные ему при отъезде рекомен-

дательные письма [32, с. 28/87—88] — не к Аглабидам ли?

В связи с этим уместно вспомнить обвинение Афлаха ан-Наф-

фасом в том, что Афлах уклоняется от борьбы против Аббаси-

дов (Аглабидов). Можно предполагать, что речь шла о посоль-

стве Афлаха к Аббасидам, о тщательной проверке ими его сына

Абу-л-Якзана и сделке между ними, утаенной от народа. Сказка

о преследовании освобожденного посла и о чудесном спасении

его с помощью астрологии свидетельствует о потребности в ма-

скировке всей истории, для продолжения тайной дипломатии и

оформления окончательного отступления от хариджизма [41,.

л.

306]. Этому соответствовал и реализованный Абу-л-Якзаном

план завоевания власти. Притворно довольствуясь постом гра-

доправителя, Абу-л-Якзан втравил брата в убийство свояка,

дискредитировал имама, лишил опоры, предал в руки противни-

ка и проложил себе дорогу к власти. Затем, раздувая войну »

пожары, он не сразу ввязался в борьбу, а соблюдал видимость

нейтралитета. Когда Абу-л-Якзан окончательно овладел вла-

стью,

нафуса стали его основной опорой. Они были надзирателя-

ми города с полномочиями контроля рынка и транспорта, следи-

ли за чистотой улиц и за соблюдением молитв и обрядов [32,.

с. 41—42/105]. Они же от имени имама заведовали казной [32,

с. 41/105, 49/114]. Они же были авторитетами в вопросах рели-

гии и заменяли гвардию имама (ср. [41, л. 316]). Соблюдая пат-

риархальные традиции, имам разбирал жалобы перед соборной

мечетью [32, с. 44/47—48] (ср. [34, т. VIII, с. 2]). После совеща-

ния с некоторыми близкими лицами он назначил кади. Но когда;

челядь сына имама увела дочь у матери, тот мог только с го-

речью заявить имаму: «Ты их [сыновей] освободил от обяза-

тельств перед людьми». Он сказал так и бросил Абу-л-Якзану

свою печать кади [32, с. 41—42/105] (а также [43—44/106—107,

48/113]).

Обвинение, подобное тому, которое было предъявлено сыну

имама, в другое время стало причиной войны первого имама

против племени варфаджума. А при Абу-л-Якзане кади, поже-

лавший защитить жертву насилия, мог только отказаться от

своего поста. Были н другие поборники права, защитники спра-

ведливости, отражавшие растущее возмущение народа. Напри-

мер,

в связи с избранием Абу Бекра упоминался Абд ал-Азиз

ибн ал-Ауз, протестовавший против участия в этом акте одних

только нафуса. Он был знатоком арабского языка, автором бого-

словского трактата, и лица, близкие к имаму, объявили его су-

масшедшим и исключили из совета, шура [32, с. 45—46/109—•

111,

47/112, 48/113]. Другой факих, Абу Убайда, пользовался

авторитетом даже у ибадитов Сиджилмасы. Автор нехариджит-

ской хроники Ибн ас-Сагир учился у него и особо отмечает тон-

154

кие познания Абу Убайды в арабском языке. Он жил очень

скромно, был известен как покровитель бедных, выступал перед

властью в защиту узников [32, с. 45—46/109—ПО]. Оба они, как

и другие факихи, чьи имена сохранили нам их нисбу (благодаря

чему мы можем судить о их происхождении), происходили из

местных племен, приходивших к Тахарту на лето [32, с. 44/108].

Однако такие факихи, отражавшие заботы и настроения на-

рода, очевидно, были исключением. Материальная зависимость,

вся обстановка делали из факихов покорных слуг знати и при

Абу-л-Якзане превратили их в привилегированное сословие.

Вместе с членами дома Рустамидов они играли ведущую роль в

шура, который сделался совещательным органом имама. В ме-

чети факихи размещались вокруг места, отведенного имаму.

