Чураков М.В. Народное движение в Магрибе под знаменем хариджизма

Подождите немного. Документ загружается.

•.щают различные временные отрезки. Страницы, описывающие

события конца IX в., подчеркивают социальную поляризацию в

хариджитском обществе. Авторы в основном делят население на

массу (амма) и знать [32, с. 54/120]. Явственнее выступает рост

экономической роли знати. К моменту смерти своего отца Абу

Хатим сопровождал с отрядом «вместе с знатью зената карава-

ны,

прибывавшие с Востока. В них перевозились неисчислимые

богатства. Опасались [нападения] со стороны [рядовых бедня-

ков] зената» [32, с. 50/115]. Караванная торговля с Суданом до-

полнялась значительными оборотами в торговле с Востоком,

причем знать заинтересована была в торговле, а масса их сопле-

менников промышляла нападением на их караваны.

Из сообщений источников можно составить довольно полное

представление о верхнем слое общества. Это были организаторы

богатых торговых караванов; собственники богатых имений, вро-

де уже знакомого нам поместья ал-Каниса, с замком на верши-

не горы, господствующей над городом, размеры которого (а так-

же средства владельцев) допускали приглашения туда на пир

«всего города». Неоднократно упоминаются и другие поместья

знати Тахарта, с замками в его пригородах [32, с. 26/85] и в

иных городах; владения земледельческие и скотоводческие, с

большим количеством рабов и слуг. Неоднократно сообщается о

•борьбе за посты, которые, очевидно, давали определенные вы-

годы, связанные с налогообложением, с взысканием сборов, мо-

жет быть с неибадитов.

К сожалению, нет возможности уточнить формы и степень за-

висимости рабов и слуг из-за отсутствия конкретных сведений о

•содержании этих терминов. Например, в редких сообщениях хро-

ник упоминаются мавали: Абу Хатима, джунда

—

рядом с раба-

ми и слугами у раскольника Халафа; в последнем случае—в ка-

честве участников его вооруженного отряда [41, л. 266; 32,

•с.

37/99, 50/116]. Роль ремесленников иллюстрирует их высту-

пление на стороне Абу Хатима при избрании его имамом Тахар-

та. Очевидно, оно было важным, если о нем сообщается, и сви-

детельствует о значении самого ремесленного производства в

Тахарте. Активность и значение ремесленников вновь проявились

во время их осады в городе.

Социальная роль ремесленников состоит, очевидно, в том,

что они придавали вес сопротивлению «шейхов города» и защи-

тили их от выдачи Абу Хатиму как подстрекателей и зачинщи-

ков [32, с. 52—53]. Представляется, что «шейхи города» (веро-

ятно,

правильно было бы говорить «шейхи горожан») возглавля-

ли отдельные социальные группы городского населения. Хроника

подчеркивает в отношении одного из шейхов его главенство в го-

роде

—

«шейх города и представитель его» (шейх ал-балад ва-

мукаддамуху) [32, с. 50—53/116—119]. Во всяком случае, шей-

хи имели прочную сьязь с горожанами и в совокупности с ними

играли значительную роль. Их позиция в начале восстания была

резко оппозиционной и в социальном и в идеологическом отно-

160

тении. При возникновении восстания они взяли в собственные

руки руководство и не думали подчиняться никакому имаму,

.никакому рустамиду. Только преобладание сил осаждающих

-вынудило их пригласить рустамида с целью внести раздоры в

ряды ибадитов противника (32, с. 53/118—119].

Из сообщений ясно, что оставшиеся в осажденном городе

шейхи не только не были ибадитами, но являлись активными

противниками ибадизма [32, с. 51/116]. Это дает нам основания

предполагать, что масса горожан, во главе которых они стояли,

также не были приверженцами ибадизма. А из политики изме-

ны Тахарта союзу с Триполитанией и Джебел-Нафуса не следу-

ет и того, что ибадизм был действительно авторитетен тогда и

среди осаждавших город. Иначе нельзя было бы так легко рас-

колоть осаждавших город ибадитов, как это удалось сделать

горожанам [32, с. 53/118—119]. Значение ибадизма для племен-

ных масс характеризует арабский географ и историк ал-Якубн

на примере племени мазата (чей вождь упоминался выше как

авторитетный арбитр в перемирии Тахарта с Абу Хатимом):

«Оно целиком ибадитское, но не разбирается в фикхе, не имеет

веры» [33, с. 344].

Имам как будто извлек уроки из происходивших событий.

После ликвидации восстания в столице он, как глава государст-

ва, привлек нехариджитских шейхов, вместе со своими единовер-

цами шейхами, «и советовался с ними, кого поставить кадием

мусульман, кого они считают достойным для возглавления каз-

ны и полиции» [32, с. 56/123]. Такого совещания безуспешно

добивались нуккариты. Нечто подобное организовали из членов

династии и богословов-ибадитов имамы Афлах и Абу-л-Якзан,

исключавшие из этих совещаний неугодных им лиц. Несомненно,

что Абу Хатим, еще будучи наследником, загодя готовил людей

для захвата власти, что сила его в последней схватке с теми же

горожанами заключалась в подкупе темных личностей, жажду-

щих войны и грабежа, не мог признать такого совещания добро-

вольно [32, с. 49/115, 55/121].

В сообщении о совещании Абу Хатима есть одна любопытная

деталь. В нем идет речь о «делах мусульман» [32, с. 56/123].

Получается, что Абу Хатим не только привлек неибадитов к ре-

шению государственных дел, но и вообще уничтожил старое от-

ношение к неибадитам, как немусульманам, хотя это не было

выражением тенденции самих ибадитов. По сообщениям упомя-

нутого современника событий ал-Якуба, население имамата ста-

раниями богословов, факихов продолжало делиться на привер-

женцев их толка (шура) и неибадитов [33, с. 352].

Таким образом, эта новая тенденция выражала отношение

самого имама к неибадитам и их верхушке. Она находит под-

тверждение во всей политике Абу Хатима. Соответственно этому

влияние Абу Хатима на идеологию масс, а оно осуществлялось

через хутбу (проповеди) в соборной мечети Тахарта, и хроника

приводит некоторые из них [32, с. 59/126]) отражает ту же тен-

U Зак. 463

161

денцию. По-видимому, вопреки основной сути и практике харид-

жизма проповедовалось устранение рационального подхода и?-

этого учения и некритическое отношение к делам веры. Ибадиты.

призывались к безоговорочному подчинению всякой власти на-

равне с покорностью Аллаху и посланнику его [32, с. 60/128].

Из прежних формул хариджизма настойчиво повторялся тахким,

но без второй его части, отличавшей хариджитскую формулу, и-

в таком контексте, что издатель хроники не без основания пере-

водит его примерно следующими словами: «нет власти аще не

от бога». По словам проповедника, эта хутба читалась по реко-

мендации влиятельного лица [32, с. 59/126].

О заботе Абу Хатима освятить свою власть авторитетом ре-

лигии любого толка свидетельствует то внимание, которое он

уделял разработке догматики и проведению религиозных диспу-

тов,

разрешая организовывать их и неибадитам. Автор неиба-

дитской хроники, участник этих дискуссий, подчеркивает не-

только равное отношение на них к ибадитам и неибадитам, но и

определенное безразличное отношение к разным мазхабам:

«каждая школа стремилась узнать, каковы различия ее от дру-

гих» [32, с. 57/123]. Такие различия искали путем обсуждений

исключительно схоластических вопросов, не связанных ни с ран-

ним хариджизмом, ни с текущими задачами [32, с. 44—46/108—

110,

57—59/123—126]. В этой терпимости и стремлении приоб-

щить хариджитское учение к ортодоксальному суннитскому ис-

ламу, вероятно, следует видеть желание Абу Хатима (об этом

говорят и его примиренческая позиция по отношению к неиба-

дитам, и его отказ в помощи ибадитам Джебел-Нафуса) сбли-

зиться с Аббасидами, превратить хариджитский имамат из мя-

тежного и враждебного Аббасидам уже по самому своему опре-

делению как хариджитский в обычное светское владение, глава

которого признает духовный авторитет халифа, укрепляет свое

положение с помощью халифской инвеституры и опирается на

повсюду признанное верховенство халифа в арабо-мусульман-

ском мире.

Однако около 907 г. Абу Хатим был убит своими племянни-

ками, которые передали власть своему отцу, Якзану, брату Абу

Хатима, вернувшемуся из Л1екки [41, л. 346]. А дочь убитого'

обратилась за помощью к командующему войском магрибинских-

шиитов. Они тогда только что вышли победителями из борьбы с

Аглабидами и вскоре явились под стены Тахарта. Ибадитская

хроника рассказывает об этом: «К нему вышла знать Тахарта

из числа противников ибадитов: маликитов, шиитов, василитов—

и находившиеся в городе суфриты. Они встретили его, жалуясь-

на власть персов, и обещали ему свое содействие против всех

Рустамидов». Город сдался без боя, имам Якзан со своими ро-

дичами были казнены, а «законные претенденты», во главе с до-

черью Абу Хатима, поспешили скрыться. Это был конец имама-

та ибадитов Тахарта, просуществовавшего 146 лет.

Глава X

ОЧАГИ ХАРИДЖИТСКОГО ДВИЖЕНИЯ

НА СЕВЕРЕ ИФРИКИИ

И ВОЗНИКНОВЕНИЕ НА ИХ БАЗЕ ВОССТАНИЯ

ПОД РУКОВОДСТВОМ ШИИТОВ

(892—909)

Очаги хариджитского движения на севере Ифрикии находи-

лись в плодородной долине р. Меджерда и на лежащих к западу

от нее равнинах и возвышенностях, до гор Бабор и современной

Малой Кабилии, включая расположенные здесь города (Сетиф,

Мила, Константина и др.). На этих землях жили многочислен-

ные племена кутама из большой ветви санхаджа [28, т. I, с. 188].

Так сложилось, что основным форпостом этих племен стал район

Сатфура [42, с. 24], образуемый треугольником, вершинами ко-

торого были города Бизерта (Бензерт) и Табарка на берегу

Средиземного моря и Беджа — на юге. Именно там произошло

первое столкновение берберов с арабами. Когда Хассан ибн ан-

Нуман взял Карфаген и вынудил его жителей (византийцев)

бежать за море, то город попытались занять окрестные племена

санхаджа (688/9). Опасаясь того, что Карфаген останется фор-

постом Константинополя в Африке, Хассан спустя год снова

овладел им. Тогда племена объединились с остатками живших

по соседству византийцев, и Сатфура стала ареной боев между

ними и Хассаном. Последний вышел победителем, византийцы

бежали в Беджу, берберы вернулись на запад, в область Бона

[42,

с. 24]. После вторжения арабов в Северную Африку это

была первая попытка берберов восстяновить независимое разви-

тие страны, прерванное за несколько веков до этого римскими

завоеваниями.

Разорив Карфаген (что, разумеется, ослабило Магриб в эко-

номическом отношении), Хассан стремился развивать соседний

Тунис, в котором он, а затем другие арабские правители пост

роили верфь и обширный порт [12, с. 1, 37—39]. Для укрепле^

ния Туниса в нем был размещен джунд. Но вместе с тем город

стал ареной нескончаемых мятежей его верхов, часто искавших,

в случае поражения, убежища в Беджа, у племен кутама. Так

было и при распрях фихритов, захвативших власть в Кзйруане

в 745—757 гг. [42, с. 79, 87]. Беджа и племена к западу от него

тем самым неизменно вовлекались в борьбу. Эти мероприятия

не только сами по себе вовлекли массу берберов в строительст-

во,

но и оживили деятельность окрестного населения, поставляв-

шего лес, изделия иа него н другие материалы для постройки ц.