Когда последний выезжал за город, «к нему являлись и расстав-

ляли, вокруг его шатра из ткани, свои палатки факихи и чтецы

[Корана]...» [32, с. 45/109]. Этот порядок, видимо, был заимство-

ван из «школы Востока»

—

хроника отмечает, что шатер имама

(сарадека) был подарен Абу-л-Якзану в Багдаде, после его ос-

вобождения [там же].

Ибадитская хроника особо отмечает достоинства Абу-л-Як-

зана: исключительное благочестие, аскетизм, ничтожное наслед-

ство наличными, оставленное им после смерти,— семнадцать ди-

иаров. Приводится случай, долженствующий доказать щепетиль-

ное отношение его к средствам государственной казны (бейт

ал-мала). Поэтому, утверждает ибадитская хроника, нафуса по-

читали Абу-л-Якзана, так же «как христиане Иисуса сына Ма-

рии» [41, л. 306] (ср. также [32, с.

46/111,

49/114}). Хроника Ибн

ас-Сагира, также упоминающая семнадцать динаров, сообщает

еще и о том, что «Абу-л-Якзан отправился в свое имение (ила

манзилихи) в Таслунте, для осмотра своих стад и рабов» [32,

с. 48/113]. Главное, однако, в оценке политики имама состоит в

том, что, добиваясь власти, Абу-л-Якзан использовал кризис

имамата в своих целях и для этого раздул неугасавшие зависть

и вражду к преуспевающему свояку имама

—

ибн Арфе. Это бы-

ла разорительная война. Об ее итогах хроника говорит: «Сраже-

ния продолжались таким образом семь лет, и в результате бо-

гатства были растеряны и исчезли» [32, с. 48/103].

Еще со времен Афлаха (823—872) владения имамата все бо-

лее сокращались. Аглабиды не переставали угрожать путям, свя-

зывающим Тахарт с Триполитанией. В 859 г. племена Триполи-

тании ответили восстанием на попытку осмелевших Аглабидов

обложить их налогом [22, т. VII, с. 58—50]. Этим они облегчили

положение Тахарта, по сами у него поддержки не нашли и были

разгромлены. Такая позиция Афлаха шла вразрез с политикой

его предков, которые помогали племенам и добивались расшире-

ния сферы своего влияния. На что тогда рассчитывал Афлах?

Очевидно, прежние попытки сближения Рустамидов с Омейяда-

ми не дали результатов. Последних мало беспокоили события к

востоку от Тахарта. Так возникло посольство сына Афлаха в

155

Багдад, а Аббасиды потребовали от посла Тахарта и Абу-л-Як-

зана обеспечения безопасности своих связей с Аглабидами.

Может быть, пассивность Афлаха в 859 г. была первым ус-

ловием сделки, авансом. Подобное предположение подтвержда-

ется также последующими изменениями в характере связей Абу-

л-Якзана с Джебел-Нафуса. В хронике подчеркивается почет»

которым Абу-л-Якзан пользовался у нафуса, осевших в Тахарте,

и добавляется, что нафуса Джебела просили его назначить им

«эмира из их среды» [32, с. 47/111]. Это сообщение приводится

в доказательство авторитета Абу-л-Якзана. Однако оно свиде-

тельствует и об ослаблении связей его с Триполитанией. Речь з

этом известии идет, во-первых, не о всей этой области, а лишь о

Джебеле. Во-вторых, правитель уже назван эмиром. Наконец,

кандидатура последнего обусловлена нафуса принадлежностью

к их племени. Эта оценка подтверждается всей последующей

деятельностью указанных эмиров. Приведем здесь пока лишь

одно свидетельство ибадитской хроники о наследственности эми-

рата Ильяса Абу Мансура, который правил в Джебел-Нафуса

при Абу-л-Якзане: «Его потомки стали преемниками ему» [41,

л.

306].'