11*

163

оснастки судов, продовольствие для рабочих. В то же время эти

повинности, разумеется, легли тяжелым бременем на население

и обострили политическое положение в регионе, накопили новый

горючий материал.

С распространением ибадизма в Магрибе Беджа стала одним

из его очагов, откуда его влияние распространялось далее на

север Ифрикии. Столкновения санхаджа с силами халифских на-

местников в Кайруане имели место у Беджа, а также в Забе, на

пути из Кайруана в Марокко. Это нашло отражение в сообще-

нии о покорении кутама преемником Хассана—Мусой ибн Ну-

сайром; по-видимому, ему удалось заставить какую-то их часть

признать назначенного им вождя и выдать «заложников» [42.

с. 34]. Об активности этого очага упоминалось неоднократно: в

745 г. вождь мятежных ибадитов Сабит ас-Санхаджи взял Бед-

жа, а Абдаллах ибн Сакерднд (иногда его называют суфритом)

организовал здесь сопротивление фихриту Абд ар-Рахману иби

Хабибу [22, т. V, с. 236; 28, т. I, с. 138; 42, с. 66]. Среди 12 воен-

ных отрядов, объединившихся против правителя Кайруана в

770 г., один возглавлялся Абд ал-Маликом ибн Сакердидом [42,

с. 88]. После отступления ибадитов из Кайруана и победы наме-

стника Язида сын последнего был разбит при нападении на Бед-

жа [22, т. V, с. 460; т. VI, с. 5—6, 75]. В 787 г. ибадиты района

Беджа дали большое сражение халифскому наместнику. Главой

восставших был ибадит из племени нафзава Салих ибн Нусайр

[28,

т. I, с. 141; 42. с. 99; 94, т. I, с. 384—386].

К последнему крупнейшему восстанию в районе Беджа неод-

нократно обращался польский востоковед Т. Левицкий. Он, не

без основания, склонен считать его попыткой Тахарта помочь

местным ибадитам в их борьбе против наместника Кайруана с

далеко идущей целью

—

присоединить эти земли к имамату

[109,

с. 309—310]. О прочных связях кутама (более далеких за-

падных соседей Беджа) с ибадитам и в те годы свидетельствует

тот факт, что при имаме Абд ал-Ваххабе (784—823) одним из

четырех самых выдающихся ибадитских богословов был человек

из племени кутама

—

Сакр ибн Салах ал-Кутами [41, л. 15а].

После установления власти Аглабидов в Кайруане (800

—

909),

правивших от имени Аббасидов, намного возросли повин-

ности, наложенные ими на племена. Содержание их войска

и другие расходы достигали 100 тыс. динаров. Основатель ди-

настии, по существу, получил эмират на откуп у халифа, обязав-

шись вносить в казну халифа 40 тыс. динаров [111, с. 58]. Эмир

Аглабидов поселился в особом замке «Каср ал-Кадим» [42,

е. 118]. Сюда были привезены оружие, припасы и казна. По со-

седству были размещены гвардия эмира из негров-рабов и при-

ближенные. Эмират стал их наследственным владением, пере-

ходившим от отца к сыну. Было проведено фиксирование разме-

ра десятины «независимо от дохода с урожая, в 8 динаров» и

обложение другими налогами и незаконными поборами {муга-

рем) [42, с. 120—121]. \

161»

В 822 г. Беджа стала ареной очередного выступления против

Аглабидов. Но их войско оказалось сильней [42, с. 124]. К 824 г.