При этом первый преемник Абу Мансура, как увидим,

был даже временно смещен, а потом восстановлен самими нафу-

са без всякого согласования с имамом.

В своих действиях Абу Мансур выступал как независимый,

но союзный Абу-л-Якзану правитель, признающий высший авто-

ритет имама, духовного главы ибадитов. Посетивший в те годы

Триполитанию ал-Якуби называет Абу Мансура главой области

{раис),

однако ему осталось неизвестным имя имама. Он сооб-

щает о подчинении Джебел-Нафуса главе ибадитов в Тахарте —

Абд ал-Ваххабу (очевидно, потомкам его.—

М.

Ч.) [33, с. 68].

Абу Мансур первым делом обратился против раскольника, сына

Халафа, который претендовал на такое же положение, какое за-

нял Абу Мансур, но с большим правом (как внук первого имама

ибадитов

—

Абу-л-Хаттаба). Подкупив приютивших его триполи-

танцев, Абу Мансур с этим делом вполне справился [41, с. 31а].

Аглабиды продолжали ослаблять позиции Тахарта в Трипо-

литании и других областях, связывавших имама с его восточны-

ми владениями. Но в 880 г. сын правителя Египта ал-Аббас ибн

Ахмед ибн Тулун вторгся в Триполитанию с войском в 800 вер-

ховых,

000 пеших воинов и с 800 грузов золотых динаров. Это

•золото, очевидно, и обеспечило вторгшимся расположение и по-

мощь местной знати., и выставленное аглабидом Ибрахимом ибн

Ахмедом войско было разбито [42, с. 156—167; 22, т. VII, с, 225].

«Тогда население Триполи воззвало о помощи к властителю на-

фуса, Абу Мансуру. Он откликнулся на призыв... ал-Аббас по-

терпел поражение [от нафуса] и бежал в Барку. Триполитанцы

захватили добычу всей его армии...» [42, с. 158; 22, т. VII, с. 225].

Золото Ибн Тулуна присвоили Аглабиды [42, с. 158].

Таково было положение в правление Абу-л-Якзана, умерше-

156

го,

как сообщают хроники, после 40 лет правления * [41, л. 306J,.

в 894 г. [32, с. 49/114]. Один из его сыновей, Якзан, был тогда ъ

Мекке, другой, Лбу Хатим Юсуф, с отрядом обеспечивал без-

опасность особо ценного каравана Тахарта. Абу Хатим имел

много друзей, прикармливал своих сторонников, которые всегда

поддерживали его и давно добивались избрания его имамом

[32,

с. 49/115]. Был даже случай, когда Абу-л-Якзан не явился

в мечеть в установленное время для торжественной службы к

масса приверженцев Абу Хатима, желая признать его имамом,

«подняла его на щите» [32, с. 50/115]. С ним даже заводили пе-

реговоры об убийстве отца и передаче власти ему, Абу Хатиму,

но он отверг этот план [32, с. 51/116]. А когда Абу-л-Якзан уми-

рал, приверженцы Абу Хатима срочно отрядили за ним послан-

цев.

Когда он прибыл в Тахарт, к нему присоединились также

ремесленники; они присягнули ему как имаму, без выяснения,

согласия племен и других лиц [32, с. 49/114—115].

Через два года, в 896—897 гг., эмир Аглабидов Ибрахим ибн

Ахмед (875—902) объявил о выступлении в поход на Египет и:

подошел с большим войском к Джебел-Нафуса, требуя беспре-

пятственного пропуска его в Триполитанию. Это, естественно,

должно было вызвать подозрения, а появление в соседстве боль-

шого войска представлялось угрозой. Нафуса мобилизовали,

двадцать тысяч пеших бойцов для преграждения дороги войску

Аглабидов. Однако в верхах нафуса не было согласия: их эмир-

Афлах ибн ал-Аббас возражал против сопротивления Аглаби-

дам, отменял приказы военачальников и покинул поле боя до его

окончания [41, л. 32а]. Битва стала известной по имени местно-

сти Ману, где она развернулась. Нафуса потерпели поражение,

потеряли свыше половины своего войска убитыми, в том числе

четыреста шейхов, факихов-богословов [41, л. 32а; 42, с. 174].