большая часть эмирата была в огне восстаний, в которых участ-

вовал и джунд. В течение этих и последующих лет район Беджа

стал пограничным пунктом, определявшим территориальные

пределы распространения владычества Аглабидов на северо-за-

паде Ифрикии. Знаменем, под которым боролись здесь погранич-

ные племена, оставался ибадизм, общепризнанным имамом ко-

торого считался глава Тахарта. Об иных, кроме упомянутой, по-

пытках имама ибадитов Тахарта открыто помочь своим едино-

верцам в долине Меджерды нет известий. Однако объективно

Тахарт побуждал их к борьбе против Аглабидов в течение пер-

вой половины IX в., когда активно соперничал с ними и отвле-

кал силы этого общего противника на юг, к своим границам.

Во второй половине, и особенно в конце IX в., резко ухудши-

лось положение кутама. Все более клонившийся к упадку Та-

харт был поглощен междоусобными распрями и соперничеством

претендентов на власть имама. По-видимому, Рустамиды не ос-

тановились тогда перед сговором с Аббасидами, отказались от

сопротивления агрессии Аглабидов на окраинах имамата Тахар-

та и от защиты своих промежуточных территорий, связывавших

их с Джебел-Нафуса (области Джерид и Кастилия на юге Туни-

са).

Они отказались от помощи горцам нафуса, служившим

всегда опорой ибадизму. Тем более не приходилось ждать ка-

кой-либо помощи от Рустемидов находившимся достаточно дале-

ко от Тахарта нбадитам северных районов.

В итоге, развязав себе руки на юге, Аглабиды усилили давле-

ние на север Ифрикии. В 882 г., предварительно задобрив шей-

хов Заба, примыкающего с юга к землям кутама, Аглабиды за-

хватили многих из них и коварно с ними расправились [22,

т. VII, с. 258]. Обеспечив таким путем свой тыл на подступах к.

долине Меджерды, они взяли под контроль все укрепленные го-

рода кутама, полукругом опоясывавшие их земли. Вслед за го-

родом Беджа, занятым ими несколько ранее, Аглабиды укрепи-

лись (с востока на запад) в Ларибусе, Багайе, Белезме, Сетифе,

Миле. Из этих крепостей они вторгались в соседние владения

кутама.

Однако народ кутама и значительная часть их знати не хо-

тели мириться с угрозой подчинения Аглабидам и налогообло-

жением, которое должно за ним последовать. Понятно, что пе-

ред лицом угрозы Аглабидов племена севера Ифрикии должны

были особенно чувствительно реагировать на события, лишав-

шие их поддержки Тахарта, имама всех ибадитов.

Изоляция аглабидских эмиров в их резиденциях-дворцах,

формирование гвардии из негров-рабов, «порча монеты», при-

своение окружением эмиров доли садаки, предназначенной по

Корану для бедных [42, с. 160, 179—180],—все это вызывало

протест широких масс в эмирате. В 888—889 г. развернулось так

называемое восстание дирхемов, вызванное «порчей монеты»

165

[42,

с. 160]. Эмир вынужден был перейти к чеканке монет, более

полновесных по содержанию в них благородного металла.

Хроника приводит характерную оценку бедственного

901 —

902 г.: «Ему дают три названия: год справедливости, год при-

теснения (так называет его масса), год созвездия (Плеяды)»

[42,

с. 180]. Эти годы правления Аглабидов выглядели особенно

мрачно в свете патриархальных традиций племен кутама, вуали-

ровавших значительное расслоение в них. По имеющимся свиде-

тельствам, в независимых племенах кутама власть кроме вождей

осуществляли улемы (судьи, хранители традиций, блюстители

религии). С доходов здесь взимались десятины и садака, кото-

рые использовались на месте для поддержки нуждающихся, в

интересах общины. Были здесь богачи, но их влияние еще опре-

делялось их благотворительностью [87, с. 197].

Что касается выступлений ибадитов различных сект

—

хала-

фитов, наффаситов и подобных им, то они не могли серьезно

привлечь кутама, потому что имели сугубо локальный характер

и возглавлялись чисто местными авторитетами. Исключение во

всех отношениях составили нуккариты. Оппозиция их не была

связана ни с движением особого племени или района, ни с име-

нем какого-либо их учителя. Нуккариты выдвинули принципи-

альное положение, расколовшее ибадитскую общину на два тол-

ка. Нуккаритский принцип, насколько можно судить по скупым

сообщениям, заключался в требовании ограничить власть имама

определенными рамками, условиями {шурут). Эта обусловлен-

ность власти имама могла привлечь и кутама.

Раскол на нуккаритов и вахбитов, как мы видели, произошел

в Тахарте еще в конце VIII в., когда над севером Ифрикии нг

нависала угроза Аглабидов и местные племена, возможно, со-

храняли верность «своему» имаму, считались вахбитами. Но во

второй половине IX в., когда надежды на помощь имама руши-

лись,

их позиция должна была измениться. Распространение

учения нуккаритов в массах и их борьба против Рустамидов, ос-

лабевшей, приходившей в упадок династии имамов Тахарта,

способствовали радикализации этого движения. Исследователи

отмечают появление нового прозвища нуккаритов

—

«уравните-

ли» (мистава) [107, с. 5; 121. с. 274]. Оно, очевидно, отражало

рост эгалитарных стремлений движения, которые, в свою оче-

редь,

стали важной притягательной силой нуккаризма. Действи-

тельно, ибадитская хроника грустно замечает, что вернувшийся

в Ифрикию в начале X в. местный богослов-вахбит «нашел ее

изменившейся, обратившейся в нуккаритский толк» [41, л. 396}.

Даже имеющиеся отрывочные сведения указывают на то, что

процесс «изменения Ифрикии» коснулся и кутама. Факт привер-

женности их нуккаризму можно дополнить важным сообщением

Т. Левицкого о двух группах кутама, оставшихся верными ха-

риджизму даже после победы кутама-шиитов [107, с. 10]. Они

были вынуждены эмигрировать на о-в Джерба, где нуккаризм

был очень распространен [41, л. 54а].

166

Тем не менее после первого восстания и раскола нуккаритов

гв течение всего IX в. мы не имеем данных об их активных вы-

ступлениях. Возникшее в Тахарте как оппозиция Рустамидам,

это течение сосредоточило основное внимание на догматических

спорах об обусловленности власти имама и ограничивалось ура-

внительными декларациями. Между тем актуальнейшей задачей

-на севере Ифрикии стала необходимость объединиться для от-

пора экспансии Аглабидов, чей гнет, известный здесь ранее лишь

понаслышке, превратился в реальную опасность. Враг стоял на

пороге земель кутама, и бороться с ним можно было не спорами

об обусловленности власти, не отвлеченными декларациями о

равных правах. Вот в это время, в 892 г., 10 берберов кутама из

труппы сактан, возглавленных своим шейхом, известным привер-

женностью к нуккаризму, отправились на Восток в хаджж и

вернулись в следующем году в сопровождении исмаилитско-ши-

итского миссионера Абу Абдаллаха [42, с. 166—167; 22, т. VIII,

•с.

23—24; 87, с. 192].