В то же время о позиции, занятой Тахартом, нет ни слова, хотя

очевидно, что эти четыреста убитых шейхов защищали уже важ-

нейший очаг хариджитов

—

Джебел-Нафуса, а не только прохо-

дящий рядом путь.

Сразу

(

же после битвы Аглабиды забыли о намерении высту-

пить против Тулунидов Египта. В 897 г. они предприняли насту-

пление на Джерид и Кантрару [41, л. 32а—33а; 42, с.

173—741.

Там посаженный Рустамидами правитель также отказался от

сопротивления [41, л. 32а—33а]. Это было явно согласованным

отступлением Тахарта, которое осуществляли назначенные дина-

стией эмиры и амилы Триполитании. Но капитуляцией харид-

жизма это не было. Даже нехариджитская хроника отмечает

мужество хариджитов и жестокость эмира Аглабидов [42,

с. 172].

В связи с этими событиями источники отмечают, как и преж-

де,

особую роль нафуса: Тахарт «держался только мечами нафу-

* Эта датировка нбадитской хроники была бы чрезвычайно важна, но она

не укладывается в известную хронологическую таблицу династии (примеч.

Ред.).

157

>са и богатствами мазата» Г41, л. 316]. В этом плане отказ Та-

харта поддерживать Джебел-Нафуса можно приравнять к капи-

туляции перед Аглабидами. Это сказалось и в самом Тахарте,

при избрании Абу Хатима в имамы. Нафуса, игравшие здесь ра-

нее,

как мы видели, большую роль в качестве опоры имама, уже

вовсе не упоминаются. Отмечая споры в городе, хроники уже

перечисляют как видную прослойку конца IX в. ремесленников,

а также неибадитских «шейхов города», пользовавшихся лю-

бовью у народа [32, с. 51/116].

По дошедшим до нас известиям, открытая борьба началась с

того,

что Абу Хатиму стало известно о том, что два бывших его

соратника (в свое время предлагавшие ему убрать его отца) об-

ратились к шейхам с предложением устранить его самого [32,

с. 51/116]. Абу Хатим настоял на изгнании из города этих заго-

ворщиков, и они удалились в обширное поместье одного из них,

•с замком, садом, полями, пальмами и ручьями, которое было

расположено в нескольких милях от Тахарта. Некоторое время

они оставались здесь в тени, а потом стали засылать в город

эмиссаров, возбуждая единомышленников против имама. Затем

и сами изгнанные прибыли в город. Вскоре при дворе стало из-

вестно, что Тахарт оглашается «такбиром» (формула «Аллах

велик», служившая также военным кличем, призывом к восста-

нию) [32, с. 51/117] (см. [34, т. IV, с. 285, 355, 375, и др.]).

Двор немедленно перебрался из города в свое укрепление

Темалит, в котором находились стада и рабы Рустамидов. Оно

было расположено на земле племени лувата. За ними в свои ук-

репления последовала часть персов, затем нафуса, а через не-

сколько дней и сам Абу Хатим, сопровождаемый сотней знатных

лиц города и конной гвардией из христиан. Лувата немедленно

примкнули к Абу Хатиму. Абу Хатим щедро раздавал деньги,

дарил лошадей, и к нему присоединились, как сообщают, почти

все племена степей. В городе же осталась большая часть насе-

ления, состоявшая из простых людей (амма), вместе с шейхами.

В ожидании нападеьия горожане укрепляли Тахарт. За преде-

лами города на их сторону склонялись «племена, разделявшие

суфритское учение. Они занимали укрепление Талгемт» [32,

с. 52/118].