К тому времени в Магрибе шииты встречались нередко

•и пользовались иногда значительным влиянием. Марокканские

ллемена стали опорой сложившегося местного эмирата Идриси-

дов,

потомков пророка Мухаммеда, почитавшихся у шиитов

•единственными законными наследниками трона халифата. По-

следователи шиизма были и в самом Кайруане, развившемся

центре богословия ислама [45, с. 239; 41, л. 346]; они выступали

в Тахарте на диспутах, в политических спорах. В 762/763 г., как

сообщают, в Мармаджане и в горах кутама обосновались два

шиитских проповедника. Их влияние (разумеется, только в сре-

де мусульманского населения, так как, вероятно, около полови-

ли жителей оставались христианами) распространялось до Ла-

рибуса (южнее Беджа) и Нафты (Кастилия) [22, т. VIII,

с. 23; 87, с. 199]. Еще один проповедник, Абу Абдаллах*, сумел

привлечь к шиизму берберов. Абу Абдаллах, выдающийся дея-

тель исмаилизма, прислан был в Мекку из Адена со специаль-

ной целью установить контакт с делегацией кутама и отправить-

ся в Магриб и создать тайную организацию для подготовки за-

хвата власти в Магрибе. Для осуществления этой цели он снаб-

жен был необходимыми средствами и связан с лицами, которые

прямо привели его к делегации племени сактан. При взаимном

знакомстве Абу Абдаллах выяснил их готовность «примкнуть к

исмаилизму», а последние, в свою очередь, смогли убедиться в

его значении. Затем, уже на пути в Египет, Абу Абдаллах де-

монстрировал свой аскетический образ жизни, а посланные со-

общили ему о боевом духе своих племен, о силах кутама и без-

опасности района от вмешательства агентов Аглабидов [22,

т. VIII, с. 23—24].

В это время дискредитация ибадизма, разброд, а главное,

слабая активность нуккаритов, с одной стороны, и угроза экс-

пансии Аглабидов

—

с другой, создавали ситуацию, максималь-

но благоприятную для активизации оппозиции Аббасидам и их

ставленникам Аглабидам. Среди верхов кутама назрела необхо-

димость в новой идее. Но для успеха им не хватало согласия в-

вопросе о том, какое же учение избрать, не хватало инициативы

в оформлении единства, военной силы и идеологии. Шейх пле-

мени сактан, нуккарит, сделал этот решительный шаг в сторону

шиизма. К. тому же с реставрацией власти потомков Пророка-

связывалась надежда масс на торжество идеально понятого ран-

него ислама, надежда на осуществление чаяний о равенстве,

выраженных в принципе мистава. Союз был заключен. Прибыв-

ший к кутама Абу Абдаллах, эмиссар Фатимидов и глава тай-

ной исмаилитской организации, известен как дай. Он стал ду-

ховным главой исмаилитов-кутама.

Берберы-сактан, взявшие Абу Абдаллаха под свое покрови-

тельство, населяли возвышенность Икджан, к северо-востоку or

города Сетиф. Здесь, вдали от аглабидских правителей, и обо-

сновался Абу Абдаллах [42, с. 166—169; 22, т. VIII, с. 23—24;

87,

с. 192]. Вначале, как отмечают источники, он долго держал-

ся в тени. В первые годы роль Абу Абдаллаха была чисто мис-

сионерской; он привлекал приверженцев, особенно среди знати

соседних групп, просвещал юношей, не открывая своих полити-

ческих планов [41, л. 34а; 22, т. VIII, с. 25]. Около 10 лет Абу

Абдаллах не только обучал кутама, но и изучал их, приспосаб-

ливая к их традициям, идеалам призыв исмаилитов-шиитов *.

Он широко прибегал к привычным для хариджитов лозунгам

ссоциального равенства» [87, с. 195—196, 198—199].

Прочную основу исмаилизм обрел прежде всего в группе сак-

тана, инициаторов движения. А затем его влияние распростра-

нилось за пределы их земель. Здесь оно столкнулось с противо-

действием знати соседних групп, усмотревших в деятельности

исмаилитов угрозу сложившемуся равновесию их сил, как сооб-

щают источники, опасность единству кутама [22, т. VIII, с. 25]..

Но к тому времени роль Абу Абдаллаха уже значительно воз-

росла. Приверженцы его из других групп, преследуемые своей

знатью, находили приют в Икджане, где из переселенцев обра-

зовался свой город {Дар ал-Хиджра) [87, с. 195—196, 198]. Не-

связанные родовыми узами, они оказались под особым влиянием

Абу Абдаллаха. Такая же тесная связь осуществлялась между-

ним и преданными ему учениками его школы

—

около 400 хоро-

шо вооруженных юношей {фитйан) [41, л. 34а; 22, т. VIII,

с. 24—25; 87, с. 198].

Когда споры между знатью разных групп особенно обостря-

лись,

находилась сильная инициативная верхушка, пытавшаяся-

поднять свой престиж путем предоставления убежища Абу Аб-

даллаху. Сообщается о двух случаях перемещения их центра, в

том числе в Тасрут. которые были вызваны распрями верхов,

осложненными спором между вождем сактан и Абу Абдалла-

* Ибадиты часто называли себя ахл ад-дават (люди мусульманского*

призыва) [Азак. л. 6а, 146, 26а, 47а]. Исмаилиты тоже называли свой призыв

дават [68,.с. 10, примеч. 4].

168

хом. Вождь новой племенной группы, взявший Абу Абдаллаха

под свое покровительство, был из наиболее влиятельных; он

поделил с ним власть и функции, оставив за собой командование

конницей [22, т. VIII, с. 25].

По этим и другим данным можно примерно представить сле-

дующую картину организации сил, руководимых Абу Абдалла-

хом накануне их открытого выступления. Было сформировано

семь военных групп (аскар), связанных родовой организацией.

Их военачальники {мукаддам) подчинялись своему племенному

вождю, а параллельно с ними в каждый район назначался мест-

ный дай, находившийся под влиянием главного дай.

Степень влияния главного дай в значительной мере опреде-

лялась его авторитетом.

Особенно сильно было влияние Абу Абдаллаха на непосред-

ственно подчиненных ему местных дай. Последние (судя по зна-

чению термина дай) были прежде всего проповедниками-комис-

сарами. Но очевидно, как представители главного дай, они вы-

полняли гораздо более широкие функции, видимо противостояли

сепаратистским тенденциям племенных вождей и военачальни-

ков.

Институт дай был, бесспорно, огромным организационным

успехом Абу Абдаллаха. Кроме того, среди исмаилитов особо

выделялись наиболее преданные

—

авлийа. Очевидно, кроме

приверженных исмаилизму представителей знати к ним причи-

слялись население Дар ал-Хиджры и учащиеся школы Абу Аб-

даллаха, порвавшие со своими родовыми организациями, отдав-

шие себя всецело в распоряжение дай [87, с. 198, 199].

Предпринятые этими силами набеги на земли противника-

закаляли и окрыляли кутама, снабжали их необходимыми сред-

ствами. Эти успехи, в свою очередь, еще шире привлекали народ:

в лагерь шиитов, силы последних стали расти особенно заметно..

Но успехи движения насторожили Аглабидов. На этой почве

был осуществлен сговор части кутама с правителем Милы, бли-

жайшего к Тасруту укрепления, контролируемого Аглабидамн.

Затем последовало нападение гарнизона Милы на исмаилитов-

шиитов. Оно не только не имело успеха, но завершилось отсту-

плением гарнизона и даже временным захватом Милы кутама.

Однако серьезно встревоженные Аглабиды снарядили крупное

войско под командованием брата эмира, которое отняло у пов-

станцев Милу, оттеснило их в горы и разорило базу повстанцев

Тасрут [22, т. VIII, с. 26].

Но отдельный военный успех Аглабидов не мог иметь боль-

шого значения. В эти годы распад эмирата Аглабидов достиг

кризисной точки, и начавшиеся для них так удачно выступления

против кутама уже не могли их спасти. В 902 г. эмир Аглабидов

Абу-л-Аббас, стремясь к упрочению личной власти, заточил

своего сына и наследника Зийадаталлаха в тюрьму. Тем не ме-

нее через год приверженцы Зийадаталлаха убили его отца и

передали власть сыну. И тогда тот, в свою очередь, принял меры

против угрозы заговора. Вначале он казнил всех братьев своего

16»