При осаде города Абу Хатимом повторилось загадочное

убийство, подобное тому, которое вызвало междоусобную войну,

приведшую к власти отца Абу Хатима. На этот раз один из го-

рожан, якобы в отместку за сына, павшего в стычке за стенами

города на участке, занятом персами, убил одного из персов, ос-

тавшихся в городе, и исчез. Убийство безоружного было опас-

ным прецедентом, угрожавшим жизни и имуществу зажиточных

горожан. Тогда же обратились к Абу Хатиму с предложением

сдать город. Но от них «потребовали выдачи шейхов города и

подстрекателей возмущения» [32, с. 52—53/118—119], поэтому

сдача города не состоялась. Вокруг имама собирались последо-

ватели нбадизма и знать племен, привлекаемая его щедротами.

И58

А город все более изолировался. Тогда горожане, чтобы раско-

лоть единство ибадитов, согласились признать своим главой Ру-

стамида Якуба ибн Афлаха, находившегося в ссоре с Абу Хати-

мом> своим племянником. Посланцы города отправились к пле-

мени зувага, в котором Я куб нашел убежище, и привели его в-

Тахарт [32, с. 53/119]. Это действительно привело к разброду в

рядах осаждавших — часть ибадитов из их числа и группа лу-

вата перешли на сторону Якуба.

Конфликт осложнялся: обе стороны разорялись и жаждали

мира и были вынуждены согласиться на арбитраж Абу Якуба,.

вождя могущественного племени мазата, прикочевавшего тогда

к Тахарту, считавшегося ибадитским. По его настоянию, против-

ники заключили перемирие на четыре месяца. Одним из любо-

пытных условий было лишение обоих Рустамидов власти на вре-

мя перемирия [32, с. 55/121]. Население обоих лагерей получи-

ло право свободного передвижения по стране в течение обуслов-

ленных четырех месяцев, а руководство делами города переходи-

ло на это время в руки вождя мазата — Абу Якуба [32, с. 54—

55/120—121].

Таким образом, город второй раз восставал про-

тив своего имама, и какое-то время Тахарт возглавляли вожди

ибадитских племен: первый раз — хуввара, второй — мазата.

У Абу Хатима, таким образом, не осталось политической вла-

сти,

но сохранились связи, а главное, материальные ресурсы,,

которых лишен был его соперник, его дядя Якуб. Источник под-

черкивает настойчивость, с которой Абу Хатим плел интриги,,

подкупая дарами, денежными подношениями знатных лиц горо-

да и всяких «молодцов (фитйан)». Отмечается и результат этих

действий: «Таким путем он привлек к себе сердца тех, которые

были склонны к пролитию крови и присвоению имущества» [32,.

с. 55/121]. Когда почва была подготовлена таким образом, в

Тахарт вступили во главе своих караванов двое особо влиятель-

ных купцов, владельцев уже упоминавшегося при таких же об-

стоятельствах замка ал-Каниса. Был праздничный день, и они'

пригласили к себе «желающих попировать». Туда отправились

все,

кроме заядлых противников Абу Хатима. Шейх, возглавляв-

ший город, пытался сорвать этот план, но не преуспел в этом.

Якуб и его приверженцы, оставшиеся в меньшинстве, сочли за

благо вернуться к зувага. Абу Хатим вступил в город победите-

лем [32, с. 55/122].

Но имамат уже не восстановил свой авторитет, не оправился

больше от пережитой войны, которая длилась около четырех

лет. По сообщениям источника, результатом войны было разоре-

ние:

«Дороги перерезаны, люди упустили из рук земледелие

и скотоводство» [32. с. 55/122]. «В городе царил беспорядок»

[32,

с. 57/123].

Происходившие события, по-видимому, сопровождались уг-

лублением социального расслоения в Тахарте. Хроники, повест-

вующие об истории Тахарта, хронологически охватывают более

или менее значительные периоды и в разных своих частях осв<

159-